Стройка, продолжение, часть 3.

Преддипломная

Это самая последняя перед выпуском практика, стажировка на дипломной должности - мастера объекта. Мне достался большой жилой дом авиаремонтного завода. Дом был на сдаче - то есть уже шла отделка жилых помещений, и я сначала не мог понять, почему к прорабу Михалычу никак не зарастет народная тропа? Люди шли и шли, заходили в прорабскую строго по одному со свертками и пакетами, а выходили налегке...
Собственно, работал я дублером именно прораба, а не мастера, как было положено. Прораб - производитель работ - должность на ступень главнее мастера, хотя суть у них примерно одинакова, у прораба в общем случае просто больше объем работ - чаще весь объект, иногда даже несколько объектов. Прорабов готовил институт, мастеров - техникум.
Бригад на доме копошилось штук шесть: в последнем подъезде только начинали штукатурить, а в первом уже заканчивали обои клеить. Иногда разделение работ шло прямо по этажам - нижние напирали на верхних. Дело было зимой перед новым 1981-м годом, дом к сроку сдать не успевали. Никак. В этот аврал я и попал в дублеры к Михалычу.
Сам Михалыч, в основном, целыми днями решал вопросы с посетителями и начальством, а меня посылал контролировать работу бригад, где меня посылали повторно, но чуток подальше. Задача была простая - не мешать. Рядовые строители народ простой, у них один авторитет - бутылка портвейна. Хрена их контролировать - все равно бугры вечером в прорабской отчитываются. Они работают, пока есть материалы. Другая была беда: материалов слишком много, в том числе особо ценных по меркам общества всеобъемлющего «дифсыта» - плитка, паркет, линолеум, сантехника и прочая и прочая... Глаз да глаз был нужен, и хорошо, что я был лишь не материально ответственным стажером.
А народная тропа к Михалычу не зарастала по трем причинам.
Во-первых, заводское начальство желало въехать в новые квартиры до нового года, и готово было содействовать всем своим людским и техническим потенциалом авиаремонтного завода и аэропорта Минск-1. Ну, людей-то и так незаметно пукнуть негде было, а вот техника... В двух последних подъездах при морозе и влажности никак не хотела сохнуть штукатурка, падла, объективно тормозя процесс последующей отделки. Из аэропорта пригнали две машинки для прогрева двигателей самолетов, они засунули свои метровой или больше толщины «хоботы» в дверки первых этажей и включились по полной... Суток хватило.
Во-вторых, строительное начальство страстно желало сдать объект вовремя или хотя бы сделать это формально - это когда бумажка подписывается, что якобы все готово, а на самом деле - нет. В те времена, которые не слишком, видимо, отличаются от нынешних на наших госпредприятиях, от этого зависело получение очень немалых сумм премий всем руководством треста. В этой связи было и еще одно интересное обстоятельство, но я пока о нем даже не догадывался.
И, в-третьих, любой маломальский чиновник завода, ожидающий квартирку в этом доме, уже точно знал ее расположение. Может, для рядовых работяг и планировалось тянуть бумажки наудачу, но вот только загашник каморки Михалыча неумолимо пополнялся скромными подарками: каждый проситель почему-то хотел именно в этой комнатке поклеить не вот эти обои, а вот эти, плиточку положить другую, дверки заменить, а то и перегородочку сломать...
Как-то раз суетливая беготня начальников всех рангов резко приутихла, и я совершенно неожиданно был приглашен Михалычем в заветный загашник. В углу на полу разномастно поблескивали бутылок 40, может больше, в основном, коньяка и еще чего-то советско-экзотического, но водки почти не было. Рядом еще пылилась кучка каких-то коробк и свертков.
- А что в них, - спросил я.
- Да хрен его знает, я даже не разворачивал. Несут что-то все время, и выпивку. А я ж не пью почти, отпил уж своё. Давай-ка коньячку по соточке бабахнем в честь подписания акта приемки. Гора с плеч свалилась... Мамане только не говори, а то она мне за тобой смотреть наказывала, а я типа спаиваю молодежь.
Выпили.
- Да, и про загашник никому не говори, а то разнесут. Хорошо?
А через пару дней у Михалыча случился юбилей - 50 лет, а к этому полтиннику еще и орден какой-то трудовой. И тогда мне стала понятна суета последних дней. Половина подарочного запаса была выставлена на столы, накрытые в прорабской. Приехала куча строительного начальства вплоть до замминистра, и я был приглашен тоже. Там после разных дорогих и не очень напитков мне впервые дали попробовать чистого спирта. Последующие мои впечатления и добрые насмешки заслуженных строителей памятны до сих пор. Домой доставили в прострации на черной министерской «Волге», этого я, к сожалению, не запомнил, и знаю только по рассказам знакомых.
Было мне тогда без трех месяцев 19. Впереди лежала целая жизнь.

