Очень Новогодняя История

И поехал он за ёлками. Чудное начало? Напоминает что-то? Ага, напоминает. Наверное, все ездили за ёлками. «Из числа наиболее подготовленных»! Старший прапорщик Костя был сверхподготовленным и заведовал хозротой. И доставить ёлки в городок было его заботой.

- Весело, тащ командир, - скалился Толик Скрябин, водитель. - В лесу живём, а за ёлками в город ездим....
- А потому в город ездим, конь ты мой сизокрылый, что год назад тут, значит, ицидент вышел.
- Кто вышел? Вы, тащ командир, по-русски говорите.
- Вот и говорю, - молодёжь лейтенантская приказ получила ёлочек нарубить. Ну, они в лесхозе и нарубили. Так ладно - в лесхозе. Там всё документами прикрыто было как надо. А придуры эти... Ты, боец, плохие-то слова про офицеров пропускай... не положено.
- Есть пропускать!
- Вот, они раза в три больше, чем надо, нарубили и в город поехали, торговать. А там, значит, патруль прогуливался, и понеслась. В общем, конь мой сизокрылый, с тех пор всем округом официально покупаем. Правда, по оптовой цене!

Костя чувствовал себя хорошо. В кузове пять десятков ёлок, в кабине усиленная печь. За окном машины - белое марево. Ветер не на шутку резвится. А вечером - вечером магарыч обещали выставить. Старший прапорщик слегка съехал на сиденье, закурил сигарету и невидящим взглядом уставился на водилу. Кажется, он даже задремал.

- Тащдир! Возьмём летуна?! - спросил Толик, когда шишига аккуратно сползла с трассы и около придорожного столбика нарисовался боец с ВВСвыми знаками различия.
- Пущай! - вяло махнул перчатками Костя. В кузов нах!
- Залезай, залезай, - крикнул солдатику водила и тот запрыгнул чуть ли не на полном ходу.

Летунами их можно было назвать с огромной натяжкой, потому что ближайший аэродром лежал километрах в пятидесяти, а эта компания охраняла и обслуживала какие-то электронно-заумные комплексы.

Летунов не впервой брали. Довозили обычно до «их» поворота, а дальше они шли сами. Километра 3-4, если по лесу.

Шишига бодро потрусила вдаль, ст. прапорщик снова впал в нирвану, а водила буквально прилип к лобовушке, пытаясь не упустить из виду дорогу. Пришло время поворота. Водила понажимал кнопочку гордости своей - новенького ПУ, спёртого с «чужой» техники, поорал что-то, но ответа не последовало и из кузова никто не вылезал. Толик поорал ещё немного, разбудил Костю, но ответа снова не получил.

- Хуль орёшь, спит, наверное, на ёлках - иди, разбуди.
Водила поёжился, надвинул по уши шапку и выскочил в зиму. Его не было довольно долго.
- Тащдир, нету его, бойца этого!
- Нету? Ну и хер с ним, - наверное, сам соскочил! - сказал Костя и принялся снова подремать.
- Тащдир, .... И ёлок нету! - слегка сомневающимся тоном доложил водила и уставился доверчивыми глазами на Костю.
- :::::::::::: «N;N» %?:?;N, - бурно отреагировал Костя и вывалился из кабины.

В кузове лежала одна-одинёшенька, сиротка-сиротинушка, худая-худобинушка ёлочка. Иголки, конечно, красиво полик устлали. Успокаивающе... Но Костя закипел...

- Вертай назад, быстро! - приказал он и положил руку на кобуру.
Шишига заревела мотором, развернулась тарелочкой, чуть не свалилась в кювет, но выровнялась и скрылась из поля зрения наблюдателя.

- Гони! Далеко он уйти не мог, - орал Костя, всматриваясь в снежные облака по сторонам.

Очень скоро обнаружили на обочине уже обильно припорошенную другую ёлочку.
- Две есть! - весело воскликнул водила, но тут же заткнулся, согнувшись под тяжёлым взглядом Кости.
- А я вот что думаю - не мог же он один на плечах всё это унести. Тут, тащдир, налицо преступный заговор. Небось, он их повыкидывал, а сзади шла машина и собирала.

Костик кивнул и приказал:
- К летунам!
Потом подумал и сказал:
- Нет, к нам, домой. Десяток жлобов возьмём!
Через час у въезда на точку авиаторов резко притормозила шишига. Бычки из комендантского взвода, тяжело грохая сапогами, один за другим вывалились из кузова. Костя зашёл в будочку у КПП и спустя полминуты вышел отттуда, но уже не один. У него в руках тряслось конечностями тело лейтенантика ВВС, очкастого и худющего.
- Мы ничего у вас не брали, товарищ прапорщик, - безвольно мотая головой говорил лейтенант.
- А вот мы посмотрим машины ваши. Где вот ваши машины? А? Где журнальчик?

