Военно-Морские игры (взгляд из-под воды), ход первый.

Балтика. Лиепайский военно-морской полигон.
19 февраля 1983 года. 10 часов 00 минут.
Начало совместных учений Лиепайского ОВР*а и Рижского ОДПЛ*.
От ОВРа «за наших» играют несколько ПСКР и СКР.
За «супостата» отдувается наша ДПЛ 613 проекта (по классификации НАТО - «Виски»).
Задача ОВРу - как можно быстрее найти и «поднять супостата».
Наша же задача - как можно дольше держаться скрытно и незаметно. Правила просты, как картон: в полигоне «нарезан» определённый квадрат, за границы которого подлодка не имеет права выходить. Глубины, скорость и маневры - на усмотрение командира ПЛ.
ОВР имеет право использовать все штатные средства, за исключением боевого оружия. Итак, «белые начинают»:
10.01 Подлодка, шумно вздохнув балластными цистернами, уходит в тёмно-свинцовую глубину. Боевая готовность в отсеках «номер один». Сделав обманный маневр, подлодка уходит в середину квадрата и там, перейдя на двигатели экономхода, делает первый ход Е-2; Е-4. Игра, началась...
10.30 Выждав (по условиям «игры») полчаса, противолодочники включают всю свою поисковую аппаратуру и начинают нарезать форштевнями бушующий полигон как пирог, надеясь сразу нас обнаружить. Что, учитывая наше последнее докование и ремонт линии валов, совсем непростое дело. 613 проект славился в свое время малошумностью, а после недавнего ремонта мы вообще для чужой акустики - «чёрная дыра». Используем свой главный козырь в этой партии - экономход. Акустическими средствами искать нас в этом режиме - дело тухлое и безнадёжное. ОВР могло повезти лишь только тогда, когда бы мы сами «подставились» под импульсы ГАС.
Но наш Командир, акустики и экипаж был настолько «натасканы» многочисленными учениями, что нам всегда удаётся уйти от прямых «контактов», используя маневры, глубины и слой «скачка».
12.00. Чувствуя, что первый раунд за нами, Командир объявил «боевую готовность номер два» и разрешил подготовку к обеду. Режим «тишина» не отменялся, поэтому подводники старались сильно не шкрябать ложками и зубами, не греметь тарелками. Лишь позволяли себе посмеиваться и подтрунивать над противолодочниками, которые сейчас там, «наверху», в болтанку носились по полигону, ища нас как иголку в стогу сена.
16.00 Два раза попадаем под импульс ГАС. По корпусу ПЛ раздаётся специфичный звук - «пииньньньнь.....».
У каждого подводника от него всегда сжимается всё внутри... Ведь если попадёшь в «вилку» и будет устойчивый контакт, следом жди уже глубинных бомб! Мы сейчас, конечно, «играем», но ощущение всё равно неприятное и неуютное. Сделав несколько обманных поворотов и поднырнув под «слой скачка», Командиру удаётся уйти. Зависаем без хода на глубине и прислушиваемся. Оторвались...
18.00 В отсеках подлодки начинает расти недовольство противолодочниками. Дело в том, что мы решили на сегодняшних «играх» не использовать регенерацию. Во-первых, считали, что нас быстро вычислят и «потопят». А во-вторых, на днях намечались уже более серьёзные торпедные игры «подлодка - против подлодки» и регенерация более нужна будет там. По замерам приборов и по ощущениям, в отсеках уже предельная концентрация углекислого газа. В трюмах и на нижних койках дышать уже совсем невозможно. Лёгкие без толку гоняют туда-сюда спёртый отсечный «компот» из соляра, углекислоты, водорода и прочей гадости.
18.30 В моём шестом отсеке в результате многочасовой работы двигателей экономхода появляется проблема - проявляется дефект, пропущенный при доковом ремонте. Муфта правого двигателя сильно нагрелась и ремни, которыми передавалось вращение на вал винта, начали проскальзывать и дымиться. Первым делом это заметили в седьмом и задраились от нас, чтобы не коптиться вместе с нами. Испытанное средство от проскальзывания ремней - добавление измельчённой канифоли под ремни - не только не помогло, но ещё усилило задымление отсека...
19.00 Задымление становится угрожающим, и старшина электриков докладывает в ЦП.
19.01 в шестой отсек прибыл Командир для выяснения обстановки и сообщил, что о всплытии не могло быть и речи - это срыв боевой задачи! Посовещавшись, решили перейти на работу главным гребным электродвигателем правого борта, электрикам шестого отсека - включиться в ИДА-59*.
19.20 Задымление шестого отсека достигло того предела, когда мы перестали различать показания щитовых приборов. Сообщено в ЦП. Командир, оценив обстановку, решил сыграть в «поддавки». Если мы всплывём сами, нам оценка будет отрицательная. Значит, нужно сделать так, чтобы нас быстро обнаружили...
19.30 К главному гребному электродвигателю через ШПМ подключается дизель правого борта «на продувку». Грохот стоит такой, что наверху началось сразу оживление, и мы через несколько минут попали просто в «пучок» импульсов ГАС. Вот он, устойчивый контакт!
19.35 В глубине слышны разрывы трёх гранат, что обозначает: « Вы обнаружены, предлагаю всплыть немедленно!»
19.36 Боевая тревога! К всплытию! «Обшарив» ближайшее водное пространство, акустики дают «добро» на всплытие. Наверху уже сумерки, и Командир, соблюдая правила, выпускает на поверхность «сигнализатор всплытия подводной лодки», который представляет из себя небольшую торпеду, напичканную световыми и звуковыми ракетами.
19.40 Сигнализатор попадает в правый борт СКР, который в нарушении правил болтается с заглушенными двигателями. От удара срабатывают все ракеты сигнализатора. СКР окутывается разноцветным пламенем и звуком. В темноте - это феерическое зрелище! На нём объявляется боевая тревога «атака противника - торпедами», но запоздало - наша лодка выныривает на поверхность в двух кабельтовых и поэтому всем везёт - и СКР и подлодке.
19.45 Происходит бурный обмен «комплиментами» между подводниками и противолодочниками. Но после объявленной оценки «хорошо» всем участникам «игры» от Комдива Лиепайской ОВР звучат в эфире обоюдные поздравления с «победой» и наступающим днём СА и ВМФ.
19.50 Корабли выстраиваются в походный строй для перехода в базу. На сегодня «игры» закончены. Фигуры - в «исходное». Завтра их ожидают другие задачи....

ОВР* - Охрана Водного Района
ОДПЛ-Отделный Дивизион подводных лодок
ИДА-59* - Изолирующий дыхательный аппарат подводника разработан в 1959г.

История КПСС



«Я не знаю иного способа судить
о будущем, кроме как по прошлому...»
( О.Генри)


