Если на клетке с ослом ты увидишь
надпись «Лев» - не верь глазам своим!

Козьма Прутков


А ведь так хочется успеть!
И, главное, ресторан-то совсем рядом, рукой подать, окна его видны.
Леша даже со своей сильной близорукостью видел белые занавески ресторана на втором этаже.
Но идти к нему надо было минимум час.
Просто это был ресторан львовского аэропорта. И Леша - старший техник самолета Ан-12 - был от этого ресторана в двухстах метрах. Но только по другую сторону взлетной полосы.
Поэтому дорога к ресторану лежала в обход.

Старая история - аэродром совместного базирования. Военные и гражданские вместе используют взлетную полосу, а самолеты держат каждый на своей стороне.
Было жарко. В нагревшемся воздухе по взлетной полосе мимо Лехи проскочил аэрофлотовский Ан-24, набирая скорость перед взлетом.

Леша был лейтенант и возвращался с полковой стоянки самолетов после сдачи наряда. А ресторан был гражданский и манил своими занавесками с другой стороны.
Там, «под шпилем» - за шпиль над зданием аэропорта, выстроенным в стиле «сталинский ампир», называли в полку аэропортовский ресторан - уже давно шла организованная пьянка. Лешкин друг Серега выставлялся за старшего лейтенанта. Там была вся первая эскадрилья во главе с комэской, свято чтившим принцип советских ВВС: «Если командир не может предотвратить пьянку, он должен ее возглавить!». Поэтому ни одна эскадрильская пьянка без него не проходила.
Это была первая возможность для Лехи, который попал в училище из небольшого шахтерского поселка на границе с Китаем, увидеть, как пьют водку из стакана с брошенными туда звездочками. Но всему преградой была взлетная полоса.
Конечно, можно было оглядеться хорошо и рвануть через полосу, как Борзов свою стометровку. И вообще - походы через полосу практиковались среди полковых, но только в вечернее время и по пьянке. Но в последнее же время, после того как в аэропорту сменился начальник охраны, режим в порту ужесточился, и теперь с той стороны все время дежурил вохровец.
Правда, «все время» - это сильно сказано, вохровцы тоже люди, пьют, едят, справляют естественные надобности. Но большую часть времени спят в своей будке.

Высоко в небе запел свою песню аэродромный жаворонок.
Леша снял с головы фуражку, посмотрел вверх и вытер пот со лба. «Иду!» - подумал он и решительно шагнул в сторону полосы.
Подождав пока взлетит ревущая Тушка, Леша подошел к полосе на максимально близкое безопасное расстояние и стал оглядываться по сторонам.
Полоса чернела впереди и пахла паленой резиной и битумом. Ни слева, ни справа самолетов в небе видно не было. Опаснее всего были истребители с авиаремонтного завода - они были маленькие и быстро летали. Но вечером завод не работал, поэтому «свистков» можно было не опасаться.
Небо было чистым. По рулежкам никого не везли. Сзади вверху беспечно пела птица. И Леша начал движение через полосу.

Чистые бетонные плиты с края полосы. Черные - ближе к середине. Метровой ширины белая разделительная полоса с прочерками самолетных колес на ней. Снова резиновая чернота. И наконец, чистые бетонные плиты противоположной стороны с одним, неизвестно как появившимся, тормозным следом в метре от края полосы. Всё!
Освежающий ветер дунул с севера, охлаждая Лешин пыл. Полоса была преодолена. И тут Леха услышал свист.

Глянув, откуда свистели, в зыбком мареве нагретого воздуха далеко слева он увидел человека, машующего ему руками.
Черт! Как же он мог забыть про охраников?!
«Слушай, мужик, я в аэропорт, мне срочно надо, пропусти!» - убедительно крикнул Леха, и показывая рукой куда ему надо, стал туда же передвигаться.
Но свист тут же повторился. Вохровец опять махнул руками, подзывая Леху к себе.
«Может, не услышал?» - подумал Леша и, подойдя ближе, вновь крикнул: «Мне в аэропорт, мужик, пропусти, будь человеком!!!»
Но свист и махание руками продолжались.
Стало еще жарче. Но порывы свежего ветра усиливались. Надвигалась гроза.