- Домой, - сказал запыхавшийся Костя. Не признаются. Машина одна у них в отлучке. Где-то ремонтируется. Может, она?
В кабине повисла траурная тишина. Очень некстати в кузове запели «По долинам, да по взгорьям» с очень матерными неологизмами.
- Тащдир, я про наших лейтенантов вспомнил, - сказал вдруг Толик.
- Каких?
- Которые ёлочками торговали.

Шишига резко затормозила, опять чуть не вывалилась на зимнюю обочину, но выровнялась и устремила свою добродушную, слегка наивную морду к городу. Пение в кузове ненадолго прекратилось, но скоро с новой силой бойцы горлопанили песню «Раз пилотчик, два пилотчик - нету ё-ло-чек».

По городу колесили недолго. Шишига припарковалась вплотную к своей близняшке, с кузова которой три молодца в голубых погонах вели оживлённую торговлю по бросовым ценам.
Бычки из комвзода перестали петь, закидали в кузов остаток ёлочек, слегка приложили «лётчиков» и сунули вслед ёлочкам.

Ещё через час командир полка связи звонил командиру авиаполка и с ехидцей поздравлял его с наступающим.
-В общем, Пал Андреич, - завершил он свою пламенную речь. Или я везу их прямо сейчас обратно, в комендатуру, или гони калым.

Новый Год приближался. Непогода словно с цепи сорвалась. Кусалась, гавкала и рвала, как в стихотворениях Пушкина. На плацу перед штабом горели все огни. У окна кабинета комполка молча стояли трое и смотрели на падающий снег. Вдруг рёв бури затих, на плацу стало светлее и откуда-то сверху, наплевав на сложные метеоусловия, выпал вертолёт. Поднимая облака снега, он завис. Дверца открылась и оттуда полетели ёлки. Много ёлок. По тропинке из штаба неслись двое. Один остался у кромки плаца, а второй, пригибаясь и закрывая лицо рукавами, приблизился к винтокрылу.

Немного поорали, пожестикулировали. Потом из вертолёта аккуратно спустили ящик из-под боеприпасов, дверца захлопнулась и машина взмыла в небо, снова предоставив пурге пуржить.

- Ну, чё? - спросил Костя, слегка пнув ящик носком валенка.
- Щас посмотрим, - ответил НШ и, стянув варежки, открыл щеколду.

Оба присвистнули и воровато оглянулись.
- Гордость авиаторов дорогого стоит! - сказал НШ с пафосом. Десять на рожу...
Тридцать бутылок "Посольской" были аккуратно переложены соломой.

Ещё через некоторое время, когда прапорщик Костя, НШ и сам комполка, сидя на корточках рассматривали трофей в кабинете главного, позвонил телефон.
- Да, есть, получили! - сказал в трубку командир.
- Убежали они, убежали, - немного виновато, но громко и напористо продолжал комполка.
- Да бог знает! - убежали и всё здесь. Мои говорят, вырвались и убежали.
- Найду! В первый раз что ли?
Трубка со стуком легла на клавиши. Повисла тишина. Костя с недоверием смотрел на офицеров.
- Как убежали?
- А так, - сказал командир. Ты, что, прапорщик, хочешь чтобы я к нему своих бойцов отправил?
- Своих?
- Наши это были, оказалось. Переодетые. Преступная группировка, блять! - покачал головой главный и выдал прапорщику три бутылки.

С Новым Годом!

Время-вперёд!