К самой первой своей сессии, класс Максима Слуева подошел практически без потерь. Из двадцати семи человек, за первый семестр у них никого не отчислили. Удивительно, но никто не сбегал в самоходы, не дрался в городе и не наливался карбидным вином бабы Дины до бровей. Точнее, никто не попадался. Не считая, конечно, неудачной попытки сбежать с флота невменяемого молдаванина Мирчу, принятого в училище не по знаниям, а по национальному признаку и республиканской разнарядке от тружеников села. Беззаботный сын бессарабских степей только к декабрю понял, наконец, в какое училище поступил, сильно испугался и начал слезно проситься домой. Домой его естественно никто не отпустил, а наоборот провернули через «морально-идейную мясорубку», крутить которую начал командир роты, а закончил, кажется чуть - ли не начальник политотдела. После трёхдневного круиза по кабинетам Мирчу долго ходил с перекошенным лицом, и недели две строчил в день по нескольку писем домой. Потом консультации с семейством закончились и помрачневший Мирчу, снова влился в ряды сдающих зачеты, лабораторные и РГРы. Оказалось, потомственный молдавский виноградарь, поступая в военно-морское училище, не только не поинтересовался, куда отправила учиться его родная солнечная Молдавия, но даже и не знал, что после принятия присяги, дорога домой ему не светит, по крайней мере, года три, даже если он добровольно покинет стены ВУЗа. А служить матросом на флоте Мирчу не хотел. Он и в училище поехал только, чтобы не попасть на срочную службу. И теперь вместе со всеми снова долбил высшую математику с ее матрицами-столбцами и интегралами, судорожно пытался закрыть все лабораторные работы по химии, и что хуже всего бился лбом о монолитную и фундаментальную науку под названием «История КПСС»...
Волновала «История КПСС» и Максима. Точнее волновал экзамен по этой стратегически важной науке, который им предстояло сдавать в свою первую сессию. Все остальные экзамены тоже вызывали нервную дрожь у класса, но это были все же совершенно конкретные науки, какие, в конце-концов, можно было просто тупо заучить, а вот «История КПСС», у Слуева, как у старшины класса, знающего свой контингент, вызывала очень большие опасения. Сам Максим, как бывший старший сержант Советской Армии, и вообще как очень системный в подходе к любой проблеме человек, понимал, что на высшей математике у него обязательно будет пара двоек, то есть пара «академиков». Еще пару таких же бедолаг, он может получить и на оставшихся экзаменах, а вот совокупление с кафедрой марксизма-ленинизма в экзаменационном экстазе могло закончиться плачевно. Седовласые, немолодые капитаны 1 ранга, с лейтенантских погон варившиеся в идеологических котлах, стойко и профессионально убежденные в верности учения Маркса-Ленина, были вариантом непроходным. Идейно подкованная офицерская когорта кафедры марксизма-ленинизма, была в глазах первокурсников еще не оперившихся, и много не осознавших, силой страшной и дремучей, к тому же говорившей с ними на незнакомом им языке диалектического материализма. Максим, за полтора года срочной службы, имевший удовольствие тесного общения с замполитом своего кадрированного артиллерийского полка, представлял это четко и ясно, и, тем не менее, как и все панически боялся этого экзамена. Ведь даже к простым зачетам, не то, что к экзаменам, будь ты хоть круглым отличником, допускались только те, у кого конспекты первоисточников соответствовали всем требованиям ГлавПУРа, то есть были большими, объемными и красиво оформленными. А если учесть то, что конспектировать задавали обильно и постоянно, то, по сути, вся подготовка к экзаменам составляла лихорадочное, ночное переписывание друг у друга потрепанных тетрадей, после которого времени для зубрежки дат съездов и мер по искоренению троцкиского уклона и перегибов на местах в пору коллективизации катастрофически не хватало. До сессии оставалось чуть меньше месяца, и Максим спинным мозгом чувствовал, что самые большие проблемы будут у их класса именно по этому предмету. А воспитанный родителями, школой и срочной службой, бывший старший сержант, а ныне главный старшина Слуев за свое нынешнее подразделение переживал искренне и не шуточно...
Лекции по «Истории КПСС» в их роте читал сам начальник кафедры, капитан 1 ранга Юферов, красивый, статный офицер с мужественным лицом, один из немногих оставшихся фронтовиков в училище, бравший в 1945 году Берлин. А вот классные занятия проводил капитан 1 ранга Коновалов Иван Иванович, офицер строгий и даже немного раздражительный, но вполне вменяемый и даже позволяющий себе иногда идеологически невыдержанные шутки. Но первый курс, есть первый курс, и каким он будет на экзамене, никто не знал, да и предполагать не мог.
Максим Слуев был не просто первокурсником, поступившим в училище из армии. Он уже имел опыт поступления в Голландию, и поступив вместе со своими друзьями-евпаторийцами два года назад, вылетел из абитуриентов прямо перед присягой за банальную самоволку. Друзья остались учиться, а Максим призвался в армию, доблестно дослужился до старшего сержанта и вернулся в училище. Друзья же его уже учились на третьем курсе, и появлению друга были несказанно рады. Вот с ним-то он и поделился своими опасениями по поводу предстоящего экзамена на политическую зрелость.
- Да... Наши марксисты-ленинисты, мужчины серьезные...- Пашка, товарищ Максима, еще со школьной скамьи, стряхнул пепел с сигареты.
Они стояли в курилке возле камбуза втроем, как раз перед построением на ужин.
- Макс, а кто у тебя классный препод?
Второй друг Макса Сашка Бурдинский учился на том же факультете, что и он сам, а так как, преподаватели исторически приписывались по факультетам, то и знал он их гораздо лучше первокурсника Слуева.
- Коновалов. Дядя Ваня...
И тут Пашка с Сашкой заржали как сумасшедшие, давясь сигаретным дымом и сгибаясь от хохота пополам. Несколько обалдевший Макс тщетно пытался несколько минут успокоить заходящихся в смехе товарищей, потом бросил это занятие и дождавшись, когда они вернулись в нормальное состояние, спросил:
- А что тут смешного-то?
И Сашка ему поведал... Оказывается, капитан 1 ранга Коновалов, был старым и очень запойным офицером. Об этой его слабости знали все, и естественно и начальник кафедры, но Коновалов был офицером заслуженным, в бытность свою замполитом не кабинетным, и до полной пенсии ему оставалось совсем ничего, да и вел он себя, очень примерно и за руку его никто и никогда не хватал. Да и не пытался, скорее всего. Только вот был он постоянно с хронически бордовым лицом, покрытым тонкими красными кровяными прожилками, и вечно благоухал «Красной Москвой», особенно активно по утрам. Поэтому и закрывали на него глаза, дожидаясь пока каперанг спокойно уйдет на заслуженную пенсию и там начнет предаваться своему «хобби» на законных основаниях. Вот и находились изредка храбрецы, которые пользуясь этим, экзамены ему сдавали довольно своеобразно. Правда, не в одиночку, а всем классом, если конечно старшина класса мог на такое решиться. Было у каперанга несколько слабостей. Во-первых, очень он любил сухие сигареты «Ява», и именно с московской фабрики «Ява», а не с зачуханного «Дуката». И, во-вторых, сессию, Коновалов считал очень стрессовым периодом для своей расшатанной многолетней службы нервной системы, а потому и употреблял в эти две недели горячительного гораздо больше, чем в монотонный семестр. А оттого и страдал по утрам гораздо сильнее, становясь похожим на перезрелый и мятый помидор. И вот именно этим пользовались те классы, у кого были наиболее бесшабашные первокурсники, благо экзамены сдавались именно одному, своему преподавателю...
Максим думал несколько дней, после чего решился на подвиг и на вечерней самоподготовке поведал об этом своим одноклассникам. К его несказанному удивлению, возражающих не нашлось. Напротив, многие подали массу дополнительных идей и рацпредложений, и Слуев распределив обязанности, попутно с подготовкой ко всей сессии, начал нелегальную подготовку к экзамену по «Истории КПСС». Сигареты «Ява» взял на себя севастополец Алёхин Коля, у которого мама работала бригадиром пассажирского поезда «Севастополь-Москва». Организацию питания подхватил еще один севастополец Миша Полторанин, имевший знакомства, чуть ли не во всех ресторанах города. Алкоголь Макс предусмотрительно взял на себя. Ну, а весь остальной класс упорно готовясь к своей самой первой сессии в высшем военно-морском училище, о предстоящем, если и задумывался, так только в редкие свободные минуты между занятиями.