«Вот, скотина, пристебался! Не отцепится, гад!»- подумал наш герой и решительно направился к свистевшему.
По дороге он продолжал зло кричать вохровцу: «Бля, ну что ты за человек! В кабак ваш я опаздываю, понимаешь, а ты, е-мое, свистишь тут как подорванный!»
Но чем ближе подходил Леха к человеку, тем меньше злости становилось в его голосе и короче его шаги. Наконец, подойдя совсем близко, Леша замолчал и остановился.

Перед ним стоял моряк. Полоски тельняшки. Ленточки бескозырки, развевающиеся на ветру. Тупой и бессмысленный взгляд. Широко раставленные ноги. Руки, поднятые в удалом танце.
И все это из листового железа.
С севера опять дунул порыв прохладного ветра, фигура повернулась, и ржавый подшипник, к которому она была прикреплена снизу, издал визг, столь похожий на свист.

Эти фигуры сделала полковая ТЭЧ, а расставлял по всей территории, прилегающей к взлетке, аэропорт. Для отпугивания птиц. Поэтому их и сделали в страшных позах и вращающимися от ветра.
Кроме того, прапорщик Паша, который вырезал газосваркой фигуры из железа, обладал буйной фантазией. Так и появились танцующий моряк с крейсера «Неотрезвимый», индеец с томагавком в руке, сдающийся в плен фашист и другие колоритные фигуры. В первоначальном варианте у моряка между ног висел член с яйцами, но затем, по настоянию замполита, моряк был оскоплен, а фашиста переделали в простого пехотинца.
«А кому он тогда в плен сдается?!» - бурчал Паша, недовольный тем, что в работу художника вмешивается политическая цензура. Но указание выполнил.

На пьянку Леша успел. Сразу до дна выпил штрафную. Долго и молчаливо сидел с грустным взглядом. И лишь после многочисленных стопок, когда его отпустило, под большим секретом рассказал своим друзьям Сереге, Зеныку и Вовке - таким же технарям, как и он - о своем разговоре с железным моряком.
Конечно, через три дня об этом знала вся эскадрилья, а через неделю - весь полк.
Леша отнесся к подколкам с юмором, но все же заказал себе очки.
История понемногу забылась.
Фигуры, как неэффективные, через год сняли.
И прапорщик Паша, вздыхая и чертыхаясь, самолично загрузил их в кузов грузовика в счет плана полковой ТЭЧ по сдаче металлолома.
Когда еще прийдется себя художником почувствовать...

В.Хорошилов

-Иди сюда, воин! И того, второго, тоже позови, - важно сказал Главком, поманив меня грязным пальцем.
-А я, тащ прапорщик - ремонтник, у меня другая работа есть - гордо пытался флудить я, заведомо зная, что зря сотрясаю атмосферу. Не поможет!
-Буй на тебя, воин, и на твою специальность. Ты щас за урожай борешься, всеми средствами, - так что, набираете восемь мешков и кладёте здесь, - всё тем же грязным пальцем указал прапорщик в подножье учётного стола, установленного в кузове прицепа.

В принципе, Главком, как звали его за глаза солдатики, был человеком незлым. Но грубым и педагогически запущенным. Двигался, как и полагается Главнокомандующему, медленно и торжественно. Говорил тоже медленно, с расстановками, исключительно матом, подолгу смакуя каждый звук. Курил исключительно махру и воровал исключительно картофель. Потому что больше, на данный момент, воровать было нечего. К офицерам, на всякий случай, относился со сдержанным уважением, а на бойцов смотрел, как на подсобное оборудование не самого высокого качества. Главком никого не боялся, ничего не стеснялся и на вероятность быть схваченным за руку смотрел игриво-циничным взглядом глубоко посаженных глаз.

Где колхоз, там бардак. Где армия - там победа. Так и побеждали, в колхозе, отправляя десятки тонн картошки в нужное русло. Не солдатики, конечно. Главком, несмотря на неспортивную фигуру, не отставал. Можно сказать, нёсся впереди всех, временами вызывывая у менее удачливых "несунов" приступы белой зависти. В основном, он продавал, как все, - грузовиками. Но бывало и "мелочился".

Иногда в поле заканчивались мешки, и тогда воины, печально бредущие в ногу с воронами за "мацепурой", просто брали клубни и забрасывали их в кузов плывущих рядом грузовиков, прикованных к маленьким жёлтым тракторам. А на "базе" дополнительная рабочая сила расфасовывала товар по мешкам, копаясь в громадных вонючих картофельных горах, кишащих опарышами. Так было и на этот раз.