Генеральный приехал на фирму как всегда рано. К проходной НИИ «Кое-какой для кое-чего Автоматики» тянулись, не приходя в сознание, беспощадно оторванные от подушки инженерА и прочие работники. Но в это утро они не проскальзывали сквозь турникет, а накапливались толпой.
«Странно» - подумал Генеральный, что за затор? Затор упирался в вахтеров, причем головная часть этой пробки, как и положено голове, материлась. Пусть по интеллигентному малоэтажно , но смысл улавливался - люди требовали пропустить их на работу, но вахтеры, упрямо тыкали им под нос листочки акта опоздания.
«Странно» - опять подумал Генеральный, что за массовый опоздай? Потом посмотрел на свои часы - времени до начала трудовых подвигов на благо Родины было еще умотаться.
Генеральный протиснулся вперед. Из сути стихийного диспута вытекало, что вахтеры предлагают заполнять квитки опоздания на основании показаний часов, висящих над проходной. На часах времени было уже как раз примерно первый утренний перекур. А все кабинки всех проходных впускали-выпускали и отлавливали опоздаек именно по ним. Неожиданно народ затих - на глазах у всех стрелки дернулись, и бодро, скачками перепрыгнули разом минут на 40, потом, отдохнув немного и собрав остаток сил, добавили еще 15-20. Стало ясно, что крыша у Единых Часов Фирмы поехала.
-Так, пропускать всех, на часы внимания не обращать, - приказал вышедший начальник караула.
Но как было не обратить внимания на часы, когда они в непонятном ритме предвещали уже обед. К реальному обеду часы успели обойти циферблат несколько раз, и пора уже было думать о выходных днях и прочих приятных вещах вроде зарплаты.
А СЛУЖБЕ ВРЕМЕНИ (назовем это так громко) к реальным выходным пора было думать об увольнении. Ибо многократные попытки выставить часы проваливались под воздействием чуждых им природных сил. Злой дух инакомыслия вселился в Единые Часы Фирмы. Он двигал стрелки в непонятном ритме и на разные промежутки. Причем безобразничал только в рабочее время. К вечеру он затихал, ночь проходила спокойно, а примерно к 11 утра, как и завещал Эйнштейн, время становилось абсолютно относительным. Но почему-то внутри только одного здания.
Собственно часы представляли собой старую советскую разработку, используемую даже в школах. Ящик со стрелками отщелкивал минуту, когда получал Управляющий Ымпульс от центрального аппарата. Можно сказать - просто маленький сердечник, дергающийся в соответствии с полученным указанием. Искать причину надо в центре. Надо ли говорить, что получив импульс от руководства весь аппарат (часов) был проверен до основания не раз. А затем... Затем можно было продавать билеты на шоу: «Электрики наблюдают ход времени после очередных бесплодных работ». Но, то ли количество спирта, ушедшее на протирку контактов переросло в качество, то ли злой дух понял, что надо и меру знать... Все прекратилось. Сработал старый метод - устранение неисправности методом разборки-сборки.
Прошел месяц.
«Странно» - подумал Генеральный утром, - что за затор? И почему у меня чувство, что я это не так давно видел?». Часы весело двигали стрелками, словно отдохнули за прошедшее время и взялись издеваться над объективной реальностью с утроенной скоростью.
На этот раз на совещании пистоны Главному Энергетику (ГЭ), в чьем ведении было это хозяйство, вставлялись без вазелина и лично Генеральным.
-«Мы выпускаем такую продукцию, что (...далее не суть важно...), да наша аппаратура и автоматика ( ... аналогично...), а починить паршивый будильник, в котором нет ни одной микросхемы вы ( ... далее административно - анатомическое резюме ...).
- Да, товарищи, вмешался парторг, - народ не понимает. Мы берем повышенные обязательства, улучшаем качество, Заказ обязуемся сдать в срок. А по вашим часам, мы все сроки сорвали, Съезд пропустили и выставили себя на посмешище. Я уж не говорю о том, что часы висят аккурат над лозунгом «Ускорение научно технического прогресса - требование времени!». Вы как коммунист чувствуете, на что идет намёк?
Сразу после совещания ГЭ быстроногой ланью рванул к ремонтникам. Проходя мимо проходной, заметил привычное уже дерганье стрелок. Ворвавшись в комнату, он застал уже привычную картину: разобрав аппарат, ремонтники тупо смотрели на контакты, релюшки, и прочие потроха немудреного механизма. Что тут может не работать???
