Какое-то чувство нереального покоя и умиротворенности приходит иногда, осенью в Городе....

Потихоньку, осторожными крабиками - «камяшками» ползут по асфальту первые опавшие, съёжившиеся листья платанов, подгоняемые легким вечерним бризом.... У Дворца пионеров - вдруг полонез: какой-то немолодой джентльмен, во фрачной паре, учит всех гуляющих бальным танцам.... И прохожие присоединяются, и пританцовывают, и сгибаются в галантных поклонах, перед своими улыбающимися дамами... А дальше, чуть дальше, почти у самого памятника - уже что-то в духе Джо Кокера тянет хрипловато молодой парень и его друзья с гитарами....
Но солнце все катится и катится к створу, чтоб скрыться в море, там, куда и сейчас уходят из бухты корабли, там, куда и мы уходили когда-то - кто-то утром, кто-то вечером.....
И уже дома, когда совсем засыпаешь, перед глазами опять встают молы, маяки, край солнца..... и все погружается в зыбкий туман радостного настроения, и душа купается в этом тумане, и уплывает, куда-то далеко, где она, кажется, и не была никогда... Или была?

.... Туман вползал в бухту как какое-то чудовищное животное - сначала вытягивая вдоль по воде вьющиеся и слегка привстающие щупальца - пальцы, потом высунувшись побольше, просовывал туда же когти, лапы, и наконец, вполз всем телом, окончательно погрузив берега в себя, почти погасив огни на набережных и стоящих в бухте кораблях.
И такой же мутный, клубящийся туман стоял на душе.
Надо же случиться такой ерунде на вахте. Причем - первой смене. Осенью темнеет рано, и когда к крейсеру привезли картошку, было уже совсем темно. Расходное подразделение, отправленное к грузовику в бушлатах и робах, чтоб не сбежали в самоволку - форма в городе - шинель - вернулось не всё. И потерю бойца обнаружили на построении. То есть - командир вахтенного поста на юте промухал самовольщика, и вот уже снятый вахтенный офицер печально бредет вместе со снятым командиром вахтенного поста искать этого самого самовольщика, обсуждая между собой всю подлость и неустроенность мира....
И как только этот гад умудрился под бушлат надеть шинель, да подвернуть её так, чтоб не торчала из-под «манкиджекета» - это и было темой нашей неспешной беседы, нас, товарищей по несчастью, направленных по ближайшим общежитиям на поиски... Бесполезные, скорее всего - кто ж нам его, морячка выдаст, даже если он и затихарился в какой-нибудь из комнат какого-нибудь из ближайших общежитий. Но ведь скотина-то какая.... И бушлат за машиной с картошкой бросил....
Так неспешно - а куда спешить, до повторного заступления на вахту еще часа три, и лучше уж бродить по пустынным осенним улицам Корабелки, чем слушать снова и снова пламенные речи старпома, мы и добрались до цели похода.
А лежащая внизу, кажется, у самых ног Южная бухта была хороша. В белесых полосах и завихрениях тумана, неспешно ворочающегося в её тесных берегах, она - то вдруг высверливала якорным огнем какого-то корабля в прогале седой мути, то снова скрывала все - и казалось, нет ни кораблей, ни воды, ничего - только острый запах йода и невысокие берега могучей туманной реки.
Ну да лирике предаваться тоже не стоило, ибо суровый служебный долг в виде старпома со словами «Я вам объясню, ...дям, как надо править вахтенную службу на «Железном» корАбиле!!», казалось, вырастая из тумана, неуклонно гнал все дальше и дальше, от одной «сталинки» - общежития к другой, и не позволял надолго расслабляться под насмешливыми взглядами и ехидными ухмылками «грозных» общежитейских дежурных, которые едва сдерживали смех. А то и в лицо смеялись, намекая прозрачно на качество службы на корабле, с которого - вот так, просто, можно раз - и удрать в город.... Впрочем. Наверное, большинство этих самых дежурных когда-то, лет двадцать назад, тоже были задорными девчонками - «маллЕршами», и вот так же привечали в общежитейских комнатах своих избранников....
Ходили мы в аккурат так, чтоб успеть вернуться к разводу очередной смены вахты, то есть к своему заступлению.
На трапе крейсера нас ждали две новости. Первая - беглец наш нашелся, как впрочем, и в большинстве подобных случаев- сам. И не без очередных приключений.
Справедливо ожидая на трапе «торжественной встречи», и хоть и будучи «сильно дамши» моряк, решив избежать ненужного на его взгляд излишнего официоза, сообразил вернуться способом нетрадиционным, а именно - перебраться на борт с борта соседнего парохода, по прижимному - то есть натянутому между нашими с соседом бортами- концу (канату, веревке, а не то, что вы подумали!!!). Расстояние хоть и было невелико, но рука бойца, уставшая поднимать стакан, не справилась с поставленной задачей, и. как и следовало ожидать, боец рухнул в воду. В ноябре Черное море не слишком комфортно для купания, и наверное боец утонул бы. Но, запуганная до колик вахта бдила, круг спасательный был брошен во время, команда «Человек за бортом!» была подана, тревога сыграна, и несостоявшийся утопленник был вытащен на борт. В настоящее время он находился в санчасти, где его пользовал стоматолог - нет! это не кличка!, он не выбивал зубы, как можно - просто в нашей смене на борту из трех докторов и фельдшера обеспечивал медицинскую составляющую службы именно стоматолог.
