17 апреля 1987 года. Уже пять дней идет операция по зачистке Герата - делают «уборку» к приезду генерального секретаря Наджибуллы. Эскадрилья стоит на грунте прямо вдоль ВПП гератского аэродрома. С востока ее прикрывает рота охраны - палатки, бэтэры.
Жара. Металл раскаляется - дотрагиваться можно только в тонких кожаных перчатках. От вертолета к вертолету едет водовозка, борттехники обливают борта изнутри и снаружи, потом лежат в одних трусах на мокрых полах грузовых кабин, наслаждаясь влажной прохладой. Выруливающий вертолет закручивает пыльные смерчи, они всасываются во все щели машин, пыль сразу липнет на мокрый металл, на мокрое тело. Вода под солнцем высыхает через пять минут, остается одна пыль и жара.
С утра борттехнику Ф. повезло - пару поставили на доставку в Герат боеприпасов. Прилетели в Шинданд, ждали погрузки до обеда. Пообедали в своей столовой, сходили в бассейн, искупались, и только потом полетели назад, загруженные под потолок ящиками с нурсами и бомбами.
Уже на дальних подступах было видно, что над Гератской долиной, словно ил в стоячей воде висит желтое облако - Герат бомбили. Над облаком с трескучим грохотом резали небо «свистки». Вертолетов возле полосы не было - все разлетелись по своим заданиям - высаживать десант, бомбить, работать по наводкам разведки. Прилетевшая пара разгрузилась, заправилась, борттехники уже собирались закрыть борта и идти к палатке командного пункта слушать радиообмен. Но к одинокой паре уже спешили летчики - замкомэска майор У. с праваком, и командир первого звена майор Б. с правым Колей Ш. (получил кличку «Рэмбо» за то, что всегда летал в спецназовском «лифчике» , набитом гранатами с примотанными к ним гвоздями-сотками ).
- Кони готовы? - подходя, спросил майор У. - Тогда - по коням!
Майор Б., поднимаясь на борт, сказал борттехнику Ф.:
- За «Стингером» идем. Замкомэска хочет «Героя». Вон и особист подъехал. Давай к запуску.
- Вот здорово, да?! - устраиваясь в кресле, сказал Рэмбо. - Настоящее дело идем делать! Повоюем!
- Хорошо, если мы за «Стингером», а не «Стингер» за нами, - скептически заметил борттехник.
- Не каркай, - сказал Рэмбо, доставая из портфеля сдвоенный длинный магазин.
Сразу, чтобы не жечь зря керосин, взяли курс на юго-запад. Шли на пределе, над крышами гератских кишлаков. Пылевая взвесь смазывала видимость, небо сливалось с желто-серой землей, расчерченной кривыми квадратиками дувалов. Ведущий впереди был еле виден - временами он терялся на фоне земли. «Как камбала исчезает», - злился командир, вглядываясь в мутный горизонт. Борттехник Ф., сняв пулемет с упора и слегка опустив ствол, держал палец на гашетке, пытаясь контролировать улетающую под ноги панораму. Черные квадратики дверей пестрили в глазах - бесконечное количество скворечников раскидано перед тобой, а игра заключается в том, чтобы угадать или успеть увидеть, откуда выглянет кукушка. Правак, выставив автомат в блистер, нес такой же бесполезный караул по охране правого борта.
Вдруг справа, метрах в ста от вертолета бесшумно выросла черная стена до неба. Борттехник увидел, как в ней медленно кувыркаются бесформенные глиняные обломки и расщепленные бревна - успел заметить летящее чахлое деревце с растопыренными как куриная лапа корнями. Через мгновение плотный вал воздуха ударил по вертолету, - бабахнуло в ушах, пыльный ветер ворвался в правый блистер, карту с коленей правака швырнуло в ноги командиру, - машину как пушинку подбросило вверх, опрокидывая влево, - но командир среагировал - продолжил начатый вираж с набором, и снова вывел машину на курс.
- Неожиданно, однако, - сказал он. - «Свистки» бомбят, нас не видят. Сейчас как тараканов раздавят.
- «Скоростные», - запросил он, - кто работает на северо-западе от центра - подождите, под вами два «вертикальных»!
Ему ответил треск пустого эфира.
- На каком они канале?! - спросил командир правака. - Найди, скажи, чтобы тормознули.
Слева вырос еще взрыв. Командир, не дожидаясь волны, ушел вверх и вправо, но их все же тряхнуло. Правак крутил переключатель рации, запрашивал, но никто ему не отвечал.
- Они на выделенном, мы не знаем кода! - наконец сказал он.