- Что творите, эдиссоны недокули(е)бенные, хоть бы отключали часы на время ремонта! Опять народ смешите, мать.....перемать...
- -Дык, все отключено.
Словно в подтверждение этого плакат «Не включать! Работают люди», висевший на тумблере, не по ГОСТУ улыбнулся ГЭ беззубым черепом.
- Но часы то идут!!! Сам только что видел!
- Да не могут они идти, все обесточено, вырублено! - электрики энергично помахали концами отсоединенных проводов.
- Мужики, только что, сам видел. ИДУТ!
Толпа страдальцев вынесла своего Начальника в коридор и сгрудилась перед часами. Стояли, посменно сбегали покурить и по прочим надобностям, и стояли опять. Странная картина - застывшая группа товарищей во главе с главным электриком гипнотизирует застывшие стрелки. Но вот он - момент истины! Стрелки дернулись и отсчитали несколько минут. Полтергейст в советском НИИ. Мало того - в оборонном, секретном НИИ. Запахло не серой, а оргвыводами. В мозгу ГЭ вода в клизме оргвыводов заменилась смесью серной и соляной кислоты.
Глаза ответственного за ПД ИТР (противодействие иностранной технической разведке) светились радостью реального дела и своевременно проявленной бдительностью.
-Так, товарищи. Как показал технический эксперимент, часы сдвигаются оттого, что в проводах их управления наводится электрический импульс. Сейчас мы разбираемся с природой этой наводки в данной проводке. То ли она внешняя, то ли внутренняя. Если внешняя - подключим городское управление. А внутреннюю попробуем вычислить сами. Я тут набросал план замеров электромагнитных излучений по лабораториям и прочим помещениям, включая все проходящие по помещениям провода....
Начальники отделов тяжело и обречено вздохнули. Все знали, что накопать превышение фонов в лабораториях, забитой аппаратурой можно без труда. И что теперь? Все рабочие места, комплексы, стенды накрывать медным тазом? Геморрой разрастался до размеров всего НИИ. Нет, но это ж с какой мощность надо было излучать, чтобы двигать стрелки? Все таки разрабатывали слаботочную технику ( не в смысле точности попадания, а в смысле токов...). Ну не могут микросхемы ТАК излучать в эфир, даже самые что ни на есть отечественные. Хотя в каждом отделе был умелец, постоянно паявший для дома-сада какую ни будь цветомузыку на тиристорах мощностью с Днепрогэс, либо супер-электроудочку, способную обезрыбить одноименное же водохранилище. Даже если это не имеет отношения, но всплывет при проверках? Кому это надо?
В общем, в перерыве в курилке большого начальства, ГЭ дали понять, что все отделы разработчиков будут насмерть стоять на том, что импульсы подло наводятся в ЕГО проводах самостоятельно, потому что они у него ни фига не экранированы, и теперь ЕМУ придется ВСЕ кабельное хозяйство перекладывать. Или БЫСТРО находить истинную причину, не впутывая в это грязное дело остальной коллектив.
Поэтому, получив такой пинок оптимизма и ц/у, уже к вечеру бригада ремонтников остановилась перед дверью лаборатории, находящейся недалеко от проходной. Последовательный поиск указывал, что ЭТО здесь. В дверь позвонили. Открывший им человек был молча отодвинут в сторону от вектора проникновения. Комнату наполнили мрачные люди, идущие выполнять свой долг. Они держали тестеры и стремянки наперевес. Взгляд их, не суля ничего хорошего, скользил по старым, покрывшимся слоями побелки проводам, тянущимся под потолком. Неожиданно в эту замшелую линию врезалась яркая свеженькая отводка, в другом углу вторая. Проследив, куда они идут, электрики стали недвусмысленно приближаться к хозяину стола, где неожиданно оканчивался провод.. Инженер на всякий случай забился за двухканальный осциллограф, изготовленный, наверное, в одном году с часами, и сразу раскололся:
-Это не я! Это специально приходили, я вызвал, он и пришел, у нас и заявка сохранилась,
понимаете, это мы тут перестановку делали рабочих мест, мне вот и понадобилось сюда перенести. Он сам все сделал, а потом я на месяц в отпуск уехал, не было меня, вот только на днях и вернулся... А что случилось?