Белгоспроект

Это такой проектно-строительный институт. Самый крупный в БССР по тем временам. Я в него попал по распределению, вернее, выбрал как краснодипломник сам, поскольку хотел увидеть изнутри последнюю ипостась строительной профессии. А вдруг я все же ошибался, решив не связывать дальше судьбу со строительством? Вдруг мне понравится, и я стану великим проектировщиком и внесу свой весомый вклад в «типовые казармы» и «многофункциональные курятники»?
Как это часто бывает, действительность превосходит самые смелые ожидания.
Устраиваться на работу я пришел в начале апреля, уже имея на руках повестку в военкомат на 15-е мая. То есть, работать мне предстояло один месяц ровно, учитывая, что по закону я имел право уволиться за две недели до призыва.
В отделе, куда меня направили, что-то проектировали трое мужчин, включая начальника и его зама, и около восьми женщин. Понятное дело - начальник руководил, зам помогал ему в этом нелегком занятии, попутно составляя программу каких-то расчетов на инженерном калькуляторе (помните такую счетную машинку с задумками компьютера и множеством кнопочек?). То есть двое уже при деле. Третий хлопец, как я потом понял, выполнял основную чертежную работу за весь отдел. Причем делал он это виртуозно и элегантно - примерно по пол линии в час. Все остальное время он точил карандаши, замеряя толщину грифеля штангенциркулем, и занимался с коллекцией пустых картонных пачек из-под сигарет, дизайнерской рамкой обрамлявшей кульман. Он их перекладывал только по одному ему известным признакам, и этот процесс грозил быть бесконечным. В рамке еще имелись пустые места, и все помыслы главной рабочей силы отдела были направлены на замещение вакантных дырок новыми пачками. Не знаю, где он их брал, наверное, в мусорках соседних интуристовских гостиниц - «Юбилейки» и «Планеты». На мой вопрос, что будет, когда все дырки будут заняты, он ответил, что будет собирать что-нибудь новое, например, упаковки из-под зубной пасты, или одеколона, или... Да мало ли еще упаковок, на которые можно будет потратить рабочий порыв!
Вы, может быть, спросите, чем занимались восемь женщин? Да обычными бабскими делами - сплетничали и жаловались на мужиков, совершенно не стесняясь девятнадцатилетнего меня, да и трех остальных наших мужчин. Поэтому в комнате стоял перманентный гул. А еще они хвастались последними покупками и примеряли различные шмотки, тоже не стесняясь мужчин. А еще пили чай и кофе с пирожными, а еще... Ну, в общем, находили чем заняться, иногда, правда, на пару секунд отвлекаясь на то, чтобы передвинуть рейсшину и провести какую-нибудь линию по чертежу. Если бы в то время были мобильные телефоны, проблема женской занятости решалась проще.
Кроме обеденного перерыва в связи с особой тяжестью сидячей и требующей полного мозгового напряжения работы, в институте были запланированы, так сказать, спортивные перерывы - в первой и во второй половинах дня. Не помню, сколько минут официально, но учитывая девиацию стрелок наручных часов и разгильдяйские зазоры, перерыв растягивался минимум на полчаса. Кто-то успевал сбегать в магазин, кто-то мирно беседовал в курилке. Прикольно, что если кто-то опаздывал с обеда или перерыва, он искренне извинялся и оправдывался перед начальником (если тот был), придумывая какие-то достоверные причины. Опаздывать на работу считалось неприличным. Я же в это время открыл для себя теннисный стол этажом ниже.
Первые три дня начальник поручил мне присматриваться. Три дня прошли, я присмотрелся и смело попросил поручить мне какую-нибудь работу. Начальник тяжело вздохнул и поручил какой-то чертеж. Ну, нам-то не привыкать - курсовой за два дня, диплом - за неделю (это четыре листа А1 с расчетами и пояснительными), а тут - один лист перерисовать с исправлениями! Но три полных рабочих дня, не разгибая спины, я старался не ударить в грязь лицом перед опытными товарищами и потому каждую линию проводил особо тщательно, каждый миллиметр вымерял несколько раз, каждая цифирька и буковка выходили образцом чертежной каллиграфии.
Иду сдавать, боюсь. И не зря! Начальник смотри на чертеж, потом на меня:
- Ты сума сошел?
- Что-то не так? Я старался.
- Все нормально, только здесь работы на месяц! А ты за три дня! Совсем сбрендил?
- Так что там делать-то целый месяц? Я и три дня делал только потому, что сильно старался, а по нормальному - двух дней много будет.
- Понимаешь, мы все тут не лыком шиты, не совсем дураки и чертить обучены. Но есть такая нехорошая профессия - нормировщик. Ты, может, думаешь, что если мы станем больше чертить, то больше заработаем? Нет. Во-первых, нам за выработку не платят. Во-вторых, злая тетя-нормировщица быстро поймет, что можем мы гораздо больше и поднимет нам чертежные нормы. Только и всего.
- Так ведь, соцсоревнование с соседним отделом...
- Так! - перебил меня начальник строгим-строгим голосом. - Работу на месяц вперед ты сделал, можешь заниматься, чем хочешь, только чтоб находился в институте. Если нужен отгул - разрешаю, только предупреди накануне.
Вот тут мне карта и повалила... На работу я ходил поиграть в настольный теннис с таким же как и я нашим выпускником, только архитектурной группы. Прерывались только во время перерывов, для того, чтобы дать другим поиграть. Отгулы особо не брал, чтобы маму не расстраивать. И хотя повестка в военкомат у меня была уже недействительной, поскольку я дал согласие военкому на поступление в военное училище (срок выезда был значительно позже), я решил не расстраивать своего начальника, и уволился точно по закону - к 1 мая, проработав ровно один месяц. Денег получил что-то около 100 руб. или даже меньше.
15 мая 1981 года в день моего предполагавшегося призыва я не слишком рано ехал на рыбалку на Минское Море. Тогда еще 125-й автобус выезжал на недавно переименованную в проспект Машерова Парковую магистраль. Автобус шел мимо областного военкомата, я помахал рукой толпе призывников, в которой должен был находиться я, а сейчас был Вовка - товарищ, с которым нас призывали вместе. Проезжая мимо огромного красивого здания института, я никому не махал, я молча простился со строительством навсегда.

Иностранцы

Они напрямую к строительству не имели особого отношения, но столько живописно-колоритных фигур вспоминается, что не сказать о них хоть пару слов - вас не уважать.
Вы знаете, как они попадали к нам? Они ехали учиться в СССР, но очень и очень немногие стремились получить конкретную специальность...