Месяц проскочил как один день. В классах вывесили расписание экзаменов, в ленинских комнатах всю ночь перестал гаснуть свет, и даже самые головастых приходилось вечером выгонять из класса. «История КПСС» у класса шла сразу после высшей математики. Как и предполагал Максим, через «вышку не прошло» два человека. Небезызвестный Мирчу, который и на молдавском математику знал отвратительно, и на удивление головастый, но упрямый Макарычев, умудрившийся поспорить с доцентом Передереем на предмет знания им дифференциального исчисления, за что и схлопотал «банан». Коновалов пришел в первый день подготовки в их класс очень «тяжелым». Он, то и дело вытирал со лба пот, выпил целый графин воды, и не сказав ничего путного, лишь пригрозил суровой проверкой их знаний через три дня и величаво удалился в неизвестном направлении. Единственное, что успел сделать Слуев, так это то, договориться с каперангом начать экзамен не в девять утра, а на час раньше, в восемь. Это разрешалось, особенно если преподаватель принимал экзамен в классе в одиночку. Коновалов легко на это согласился и попрощавшись, больше не появлялся до самого экзамена.
Всю вечернюю самоподготовку накануне народ готовил класс к завтрашнему экзамену. Столы сложили друг на друга, оставив лишь один, за которым и должен был сидеть преподаватель. По периметру класса установили пять досок, на которых должны были готовиться к ответам экзаменуемые. Но самое главное было не это. Уже утром, к этой привычной картинке учебного класса перед экзаменом, добавились некоторые, малозаметные, но знаковые детали. На столе преподавателя, кроме ручек, списка очередности и экзаменационных ведомостей, добавился графин со стаканами, в окружении трех бутылок дефицитной «Пепси-колы» новороссийского разлива. Рядом лежала большая чистая пепельница, в которой лежала зажигалка и две пачки, самой настоящей «Явы», которые к этому времени две недели сохли на батарее, и собственно были уже как порох. А в столе стояли две большие тарелки, в одной из которых красиво и аппетитно расположились бутерброды с красной икрой, сёмгой и брауншвейгской сырокопченой колбасой, красиво приготовленные одной Полторанинской подругой из «Нептуна». Продукты были сверхдефицитные, но Миша превзошел самого себя, так как красиво рассказывать о фракционных прениях на 5-м съезде РСДРП тоже не умел. В другой тарелке, горкой лежали всевозможные шоколадные конфеты, которые тоже не каждый день появлялись в магазинах. Там же лежал открытый блок «Явы», из которого собственно и вынули две пачки. Но, все же, самое главное было не это. В том самом полуторолитровом графине плескалась не вода, а самая настоящая, в экспортном исполнении «Водка Столичная», выпрошенная по такому случаю Максимом у своего дядьки, со скрипом оторвавшего от сердца две бутылки для благого дела. Все было готово, и весь класс ложился спать в ночь перед экзаменом, со страхом гадая, чем же все это закончится...
Без десяти восемь, весь класс, как один стоял в две шеренги перед дверьми, стекла которой были заботливо заклеены бумагой, чтобы никто не мог подглядывать за ходом таинства экзамена. Максим нервничал. Он начал нервничать сразу, как только принял решение идти на эту грандиозную авантюру, так как она могла, закончится для него, не больше, ни меньше, а банальным отчислением и отправкой на действующий флот уже в ранге матроса. Даже сейчас, за десять минут до начала экзамена, его охватывало желание заскочить в класс и спрятать куда-нибудь этот графин с водкой, простоявший для охлаждения всю ночь за окном на подоконнике. Без пяти восемь появился Коновалов. Судя по угрюмому виду и кирпичному лицу, вчера он неплохо посидел у себя в гараже, и сейчас был недоволен всем окружающим миром, так, как бывает, недоволен шумным праздником больной в постели.
- Здравствуйте товарищи курсанты...
Первокурсники гаркнули в ответ так, что эхо, казалось, прокатилось аж до режимного корпуса.
- Здравия желаем тащ капитан 1 ранга!!!
Каперанг сморщился. Голова и так была не в тонусе, и этот бравый вопль без малого тридцати глоток, ударил по мозгам как шумовая граната.
- Вольно...старшина, пойдем-ка посмотрим, как вы класс приготовили к экзамену....
Максим послушно зашел с каперангом в аудиторию. Преподаватель без всякого интереса, скорее по инерции вполглаза окинул взглядом комнату. Тяжело опустился на стул.
- Тааак...Слуев...давай первую пятерку...и чтобы не шумели там...в коридоре... Кто у нас там первым-то?
Первым шел сам Слуев. Он всегда шел на зачеты, а теперь уже и на экзамены первым, как старшина класса, да еще и потому-что считал, что лучше отстреляться вначале, а не постепенно накручивать нервы, глядя на выходящих и ожидая своей очереди.
- Товарищ капитан 1 ранга, разрешите я в коридор на минуту...вызову...
- Валяй! Но быстро...- коротко бросил каперанг, и надев очки начал делать вид, что изучает экзаменационную ведомость.
Слуев выскочил в коридор. Очередность все знали, но, тем не менее, не расходились, ожидая неведомо чего.
- Мужики, сейчас первые заходят, остальные бегом на камбуз, трескайте там побыстрее и мигом назад. Кажется, он настроен побыстрее закончить...
- Максим, а как он там насчет...ну...этого...- раздался негромкий вопрос, которого казалось все и ждали.
- Да никак пока...давайте...по местам. Я захожу, а потом по списку...поехали!- и Слуев одернув форму, постучался в дверь и зашел в класс.
- Товарищ капитан 1 ранга, главный старшина Слуев для сдачи экзамена по истории Коммунистической партии Советского Союза прибыл!!!
Каперанг поднял глаза от бумаги. Глаза были пусты и усталы, словно их хозяину уже давно надоел и этот ритуал, и вся остальная мирская суета.
- Тяни билет Слуев, и не тяни время...хватит тут каблуками щелкать...
Максим взял первый попавшийся под руку билет. Отличником по этому предмету он не был, но он был старшиной класса, что давало некоторые поблажки, и конспекты первоисточников у него были в идеальном порядке, что тоже вселяло определенную уверенность в завтрашнем дне.
- Иди готовься...Следующий!
Через несколько минут первая пятерка заняла свои места у досок, и начала усиленно скрипеть мелом по доскам изображая бурную подготовку. Максим, вспоминая все, что знал по билету, занимался тем-же, не забывая искоса поглядывать на Коновалова. А преподаватель откровенно маялся. Он даже внимания не обратил на пепельницу с любимой «Явой», лишь недовольно шевеля губами, и периодически их, облизывая, как будто у него во рту было, что-то страшно кислое и неприятное. Так продолжалось минут пять, а потом рука каперанга потянулась к стакану. Максим напрягся. Коновалов пододвинул стакан. Взял в руку бутылку с «Пепси». Посмотрел на нее. Потом скривился, поставил ее на место, решительно схватил графин и вынув пробку, налил полный стакан...
И как-то разом прекратился скрип мела по доскам. Даже те, кто стояли к Коновалову спиной услышали характерное позвякивание стекла и замерли в ожидании уже совсем близкой развязки их немыслимого плана. Максиму, доска которого была самой крайней справа от Коновалова, лучше всех было видно все, что дальше происходило. Каперанг, наполнив стакан, поднес его к губам, и видимо в этот моменты, его нос уловил странный и удивительно знакомый запах от содержимого стакана. Коновалов притормозил процесс опрокидывания жидкости в рот и принюхался. И судя по всему, сразу понял, что в нем, потому что, не опуская стакан на стол, резко нагнулся и поглядел на полку под столом. Да, теперь уж точно понятно, что не мы первые, и друзья не заливали про слабость дяди Вани, подумал Максим. А каперанг тем делом, извлек из стола бутерброд с семгой, и молча усмехнувшись, залпом опрокинул стакан в рот. Потом так же смачно отправил в рот, чуть ли не половину, довольно крупного бутерброда. Мелки снова заскрипели по доскам. Где-то минуту Коновалов вдумчиво жевал бутерброд, после чего курсанты вновь услышали звон стекла. Каперанг налил второй, так же лихо влил его в свой организм, после чего потянулся к сигаретам. Разминая сигарету, похрустел высушенным табаком, прикурил, снова хмыкнул и выпустил аккуратное колечко дыма. К этому моменту, старшина класса, Максим Слуев уже понял, что пронесло, но вот как дальше пойдет экзамен, он еще представить себе не мог, хотя все происходившее дальше вообразить себе было просто невозможно...
