Небольшие эпизоды корабельной жизни

Рядом с арсеналом, в каюте мичманов, жил старый боцман. Небольшого роста, отнюдь не богатырского телосложения, но это был боцман. Часто я, молодой матрос, во время несения вахты у арсенала заглядывал к нему в каюту через приоткрытую дверь, с интересом наблюдая, что он делает. Он не отгонял меня, подробно объясняя, что и как. Когда у него было хорошее настроение, показывал премудрости вязания морских узлов, не было настроения, просто закрывал двери в каюте. Однажды я увидел, как он делал из пеньки щетки для побелки стен. На мой вопрос, что ими делать на корабле, он смеясь ответил: «Да это для бабки моей. Вечно ругается, что ей нечем белить, вот сделал десяток, пусть белит - перебелит». В каюте стояло с десяток обрезов, где разноцветных водах замачивалась распущенная пенька. «А это будет ковер в каюту командиру» - пояснил он, и показал мне рисунок ковра с огромным якорем. А через несколько дней на баке установили огромную конструкцию под названием ткацкий станок, и несколько человек из боцкоманды превратились в ткачей. Готовый ковер я не видел, но говорили, что выглядел он солидно, да и ходить по нему было приятно. Не помню фамилию этого старого боцмана, носил он погоны главного корабельного старшины. А старый?... В то время для нас двадцатилетних все кому было чуть за сорок казались стариками. По возвращению со службы я сделал своей бабке подарок, собственноручно связал кисть для побелки. Бабка была в восторге. Только пожурила за сломанную вилку, которой я эту кисть расчесывал.

Покраска внутри поста. Иду к мичману Франку за краской. Спрашивает, что красить. Объясняю, и получаю грамм 250 приборной краски и грамм 300 палубной. Моему возмущению нет предела, доказываю, что краски не хватит. Франк не обращая внимания на все мои доводы, спокойно говорит: «Что останется, принесешь назад». Ага, останется! Крашу все в посту тщательно и экономно. Остается немного краски. Плотно закупориваю и шхерю на будущее. Откуда он знал, что краска останется?

День Флота. На корабле день открытых дверей. По крейсеру шастают различные делегации, шефы, партийные и комсомольские деятели, с интересом знакомясь с кораблем и его жизнью. Одна из групп спускается во 2-ю машину. С умными лицами и нескрываемым любопытством разглядывают мощные механизмы. Ознакомившись, с важным видом, не спеша, поднимаются по трапу на выход из машины. На несколько секунд включается вентиляция. Платья и не застегнутые пиджаки взлетают выше голов посетителей. Визг и крики заглушают шум работающих вентиляторов. Дамы поправляют платья и прически, мужчины застегивают на все пуговицы пиджаки. В машине старший офицер отчитывает машинистов, а те стоят и слушают с невинными лицами и веселыми глазами. День Флота. Праздник.

Во время ходовых испытаний после ремонта в Севастополе, корабль иногда относительно близко проходил вдоль черноморских пляжей. Был разгар купального сезона, и отдыхающих на песочке было тысячи. Мы разворачивали всю корабельную оптику в сторону пляжей, наблюдая и завидуя гражданскому люду. И вот закончен переход на Север. Стоим у о. Кильдин, и я медленно веду СПН, просматривая в дальномер берег. В окуляры попадает вроде бы что-то похожее на ракетную установку, чуть задержавшись на ней, просматриваю берег далее. Ничего интересного. И вдруг по связи: «СПН на ноль, личному составу к комдиву!» Возвращаю пост наназад, ракетной установки нет, она исчезла. Предстаем пред очами комдива: «На Черном море вы наблюдали на пляжах голых женщин! Что вы наблюдаете здесь?» - «Голые берега, тов. капитан-лейтенант!» Минута полного молчания и размышления.- «Свободны». Ни морали, ни разноса, думай сам, как знаешь.