- Ладно, - сказал командир, - сейчас речку пересечем, там уже не бомбят, там наши сейчас работают.
В эфире уже слышалась работа. Скороговорка сквозь треск:
- «Бригантина», я - «Сапсан»! Закрепился на бережке, сейчас пойду вперед потихоньку...
- «Сапсан», что ты там делаешь?! Уходи оттуда! Сейчас вертушки подойдут, отработают по всему правому участку...
Шуршание, треск, щелчок:
- Ладно, сиди тихо, они чуть правее отработают...
Шуршание.
- «Воздух», я - «Сапсан»! Не ходи туда, там ДШК, там ДШК работает, как понял?..
Меланхолическое:
- А-э, понял тебя, «Сапсан»...Щас почистим, брат ... А, вот, наблюдаю во дворике...р-работаю!
- Наше второе звено, - сказал командир. - Интересно, где это они работают? Сейчас как выпрыгнем в самое пекло...
Но Герат они миновали благополучно. Перевалили хребет, прошли между кишлаками Гульдан и Шербанд, Ведущий сказал:
- Присядем на нашем посту, афганского наводчика возьмем - покажет дорогу.
Зашли на бугристую, похожую на вспаханный огород, площадку, отделенную от поста рядами колючей проволоки. Когда садились, солдаты за проволокой прыгали, размахивали руками, стреляли в воздух из автоматов.
- Ишь, как радуются, - сказал командир. - Сразу видно - давненько своих не видели...
Когда колеса коснулись земли, командир, не сбрасывая газ, попросил борттехника:
- Спрыгни, потопчись, посмотри на рельеф, куда садится. Подозрительное поле...
Только борттехник собрался встать, в наушниках прозвучал голос ведущего, который уже сидел справа от поста, возле вкопанного танка:
- 851-й, вы на минном поле!
На слове «поле» вертолет уже висел в двадцати метрах над землей - командир так резко взял шаг, что машина прыгнула с места вертикально вверх, как весенняя фаланга.
- Так вот чего солдаты так суетились, - сказал Рэмбо. - Предупреждали, оказывается...
Летели дальше, к иранской границе.
- Уже два звонка сегодня, - мрачно сказал командир. - То бомбой свои сверху едва не прихлопнули, то снизу своими же минами чуть жопу не разорвало. Хорошо еще, на «десятке» летим, она счастливой считается...
- Почему? - спросил Рэмбо.
- Потому что на ее борттехника не действуют законы природы и армии. В эту машину даже в упор попасть не могут. Если кто ее и завалит, так это сам ее хозяин-раздолбай. Правда, Фрол? - и командир засмеялся.
Рэмбо сверился с картой - летели вдоль советской границы, километрах в пятидесяти. Столько же оставалось до Ирана. Вокруг было каменистое плато
- Направо не пойдем, там водка по талонам, - пошутил ведущий.
Шли прямо. Рэмбо, расстелив на коленях карту, отслеживал маршрут, ведя карандашом. Плато плавно снижалось. Борттехник, оглянувшись, увидел, что карандаш подползает к реке Герируд.
- Командир, приближаемся к реке, - сказал Рэмбо.
Командир молча держал ручку. Ведущий упорно ломился прямо. Вертолеты промахнули широкий пляж, две тени скользнули по мелкой воде, и выскочили на другой берег.
- Командир, пересекли речку! - угрожающе сказал Рэмбо и посмотрел на командира. Тот молчал.
- Мы - в И-ра-не! - выпучив глаза, сказал правак. - Справа - кишлак Хатай!
- Ты заткнешься, наконец! - не выдержал командир. - Не наше дело. Видишь, идет? Значит, так надо.
Ведущий вдруг вошел в левый разворот и пробормотал:
- Блуданули малость.
- Во-от! - торжествующе сказал Рэмбо. - А если бы их погранцы не спали? Международный скандал!
Вернулись, перескочили реку, пошли над широким пляжем между водой и скалистым обрывом высотой с девятиэтажку.
- 851-й, наблюдаешь вон там, на вершине «ласточкино гнездо»? - спросил ведущий. - Вроде бы прилетели... Сейчас влево, поднимемся через ущелье...
Несколько секунд летели молча. Ведущий вдруг сказал:
- Близко стреляешь, 851-й! Прямо возле меня положил.
- Я не стрелял, - удивленно сказал командир.
Все трое посмотрели вверх и вперед. На вершине обрыва, углом сворачивающего в ущелье, сверкал огонь и пыхали белые шарики дыма.
- Стреляют, командир! - возбужденно сказал Рэмбо, показывая пальцем.
- Да посадку обозначают, - сказал командир.