Каперанг докурил, налил себе еще один стакан, и быстренько отправил его в гости к двум предыдущим.
- Тааак....ну...кто там у нас первый? Старшинаааа...Слуев? Ты? Готов?
Максим только приготовился ответить, что ему надо еще минут пять, как преподаватель сразу же ответил за него сам.
- Всё...Слуев иди отвечать! Хватит мусолить там непонятно чего...ты же старшина целого класса!!! Будущий офицер-воспитатель личного состава!!!
Максим подошел к столу. Коновалов сидел, закинув ногу за ногу, тарелка с бутербродами уже не пряталась во внутренности стола, в руках каперанга дымилась сигарета, и вообще от апатии и усталости, которая была у офицера каких-то пятнадцать минут назад и следа не осталось.
- Ну, Слуев....а ты молодец! Подготовка и класса и вообще...отличная! И знания старшины класса должны быть отличными!!! Согласен?
Максим невольно кивнул в ответ.
- Отлично!!! Садись старшина рядом...экзамен принимать будем...
И несколько растерявшийся Слуев, увидел, как каперанг вполне твердой рукой вывел в экзаменационной ведомости пятерку напротив его фамилии.
Максим осторожно сел на стул рядом с Коноваловым. Конечно, он уже понял, что «тайное оружие» поможет ему и его классу сдать идеологический экзамен как-то получше, но вот такое начало, и именно с отличной оценкой поставленной ему попутно, только за то, что он подошел к столу, немного озадачило старшину. Коновалов же тем временем, бодро маханул еще одну чарку, закусил и прорычал в сторону подготавливающихся.
- Следующий!!! Сколько можно готовиться?! История партии должна от зубов отскакивать! Это же основа всей нашей жизни...
И когда следующий подошел с докладом, Коновалов повернулся к Слуеву и выдохнув на того смесью запахов алкоголя, сигарет и рыбы спросил:
- Старшина...а как учиться этот ...курсант...Брусанов, да?
Максим, не задумываясь, ответил.
- Пока даже без четверок. Отличник!
Старшина сказал правду. Брусанов и на самом деле учился очень неплохо, и Коновалов, даже не дав тому сказать ни слова, так же поставил в ведомости ему пятерку и отослал в коридор за следующим. Вообщем, экзамен понесся как курьерский поезд. Курсанты заходили в класс, докладывали о своем прибытии, тянули билет, после чего Максим давал Коновалову краткую характеристику экзаменующегося. Тот говорил какую-нибудь назидательную фразу, ставил тому оценку, и отправлял в коридор за следующим. Таким образом, на пятерку экзамен сдал и молдаванин Мирчу, который даже слово « коммунистическая» произносить правильно не мог. Пятерку с подачи Слуева поставили и чувашу Парамонову, который хоть и говорил по-русски хорошо, в стрессовые минуты автоматически переходил на родной язык, который вообще никто в училище не понимал. Но Коновалов разошелся не на шутку и продолжал одаривать пятерками всех без исключения, не забывая периодически прикладываться к стакану и беспрерывно куря. Где-то на двадцатом человеке, Максим вдруг сообразил, что пока в экзаменационной ведомости стоят одни пятерки, и надо бы их разбавить хотя бы несколькими четверками, чтобы итоги экзамена выглядели более или менее правдоподобными. Но не тут-то было... Распоясавшийся офицер идеологического фронта, не желал ставить оценки ниже «пятерки». Максим смог уломать его только на самом последнем, двадцать седьмом курсанте, да и то, только потому, что графин к этому времени опустел, бутерброды кончились, и лишившись допинга, каперанг как-то обмяк и погрустнел. Опыт штука могучая, и старый каперанг, понимая, что принял на грудь очень изрядно, и в рекордно короткие сроки, попросил Максима нагнуться и негромко сказал:
- Ведомость я подписал, и сейчас же бегом в учебный отдел ее сдавать. Два человека со мной - помогут мне домой добраться...что-то я устал и голова разболелась... А класс вниз...готовится к увольнению. Хорошо к экзамену класс подготовился...хорошо...молодцы!
И замолчав на мгновенье, неожиданно тихо, устало и как-то отстраненно добавил:
- История сынок, наука совсем не точная...ее же пишут люди, а не атомы и молекулы, как в вашей ядреной физике... А люди сынок, все такие разные, и чего только написать не могут...
Все дальнейшее было делом техники и организации. Уже через пару минут Коновалов, тяжело переставляя ноги и зажав блок сигарет под мышкой, брел по коридору в сопровождении двух самых крепких спортсменов класса. Для пущей безопасности, Максим в придачу отправил еще двух человек одного в авангарде, другого в арьергарде, чтобы предупреждали о встречных офицерах. Комсорг класса Дубровский, обладавший внешность располагавшей к себе женский пол, а в особенности дам бальзаковского возраста понесся в учебный отдел сдавать ведомости. Как только оба экземпляра этой самой дорогой бумаги оказывались завизированными секретарем учебного отдела, и одна оставалась у них, результаты экзамена было практически невозможно оспорить. Разослав гонцов в разные стороны, и дав команду оставшимся приводить класс в порядок, Максим наконец взглянул на часы. На отцовских «Командирских» было 09.20. Его класс сдал «Историю КПСС» меньше чем за полтора часа. Минут через пять прибежал счастливый Дубровский, помахивая подписанной ведомостью, а еще через пять минут, когда столы в классе уже были расставлены по штатным местам и бумаги со стекол были убраны в класс, к ним пожаловал сам начальник кафедры марксизма-ленинизма капитан 1 ранга Юферов в сопровождении командир роты.
- Так, Михаил Иванович...а что тут происходит? Почему класс не готов к экзамену?
Юферов с удивлением оглядел по линеечке выровненные столы.
- Кто старшина класса? В чем дело? Где преподаватель?
Максим набрал воздуха в легкие, мысленно перекрестился и шагнул вперед.
- Товарищ капитан 1 ранга, старшина класса главный старшина Слуев. Экзамен начали в 08.00. Пять минут назад сдачу экзамена закончили. Средний балл 4.96. Ведомость сдана в учебный отдел.
И протянул обалдевшему Юферову экзаменационную ведомость. Тот взял ее в руки, но не глядя на бумагу, сурово спросил.
- Кто? Кто принимал экзамен?
- Капитан 1 ранга Коновалов. Наш преподаватель.
Юферов со злостью выдохнул воздух, как будто хотел что-то очень крепко сказать, но передумал.
- Коновалов...Коновалов.... Ну, ясно все...ясно... Хорошо, работайте по плану...
И развернувшись, сунул командиру роты ведомость в руки и вышел из класса, ни сказав больше не слова.
Конечно, командиру Максим не рассказал о их «военной хитрости», ограничившись тем, что поведал о «небывалой» готовности класса к трудному экзамену. Командир, прослуживший в училище не один год, тоже знал о слабости Коновалова и сильно пытать Максима не стал, а «поверил» его рассказу. Только потом Слуев узнал, что такого высокого среднего балла не было в училище на экзаменах вообще уже лет десять, как минимум, и тем более по предметам связанным с кафедрой марксизма-ленинизма. После этой сессии Коновалов у них больше занятия не проводил, Им дали другого, такого же старого, но без вредных слабостей каперанга, и учеба пошла дальше и дальше. Но вот такого экзамена у них больше никогда не было. Коновалов ушел в запас через год, и его потом частенько видели у своего гаража в Верхней Голландии, причем посвежевшего и всегда трезвого. Потом прошло еще несколько лет, и перестала существовать сама КПСС, умерев в один день, глупо и бездарно, преданная миллионами коммунистов, в ежечасье побросавших в мусор свои партбилеты. Бросил свой и Максим, спокойно и без сожаления, только почему-то вспомнив слова старого каперанга Коновалова об истории, которую, кажется, в очередной раз кто-то переписал...