-И это, смотрите, чтоб гнилую не клали. Это для нашей столовой, - дал ЦУ Главком, озорно подмигивая.
-Знаем мы эту твою "нашу" столовую, - гневно возмутились мы в душе и принялись за дело.

Вскорости около учётного "офиса" притормозила ржавая и грязная иномарка типа "Ниссан". Из неё вылезла предсерийная версия нового русского землепашца (1989), облачённого в изящные кроссовки системы Адидас, спортивные штаны одноимённого производителя, ватник синего цвета и особо популярную в этих местах кепку. Гость покопался во внутренностях ватника, вынул пачку Мальборо, вытянул, растопырив толстые пальцы, сигарету и стал ругался хриплым басом. Потом наши когти на ногах вылезли на свет божий и проткнув подошву уставной обувки вцепились в почву для пущей устойчивости. Потому что когда он повернулся к нам спиной, на ватнике обнаружилась огромная, набитая через плохонький трафарет корона всё той-же фирмы Адидас. Обладатель экстравагантного прикида грозно зыркнул на нас в ответ на смешки и неспеша, по-хозяйски, отправился к учётному столу.
Там о чём-то долго дружественно ворковали, уверяли друг-друга в любви и понимании, а затем пришла команда загружать мешки в машину гостя. "Наверное, чтобы до нашей столовой подвёз", - мелькнула мысль.
Крутой крестьянин с чувством собственного достоинства принялся отпирать багажник, поминутно отвлекаясь на Главкома и с гордостью поражая его терминами, ранее неизвестными в данной местности.
-Два литра.
-Чего два литра?, - оживился прапорщик на прицепе.
-Не самогона, Миша! Мотор - два литра.
-Уууу, - с уважением отозвался Михал Евсеич, что-то записывая в блокнот.
-Автомат!, - продолжал вещать субъект, безуспешно вращая ключ в замке.
-Автомат?!, - с неподдельным удивлением откликнулся Евсеич.
-Угу! Япония!
-А, Япония, Мэйд ин Жапан, Манчжурские сопки!, - невпопад отвечал Главком, с озабоченным выражением на лице листая записную книжку.

Потом новый русский селянин потерял терпение, поломал замок громадной отвёрткой и широким гостеприимным жестом повелел грузить.
Два мешка легли в багажник, полностью заняв его. Машина, жалобно крякнув, присела. Адидас почесал в затылке. Подумал, наверное, что в Запор входит больше, но промолчал.
-Ниссан!!, - по инерции, с гордостью, говорил селянин, думая о том, что неплохо бы было справить маленький прицеп.
-Ага, знаю!, - деловито отвечал Главком, шевеля губами и подбивая цифры.
Потом гость принял стратегическое решение, - грузить оставшееся в салон. Открыл двери и пОходя рассекретил информацию по максимальной скорости.
Передняя дверца, изподтишка пачкая престиж буржуев, не открывалась и мешок грубо впихнули на сидение через окно, на что Главком, закончивший расчёты и удовлетворённый, смотрел уже с интересом и тревогой за имущество, всё ещё не спускаясь сверху. Настало время прощания. "Адидас" сел в машину и япошка, постанывая и проклиная эмиграцию, стала удаляться по ухабам.

Мы стояли на дороге и смотрели вслед иноземному транспорту, когда внимание наше привлекли странные звуки. Обернувшись мы увидели Михала Евсеича, округлившего глаза, бормочущего что-то невнятное и неуклюже, но быстро, спускающегося с прицепа. Потом он побежал, выкрикивая "Стой, стой, держись! Ручник подними, ключ вытащи...".

Таким спорым и взволнованным Михала Евсеича мы ещё никогда не видели, а потому, удивившись, побежали следом за ним.
-Стой, - кричал прапорщик, набирая скорость и бронебойно форсируя колдобины. - стой!!
Но машина уверенно удалялась, почёсывая брюхо и выплёвывая грязюку прямо из глушителя. Через несколько десятков метров Евсеич остановился. Мы тоже тормознули, на всякий случай оставаясь на почтительном расстоянии. Евсеич о чём-то мучительно думал и через пару минут лицо его просветлело.
-Хм, видали?! - мотнул он головой вслед гостю.
-Техника! Епи ё в развалину! Видали?! Вот жеж, буржуины! Автомат!, - с почтением сказал он. -Мешок картошки за руль посадили и тот едет! Автоматически!, Овощи машину водят! - продолжал восторгаться прапорщик.
- Мне б такую, - в конце-концов заключил он, достал всё тот-же блокнотик и принялся быстро-быстро перелистывать, временами поглядывая влед исчезающему за горизонтом Ниссану.
Потом Главком ещё долго драл глотку, заглушая более знающих "умников", и доказывая коллегам преимущества западного образа жизни.
Горлопанство утихло лишь, когда крестьянин снова приехал на изрядно поветшавшем японце и Евсеич воотчию увидел правый руль.