Сакман
Время, время... . Вроде шарик под названием Земля крутится с постоянной скоростью, время то тянется, то бежит, то вообще остановится. День - ночь, неделя - месяц, год, еще год, еще... . И все чаще вспоминаются детство, юность, служба на Флоте. Вспоминается молодость. Шальная, веселая, временами бестолковая. После двухмесячного отдыха от службы на Северном Флоте, я вернулся на родную автобазу геологии, откуда и был призван в ряды Вооруженных Сил. Встретили меня с радушием, я вырос на этой автобазе, многие меня знали с детства, да и автослесарем я считался неплохим. Зимой и в начале весны работы у нас было мало и в марте послали меня в командировку, на сакман. В те времена каждый год, во время массового окота овец город посылал в села помощь в лице молодежи, и она ехала туда с удовольствием, месяц- два повалять дурака, погулять с сельскими девчатами, попить винца вдали от начальства. Так и попал я, молодой, только что отслуживший моряк, красивый сам собою, в небольшое село Труновка. Поселили нас пятерых молодых сакманщиков не на кошаре, как ожидалось, а почти в центре, в домике у маленькой старушки, на улице Ленина, которая тянулась через все село. Да и обязанностей было не так уж и много. Утром на прицепе трактор отвозил нас в компании доярок на кошару, там мы грузили несколько телег силоса и соломы, раздавали его овцам и загружали корм на вечер. Вот и все. На этом наша работа кончалась. В первый же вечер, отметив свое прибытие плодово - ягодным вином, под названием «Абрикосовое» мы вышли на центральную улицу осмотреться, себя показать, увидеть народ. Навстречу нам двигалось с десяток местных парней, которые при полном сближении без обиняков предложили нам приходить вечером в сельский клуб, мотивируя, что им подраться не с кем. Предложение, конечно, было принято без особых опасений. Какой же русский не любит деревенской драки, это же поэма. С нынешним грязным мордобоем не сравнить. С собой я привез переносной магнитофон и несколько кассет с записями блатных песен и на встречу, мы отправились под музыку. «Раз пошли на дело я и Хаимович...». Когда местные ребятки услыхали блатату, интерес к побоищу пропал. Среди них было немало радиохулиганов и после дружеской встречи, сопровождавшейся обильным возлиянием, я отдал им кассетник, получив пьяные заверения о ежедневном прокручивании всех кассет в эфире, и зачуханный транзистор «Селга» для их прослушивания. Оно и взаправду в эфире с утра до вечера звучали песни с моих кассет, и к концу командировки так осточертели, что мы, в конце концов, перестали включать транзистор. Каждый вечер молодежь села собиралась на посиделки. Но не в клубе, как до нашего приезда, а недалеко от нашего дома, возле разрушенной церкви. Красивая была церковь. В свирепые годы борьбы с религией ее пытались разрушить, но не смогли. Замешанный на яичном белке раствор крепко держал ее стены. Зацепив тросами, сорвали тракторами купол, разграбили, и на этом ее разрушение прекратилось. Из церкви сделали амбар, потом склад, а позже она вообще стояла пустая. Перед ней была небольшая площадь, не асфальтированная, а просто утоптанная десятилетиями. Вот на этой площади и собиралась молодежь вечерами, просто отдохнуть. Из ближайших домов выносились лавки, табуреты, столы, кого - то посылали в сельмаг за винцом, на него давали, кто, сколько мог, приносилась нехитрая деревенская закусь, и через некоторое время танцы были на полную. Даже местный участковый принимал активное участие на этих вечерах. А ближе к ночи появлялись гармонь, гитара, и даже балалайка, и звучали частушки, но не долго, а девчата запевали грустные русские, украинские песни. Вот такие дискотеки. Постепенно молодежь парочками исчезала в неизвестных направлениях, оставались только любители выпить, да старики. Кто убирал все после этих вечеров, загадка, но каждый вечер все повторялось сначала.