ФОНТАН

Предупреждаю сразу, что к "Тётушке Мурене" автор не имеет абсолютно никакого отношения :)

«Настоящую морскую культуру на корабле
можно внедрить только совершенно варварскими методами».
Старый Филин. Мерфинизмы по-флотски

- Ответьте-ка мне, дорогие мои сослуживцы, какие вы знаете знаменитые фонтаны? - меряя шагами вертолётную площадку большого противолодочного корабля «Адмирал Михайлов», вопросил старпом у притихшего строя.
Народ, поднятый с коек в первом часу ночи и построенный непонятно по какой причине по «Большому сбору», недоумённо вытаращился на кавторанга. «Он что, с дубу рухнул? Поднять нас среди ночи, чтобы фонтанами интересоваться!»
- Самсон! - раздался из строя чей-то сонный голос.
Лучше уж ответить, пусть даже на самый дурацкий вопрос, чем провести остаток ночи в строю - ведь всё равно, ирод, не отцепится.
- Самсон! - обрадовано подхватил капитан 2 ранга Берёза. - Где находится?
«Эх, мамо, купи порося, назови его Старпомом... Он что, всю ночь решил с нами культурно-просветительскую работу проводить? Вроде бы трезвый, да и не замечали за ним...»
- В Петродворце! - ответил за всех Никола Питерский. Он знает - не раз с родителями ездил...
- Ай, молодец! - похвалил старпом Николая. - А ещё какие фонтаны знаете?
- Писающий мальчик! - заметив мнущегося за спиной старшего помощника одетого в одни трусы матроса, подал голос командир БЧ-1.
- Гениально, Вадим Алексеевич! - подбодрил штурмана Берёза. - Вы у нас, как эстет, самую суть ухватили! Где сей фонтан журчит?
- Оригинал - в Брюсселе, а копию, Сергей Олегович, я так полагаю, вы где-то в недрах корабля сыскали, - щурясь от полуночного солнца и кивнув на облачённого в «семейники» воина, ответил Окунев.
- Именно! - ещё более обрадовался капитан 2 ранга. - Обхожу себе тихо корабль, захожу в кормовое бытоустройство, а там это, с позволения сказать, тело, стоит посреди умывальника (ко мне спиной) и справляет свою ничтожно-малую нужду прямо на кафель палубы. До гальюна три шага!!! Но туда этот прототип Маннекен Писа не пошёл потому, что темноты боится. А какая-то сволочь (командир БЧ-5, возьмите на заметку!) свинтила «клювик» с пакетника освещения, и в гальюне темно, как у меня на душе, когда я увидел это непотребство.
Подхожу тихонечко, беру этого потомка Готфрида Третьего нежно за шею и спрашиваю проникновенно: «А боеприпасы где?» Вздрогнул Петит Жульен, шланг из руки выпустил, да так неудачно, что собственные тапки оросил. «Какие боеприпасы?» - спрашивает. «Как какие? - говорю. - Неприятельские, вестимо!» Он аж совсем растерялся, думал, что у старпома крыша съехала. Поворачивается ко мне (благо, что поток уже иссяк) и, заглядывая в глаза, доверительно шепчет: «Нетути...» «Ну, раз нету, - отвечаю, - то и подвиг твой не засчитывается!»
По глазам стоящих в строю матросов Берёза видел, что задел их за живое, и сказанное им, надолго отложится в памяти. Хотя, для большинства его обороты речи были тёмным лесом... Какой-такой Жульен? При чём тут боеприпасы? Эх, надо будет замполиту сказать, пусть лекцию в воскресенье спланирует...
- Вот и решил я, мои дорогие коллеги, построить вас здесь для того, чтобы вы лично лицезрели рождение новой скульптурной композиции: «Самсон, разрывающий пасть Писающему мальчику»! Боцман! - старпом повернулся в сторону боцкоманды. - Выдать этому оболтусу приборочный инвентарь, а дежурному по низам лично проследить, чтобы причал к утру был вымыт с мылом! И непременно в том виде, в котором есть! Эти труселя в цветочек ему очень идут. Ну, а с наведением порядка в кормовом умывальнике будем после подъёма разбираться... Разойдись!
Матросы вмиг рассыпались по вертолётке, скатываясь по трапам вниз.
Утром о «Писающем мальчике» вся база говорила стихами...

О смекалке

До смены с вахты оставалось пятнадцать минут, когда командир стартовой батареи БЧ-3 старший лейтенант Сергей Берёза, в очередной раз определяя координаты по трём радиолокационным ориентирам для контроля места стоявшего на якоре в юго-восточной части Средиземного моря корабля, услышал из динамика «Рейда» взволнованный голос, вещавший на английском:

- Mayday! Mayday!!! It is yacht Janet! My position... (Это - яхта «Джанет»! Мои координаты... - англ.)

Но тут, перебивая бедолагу и заглушая ценную информацию, эфир прорезала привычная в этих местах фраза с итальянским акцентом:

- Green monkey! (Зелёная обезьяна! - англ. (Не знаю, как сейчас, но в 90-е это была самая популярная фраза в средиземноморском эфире).)

- It is Janet! Help me! My position...

- Fuck you!!!

- Stop talking, please! I need help!!! My... (Прекратите болтать, пожалуйста! Мне нужна помощь!!! Мои... - англ.)

Но итальянские рыбаки плевать хотели на какую-то там терпящую бедствие «Жанетту», продолжая перебранку со своими турецкими коллегами.

Поняв, что это может продолжаться бесконечно долго, Берёза взял трубку «Рейда» и, не утруждая себя переходом на английский, нажав на тангенту , спокойно произнёс:

- А ну-ка шат ап все! Иначе будет как вчера!

После чего, убедившись, что в эфире наступила гробовая тишина, Сергей обратился к кораблекрушенцу:

- Janet! Repeat your site, please! («Джанет»! Повторите Ваше местоположение, пожалуйста! - англ.)

Нанеся полученные координаты на карту, вахтенный офицер, включив на пульте трансляции тумблер, соединяющий с каютой командира, доложил:

- Товарищ командир! Получен сигнал бедствия! Яхта «Джанет» в ста двадцати милях к северо-западу просит о помощи.

- Как получен сигнал?

- По шестнадцатому каналу , товарищ командир.

- Берёза, ты ничего не путаешь? - голос капитана 3 ранга Чернавко выражал сомнение. - Сто двадцать миль для УКВ - это очень много.

- Сам удивился, товарищ командир. Но координаты принял правильно. Даже переспросил, - чуть обиженно ответил Сергей. - Я, конечно, не большой спец в английском, но фри-сикс и дигриз-норд разобрать могу.

- Ладно, - принял решение командир, - начинай приготовление.

- Есть! - ответил вахтенный офицер и, включив все линии корабельной трансляции, дал команду: - Корабль экстренно к бою и походу приготовить!

- Что стряслось? - задал вопрос появившийся через минуту на ходовом старший помощник.

- В районе Мальты яхта бедствие терпит, Борис Александрович.

- И что? - во взгляде капитана 3 ранга Тётушкина читалось недоумение. - Ближе нас никого не нашлось?!

- Может, и есть. Но никто не откликнулся. Да и «гринманки» весь эфир забивали...

- Так у тебя же опыт борьбы с ними имеется, - улыбнулся старпом.

- Ага! - кивнул Берёза. - Вот и пригрозил им, что приму меры. Только так координаты заполучить и удалось.

- То-то я слышу, что в эфире опять тишина, - хохотнул Тётушкин и убыл на ГКП , руководить приготовлением к бою и походу.

Сергей же, ничуть не жалея о том, что не удастся вовремя смениться с вахты, так как, на его взгляд предстояла новая и интересная работа по спасению на море, занялся исполнением обязанностей вахтенного офицера. Но, по прошествии десяти минут, на ходовой, напевая «В Валлеттовском порту с пробоиной в борту “Жанетта” поправляла такелаж...», вновь зашёл старший помощник.