Тут же между ведущим и ведомым, чуть левее пары, вспух взрыв. Ведомый пронесся сквозь дым, песком хлестнуло по стеклам. Ведущий уже заворачивал влево, по восходящей втягиваясь в ущелье.
- Я же говорил - работают по нам! - заорал Рэмбо, передергивая затвор автомата.
- «Второй», осторожно, по нам работают! - доложил командир. Но ведущий молчал - он уже скрылся за углом.
- Странно, откуда работают? - сказал командир, вертя головой. - Наверное, погранцы иранские опомнились.
- Да вон оттуда! - хором закричали борттехник и правак, тыча пальцами в «ласточкино гнездо».
- Ну, что вы, в самом деле! Они посадку обозначают, мы же к ним прилетели, - сказал командир, влетая в ущелье.
Вертолет поднимался по крутой дуге, огибая широкий угол обрыва. По нему вверх зигзагом вилась тропинка, на которой замерла женщина с ведром воды - прижав его коленом к тропинке, она закрыла лицо локтем.
На вершине, одиноким ферзем стоял лысый бородатый мужик в черной накидке до пят. Он смотрел, как всплывает из ущелья советский вертолет.
- Орел! - сказал командир, когда кабина сравнялась с бородатым, и приветливо помахал ему рукой в открытый блистер. - Салям, дорогой!
Борттехник, повернув голову, и наклоняясь вперед, зачем-то продолжал смотреть на бородатого. Он увидел, как на полированной лысине сверкнуло солнце, как мужик откинул накидку, как поднял к плечу зеленую трубу с тяжелым коническим наконечником и навел ее прямо борттехнику в лоб...
Время растянулось липкой резиной...
Медленно, мелкими рывками вокруг наконечника образовалось кольцо дыма, загибаясь грибной шляпкой вокруг тубуса, борттехник отчетливо услышал шипение, - он с интересом смотрел, как медленно вытягивается в сторону вертолета белая струя с зеленым наконечником, он видел, как наконечник - два килограмма смерти - медленно вращаясь, ввинчивается в воздух...
«Граната летит - медленно думал борттехник. - Нужно доложить командиру, но как это сформулировать? Работают или стреляют? Базука или наш РПГ? А если это не граната? А что тогда? И почему мне так спокойно, почему все так спокойно? Даже как-то неудобно шум поднимать...».
Пока он раздумывал и смотрел, вертолет едва переместился на метр. Потом борттехник прикинет расстояние - не больше двадцати метров до бородатого (он видел, как обшарпана ударная часть гранаты), и, учитывая скорость гранаты, вычислит, что от момента выстрела до его крика прошло не более четверти секунды.
- Пуляют, командир! - заорал борттехник, вытянув руку прямо перед носом летчика.
И время понеслось бешеной кошкой. Командир повернул голову влево, бросил шаг, двинул ручку вперед, вертолет ухнул вниз. Граната прошла над хвостовой балкой, ударилась в противоположную стену ущелья, лопнувший воздух лоскутом хлестнул уходящий вниз вертолет.
Командир перевел машину в горизонтальный полет, потом в набор.
- «Второй», эти друзья по нам опять отработали, что за елки-моталки?
- 851-й, это не те оказались, идем в другое место, не задерживайся, топлива не хватит.
- Разворачивай, командир! - заорал Рэмбо. - Их наказать надо!
- Без вас знаю, - проворчал командир.
Машина выскочила из ущелья, зависла на мгновение, разворачиваясь на месте с глубоким креном, и устремилась прямо на «ласточкино гнездо». Рэмбо, высунувшись в блистер по пояс, палил из автомата. Борттехник открыл огонь из пулемета непрерывной очередью - он увидел свои трассеры в тени дувала, две темные фигуры, бегущие по двору... Командир нажал на гашетку, и нурсы ушли вперед, распушив стальное оперение. Их дымные хвосты закрыли видимость. Машина пошла вверх с правым разворотом, и, вытягивая шею, борттехник увидел, как «ласточкино гнездо» покрылось черно-красным месивом разрывов. Затрещало, забабахало, будто в костер бросили горсть пистонов. Еще он успел увидеть, что нурсы со второго блока прошли мимо и, перекинув через речку дымный полосатый мост, рвутся на иранском берегу...
- Капец котенку, - удовлетворенно сказал командир, и, уже не оглядываясь, они пошли за ведущим.
- Да, - сказал командир. - Как дураков вокруг пальца обвели - этот наводчик-самоубийца заманил на край страны, чтобы тут нас грохнули. Я только не понял, почему они так и не попали? Ведь и сверху на пляж кидали, и в упор сейчас этот абрек саданул. Фрол, признавайся, у тебя машина заговоренная?