Грезы о прошлом.

И тогда никто из нас не против
Хоть всю жизнь служить в военном флоте....

Поезд Москва - Мурманск отправляется со второй платформы, - донесся голос диспетчера.
Молодой человек, сидящий в купе, задумчиво посмотрел на предписание из военкомата, которое приказывало ему, лейтенанту Солянке, явиться для прохождения военной службы на Северный флот.
Ехать на Северный флот почему-то не хотелось. Детские мечты про море и флот давно отошли в небытие, позади оставался политехнический институт, который Солянка закончил буквально на днях.
Олег вздохнул и выглянул из купе. По коридору стремительно несся проводник в форменной фуражке.
- Послушайте, принесите мне...- Солянка хотел попросить чаю, но в последний момент из его уст вылетело, - принесите мне... водки...
Проводник внимательно посмотрел на Олега.
- На флот едете? - понимающе кивнул проводник, - Да-а-ааа... А водку достанем, не беспокойтесь.
Олег кивнул и, соорудив огромный бутерброд из домашних продуктов, стал ждать...
Через трое суток Олег сошел с поезда. Жутко болела голова, в ней носились смутные воспоминания о каких-то попутчицах, о шампанском, которое он пил из женской туфельки в вагоне-ресторане, о том, как, выпив, ревел: "Все, пропьем а флот не опозорим!”
Олег был человеком слова, поэтому к моменту прибытия в город-герой Мурманск пропил действительно все.
Вокзал был сер и неприветлив... Огромное количество людей в форме стремительно десантировались из поезда и умчались по своим делам.
Олег оглядел территорию вокзала мутным взглядом. Трое рослых людей со странными повязками на рукавах решительно направлялись в его сторону.
- Тов. лейтенант, Ваши документы, - решительно обратился к нему старший патруля.
Олег вздохнул и полез в карман за предписанием.
Его не было. Олег стал выворачивать карманы. На землю упала пара женских чулок, пробка от шампанского и какая-то мятая бумажка.
Старший патруля поднял бумажку. На ней было предписание на службу, влажный отпечаток женских губ, накрашенных ярко красной помадой, адрес и номер телефона.
Увидев адрес и телефон, старший патруля понимающе хмыкнул.
- А венерологический диспансер, тов. лейтенант, у нас недалеко от вокзала, - доброжелательно сказал старший и, козырнув, удалился.
Олег поежился. Служба начиналась несколько не так, как он представлял себе в детских мечтах.

Утром следующего дня лейтенант Солянка О.А уже находился в штабе дивизии и стоял в кабинете кадровика.
Седовласый и благородный капитан третьего ранга строго смотрел на Олега.
- Где бы Вы хотели служить, тов. лейтенант?
Олег помялся...
- Я бы хотел на берегу, - сказал Олег, - на какой-нибудь базе.
Кадровик вздохнул.
- Эх, юноша... стыдитесь! Да я в Ваши годы на палубу всходил, дрожа от счастья! Бывало стою на вахте, и слеза наворачивается, море кругом, боевые товарищи, и такая во мне гордость за страну, за флот, что....
Кадровик говорил около часа. К концу разговора глаза Олега сверкали, грудь развернулась, сердце билось четко и сильно в предвкушении неизвестного.
- Прошу направить меня в плавсостав! - отчеканил лейтенант.
- Орел! - Одобрительно крякнул кап 3. - Вот тут у нас как раз вакансия на АПЛ...
Что такое АПЛ, Олег не знал, но звучало красиво.
Получив документы, Олег четко развернулся и, как его учили на военной кафедре родного политеха, замаршировал к двери.
Сзади раздался сдавленный смех.
Олег повернулся. В глазах кадровика прыгали бесенята.
- Удачи, лейтенант, - сказал кап 3.