- Давай отбой! С Мальты к ним уже буксир-спасатель вышел.

С большим сожалением старший лейтенант дал команду на отбой приготовления корабля к бою и походу и вновь стал готовиться к сдаче вахты.

- Вопросы есть? - спросил он у прибывшего с бака старшего лейтенанта Кораблёва, передав ему обстановку.

- Только один, - в глазах Эдуарда были одновременно любопытство и смешинка. - А что было вчера?

- Среда... - не понял вопроса Берёза. - А что?

- Да я не об этом... Когда я, до начала приготовления, на ходовой поднялся, ты туркам с итальянцами чем-то там грозил.

- Ах, вот ты о чём! - врубился Сергей. - Да, понимаешь, поднимаюсь вчера на ходовой принимать вахту, а тут Юрец Сергеев сидит и тихо обалдевает от того, что творится в эфире. Эти папуасы по шестнадцатому каналу целую словесную баталию устроили! Причём, дальше «гринманок» и всевозможных факов, у них, убогих, фантазия не работает.

- И?

- А я что? Я - ничего! Начеркал на бумажке пару строк и сунул их Юрику. Переводи, говорю. Он долго пыхтел, даже в каюту за словарями сбегал, но через час-полтора мы этим любителям английской словесности в эфир фразу выдали...

- А они что?

- Для них это культурный шок был! Часа три молчали - переваривали, представляя себе, видимо, как это будет выглядеть на самом деле. Даже Тётушкин, поднявшись на ходовой проверить вахту, выдрать меня пытался за то, что я, якобы, «Рейд» выключил - не услышал Саныч привычного трёпа в эфире. Пришлось объяснить...

- А что, хоть, за фраза была? - сгорая от любопытства, спросил Кораблёв.

- Дык, это... - Берёза скромно улыбнулся и почесал бороду. - Малый Петровский Загиб.

* * *
Через неделю сторожевому кораблю «Невесомый», ещё месяц назад носившему на борту гордое имя «Невский комсомолец», была поставлена новая задача - в составе отряда кораблей Балтийского и Северного флота совершить деловой заход в Гибралтар. Чему экипаж был только рад. Особенно радовались те, кто, по какой-то причине, не смог потратить всю заработанную валюту в Стамбуле, и уже думал привезти неистраченные условные единицы домой.

Встретившись в точке рандеву с балтийским сторожевиком «Сплочённый», корабли выстроились в кильватерную колонну и взяли курс на выход из Средиземного моря.

На ходовой пост СКРа, запросив разрешение, зашёл экспедитор:

- Товарищ командир, разрешите довести телеграмму?

Чернавко, прочитав напечатанный на бланке текст, хмыкнул:

- Надо же! Коле Шибко второго ранга присвоили!!!

Вячеслав Викторович был рад за командира «Неизменного», но не подколоть коллегу, не «проставившегося» за получение очередного звания, он позволить себе не мог.

- «Бугор»-«Невесомому»! - сняв трубку ВПСа и глядя на идущий в десяти кабельтовых перед ним «Неизменный», вышел на связь командир.

- Есть «Бугор»! - ответил знакомый голос капитана 1 ранга Горелика.

- Товарищ комбриг, разрешите изменить место в строю и идти впереди «Неизменного»?

- Это ещё чего ради? - удивился командир бригады.

- Да с подветренной стороны от товарища подполковника идти невозможно - кирзой воняет! - абсолютно серьёзным голосом объяснил Чернавко.

- Да уж, ходит тут офицер в не обмытых погонах! - поддержал командира Горелик. - Но это вы уж с Николаем Александровичем сами разбирайтесь. А до Гибралтара придётся потерпеть.

- Не бойся, Слава! - ворвался в эфир голос командира «Неизменного». - За мной не заржавеет. Ошвартуемся, официоз проведем, и - прошу к столу! Время, место, форма одежды будут объявлены дополнительно.

- Ну-ну...

В роли корабля-хозяина выступал корабль Её Величества с блистательным названием «Бриллиант». К нему «Невесомый» и швартовался.

Берёза, стоя вахтенным офицером, с интересом наблюдал, как трое моряков из швартовой команды фрегата пытались затащить на свой бак невесомовский швартовый конец. Привыкшие к своим тонким и лёгким верёвкам, матросы Royal Navy никак не ожидали встречи с русским двухсотдвадцатимиллиметровым капроновым чудом... Наконец, потратив уйму времени и сил, швартовщикам удалось затянуть конец на бак, но тут же перед ними встала другая задача - дотянуть его до кнехта и там закрепить.

За всем этим безобразием, помимо Берёзы, наблюдала и боцман «Бриллианта». Только в её душе, глядя на всё, творившееся в её заведовании и руками её подчинённых, бушевали совсем иные чувства. Подойдя к бедолагам, английская леди, взявшись правой рукой за швартовый конец и отстранив левой своих подчинённых, одним махом накинула огон на кнехт.

- Как говаривали классики: «Природа одарила её щедро. Тут было всё: арбузные груди, краткий, но выразительный нос, расписные щёки, мощный затылок и необозримые зады»! - вспомнив подходящую цитату, зааплодировал Сергей. - Знойная женщина, мечта поэта. Я уже влюблён в неё!

Через двадцать минут швартовка была окончена, и экипаж, следуя старинному правилу: «Пришёл с моря - вымой лошадь!», начал наводить порядок на корабле.

* * *
Вечером того же дня хозяева устроили радушный приём российских моряков в местном доме офицеров. Каждой группе офицеров, состоявшей из 5-7 человек, был придан переводчик для того, чтобы гости могли без проблем общаться со своими англоязычными коллегами.

В ходе бесед, сопровождавшихся тостами за дружбу; за любимых; за тех, кто в море и проч., поднимались всевозможные вопросы об условиях службы на кораблях российского и британского флота; о том, кому где удалось побывать; о сроках пребывания в море, без захода в базу...

- Ну, а вообще, какие основные проблемы у вас встречаются? - задал очередной вопрос лейтенант с «Бриллианта».

Сергей, не дожидаясь, пока переведут вопрос, с энтузиазмом ответил:

- А что проблемы? Проблемы у нас у всех одинаковые... Вот, например, - он указал на не в меру разошедшегося от употребления горячительного суб-лейтенанта флота Её Величества в соседней компании, - What shall we do with a drunken sailor? (Цитата из одноимённой песни «Что нам делать с пьяным матросом»)

Английские моряки, оценив шутку, зааплодировали, после чего, совместно с Берёзой, привлекая к себе всеобщее внимание, даже исполнили первый куплет (с припевом) этой залихватской песни.

Переводчица Сюзан, представившаяся, как жена одного из офицеров, «совершенно случайно» изучающая русский язык, взяла Сергея за локоть, и, хлопая рыжими ресничками, с лёгким акцентом произнесла:

- Ты же сказал, что не говоришь по-английски!

Старший лейтенант посмотрел на веснушчатое лицо «жены офицера» абсолютно трезвым взглядом, хитро подмигнул и ответил:

- Так это было три рюмки назад! Теперь же языковой барьер преодолён.

Услышавшие этот диалог офицеры «Невесомого», тут же довели до британских коллег случай с малым петровским загибом, в общих чертах (ну не при дамах же, господа!) объяснив им содержание этого самого загиба.

- Малый? - тут же заинтересовалась Сюзен. - Значит, есть ещё и большой?

- Был... Говорят, что русский писатель Юрий Нагибин один раз отпугнул Большим Загибом в Нью-Йорке напавшего на него с ножом негра. Даже перевода не потребовалось. Но, - Сергей развёл руками, - оригинал Большого Загиба, к сожалению, утрачен.

Далее общение протекало в тёплой непринуждённой обстановке...

* * *
На следующий день, после обеда, часть экипажа, свободная от вахт, была отпущена в город.