- Да нет, - сказал борттехник. - Это я... Перед армией мама заговор сделала от лихих людей. Я смеялся...
- Ну и дурак, что смеялся. В это я верю, - сказал командир. - Передай маме наше спасибо.
- «Второй», - сказал он, - вы там с этим наводчиком разберитесь. Он нас конкретно подставил. Сейчас опять на ножи заведет.
- Да мы уже поняли, 851-й. С ним где надо разберутся. А мы сейчас присядем в одном месте, оружие прихватим - надо же что-то домой привезти.
...Садились в какую-то огромную воронку, спиралью уходящую в глубь метров на тридцать. Это было похоже на кимберлитовую трубку - может лазуритовая выработка, а может, вход в аид. На каждом этаже толпились люди, приветственно поднимая автоматы. На дне приняли на борт кучу старых стволов - английских, испанских, китайских, - и американских гангстерских автоматов времен сухого закона. Медленно, по очереди поднялись из воронки, выволокли за собой хвост пыли и ушли. Борттехник так и не понял, кто были эти подземные жители - скорее всего, одна из дружественных прикормленных банд.
...Мчались, уже не разбирая дороги. Топливо кончалось. С ходу перепрыгнули двухтысячник, заскользили вниз по склону, разгоняясь до 250, оставляя позади шум собственных двигателей - только посвист лопастей не отставал. Пересекли дорогу, уперлись в одинокий хребет. Огибать уже не было топлива, пошли в набор.
- Что-то я местность не узнаю, - вдруг сказал командир, озабоченно вглядываясь в пейзаж. - Мы, вообще, точно идем? Вот сейчас перепрыгнем, а там Герата и нет!
- Ну да! - сказал правак, пугаясь, и начал смотреть в карту.
Перепрыгнули, увидели дымный Герат. Влетели в гератские кишлаки. Прямо перед носом борттехника откуда-то вырулила красная «тойота», в кузове - три духа с пулеметом на треноге, - завиляла от неожиданности, духи присели, закрыв головы руками, борттехник нажал на гашетку, стегнув очередью по кузову и кабине - и дальше не задерживаясь, напрямик, к аэродрому.
Стрелка топливомера показывала 50 литров - невырабатываемый остаток. Сердца трепыхались - если двигатели сейчас встанут, никакая авторотация на такой скорости и высоте не поможет - вертолет мгновенно врежется в землю. Правда, пока молчит РИТА - но если скажет, то суши весла.
Вертолет пронесся над КДП гератского аэродрома, снизился над полосой, по которой уже катил ведущий, коснулся колесами, порулил поперек полосы, въехал на грунт - И РИТА тут же злорадно сообщила, что топливо кончилось! Двигатели захлебнулись, переходя на затухающий пылесосный вой...
Поздно вечером в Шинданде, после восьми часов налета за день, борттехник долго плескался в бассейне.
Организм был перевозбужден и перегрет.
Он опускался на кафельное дно и лежал там. Всплывал, переворачивался на спину, смотрел через маскировочную сетку на яркие звезды. Снова нырял, выныривал, выбирался из воды, и, лежа на мокрых досках, курил, слушая, как в будке возится посаженный на цепь варан...
ПОЛЦАРСТВА ЗА ОГОНЬ.
Виталика Грозновского, лейтёху, командира электриков комплекса, безмятежно пускающего слюни во сне, бесцеремонно растолкали, в лицах передали гнев командира ДИСа и настоятельно посоветовали рулить к месту происшествия.
Голова после вчерашнего варила на малом огне. От сочного запаха бензина в УАЗике стало подташнивать. Нарушая все правила движения наземного транспорта, машина пересекла пустую трассу по диагонали, штурмовала грязные осевшие сугробы на обочине и запрыгала по грунту, срезая путь. Стало совсем плохо. Лейтенант сжав зубы принялся лихорадочно шарить в темноте, отыскивая ручку, чтобы открыть окно. Совсем скоро его озарило, что в этой развалюхе добраться до воздуха можно только разбив стекло. Похлопав водилу по плечу показал жестами остановиться, но было поздно....
Облегчив душу, лейтенант попросил ехать обратно. Чистого комплекта формы в наличии не оказалось, Соседи, несмотря на громовые удары по двери, не просыпались. Одевшись в очаровательную комбинацию из выходных джинсов индийского производства и весёленького свитера с надписью Регата-80, напялил фуражку и вновь спустился к авто. По мере приближения к хмурому, почти без окон, зданию, Виталиком овладевало чувство вины и тревоги. Он догадывался, зачем его подняли среди ночи. Скорее всего, опять был сбой с питанием. Таинственные происшествия с падением напряжения по ночам продолжались уже три недели и доставляли технарям непроходящую головную боль. Особо деликатное оборудование противно мелькало индикаторами, несмотря на безотказное включение аварийного источника, и обнулялось, надёжно похоронив результаты работы за целый день.