По соседству с нашим домом жила красивая доярка Зоя, каких сейчас мало. Все было при ней. И был у неё муж, но в то же время как бы и не было. Лежал он парализованный с тех пор, как по - пьянке, на спор полез на церковь и сорвался, повредив позвоночник. Было это за три года до нашего приезда. А меня как черти колотили. Еще по приезду я обратил свой нетрезвый взор на эту церковь. Мне тогда вспомнился фильм «Земля Санникова», показанный на корабле незадолго до ДМБ. «И солнце всходило, и радуга цвела...». И зародилась у меня дурная мечта, влезть, как Крестовский по стене на церковь. До службы я почти каждые выходные пропадал в горах, покоряя скалы, высоты не боялся, а в присутствии женщин я, как впрочем и каждый моряк, был готов на любой подвиг. Нужен был только случай, повод, толчок к этому подвигу. И вот однажды такой случай представился. В один из вечеров, когда мы как обычно, после трудового дня собрались отдохнуть возле церкви, из калитки вышла доярка Зоя. Как она была хороша! Она не шла, будто бы плыла по земле. И проплыла Зоя мимо нас к центру села к своему милому, но не к мужу. Разговор пошел сначала о ней, потом о муже, о его неудачной попытке покорить стены церкви, и тут я вставил свое слово, заявив, что смогу залезть по стене на самый верх. Девчата стали отговаривать, парни наоборот спорить на ящик «Абрикосового», что я не залезу. «Вот же пьяный дурак, вот же залил глаза.....». В фильме «Земля Санникова» герой лез на стену с завязанными глазами, я же полез почти в полной темноте по стене, лишь слегка подсвечиваемой отблесками деревенского фонаря. И как не странно очень скоро я стоял на самом верху, на стене почти в два метра шириной, слегка запыхавшийся, но счастливый. Закурив, я уселся на краю стены, ногами внутрь храма. Зажег спичку и увидел, как со стен, словно щупальца фантастического спрута свисали во - внутрь церкви куски арматуры. Длинные швеллерины покачивались от сильного сквозняка. Негромко крикнул, и гулкое эхо отозвалось в утробе храма. Отшатнувшись от края, я опять закурил, выпуская в звездное небо дым, облокотившись на широко расставленные руки. Рука нащупала какую - то железяку, и я потихоньку ударил ею по арматуре. Звон эхом отозвался из нутра. Я ударил сильнее, потом еще и еще. Нашел развлечение. Звон вылетел из остова храма и поплыл над селом. Из - за туч вышла луна, что добавило романтизма. Через некоторое время мне надоело звонить, надо было подумать, как спускаться вниз, это всегда тяжелее подъема. Я подошел к краю стены, и мне стало не по себе. Перед церковью стояло сотни полторы старух и стариков, смотрящих наверх и осеняющих себя крестом. Во, влип! Держась поближе к внутреннему краю стены, я быстро перешел на другую сторону церкви. И надо же, луна помогла, при ее свете разглядел какие - то надстройки, подходящие вплотную к церкви, и спуститься не составило большого труда. Пришлось, правда, последние метры преодолевать в прыжке с крыши с приземлением в заросли малины, но все обошлось. И огородами - огородами, пугая сонных собак и отбиваясь от них, я кое - как добрался до своего домика, где давно спали мои приятели, и быстро в раздевшись, рухнул в койку. Через некоторое время в комнату заглянула хозяйка - старушка. Перекрестившись на образ Николая - угодника, тускло освещаемый лампадой, и со словами: «Охломоны», она удалилась к себе в комнатушку. На следующий день разговоры в селе крутились о ночном звоне церкви. Старшее население не верило, что кто - то залез на верхотуру и там хулиганил, а молодежь не сильно и настаивала. Некоторые старухи, особо набожные, предрекали скорый конец света. Парни, с которыми я спорил, проставились без разговоров, все равно пили вместе. А нам пора было уезжать. Отметили командировку, председатель пригласил на следующий год помогать. А что мы делали? Грузили корм, да и только, да веселили народ по вечерам. Магнитофон мне вернули за несколько минут до отхода автобуса, а транзистор оставили на память. Уже в пути я включил его и в эфире прозвучали слова прощания с нами, местные радио - хулиганы напоследок, в честь нашего отъезда завели: «...есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь...». Была середина 70-х. До развала страны было еще 25 лет. Села и деревни жили полной жизнью, растя хлеб, выращивая скот и прочее. Как быстро пролетело время! А недавно по краевому ТV я увидел это село и восстановленную церковь. Красивая. А вот село.......