Берёза, со своей четвёркой матросов, прошёлся по обезьяньему питомнику, где наглые мартышки нападали на доверчивых туристок и, практически силой вырывали у них из рук бананы и прочие лакомства; заглянул в музей крепости и, устав таскаться по 40-градусной жаре, спустился со скалы на Майн Стрит, где располагались всевозможные магазинчики с кондиционерами.

Там он встретил Юру Сергеева, который, так же в окружении невесомовской четвёрки, бродил по улице. Объединив обе группы в одну, товарищи продолжили свой путь по главной улице Гибралтара, переходя из одного магазинчика-лавки в другой. В лавках их привлекала, прежде всего, прохлада кондиционеров, а никак не заоблачные цены на буржуйскую продукцию.

- Да уж, - оглядывая очередной прилавок с ценниками, поделился мыслями Сергеев, - цены тут уж больно кусачие. Не то, что в Истанбуле...

- Ага! Зато никто тебя на улице, с воплями: «Коллега, купи!», за руки не хватает и не пытается сбыть откровенное барахло под видом фирменной вещи, - ответил ему Берёза.

- Во-во! За мной один такой, с лотком на шее, около километра бежал: «Коллега! Купи “Ролекс”! Двадцать пять баксов!!!» Спрашиваю его: «А эта штамповка с “Ролексом” рядом, хотя бы, лежала?»

- И чего ответил?

- Ты знаешь, смотрит обиженно и говорит: «Посмотри в эти честные глаза! Они не умеют врать!!!» Достал, хуже горькой редьки. Пока откровенно не послал его строевым шагом, одиночным порядком, в сексуальном направлении - не отцеплялся.

- Да уж, развратили их наши контрактники. Скупают всё, что на глаза попадётся. Когда они в Стамбуле лиры на руки получили, так мой старшина бегал по городу с бешеными глазами и всё меня донимал: «Тащ, на что мне потратить мои восемь миллионов?»

- Так мало того, что скупают, они ещё и не торгуются ни разу! - сокрушался Юрий, вспомнив, как наш контрактник, перехватил понравившуюся ему кожаную куртку, заплатив за неё в два раза больше.

- Ха! Торговаться на востоке - целая наука! Кстати, знаешь, как Тётушкин в Стамбуле турецкий «Ролекс» для сына купил?

- Нет...

- Рассказываю! - довольно прищурился Сергей, заходя в лавку с сувенирами. - Точно так же подбегает на набережной к Санычу «коллега» и предлагает ему «Ролекс» за двадцать пять американских рублей. Ну, старпом, не будь дураком, зная, что на востоке цену надо сбивать раза в два, с ходу предлагает: «Куплю, но за двенадцать!» Лоточник несколько припух от такого поворота событий, но, видя, что клиент начал торговаться, предлагает свою цену - двадцать. Тётушкин покрутил в руках предлагаемую штамповку, и, прикинув что-то в уме, говорит: «Не... Теперь только за десять возьму!» От такой наглости у турка аж глаза из орбит повылазили. «Какой десять? - кричит. - За десять не могу - бизнес нет!» «Ну, на “нет” и суда нет!» - отвечает наш Борис Александрович, разворачивается и уходит.

Метров через десять догоняет его тот же турок: «Эй, бинбаши! Аллах с тобой - забирай за десять!» Саныч ещё раз посмотрел на часы, на продавца и говорит: «Э-э-э! Десять они во-он там стоили! Теперь только восемь!» Обалдевший «коллега» чуть на задницу не сел, вместе с лотком. Но, поняв, что дальнейший торг приведёт к снижению цены до минимума, сдался. «Шайтан! - кричит. - Забирай за восемь!»

Вот как торговаться надо!

- Да, тут так не поторгуешься, - ещё раз взглянув на цены в лавке, проворчал Сергеев.

- Зато продавцы за руки не хватают и не пытаются впарить всякую фигню, - повторился Сергей.

Зайдя в магазинчик с радиотехникой, товарищи увидели командира «Невесомого», который пытался на пальцах что-то объяснить продавцу.

- О! Сергеев, Берёза, объясните этому басурманину, что мне от него надо! - заметив вошедших, воскликнул капитан 3 ранга Чернавко.

Юрий, как более подкованный в языке, взялся переводить. В результате переговоров был выбран телевизор «Toshiba» с невиданной в российских магазинах диагональю.

- Он говорит, товарищ командир, - Сергеев кивнул в сторону продавца, - что по окончании рабочего дня сможет доставить телевизор прямо к кораблю. Но за это придётся доплатить.

Вячеслав Викторович посмотрел на улыбающееся лицо старого испанца, после чего произнёс:

- Юрий Юрич, переведи этому прощелыге, что это у нас, при социализме, доставка товаров населению - платная услуга. А у них, у буржуев, стоимость доставки входит в стоимость товара, так как полностью в их же интересах.

После того, как услышал перевод, продавец поднял ладони, повёрнутые к покупателям на уровень груди, и показал все свои двадцать четыре зуба.
- Что он сказал? - обратился Чернавко к старшему лейтенанту.

- Окей, говорит. Лавку закрывает в 19.00. После этого готов доставить Ваш телек прямо к кораблю.

- Отлично! Вы вдвоём, - командирский перст указал на двух офицеров, - прибудете сюда к закрытию и покажете дорогу. А заодно и проверите, чтобы этот жук загрузил, что положено.

- А мат...

- А матросов своих, - перебил Берёзу капитан 3 ранга, - передадите мичману Егоркину. Вот он как раз сюда заходит.

Вошедший в магазин мичман сначала не понял, что происходит, когда с двух сторон к нему подошли офицеры корабля и взяли под локотки.

- Всё, Палыч-Сан, ты попал! - заговорщицким тоном начал Берёза.

- Командир приказал наших бойцов тебе передать, - в тон ему вторил Сергеев.

- А мы - на задание!!! - почти хором воскликнули старшие лейтенанты и вылетели на улицу.

Освобождённые от груза ответственности за личный состав, товарищи решали, что им делать оставшиеся два часа. Не придумав ничего оригинального, решили продолжить обход магазинов, но уже с определённой целью - купить на оставшиеся деньги подарки жёнам.

Дойдя до перекрёстка Майн Стрит и взлётно-посадочной полосы аэродрома, офицеры, подивившись на то, как автомобили, остановившись на красный сигнал светофора, пропускают приземлившийся самолёт, перешли улицу и упёрлись в стеклянные двери супермаркета. Поднявшись на второй этаж, Сергей с Юрием оказались в шикарном отделе женского нижнего белья и поняли, что попали именно туда, куда надо. Просто глаза разбегались от обилия всевозможных рюшечек, резиночек и кружавчиков! Тут было всё! Капрон и шёлк, цвета и кружево, отчего, у моряков, бывших третий месяц вдали от родных берегов, начала кружиться голова.

- Серёга, берём всё! - прошептал Сергеев, окидывая взглядом стеллажи с товаром.

- Ага! Всё!!! - Берёза ткнул пальцем в ярлык. - А размер как определять будешь?

- Can I help you? (Я могу помочь Вам? - англ.) - услышали товарищи приятный женский голос за своей спиной.

Обернувшись, Сергей увидел миловидную девушку своего возраста, с бейджиком на груди. Помимо логотипа отдела и супермаркета, на табличке значилось: Julia.

- Конечно, можете! - обрадовался он. - У нас возникли некоторые проблемы с определением размеров. То, что тут написано, отличается от того, к чему мы привыкли.

- Вы что, не можете дюймы в сантиметры перевести? - удивилась девушка.

- Дюймы в сантиметры мы перевести можем, и даже уже перевели, но я не могу понять, соответствует ли 91,44 сантиметра привычному для нас сорок четвёртому размеру, - включился в разговор Юрий.

- It’s problem, - задумалась девушка. - Но я постараюсь Вам помочь.

Она взяла со стеллажа несколько упаковок и положила их на прилавок.