Начальник станции, подполковник Серебров, и так не отличающийся спокойным характером, стал просто невыносим, получив вздрючку от командования за срывы планов испытаний. В половине второго ночи, когда в очередной раз рыкнул дизель-генератор, Серебров рывком встал, знаком приказал жене не задавать лишних вопросов и двинулся в решающий бой.
Выпав из автомобиля, лейтенант Грозновский сгрёб в пригоршень грязного снега, кое-как протёр ботинки и покачнувшись пошёл на ковёр.
-Что за клоунада, товарищ лейтенант? На кого Вы похожи? - надсадно орал командир Диагностическо Испытательной Станции.
-Я Вас сошлю в войска, в тайгу, на Колыму, к чёртовой бабушке! -Вы понимаете, что такое ДИС, товарищ Грозновский?
-Долбоёбы И Сволочи, - захотелось ответить Виталику, но собрав волю в кулак он промолчал и продолжал выслушивать поток площадной брани в свой адрес и в адрес всех технарей белого света.
-Ты понимаешь, что мы - самое важное подразделение в этом грёбанном городе?! Ты понимаешь, что я сорву испытания и мы все вместе будем паковать чемоданы с зимними вещами? Ты ведь, клоун сраный, знаешь, что индикаторы скачут?!
-Знаю, Андрей Владимирыч, то-есть, товарищ подполковник - начал вяло отбиваться лейтенант, старательно дыша в сторону. -Я позавчера лазал по цепям целый день. И ничего не нашёл.
-По мне, Виталий Иваныч, хоть ночуйте здесь! Я приказываю Вам не покидать здания, пока причина не будет найдена. Если до завтрашнего вечера ничего не изменится - будем вызывать академию. Но тогда.....
В этот момент свет на мгновение потух и появился снова. Дизель на улице заорал, а Серебров сделал страшные глаза и хлопнул по столу тяжёлой пепельницей, равномерно распределив окурки по полу кабинету.
-Е-есть, - покачнувшись козырнул Грозновский и обнаружил, что козырёк фуражки находится сбоку.
-Иди! Я здесь тоже, и никуда не пойду. Отруби дизель! - донеслось вдогонку.
Выйдя в коридор лейтенант почувствовал как мерзко дрожат колени и противно бурчит нутро. Мячиком отскакивая от стен и перемещаясь зигзагом пытался собраться с мыслями. Нащупал в кармане брюк забытую пачку мягкого БТ, обрадовался и решил первым делом спуститься, отсечь генератор , покурить и успокоиться. Спичек не было.
- Возвращаться к Сереброву за огнём? - думал Виталик.-Нет, уж лучше съесть эту сигарету, чем опять видеть его рожу.
Кое-как спустился вниз, толкнул тяжеленную дверь, и оказался на улице. Заглушил дизель. Чёрный дым уволокло ночным ветерком. Постепенно, звенящая тишина возвращалась вместе со свежим, прохладным воздухом предутренних часов. Похлопал себя по карманам ещё раз, убедившшись, что спичек нет. Вдруг явственно почувствовал запах табачного дыма и задрав нос, походкой лунатика отправился по следу.
Боец ВВ на внешнем входе, завидя фигуру в ночи, торопливо затушил сигарету и вежливо поинтересовался, кто идёт.
-Дурак, - ответил Виталик.
-Кто дурак?- спросил воин.
-Ты дурак! Ты тех кто снаружи идёт спрашивай!
-А я и их тоже спрашиваю!
-Спички есть?
-Э-э-э, нету, тащ, - солдат обескураженно уставился на модно одетую личность, вышедшую из тени.
-Брат, ну я же видел, ты курил. Дай огоньку, - уши пухнут, - миролюбиво произнёс Грозновский, еле-еле двигая языком.
-Ну, это, сейчас, - чуть помедлив, ответил солдат.
Вынул из-за пазухи пачку писем, оторвал от одного из конвертов полоску бумаги, потом подошёл к электрощиту, сунул бумажку в искрогасительную камеру пакетника, взялся за рубильник, подёргал его и преподнёс лейтенанту вожделенный огонь.