Несколько ранее начала всех описываемых событий.
Иван Александрович Пупкин был более известен как Ваня. Молодой ученик телефонного мастера на этом самом НИИ. Но уроки старших товарищей усваивал хорошо. И если с ним поделились мудростью, что по стенам здания за прошедшие пятилетки наслоились километры старых, неиспользуемых проводов, то он сразу понимал, что кусок старой линии при прокладке новой дает хороший метраж сэкономленной и списанной телефонной лапши. А концу месяца набегает бухточка, которая хорошо обматывается вокруг тела, выноситься за проходную и сразу превращается в дефицит, подлежащий обмену на другой дефицит.
Вот и сейчас, рассеяно слушая инженера, просящего перенести его телефонный аппарат в другой угол длиннющей лаборатории, Ваня узрел старый провод, напоминающей телефонный.
Очень уж удачно он шел. Буквально сделать две врезки по стене и готово, даже не надо отсоединять, возиться с концами - вон две распредкоробочки призывно выпукляются запыленными крышечками. Ваня полез на стремянку и приготовился ткнуть трубкой, проверить наличие линии.
-Вжик !!! Пробежал импульс, и часы на фирме отсчитали еще одну минуту приближения светлого будущего. Ваня неторопливо сунулся, но в ответ уже была тишина.
- Надо бы тестером проверить, - мелькнула у него мысль, и он стал распутывать штекера.
- Вжик!!! Успел проскочил следующий, и целую минуту пока Ваня измерял на разных диапазонах, провода подло и глухо молчали, как будто замкнув ноль на массу. Такая же картина была и во второй коробочке.
-Готово, распишитесь.
Инженер подмахнул бумажку, не глядя в объем работ и метраж проводов. А по стенам НИИ уже змеилась пересекшаяся на одном, отдельно взятом номере телефонка и часовая проводка. И каждый импульс при наборе номера или при входящем звонке ускорял время в одном отдельно взятом кусочке нашей удивительной страны.

P.S. Отдельное спасибо ПВОшнику за высказанные замечания, исправления, добавления по данной истории.