- Вот это, - указала она ладошкой на одну из обёрток, - на стройную, длинноногую девушку. Вот это - на девушку пышных форм. Это...

Сергей, который всё равно не понимал какой размер к кому применить, перехватил тоненькую девичью ладошку, и, глядя сверху вниз в серые глаза, проникновенно произнёс:

- Юлечка, you to us a finger show! (Ты нам пальцем покажи! - англ.)

Продавщица улыбнулась, осторожно высвободила свою ладошку из лап моряка и ушла вглубь зала.

- Сейчас нас ещё и в каталажку упекут, - глядя как отошедшая девушка, указывая на российских офицеров, о чём-то перешёптывается с кассиршей, еле слышно произнёс Сергеев. - За домогательства!

И, словно в подтверждение его слов, девушка за кассой, кивнув продавщице, сняла трубку телефона.

- Всё! Приплыли!!! - сделал вывод Юрий. - Быстро снимаемся с якоря и уходим!

Но осуществить задуманное товарищам не удалось, так как, не успели они пройти и пяти метров, двери отдела распахнулись и... вместо мордоворотов-охранников в зал впорхнули ещё четыре девушки.

Сергей даже не успел удивиться, отметив лишь, что все девушки, хоть и его ровесницы, но разной комплекции, как Джулия выстроила прибывших по ранжиру. Взяв с того же прилавка упаковку, она указала рукой на девушку модельной внешности.

- Вот это - на неё!

- Вот это, - в руках продавщицы оказался другой пакет, а ладонь указала на рыжую толстушку, - на неё!

- А вот это - на меня!

Взгляды молодых мужчин задержались на девушке, как будто они увидели её впервые. Более внимательно изучив её фигуру и сопоставляя увиденное с тем, что хранилось в памяти, офицеры пришли к выводу:

- Вот, то, что для Вас, нам подходит.

Что Гульнара Сергея, что Лёля Юрия были приблизительно одной комплекции.

Отпустив подруг, Джулия помогла товарищам выбрать подарки для любимых, давая ценные советы, что именно взять, чтобы им угодить.

* * *
Когда, по приходу с боевой службы, Сергей вечером рассыпал перед любимой кучу ярких пакетов, Гуля начала примерять обновки.

- Смотри-ка! Даже с размером угадал! - кружась перед зеркалом в чём-то шёлковом, удивилась она. - Как умудрился?

На что Берёза честно ответил:

- Когда я это выбирал, твоя фигура у меня была перед глазами!

Бегу-у-у-у-у...

Я бегу-бегу-бегу-бегу... нет, не по гаревой дорожке, по ковровой, а ковровая у нас только в «генеральском» коридоре. Но, блин, бегу... раз дверь, два дверь, три, оп-па открыта... Лена «генеральская» из приемной непонимающе глазами хлоп-хлоп, четвертая дверь, поворот, лестница, наверх, еще поворот, забежал, захлопнул, ржу не могу.... Упаду сейчас! Долбят в дверь, орут! Не, не открою, сначала покури сходи, а потом до магазина!
А начиналось утро такое обычное, ничто не предвещало, как говорится. На службу прибыли, покурили, кофейку - и на разбор полетов. Мне в два адреса, Сергеичу в один, по нашим меркам - халява. Нюанс есть, мы не пиццу развозим, а фибровые чемоданчики типа «Отдых в Крыму - 1927» с печатью снаружи и обоями на стенках внутри. Кроме обоев, там еще много чего, но сейчас мы не об этом. В те далекие эпохальные времена, когда писались инструкции и приказы со страшными нолями, полагалось нам с Сергеичем по автомобилю с номером для гаишников понятным, каждому по дядьке с ружьем и так называемому «вооруженному водителю». А в наши скудно-силосные все это тоже положено, но, сука, нету. Потому как некому ружье за мной носить, мало дураков за 50 долларов Родину беречь, а тем паче, ее секреты в фибровых чемоданчиках. Водила у нас - дедушка вольнонаемный, ему пистолет дай, он может и генерала застрелит, дедушка старый, ему все равно. Но не положено пистолета вольному найму, потому мы с Сергеичем, ощетинясь стволами, сами друг дружку сопровождаем, бортстрелки прямо. Ездим парой, приказ нарушаем. Почему нарушаем? А потому что если коварный враг нападет с целью завладения секретами, то мужик с ружьем длинными очередями должен прижать врага к земле, пока я короткими перебежками, прижимая к животу чемодан, не упаду в чо-о-орную Волгу и не умчусь вдаль, поднимая пыль. А на деле, берем мы, скажем, Сережин чемоданчик, а мой пока у дедушки в машине оставляем. И ползем в подъезд, потом наверх по лесенке, потому как дураков среди нас с Сережей нету, чтобы в лифте застрять, пока мой чемодан внизу лежит. Потом Сергеич в квартиру шлепает, а я на площадке тусуюсь, типа сосед, покурить вышел, не положено мне знать, кто там в квартирке. Ну а потом в другом адресе наоборот.
По-всякому бывает... Бывает, зайдешь в подъезд, а там дым коромыслом, молодежь гуляет. А ты мимо с чемоданчиком, в нем килограмм 10 веса и столько же примерно в годах в случае утраты. Но в этот раз нормально все прошло, без приключений. Проехались мы с Сергеичем по адресам, дедушка нас в контору везет, КПП проехали, подруливает наш бэтмобиль к подъезду, Сережа первым выгружается, к двери пошел, а я за ним... Ногу на бордюр ставлю, оппаньки, а у заднего колеса ствол лежит, ПМ значит. Там листья опавшие толстым слоем, и на этой вот осенней красоте блестит и переливается в своей суровой лаконичности боевое оружие. Ну, мыслим-то мы все быстро, я пистолет цапнул и в карман, вышел из машины, за Сергеичем потопал.
Получилось как? А я этому дураку раз пять говорил: не таскай на поясе, клади в карман как нормальные люди, а карман застегивай. Или вон нормальный кабур возьми. Но он же Рэмбо и Дюк Нюкем в одном лице, поэтому за пояс его втыкал, в хрень непонятную, типа петельки, у всех суперменов в кино такие.
Идем мы в кабинет наш, я по дороге под благовидным предлогом в финчасть свернул, типа про отпускные справки навести, а Сергеич дальше потопал. Выждал я паузу, чего-чего, а привычка оружие в сейф сразу выкладывать у нас есть, пошел. Ну как и ожидалось, на меня по коридору изменившимся лицом Сережа бежит. Не, не к пруду, в гараж понятное дело, на предмет досмотра заднего сиденья. К пруду, это он может потом, из гаража побежать. Бежит он, значит, на вопросы товарищей боевых не отвечает, а напротив - молча бежит. И быстро.
Я в кабинет зашел, ну полный непорядок и нарушение, сейф, понятное дело, нараспашку, совсекретная бутылка коньяка всем взорам открыта, ящики из Сережиного стола вытащены, бумаги разбросаны, ужас просто, отдел режима в обмороке. Я свой пистоль в сейф положил, а из Серегиного обоймочку вынул на всякий случай и тоже убрал. Пока суть да дело, бегун-спринтер вернулся, вид бледный, глаза круглые.
- Все, Женька, пиздец мне! - сидит на стуле в позе страдающего лотоса, ухи просит.
Ну, я, как и полагается однополчанину, интересуюсь, -что, мол, случилось?
- Ствол, говорит, я потерял, в машине нет, только что всю перерыл...
А я ему - плакатик вот этот ты внимательно читал??? Ну, ладно, не так, перегнул, бывает, по-другому все было.
Подхожу к его столу, участливое лицо делаю, и говорю:
- Не плачь, Сергей, на что еще боевые друзья нужны, если не в беде выручить? Я тебе свой запасной подарю, - и пистолетик на стол ему кладу. Поднимает он на меня глаза свои зеленые... а в них...
Вот тут я и побежал, быстро и не разбирая дороги.