12 февраля 1987 года. Пара прилетела из Турагундей, привезла почту. Борттехник Ф. заправил вертолет и собирался идти на обед. Уже закрывая дверь, он увидел несущегося от дежурного домика инженера эскадрильи. Он махал борттехнику рукой и что-то кричал. Борттехник, матерясь, пошел навстречу инженеру.
- Командира эскадрильи сняли! - подбегая, прохрипел запыхавшийся инженер.
- За что? - удивился борттехник, перебирая в уме возможные причины такого события.
- Ты дурака-то выключи, - возмутился инженер. - «За что»! За хер собачий! Сбили его! В районе Диларама колонна в засаду попала - командир, пока ты почту возил, полетел на помощь. Отработал по духам, стал заходить на посадку, раненых забрать, тут ему днище и пропороли. Перебили топливный кран, тягу рулевого винта. Брякнулся возле духов. Ведомый подсел, чтобы их забрать, тут из-за горушки духи полезли, правак через блистер отстреливался. А командир смог все-таки взлететь, и на одном расходном баке дотянул до фарахрудской точки. Теперь, оседлав ведомый борт, он крутится на пяти тысячах, чтобы координировать действия! Не меньше, чем на Знамя замахнулся, а то и на Героя, если еще раз собьют (тьфу-тьфу)! Только что попросил пару прислать, огнем помочь и раненых забрать. Ты борт заправил? - закончил инженер.
Через пять минут пара (у каждого - по шесть полных блоков нурсов) уже неслась на юго-восток, к Дилараму. Перепрыгнули один хребет, прошли, не снижаясь над Даулатабадом («Какого черта безномерные со спецназом там сидят, не помогут? Две минуты лету...» - зло сказал командир), миновали еще хребет, вышли на развилку дорог с мостиками через разветвившийся Фарахруд. Между этими взорванными мостиками и была зажата колонна, которая сейчас отстреливалась от наседавших духов. Сразу увидели место боя по черному дыму горевших наливников. Снизились до трехсот, связались с колонной, выяснили обстановку - духи и наши сидят по разные стороны дороги.
- Пока я на боевой захожу, работай по правой стороне, чтобы морды не поднимали! - сказал командир.
Борттехник, преодолевая сопротивление пулемета на вираже, открыл огонь по правой обочине дороги, где, размытые дымом и пылью, копошились враги. Трассы кривыми дугами уходили вниз, терялись в дымах, и стрелок не видел, попадают ли они по назначению.
- Воздух, по вам пуск! - сообщила колонна.
- Пуск подтверждаю! - упало сверху слово командира. - Маневрируйте!
- Правый, АСО! - сказал командир и ввинтил машину в небо, заворачивая на солнце.
Обе машины, из которых, как из простреленных бочек, лились огненные струи тепловых ловушек для ракет, ушли на солнце с набором, развернулись, и, переходя в пике, по очереди отработали по духовским позициям залпами по два блока. Справа от дороги все покрылось черными тюльпанами взрывов. Борттехник палил в клубы дыма, пока не кончилась лента.
- Ну что за еб твою мать! - вдруг сказал командир, ерзая коленями. - Педали заело! Подстрелили все-таки. И что за гиблое место попалось!
Борттехник, возившийся над ствольной коробкой с новой лентой, скосил глаза и увидел, что мешок для гильз под тяжестью последних двухсот сполз с выходного раструба, и крайние штук пятьдесят при стрельбе летели прямо в кабину. Большинство их завалилось за парашюты, уложенные в носовом остеклении под ногами борттехника, но несколько штук попало под ноги командира - и одна гильза сейчас застряла под правой педалью, заклинив ее.
- Погоди, командир, - сказал борттехник и, согнувшись, потянулся рукой к торчащей из-под педали гильзе. Попытался вытянуть пальцами, но ее зажало намертво.
- Да убери ты ногу, - борттехник ткнул кулаком в командирскую голень. Командир выдернул ботинок из стремени, борттехник вынул гильзу, смел с пола еще несколько и выпрямился. - Все, педалируй!
- Ну, слава богу! - вздохнул командир. - Пошла, родимая!
Снизились, зашли на левую сторону, сели за горушкой. За холмом гремело и ахало. Загрузили убитых и раненых. Борттехник таскал, укладывал. Когда погрузка была закончена, солдат, помогавший борттехнику таскать тела, как-то боком сел на скамейку и вцепился в нее грязными окровавленными пальцами.
- Ты ранен, брат? - спросил борттехник, заглядывая в лицо солдата. Но солдат молчал, бессмысленно глядя перед собой. Заскочил потный старлей, потряс солдата за плечо, сказал:
- Что с тобой, Сережа?