Прикладное крысоловство

Ему снилось море.
Ласковое солнце щекотало оголенное тело, прохладная вода омывала ступни измученных ортопедической обувью ног, стая рыбок играла совсем рядом, абсолютно не пугаясь бледных, волосатых конечностей. Маленький крабик подполз и нагло хватанул за палец.
Он лениво пошевелил ногой, отгоняя досадную помеху, но крабик не унимался. Изловчившись, он вцепился обеими клешнями в большой палец правой ноги, пытаясь вырвать ноготь...
Судорожно вскрикнув и взбрыкнув конечностями, дежурный проснулся. Толстая крыса, спрыгнула на пол и лениво засеменила под шкаф.
- Сука!!! - вслед крысе полетел ботинок, дежурный всхлипнул, переживая испуг, - Ну, сука же ты проклятая!!! Я застрелю тебя, сволочь! Вот помяни мое слово, тварь шерстяная!
Далеко под шкафом заскреблось, и показалось, что кто-то хихикнул...
.......
- Вот такое «В мире животных», мужики, - закончил рабочее совещание Саня, - тварь совсем распоясалась, с наступлением сумерек находиться в отделе стало небезопасно, того и гляди, придушит и в нору утащит. Или отгрызёт чего-нибудь... пещеристое... Ваши гениальные предложения?
- Я кошку могу принести - предложил Серега.
- Генитально! - одобрил Саня. - Неси! На ночь запрем в кабинете. Если и не поймает, так от запаха крыса точно уйдет!
На том и порешили.
На утро охотников ждало разочарование - следы яростной борьбы отсутствовали.
Кошка на призывы не откликалась, и Серега, уже получивший накануне от супруги, покрылся потом.
Животное нашли по запаху. Оно добросовестно обоссало двухтумбовый Серегин стол, забившись в один из ящиков. Вид имело совсем не героический, хозяина не узнавало и затравлено шипело. Налицо была психологическая травма.
На следующую ночь крыса демонстративно изгрызла угол резко пахнущего Сережиного стола, давая понять, что наши забавы ей по хвосту.
Зато благоухало теперь в кабинете замечательно. Тонизирующе.
Приходящие сотрудники других отделов вздрагивали ноздрями и интересовались:
- Под себя уже ходите?
Дальше так продолжаться не могло.
- Вы офицеры или дети малые - пальцем деланные?!! - возмущенно орал начальник лаборатории Саня, - Какая-то необразованная крыса нас на хвосте вертит! Вас чему пять лет по училищам учили, а?! Нельзя так ребята, стыдно ей-богу, сидим тут в обоссаном кабинете, и сделать ничего не можем с этой сволочью!
- Да хитрая она, Николаич! В мышеловку не лезет... кошку не боится... у меня вон теперь трагедия дома, у кошки крыша съехала, ссыт по углам, от всех шарахается... жена тоже...
- Ссыт?!!
- Если бы... пилит...
- Пять выпуклых лбов!!! - возмутился Саня, - да у нее голова с головку! Напрягитесь, считайте, что это вероятный противник и нам его надо победить! Ну где?! Где ваша смекалка?!
Мы загрустили.
- Альцгеймеры! - вынес вердикт Саня - Сам думать буду!
Он задвинул кандидатскую и ушел в себя.
И придумал.
Из пластины для производства электронных плат с тонким медным слоем по одной стороне был сделан квадрат 50/50 см, токопроводящий слой в середине пластины был прерван меньшим квадратом т.е. получился квадрат в квадрате. В самом центре был укреплен штырек, на котором заманчиво оплывал шматок сала.
К каждому квадрату, соответственно, подвели проводок от сети 220 В.
Крыс, по великому замыслу изобретателя, следуя к салу, ничего вокруг не замечая и вожделенно пуская слюни, неминуемо должен был закоротить контакты. (Каково?! Лишь бы не работать!)
Саня ликовал. Он водил из других отделов экскурсии, снисходительно улыбался и принимал поздравления.
Утром следующего дня выяснилось, что Крыс (а теперь иначе как с большой буквы мы о нем думать не могли) сразу вычислил самого смекалистого.
Провод к Саниному компьютеру был перекушен, а сало не тронуто.
Саня ползал на четвереньках вокруг своей конструкции и, матерясь, причитал:
- Ну видно же... ходила сука вокруг... вот след... и вот ещё...
- Ага, и слюна накапана...
- Вы ещё тут позвиздите!... Оставим на несколько дней... может, присматривается... жизнью битая... надо сало освежить...
Но Крыс вырос в научном учреждении, и на все наши копошения снисходительно плевал. Нет, он не ушел из помещения, он по-прежнему грыз мебель, кабеля, дергал за носки, прилегшего отдохнуть на нашем мягком диване дежурного.
А к салу не подходил.
Через пару дней, Саня, придя на работу, столкнулся в дверях с дежурным, старым офицером - аксакалом части.
- Вы, Александр...! - дежурный прихрамывал, возмущенно тряс в воздухе пальцем, и нервно дергал бровью, - Я всегда ожидал от вас!... Чувствовал!... Но такое...!
- Да в чем дело-то? - не понял Саня.
- Ах, вы не понимаете?! - затрясся аксакал, - Я буду командиру жаловаться!
- Что с ним? - спросил Саня у помощника дежурного, когда аксакал уковылял.
Помощник умирал.
- Представляешь, он ночью спать ушел в ваш кабинет, ну, диван-то только у вас, так вот, прошло часа два, сижу, книжку читаю, вдруг крик такой пронзительный и свет сразу вырубило. Чуть не родил от страха. Сижу в темноте, не знаю, что делать. С какой стороны атаку отбивать. Потом слышу, возня какая-то... упало что-то... мат пошел. Он, оказывается, ночью пописать захотел, ну и в темноте, босиком, к выключателю... через вашу крысоловку... там и пописал...
- В конец зассали все помещение! - возмущенно бормотал Саня, поднимаясь в кабинет и распахивая дверь, - Демонтируем устройство, пока нам тут общественный туалет не сделали!
Еще некоторое время после этого коллеги развлекались тем, что входили в наш кабинет, задумчиво приближались к Саниному столу, на ходу расстегивая ширинку, и делали изумленные глаза - «Ой! Извини, ошибся!»
Саня ходил мрачнее тучи.
Потом Крыс сгрыз у него конспект по воспитательной работе.
Саня замкнулся, он только изредка зыркал на нас унижающе и вздыхал.
Мне стало жаль его. Через пару дней я подошел к Сане и обнадежил:
- Я её застрелю.
- Уволят нахрен...
- Не ссы... (Саня поморщился, это слово он теперь ненавидел), не из пистолета... я тут придумал...
И я сделал пушку.
Вероятно, ни один Крыс на свете не удостаивался такой чести.
Трубка, примотанная проволокой и изолентой к металлическому бруску, набитая серой со спичек и накусанными гвоздями. Понятно, что бегать с этой адской машиной за крысой никто не собирался.
На проведение операции был пожертвован тубус.
Итак, с одной стороны разрезанного тубуса вставлялась пушка стволом вперед, перед которым помещались кусочки сала, а перед салом две пластинки, разделенные кусочком пластилина...
По задумке, Крыс, почувствовав запах, заходит в трубу тубуса, замыкает пластинки, ток от батарейки «Крона» подается на лампочку от фонарика, с аккуратно раздавленным стеклом колпака, лампочка, в свою очередь, закреплена на запальном отверстии пушки и касается вольфрамовой нитью серы. Нить накаливается, сера воспламеняется, ну, и собственно - «Бубух!», в лоб крысе.
Короткая панихида, всенародное ликование и аплодисменты.
Вечером пушка была установлена.
А ночью сработала.
Хорошо, что дежурные, с некоторых пор перестали ночевать в нашем кабинете.
Выстрел гулко прокатился по темным коридорам части, до полуобморочного состояния напугав дежурную службу, которая была не в курсе.
До самого утра дежурный с помощником ниньзями ползали по коридорам с пистолетами на товсь, зарабатывая неврастению.
Нас не вычислили только благодаря строгой конспирации.
Нет, Крыс убит не был. Разрядив орудие, он сожрал сало и ушел. Совсем.
Мы слышали, краем уха, что в соседнем отделе началось безобразие с поеданием кабелей и мелкими пакостями, но нас он оставил в покое.
Обиделся, наверное.