Олег шел к пирсу, четко печатая шаг. Молодому лейтенанту хотелось многого, но неотчетливо. Боевой поход, военная академия, ученая степень, пусть две... мостик красавца крейсера...
У пирса громоздилась огромная, покрытая инеем куча ржавого железа.
- Скажите, это АПЛ? - обратился Солянка к матросу с автоматом..
- АПЛ, - грустно ответил матрос и с состраданием посмотрел на лейтенанта.
Олег легко взбежал по трапу. Из открытого люка доносились крики...
- Вы мне тут прекратите!!! Где Вы были, выхухоль Вы иорданская!? Молчать, я Вас спрашиваю!!! Где Вы были? Тысяча кларнетов Вам в жопу! У Вас тут на борту крысы пешком по старпому ходят!!!
Олег улыбнулся. Еще из рассказов Станюковича он знал, что настоящие моряки несколько грубоваты. Детские мечты на глазах воплощались в жизнь.
Олег шагнул к люку и, не найдя лестницы и перил, шлепнулся внутрь лодки.
Потирая ушибленный копчик, Олег осмотрелся. Лестница, которая называлась трапом, все-таки была, но располагалась строго вертикально.
Олег повернулся и встретился с бешеным взглядом человека в форме.
На плечах у человека были погоны с двумя звездочками. "Тоже, наверное, лейтенант..." - подумал Олег.
- Скажите, военный, - вежливо обратился Олег к офицеру. - Где тут у вас...этот, как его... старпом?
Офицер налился кровью и, бешено кося взглядом, смотрел на Солянку.
- Я к Вам на АПЛ направлен для прохождения службы, - сказал Солянка и, подумав, застенчиво добавил, - Здравствуйте.
Офицера заколотило.
- Кадровик - ссссссука! Убью! Сотру из памяти потомков! - бесновался офицер. - Подсунули-таки мне штатского.....! Мне! Через месяц! В море! Будь оно все трижды проклято!!!
- А Вам я не военный! - гнев офицера обрушился на Солянку атомным дождем. - Я капитан второго ранга! Старпом стра-те-ги-чес-ко-го ракетоносца! И из Вас я сделаю офицера!
Тон, которым было произнесено это обещание, не понравился Солянке, но изменить уже ничего было нельзя.
- Так, - сказал, успокоившись, старпом. - В кают-компании муха, акустики чуть не угробили станцию, у радиста понос. Дизентерия или частный случай - медицина не разобралась, Вы - разберетесь! Шляпу, которая у вас на голове, будете носить, когда сбежите в эмиграцию. Через час вы заступаете дежурным по экипажу - чтобы были в приличной фуражке.

Через час Олег со вздохом натянул на рукав повязку дежурного и отправился знакомиться с экипажем.
В экипаже шла нормальная драка. Озверевшие от непрерывного боевого дежурства матросики из экипажа Солянки деловито били по морде матросов береговой базы.
- Послушайте, прекратите пожалуйста, - возмутился Олег. - Это неинтеллигентно! Я ваш новый дежурный по экипажу и призываю вас к порядку!
От неожиданности драка прекратилось сама собой. Огромный чабан Мамамельдыев опустил ремень, который он раскручивал над головой, и в недоумении сел на банку. Олег погрозил матросам пальцем и пообещав сделать из них уставных военных, ушел в дежурку. В кубрике висела тяжелая и озадаченная тишина.


Утром в дежурке раздался звонок. Звонил дежурный по штабу.
- Лейтенант? Живой?! Это ты там вчера драку прекратил?! Орел! Так, теперь быстро сдавай дежурство и марш на борт - вы вместе с комдивом в море идете.
- Есть! - коротко ответил ошалевший Олег.
- Да, лейтеха, - помявшись, сказал голос. - Ты это... Выходя из дежурки, каску надень....вместо фуражки...
Олег удивился. Он знал о флотских розыгрышах и не хотел сделаться посмешищем в самом начале боевого похода.
Олег сдал дежурство и, натянув фуражку на уши, рванул на борт.
Подбегая к пирсу, Солянка почувствовал несколько тупых ударов по голове. Оказывается, ночью коварный трюмный Мамамельдыев приклеил к фуражке Олега несколько кусков свежей салаки. Бакланы, увидев угощение, не замедлили им воспользоваться и решительно стали пикировать на фуражку молодого лейтенанта. Олег потер ушибленный затылок. Каска с надписью "Северный флот" была бы сейчас очень кстати.
На пирсе уже отдавали сходни, времени выдирать бакланов из фуражки не было, и Олег, напоминая своим видом индейца Доннерджека, влетел на борт.