Но и это было еще не все! У рубки дежурного нас ожидал не мой сменщик, как должно было бы быть! Там маялся вахтенный офицер третьей смены. Которому там и делать бы было нечего, если бы, если бы.... Если бы не этот колдовской туман, что все так же смазывал четкий абрис надстроек крейсера и почти топил соседние корабли в своем подсвеченном огнями волшебстве.
Не перевелись флотские романтики, не перевелись еще бродяги, которых из тумана зовет голос несбывшегося.....
Пока боцманская команда, напрягая последние извили... тьфу, силы, тянула нашего неудачного канатоходца из воды.... Романтика дальних странствий ударила в головы.... Ну или что там было на месте голов еще паре смелых мореманов.
Вооружившись рупором обыкновенным, взобрались они об ту же пору на надстройку в районе выстрела (это такое бревно, приделанное к борту) и невнятно пробурчали во взятую с собою трубу жестяную коническую- команду: «На барказ номер три - барказ к трапу!», после чего спустились на палубу, и запалено дыша на вахтенного у выстрела, рвя тельник и царапая пуп, залезли в тот самый барказ... и отошли. ...Куда-то.... Но не к трапу - это вахтенный, прибежав на ют, доложил точно. Куда-то в глубины южной бухты. Видимо - там тоже были общежития - ну или еще какие дела - да и мало ли действительно может быть дел у настоящих романтиков вот в таком-то тумане.... Какая Ассоль звала их....
А туман все свивал свои жемчужные локоны в бесконечной, кажется, надежде навсегда поселиться здесь. Среди этой тишины, которую так бестактно нарушали какие-то мелкие и суетливые существа....
Нда. Беглецов надо было искать, конечно. Для этого были извлечены из нирваны, в которой они пребывали после ужина, изрядно усугубленного спиртом корабельным - помощник командира (бывший лучший командир - противолодочник флота) и штурман. Последний не был снят с должности, как его спутник, но прослужив на крейсере с лейтенанта до капитана третьего ранга, обзаведясь опытом кораблевождения во всех мыслимых и немыслимых случАях, и даже как- то покомандовав главкомовской призовой стрельбой - от службы ничего - ни хорошего, ни плохого не ждал, созерцая её как та мудрая обезьяна, сидящая на дереве под которым дерутся тигры. Только обезьяна грызла бананы, а штурман употреблял шило. То есть спирт. Для большей осмысленности философского взгляда на действительность.
Состав поисковой экспедиции был утвержден с расчетом - бывший командир - командует, а штурман - прокладывает курс. Поскольку туман и нихрена не разберешь.
На командирский катер были доставлены: компас шлюпочный - одна штука, карта бухты Города - одна штука, радиостанция Р-105 с радистом впридачу - одна штука. Команда катера - одна штука и старших офицеров в возвышенном состоянии - две штуки. И вся эта камарилья, провожаемая незлобливым словом старпома, поминающего женских родственников и тех романтиков и этих проспиртованных морских волков растворилась в очередном клубке выкатившегося из под трапа тумана.
Ну а нам пришла пора снова заступать на вахту.
Вторую Р-105ую поставили в рубке дежурного. Пароход потихоньку успокаивался, и начал уже было задремывать, когда рация вдруг ожила.
Вызванный в рубку старпом долго слушал, покусывая ус, то, что до него доносили волны эфира. Потом содрал наушники, швырнул их на диван в рубке дежурного и разразился прочувственной речью. За временем все нюансы фольклора стираются из памяти, но если убрать из его монолога пять основных слов, так хорошо знакомых многим, и отражающих наиболее полно эмоционально состояние смятенной военной души, а также их производные, а потом хорошенечко в оставшемся прибраться, то вырисовывалась следующая картина.
Орлы - командиры скомандовали, проложили курс..... но очутились почему-то вовсе даже не в Южной бухте, осуществляя целенаправленный поиск беглецов, а совершенно на Северной стороне, где, считая, что в дальнейших поисках нет смысла, а то совсем потеряются, и решили заночевать.
Для обеспечения безопасности стоянки они выставляют вахту из числа команды катера, а сами убывают на берег. Для установления контакта с представителями комендатуры. Дабы обеспечить охрану и оборону вверенного им временно катера.
Закончив тираду упоминанием каких-то алкашей и бартеневских гостеприимных девок, старпом махнул рукой. И ушел в каюту.
Но не кончилось волшебство этой осенней ночи, не прекратилась магия осени... Часам к двум ночи основательно похолодало, и как по волшебству, мановению ловкого движения опытного мага, раз за разом поворачивающего сюжет новыми гранями туман стал пропадать, слегка покрывая броню башен, и палубу, и надстройки светящейся пленкой влаги....
И как из-за отдернутого театрального занавеса, из-за носа соседнего корабля, сначала послышался мерный рокот дизелька а потом показался и барказ, неспешно идущий под выстрел....
Надо ли рассказывать, что старпом снова был вытащен из каюты, а моряки-романтики - из барказа, и был проведен летучий разбор, и наконец, все успокоилось, и пришло время меняться с вахты.
Командирский катер тоже пришел - но ближе к рассвету, без как говорится замечаний и происшествий - со страшно довольными и слегка трезвыми старшими и крайне злющей и продрогшей командой....
А потом был новый день, и новые заботы закрутили, завертели, и почти стерли из памяти эту длинную ночь волшебного тумана....
И только иногда, когда в Город снова приходит осень, и клубы и рваные космы тумана наползают на бухту, и окутывают фонари, и превращают россыпь огней в драгоценное жемчужное ожерелье - снова просыпается эта ночь, и зовет, и смеется, и тянет за собой куда-то туда, где молодость и любовь, море и корабли, и друзья....
В забытье....