УСПЕЛИ.

Вылет не задался с самого начала. Нет, ничего принципиально сложного в нем не было - эту работу полк выполнял ежегодно. На полигоне выполнялся показ слушателям Академии Генерального Штаба операции с названием «Прорыв подготовленной обороны противника танковым полком при поддержке артиллерии и авиации». Авиацию в данном случае представляли четыре Су-24 N-ского гвардейского бомбардировочного авиаполка, ведомые лично командиром этого полка - храбрецом, пилотом от Бога, орденоносцем, любимцем командования и подчиненных, подполковником М. Задачей четверки было подойти на бреющем к полигону точно в момент окончания артподготовки, и «обеспечивая непрерывность воздействия на противника», с набором высоты вывалить на хорошо приметную горушку посреди мишенного поля по два десятка стокилограммовых фугасных авиабомб.

Неприятности начали подстерегать группу еще на старте - при выруливании заглохли двигатели четвертого самолета. Пока первая тройка болталась в воздухе, сжигая горючее и нервы, на земле состоялась краткая, но энергичная дискуссия о причинах этого события и его возможных последствиях. В конце концов было решено, что двигатель заглох по причине излишне энергичного манипулирования РУД’ами со стороны летчика и дальнейших неприятных последствий это иметь не должно. Была дана команда на повторный запуск и, спустя несколько минут, отставший самолет присоединился к своим заждавшимся товарищам. Но время! Драгоценное время уже было упущено - уже был выбран не только заложенный на стадии планирования «штабной» запас, но и «штурманский» и даже «командирский», в чем штурман ведущего самолета убедился сразу как только закончил примерные подсчеты. Штурман ведущего второй пары пришел к такому же выводу минутой позже, о чем и оповестил всех по рации нервным сообщением «Не успеваем!», не сопроводив его даже положенными своими позывными и позывными вызываемого что, впрочем, было не удивительно, ибо, скорее всего, он и не знал сам, к кому обращался.
Подполковник М, не отрываясь от управления, бросил своему штурману - «Штурманец! Нагоним?» Штурман командира, старший лейтенант Ф задумался. В другой обстановке можно было бы увеличить скорость и попробовать нагнать упущенные минуты, но сейчас, когда внешние подвески самолетов щетинились малоаэродинамичными многозамковыми бомбодержателями с гроздьями подвешенных к ним «соток», увеличить скорость было совершенно невозможно. «Запаса нет» - дипломатично ответил штурман, лихорадочно прикидывая, где бы можно было сэкономить потерянное время. «Режь угол» с недрогнувшим лицом приказал М, по прежнему обозревая орлиным взором через подслеповатый фонарь пространство перед самолетом. «Дык, эта...» - вяло попробовал возразить штурман, в голове которого уже завертелись все связанные с проблемой оперативного изменения маршрута трудности и сопровождающие этот процесс возможности ошибок. «Режь, кому говорю, ща обосремся!» - экспрессивно заявил командир.
После двухминутного камлания над планшеткой, компасом и часами штурман Ф выдал команду на поворот на курс 45 и дальнейшее следование им в течение четырех с половиной минут, после чего должен был быть выполнен поворот на курс 110 который еще минут через пять и выводил группу точно в центр полигона. Штурман, с чувством выполненного долга обмяк в кресле, а командир, не теряя орлиного вида, перевел самолет в плавное снижение, дабы подойти к полигону, как и положено, на бреющем. Стрелка указателя скорость дрогнула и поползла вперед по шкале. «Не гони, уже успеваем» - заметил штурман, которому, несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте и трехступенчатую разницу в званиях, позволялась, как члену командирского экипажа, некоторая фамильярность. «Не ссы, все точно» - отозвался командир, энергично выводя машину в горизонтальный полет, как показалось штурману, прямо над верхушками деревьев.

Полигон они увидели почти сразу после поворота на новый курс - за невысокой, покрытой лесом цепью холмиков, серо-черной громадой понималось облако дыма и пыли от разрывов снарядов. «Опять ни хрена ж не видно будет, как бы нам не загреметь» - мрачно сообщил командир. Но штурман на его слова почти не обратил внимания, поскольку в последний момент ему показалось что-то странное, то ли в показаниях секундомера, то ли в том, как совсем недалеко находилась эта цепочка холмиков. Но не успел он ничего сказать по этому поводу, как самолет с легким набором высоты перевалил холмики и мишенное поле открылось перед ними во всей своей красоте.
То ли в расчеты штурмана где-то вкралась ошибка, то ли командир слишком сильно давил «на газ», то ли из графика выбился кто-то еще, но самолеты прибыли на поле в тот момент, когда по нему еще работала артиллерия.
«Жопа!» - пронеслось в голове у штурмана Ф, когда он увидел как среди ржавых коробок корпусов списанной бронетехники, стремительно вырастают буро-коричневые столбы земли с красноватым взблеском в середине, медленно опадая затем крупными вертящимися комьями земли и оставляя после себя в воздухе серую пелену пыли и дыма.
«Хуяссе!» - с неподдельным удивлением сообщил подполковник М.
Надо заметить, что растерянность сработанного экипажа продолжалась всего секунду, после чего командир, переведя самолет в энергичный набор высоты, надавил на тангенту рации и завопил «Вверх, все вверх!», а штурман сделал все, что смог в данной ситуации - хрюкнул от ужаса и постарался сохранить самообладание.
Время сорвалось с цепи с стремительно понеслось вперед - самолет рванулся вправо, влево, ощутимо вздрогнул пару раз, причем звук, сопровождавший второй рывок, штурману Ф очень и очень не понравился, серая пыль закрыла весь обзор, перегрузка вдавила в сиденье, поле стремительно скользнуло вниз. В каком-то оцепенелом состоянии штурман Ф увидел уходящий под правое крыло хорошо заметный бугорок в центре мишенного поля и меланхолически скомандовал - «Сброс!» Самолет еще раз вздрогнул и рванулся вверх, освободившись от веса бомб.