Из отпуска Серега привез несколько кратких характеристик нового генсека, типа "минеральный секретарь" и "сокин сын", а также полтора литра медицинского спирта, что было особенно актуально в свете последних постановлений сокиного сына.
Поговорки были запущены в оборот, а спирт, будучи разведенным в трехлитровой банке - дружно выпит после отбоя всей ротой в количестве тридцати человек. Что удивительно, некоторые нестойкие товарищи ухитрились достичь состояния неконтролируемой эйфории. До конца службы оставалось ровно шесть месяцев.

Приближался новый 1986 год.

На вопросы: "Ну, как там, на воле?" Серега только махал рукой. Странные все какие то. Легковесные. Живут себе, счастья своего не понимают. ДипПёпл никто не слушает, из каждого окна только шери-шери-лэди да итальянцы, противно. А мы тут через день - на ремень.

Тем временем изменения внутренней политики партии доходили и до отдаленных гарнизонов. Проявлялось это, как все знают, и в повседневной жизни, и на политзанятиях. Затрахавшись менять по иксплюспервому разу первую страницу тетради для политзанятий, чему и были посвящены все политчасы прошедшего года, военные срочной службы с радостью внимали проводимым беседам. Гласность, перестройка, КВН!
Ага, а мы тут: военнослужащий должен стойко переносить тягости лишения свободы...

Но количество рано или поздно переходит в качество. Новый замполит полка майор М. как-то озвучил пожелание, что надо бы провести силами личного состава что то вроде КВН. А что, актуально, свежо, в духе постановлений.

После развода Серегу выдернул ротный, капитан П.
-Остальные в парк, на обслуживание техники, - сказал ротный и развернулся в сторону казармы.
- Так, надо подготовить выступление. Что тебе для этого надо?
Ответ был известен заранее: - Егор и Удав. - Ага, вот еще каптера привлеките, - ответил ротный. Серега скривился, но, подумав, сказал:
- Ладно, для поддержки сойдет.

Понятно, что для выступления на сцене нужны были харизматичные личности.
Что Егор, что Удав, полностью подходили. Оба носили имя Игорь. Оба похуисты, но каждый по-своему. Один - лучший мехвод БМП, другой - младший сержант и не пришей кобыле хвост при росте 190, но артистичен =).

Совещание прошло в дебатах о распределении ролей.
- Так, мужики, ставим "Колобка".
- Чур, я колобок! - первым отметился Егор. - А что вообще за фигня?
- Это сценка такая, роли - Колобок, Волк и Заяц. Лисы у нас нету.
- Нихера, Я Зайцем не буду! - заявил Удав.

Все шло по плану. Серега сделал вид, что задумался.
- Ладно, Зайцем буду я. Но основная нагрузка ложится на вас.
- Йес, я буду Волк!
- Рассказываю...

Клуб был переполнен. В первом ряду сидел комполка с замами и женами.
Уже прозвучали песни, в том числе итальянцы и Белла,чао.
Настало время домашних заготовок.

Их было трое. У каждого на спине - почти как у футболистов - кусок ватмана с надписями "КОЛОБОК", "ЗАЯЦ", "ВОЛК".

Сцена первая.
С разных сторон на сцену выходят Заяц и Колобок.

З: Стой! Ты кто такой?
К: Я армейский Колобок, товарищ Заяц!
З: Ага, почему не брит, не подшит и ваще безобразия нарушаем?

Тут Колобок вынимает из подмышки картонную коробку с надписью "Лапша",
достает оттуда длинные бумажные полоски, и начинает обходить тов. Зайца вокруг, старательно навешивая ему на уши и приговаривая:
"Ну, товарищ Заяц, вы ж меня понимаете..."
"Понимаю..." - отвечает товарищ Заяц, закатывая глазки.
Колобок шустро сматывается.

Сцена вторая.
Заяц недоуменно рассматривает доставшуюся ему коробку с лапшой.
Голос каптера из за кулис: "Зайца к Волку!!"
Заяц шурует за занавес, в это время мизансцена меняется:
посередине сидит Волк на здоровенном кресле, появляется Заяц с лапшой на ушах.
З: Здра желаю, товарищ Волк!
В: Тэкс, а что это у вас там непорядок в подразделении, нарушитель Колобок, небрит, не подшит и так далее?!!
З: Ну, товарищ Волк, вы ж меня понимаете.
Заяц достает коробку с лапшой из первой сцены и обвешивает сидящего Волка.
В: Понимаю, - задумчиво отвечает Волк.
З: Вот и ладненько, - отвешивает реплику в зал Заяц, делая ноги.
За кулисами начинается шум:
- Волка к Медведю!
- Волка к Медведю!!
- Волка к Медведю!!!
Волк, (очнувшись от фантазий) встрепенувшись, достает из-под кресла
бооольшущую коробку. Поворачивается боком к зрителям. На ушах макароны.
На коробке видна крупная надпись "ЛАПША".
Удаляясь за кулисы, Волк душевно произносит:
- Товарищи! Вы ж меня понимаете!"

Зрители рыдали.
Серега с Егором стартовали домой в первой партии 4 мая. Удаву, как всегда, не повезло - задержался до 17-го. А, в общем то, нам всем повезло - пополнение прибыло вовремя.