И коротко ударил солдата кулаком по лицу.
- Беги к нашим, - сказал он.
Солдат, словно проснувшись, вскочил и выбежал.
- Спасибо вам! - сказал старлей, пожимая руку борттехнику.
Высунулся из кабины командир:
- Держитесь, мужики, «свистки» сейчас здесь будут, перепашут все к ебаной матери. Уходите от дороги, чтобы вам не досталось. Мы скоро вернемся...
Взлетели, и низко, прикрываясь горушкой, ушли на север. Перепрыгнули хребет, сели на точке под Даулатабадом, где базировался спецназ ГРУ, забрали еще двоих раненых, которых привезла первая пара, ушли домой.
Сверху навстречу промчались «свистки», крикнули: «Привет «вертикальным»! «Летите, голуби» - ответил приветливо командир. Через несколько минут в эфире уже слышалось растянутое перегрузками рычание:
- Сбр-р-ро-ос!.. - и успокаивающее: - Вы-ы-во-од!
И голос командира эскадрильи сверху:
- Вроде, хорошо положили...
И голос колонны:
- Лучше не бывает. Нас тоже чуть не стерли...
Долетели, подсели к госпиталю, разгрузились, перелетели на стоянку.
Борттехник Ф. вышел из вертолета и увидел, что уже вечереет. Стоянка и машины были красными от закатного солнца. Длинные-длинные тени...
Его встречал лейтенант М. с автоматом и защитным шлемом в руках. На вопрос борттехника Ф., что он здесь делает в такое позднее время, борттехник М. ответил, что инженер приказал ему сменить борттехника Ф. Сейчас обратно полетит другой экипаж.
- Да ладно, - сказал борттехник Ф. - Я в хорошей форме. Я бодр, как никогда...
Он чувствовал непонятное возбуждение - ему хотелось назад. Он нервно расхаживал по стоянке, курил и рассказывал лейтенанту М. подробности полета.
- Надо бы в этот раз ниже пройтись, если там кто остался. Далековато для пулемета было, ни черта не понятно. Так и в своих недолго залупить!- размышлял вслух борттехник Ф.
Тут прибежал инженер, сказал:
- Дырок нет? Хорошо. Все, другая пара пойдет. Заправляйте борт по полной, чехлите, идите на ужин.
И убежал.
Отлегло. Залили по полной - с двумя дополнительными баками. Но не успел борттехник Ф. вынуть пистолет из горловины, как к вертолету подошли командир звена майор Б. и его правак лейтенант Ш.
- Сколько заправил?
- Полный, как инженер приказал. Он сказал - другие борта пойдут...
- Мудак этот инженер, - плюнул Б. - Нет других бортов! Темнеет, надо высоту набирать, как теперь с такой загрузкой? Да еще раненых грузить. Ну, ладно, машина у тебя мощная, авось вытянем. Давай к запуску!
Тут борттехник Ф., который успел расслабиться после визита инженера, вдруг почувствовал, что ноги его стали ватными. Слабость стремительно расползалась по всему телу. В голове борттехника Ф. быстро прокрутился только что завершившийся полет и борттехник понял, что второй раз будет явно лишним.
- Знаешь, Феликс, - сказал он, - оказывается, я действительно устал. Давай теперь ты, раз уж приготовился.
- Чтоб твою медь! - сказал (тоже успевший расслабиться) лейтенант М., и пошел на запуск.
Солнце уже скрылось, быстро темнело. Пара улетела, предварительно набрав безопасные 3500 над аэродромом. Борттехник Ф. сходил на ужин, пришел в модуль, выпил предложенные полстакана водки, сделал товарищам короткий отчет о проделанной работе и упал в кровать со словами «Разбудите, когда прилетят». Его знобило.
Ночью его разбудили. Он спросил: «Все в порядке?», и, получив утвердительный ответ, снова уронил голову на подушку.
Утром вся комната ушла на построение, и только борттехники Ф. и М. продолжали спать. Через пять минут в комнату ворвался инженер:
- Хули дремлем, воины? Живо на построение!
- Я ночью летал, - пробормотал лейтенант М.
- Ладно, лежи, а ты давай поднимайся.
- Почему это? - возмутился лейтенант Ф. - Мы оба вчера бороздили!
- Не пизди давай! - сказал инженер. - Ты на закате прилетел, в световой день уложился.
- Да я потом всю ночь не спал, товарищ майор! - вскричал борттехник Ф. - Я ЗА ТОВАРИЩА ПЕРЕЖИВАЛ!