Подполковник М вздыхая рассматривал две некрупные дырки в плоскости левого стабилизатора. Глаза его, расширившиеся над полигоном до размеров объектива полевого бинокля еще не пришли в норму, из-за чего он напоминал разбуженного среди дня старого и недовольного филина. Штурман Ф часто и нервно моргал, комкая краги и старясь таким образом унять предательскую дрожь в руках. Командир вздохнул еще раз, нагнулся, заглянул под стабилизатор снизу, зачем-то потрогал пальцем острые края пробоины отошел в сторону и посмотрел на штурмана. Стоящие полукругом члены трех остальных экипажей напряглись в предвкушении впечатляющего зрелища (уже второго за день). Но командир только вздохнул еще раз и глухим и каким-то чрезмерно ласковым голосом сообщил - «В другой раз, ты это... Ну его нахрен, пусть лучше опоздаем, чес-слово».

О натирании полов.

Рембатовская учебка в Добеле-2, Латвийская ССР. К дежурному по роте сержанту Максимову подкатил один из дневальных.

- Товарищ сержант, разрешите обратиться? Сигаретой не угостите?

Максимов сидел в ленинской комнате и лениво читал журнал "Знаменосец" за позапрошлый месяц. Он пребывал в отличом настроении. Утром Максимов прекрасно выспался, за четыре часа его никто ни разу не потревожил. Сигарет у него было много. Дневальные попались толковые, по два раза приказы им повторять было не надо. Но... Не может же старый учебный сержант, да еще и дежурящий по роте, вот так за здорово живешь дать сигарету своему дневальному. Эдак и до панибратства можно докатиться.

- Сигарету? Выдам. Всему наряду. Но не просто так. Ну-ка вперед шуршать приборку. Да так, чтобы я удивился.

Через час дневальный по роте постучал в каптерку, где сладко спал замкомвзвода старший сержант Егоров, неофициально бывший замом старшины роты.

- Тащ старший сержант, дежурный по роте сержант Максимов просит вас выдать две банки мастики!

Сонный Егоров удивился:

- Там же в банке еще было! Две новые банки? Да это пять казарм, как наша, можно натереть!
- Тащ СТАРШИЙ СЕРЖАНТ, сержант Максимов ОЧЕНь ВАС просит!

Не в правилах прижимистого старшего сержанта было разбазаривать ротное имущество. Но... В голосе дневального было что-то такое... Не умильное и даже не подобострастное, а... Егоров почувствовал, как на плечи его ложатся эполеты с золотой бахромой до локтя, витой шнур аксельбанта спускается до колена, а чело его поверх пилотки увенчивается лавровым венком. А перед ним, сверкающим и великолепным, пали ниц противники, побежденные двумя банками мастики. Егоров крякнул и полез на полку, где стояли крупнокалиберные банки с мастикой.

Еще через час дверь в казарму распахнулась и на пороге возник старшина роты старший прапорщик Дикий. Не отвечая на приветствие дневального, он с порога окинул расположение взглядом, ища, за что бы вздрючить наряд на этот раз. Наличие недостатков было вовсе необязательно, поэтому старший прапорщик Дикий, едва занеся ногу через порог, начал ругаться взвизгивающим тенорком:

- А какого-растакого вы тут...

Ругачую фразу он не окончил. Левая нога, ступив на натертый до зеркального состояния пол, поехала влево и вперед; в этот же момент правая нога уехала куда-то вправо, а центр тяжести, на котором Дикий привык сидеть, дернулся куда-то назад. Пытаясь удержать равновесие, старшина взмахнул руками, потом ногами. Пробалансировав на скользком полу с полминуты, Дикий потерял надежду, прекратил свой зажигательный танец (смесь лезгинки и брейк-данса), упал на живот и, завывая, как парoходный ревун, устремился носом к тумбочке дневального.

Дежурный по роте сержант Максимов по прежнему сидел в ленинской комнате. Вместо журнала "Знаменосец" за позапрошлый месяц перед ним лежала записная книжка и ручка. Справа на столе лежала открытая пачка сигарет "Астра". Слева отдельно лежали четыре сигареты. Услышав шум падения старшего прапорщика Дикого на пол, Максимов поставил в записной книжке пятую галочку и переложил еще одну сигарету из пачки в отдельную кучку. В это время нос Дикого повстречался с подножием тумбочки дневального.
В тираде, произнесенной потрясенным старшиной, Максимов услышал несколько новых для себя оборотов речи. Сержант обвел галочку пожирней и добавил в сигаретную кучку еще три штуки.