Увидев огромного индейца в форме офицера ВМФ, командир обалдел и перекрестился.
- Узнаю любимый флот, - пробормотал командир и сел в рубке, хватая ртом воздух.
Слабеющей рукой командир потянулся к боевой трансляции,
- Центральный!
- Есть центральный.
- Наверх стакан шила и старпома! - прошептал командир в “каштан”
Старпом мухой взлетел наверх.
Командир залпом выпил спирт и недобро посмотрел на старпома.
- Что это?! - командир указал на Солянку.
- Наш новый лейтенант, акустик, - совладав с собой, ответил старпом.
- Почему в перьях ?! - вопросил командир.
Старпом озадаченно молчал
- Вы что, обалдели?! - загрохотал командир, - У нас комдив на борту! Немедленно общипайте его, заприте в боевой пост и дайте работу!!! Не пароход, а мексиканская фазенда.
Обдирая перья с Олега, швартовая команда потащила его в боевой пост.
В боевом посту было уютно. Пипикала станция, уютно жужжал гирокомпас. Олег осмотрелся. Все как будто было в порядке, но что-то настораживало.
- А компас-то не истинный курс показывает, - хмыкнул Олег удивленно. - С таким курсом мы, пожалуй, и из бухты не выйдем...
Солянка помедлил и, достав паяльник, решительно направился к гирокомпасу...
Через час в кубрик заглянул командир группы. Олег, довольно насвистывая, перепаивал внутренний контур обмотки гирокомпаса на внешний...
Командир группы икнул и, тихо задраив за собой люк, привидением поплыл в центральный.
- Там... Там это... Оно того... - пробормотал он старпому. - Там ваш студент уже весь корабль разобрал.... Сейчас гирокомпас курочит...
Услышав эту информацию, боцман квакнул от неожиданности и переложил рули на погружение.....
Лодка с бешенным дифферентом на нос ухнула в глубину...
- Ммммать! Рули на всплытие, пузырь в нос!!! - завопил ошалевший командир.
Воздух высокого давления с шумом стал вытеснять воду. Атомоход медленно заворочался.....и всплыл в Баренцевом море.
В центральный вкатился комдив.
- Какого хрена!? - комдив выпучил налитые кровью глаза. - Если уж вы решили тонуть, так тоните не у собственного пирса!
Было тихо. Редкий на Баренцевом море штиль уютно плескался о борт субмарины. Стрес потихоньку отпускал.
- Курс на базу, - устало вымолвил комдив.
Командир потянулся к “каштану”....и..
и тут произошло невероятное. Лодка вопреки всем законам стала медленно, постепенно раскручиваясь, как волчок, вращаться в горизонтальной плоскости. Ось вращения проходила через рубку, где стояли командиры...

- Лииийтинант!!! - первым завопил старпом и, загрохотав по трапу, кинулся к гидроакустикам.
Внизу довольный Олег скручивал паяльник.
Гирокомпас, замкнутый на внешний корпус лодки, медленно раскручивал субмарину вокруг своей оси.....
Стрелка компаса потихоньку становилась на чистый норд.

На базу лодка не вернулась. Изредка радиостанции мира выхватывали полные ужаса сообщения судов о страшном крутящемся объекте, который блуждал по мировому океану, будя в моряках ужас и заставляя вспомнить старые легенды о Летучем Голландце....

Через 5 лет, скорее случайно, нежели сознательно, замученный и крутящийся экипаж АПЛ типа “ленинский комсомол” сумел вернуться к родному пирсу. Олег сошел на берег одним из последних.
На берегу его ждал приказ о досрочном присвоении звания старшего лейтенант... И приказ о демобилизации.



Приказом по окопу предписывается считать данный текст - дружеской шуткой 
Все лица вымышлены, совпадение вымышленных лиц с вымышленными ситуациями эээ... как бы типа, - абсолютно случайны.

С искренней симпатией к реальному прототипу вымышленного главного героя.

Сержант scotch_

Взято с www.livejournal.com/users/zhab

«Полк, равняйсь, смирно, к торжественному маршу...» слова, зазвучавшие со стороны трибуны, вдруг на полуслове замерли, и последовала роковая фраза: «Это чье?» Со стороны клуба, через плац, не замечая построенный на развод полк, шел в сторону столовой наш Митя с чайником в руках. Митя был холодным каптером. Призвавшись почти год назад, он как-то сразу резко и профессионально стал болеть. Кое-как пережив КМБ и придя в роту, он получил в руки оружие настоящего мужчины - ПКМН, с запасным стволом, ночным прицелом и коробками с лентами, с ужасом думая, что есть где-то на складе еще и станок. Видимо, это его доконало окончательно, и, приняв присягу, он сумел лечь в госпиталь на операцию с каким-то страшным диагнозом и пропал. Вспоминали его только на вечерней поверке.
Зимой, по истечении нескольких месяцев, он вернулся. Когда произошло это знаменательное событие, рота была на стрельбах и, дыша, как поется в песне, здоровьем и бодростью, ввалилась в расположение глубокой ночью, гремя оружием и снаряжением. Кто-то с удивлением заметил вжавшегося в угол бойца, одетого совсем не по сезону в х/б и пилотку, и произнес фразу: «Митя вернулся». Митя, имевший вид чистый и ухоженный, слегка недоуменно наблюдал за проявлением мощи и силы Советских ВС в лице нашей родной 2 мср. Появление его в расположении объяснялось банально просто, воин мог болеть непрерывно не более строго определенного времени, далее он либо выздоравливал, либо комиссовывался. Мите грозило только первое и, смирившись с неизбежным, он был вынужден вернулся к своему родному ПКМН. Что было потом, можно коротко описать одной фразой: «Никто не хотел умирать». Первое же посещение стрельбища, расположенного от полка на расстоянии шести км, преодоленного из-за плохого настроения ротного не бодрым солдатским шагом, а бегом, судя по выражению его лица, чуть не стоило ему жизни, хотя к концу пути он нес только себя. Так бы все продолжалось и дальше, и Митя, глядишь, притерпелся бы к тяготам и лишениям и стал бы стойко их переносить наровне со всеми, да и пулемет забрали бы у него в конце концов, всегда находились достойные, но случилось ЧП, кто-то залез в нашу холодную каптерку, небольшой каменный сарайчик, в котором хранилась всяческая хозяйственная и шанцевая мелочь, не являвшаяся штатным снаряжением, но существенно облегчавшая жизнь на учениях и ПХР. И решили командиры на некоторое время выставлять у неё на ночь дневальных. Нетрудно догадаться, что добровольцем вызвался Митя, и так там и остался. Расчистил полку, свил себе гнездышко, благо, старых шинелей и бушлатов было достаточно. Притащили ему из парка старый танковый комбез для повседневного ношения, не май все-таки месяц, а после участия в массовках какого-то фильма уволокли со съемок танковый шлем военного образца, кожаный еще, и подарили Мите. Мужик нашел свое место в структуре ВС. Все ему нравилось. Жил по своему графику, ни на какие построения не ходил, питался в столовой самостоятельно и охранял и оборонял вверенный объект. Оружие даже какое-никакое имел - стреляную "Муху". Ротный смотрел на это сквозь пальцы, было окончание зимнего периода и шла сдача проверки, проще было Митю спрятать, чем выводить «в люди», благо, формально он числился в наряде.
И вот, наш Митя не спеша шел по плацу в сторону столовой, одетый в танковый комбинезон н-го периода носки, имея на голове танковый шлем образца 41 года, в валенках и с самодостаточной улыбкой на закопченном лице, покачивая пустым чайником в руках, совершенно не обращая внимания на построенный полк и вопрос КэПа.
Он был в нирване, ему все было по х..., он был счастлив, все у него было просто замечательно, его пулемет со всем навесным оборудованием в данный момент висел на чужой шее, но тут 3.14159здец подкрался незаметно.
Дальше все было грустно и однообразно, как все в ВС. Митя сам просрал свое счастье. Сначала было все объяснили комбату, комбат потом все довел до личного состава батальона, и персонально нашему ротному и так далее по команде от обратного до самого Мити непосредственно. Были назначены ответственные за уровень его физической и моральной подготовки и через некоторое время он стал практически неотличим от остального лс, периодически доставая нас воспоминаниями о своем житие в госпитале и холодной каптерке. Но пулеметчиком он остался до самого дембеля.

Шутка

- Братуха! Слышь, братан... Да проснись ты!
Николаев вскочил на своем втором ярусе и ошалело завертел головой.
- Тихо ты! Перебудишь всех.
Николаев, щуря близорукие глаза, посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос. Рядом с ним стоял какой-то тип в тапочках. Николаев только первую ночь находился в этой части, куда его направили из учебки, и, естественно, никого еще не знал. Близорукость и ночная тьма также сказывались.
- Слушай, брат, помоги.
- А чего случилось?
- Да понимаешь, такое дело... В общем, к бабе я собираюсь.
От такого заявления Николаев слегка ошалел. Разбудить среди ночи незнакомого человека и заявить, что собирается в самоход, да еще и к бабе! Для учебки это было неслыханно, а тут, значит, возможно!
- Ну чего вылупился?
- А чем же я помогу?
- Дай трусы до утра.
Это было уже слишком. Николаев ошалел еще больше.
- Да что ж ты тормоз такой! Видишь, я в кальсонах? Нас уже на зимнюю форму перевели. Если я к бабе в таком прикиде заявлюсь, она ж со смеху треснет. А ты еще в трусах. Давай махнемся, а утром перед подъемом я вернусь, и обратно поменяемся.
Николаев засомневался было, но затем решился и сказал:
- Ладно. Но только до утра.
- Ясный болт. Снимай.
Николаев стянул под одеялом трусы и протянул незнакомцу.
Тот взял их и куда-то направился.
- Э, ты куда? А кальсоны?
- Да не бойся, чудак, не здесь же мне переодеваться. Сейчас в умывальнике поменяю и принесу тебе свои кальсоны.
Николаев успокоился и стал ждать чувака с кальсонами.
Ждать пришлось долго, под одеялом было тепло и уютно, и Николаев постепенно уснул...
- Батальон, подъем!
Когда прапорщик Михалюк заступал дежурным по части, он каждое утро орал как урезанный, да еще и принимал личное участие в побудке наиболее оборзевших "дедов", стремящихся поваляться подольше. "Деды" это делали не из желания поспать подольше (поспишь в таком дурдоме, как же), а из принципа, Михалюк - потому что так понимал свою службу. Потуги прапорщика давали какой-то результат, но его значимость стремилась к нулю.
Несмотря на это, прапорщик хранил верность своей методике воспитания личного состава.
Первыми, естественно, со второго яруса попрыгали "духи", затем неторопливо поднялись "черпаки", "деды" еще некоторое время нежились в постелях, но скоро продрали глаза и они. За ислючением двух-трех наиболее авторитетных, которых Михалюк выволок из постелей лично. Вскоре весь батальон связи был на ногах, постепенно разворачиваясь на маршрут спальное помещение - туалет - умывальник - спальное помещение, пока кто-то не обратил внимание на одиноко лежащего на втором ярусе смутно знакомого защитника Родины. Михалюк подошел к Николаеву (это, естественно, был он), и некоторое время они смотрели друг на друга - Михалюк недоуменно, Николаев испуганно.
- Ты что, боец? Ноги парализованы или просто оборзел?
Николаев покачал головой и сдавленно прохрипел:
- Товарищ прапорщик, я не могу встать.
- Да ну? А что случилось?
Николаев вытянул шею и шепотом проговорил:
- Товарищ прапорщик, можно я вам на ухо скажу?
Михалюк изумленно открыл рот, но все же приблизил голову к Николаеву. Народ собрался вокруг, предчувствуя бесплатное развлечение.
То, что лежащий на втором ярусе боец сказал Михалюку, повергло последнего в совершенное замешательство. Он огляделся вокруг и поинтересовался:
- Узнать этого орла сможешь?
Николаев поежился и неуверенно ответил:
- Вряд ли... Темно было, да я и не знаю пока что никого...
- Батальон, строиться!
Связисты построились, все еще не понимая, в чем дело.
- Кру-гом!
Строй повернулся лицом к кроватям и лежащему на одной из них Николаеву.
- Ну что, узнаешь кого-нибудь?
Николаев испуганно помотал головой.
- Так, какая блядь ночью взяла у этого придурка трусы?
Строй рухнул от смеха. Когда выяснились подробности, смех стал еще сильнее. Все просто катались по полу от хохота. Николаева стащили с кровати и пытались в таком виде отправить на первый этаж в каптерку за новыми трусами. В конце концов старшина выдал Николаеву новое зимнее белье, веселье постепенно утихло, и батальонная жизнь вошла в привычную колею. Автора шутки так никто и не узнал (за исключением нескольких посвященных), а Николаев получил кличку Голозадов.