Через неделю лейтенанты Ф. и М. вылетели с военного аэродрома Тузель в Кабул. Там, на пыльной аэродромной пересылке они провели десять дней и ночей в ожидании транспорта на Шинданд. Наконец, на десятую ночь, одуревших от безделья, их вывели на аэродром и загрузили в старый дребезжащий Ан-12, который и доставил лейтенантов в родную часть. Инженер эскадрильи майор Иванов встретил их словами:
- Вот они - десять дней, которые потрясли мир!
Война пошла своим чередом.
Привезли комдива в Геришк. Сели за городом возле дороги. Комдив уехал.
Солнце еще высоко, жара. Оставив вертолеты под охраной БТРа, летчики идут к речке. Белая мягкая как цемент пыль, всплывая, облепляет штаны до колен. Берег обрывист, его серый камень изрезан причудливыми проходами. У самой реки каменные плиты дырявы, как старое гигантское дерево, в дырах плещется вода. Тишина, легкий шелест камыша на другом берегу. Думать о том, что кроме цапель там может быть еще кто-то, не хочется. Тем не менее, автоматы, комбезы брошены у самой воды, один из отдыхающих с автоматом в руках дежурит возле. Летчики долго, с наслаждением лежат в мелкой горячей речке, - у нее каменное, слегка шершавое дно, - потом полощут комбинезоны - они высыхают на раскаленных камнях за несколько минут. Еще раз окунувшись, надевают горячие ломкие комбезы и бредут к вертолетам. Так отдыхающие идут с пляжа на обед в санаторную столовую.
Возле вертолетов их ждет комдив с местным пехотным майором.
- Вот что, мужики, - сказал комдив. - Тут у вас помощи просят. Полста километров на север духи обстреляли колонну, засели на горе, огрызаются, а наши их достать не могут. Если до темноты их не снимем - уйдут. Подлетните, обработайте сверху.
Взяли на борт майора, запустились, полетели. Через несколько минут полета показался торчащий посреди пустыни гигантский скальный выступ. Вышли на траверз, увидели - у подножия горят две машины, рядом, задрав стволы вверх, стоят один танк и два бэтэра.
-- Это называется послеполуденный стояк, - сказал командир. - Вот клоуны! Оставь ты бэтэры для перехвата, отгони танк подальше и долбани навесом...
- Духи на северном склоне! - прокричал майор. - Близко не подходите, шарахните вон по той террасе, они там в пещерах, нужна прямая наводка! Эх, жалко, наши танки не летают!
Пара прошла мимо скалы, удалилась километра на два и вошла в боевой разворот с набором, чтобы с «горки» отработать по горе залпом нурсов. И тут случилась неприятность, о которой в спешке не подумали.
- Черт! - сказал командир. - А солнышко-то на стороне врагов!
Распластав свою корону на полнеба, солнце сияло над вершиной горы. Оно било прямой наводкой, заливая кабины идущих в атаку вертолетов жарким желтым туманом. Борттехник пожалел, что не надел ЗШ со светофильтром. Но думать и жалеть было поздно.
- «Воздух», быстрее, они вам в лоб работают! - сказала земля.
Борттехник прицелился чуть ниже солнца и надавил на гашетку. Он водил стволом в разных направлениях, чтобы очередь захватила как можно больший сектор скалы. Навстречу тянулись чужие трассы, но ужас был в том, что ни трасс, ни тех, кто эти трассы посылал, летчики не видели - все заполняло огромное солнце. Борттехник давил на гашетку, пригнувшись к самому пулемету, чтобы хоть как-то уменьшить свою невероятно огромную фигуру. Обидна была внезапность встречи с пулей, которая могла вынырнуть из солнечного тумана в любой миг, и ты даже не успеешь осознать, что произошло. Чмок - и тишина. И ты уже не здесь... Вот тебе и помылись, постирались...
Вертолет вздрогнул, дым ворвался в кабину вместе с шипением - нурсы ушли в сторону солнца. Ведущий отвалил влево, давая ведомому отработать по слепящей цели. «Кажется, поторопился», - сказал командир.
- Воздух, я - Земля! Чуть выше положили! Еще разок, ребята! Сбросьте этих уродов, а мы уж добьем!
- 945-й, расходимся! - сказал командир ведомому. - Я - влево, ты - вправо. Это солнце нас погубит. Подъем на четыреста, заход под сорок пять, работа по команде.
- Понял вас...
Вертолеты разошлись в разные стороны, одновременно развернулись и взяли гору в клещи. Забравшись повыше, наклонив носы, они устремились к горе, которая теперь была хорошо видна. Борттехник прищурился, нашел террасу, различил на ней суетящихся духов. Разделившись на две группы, они возились у двух приземистых треног с пулеметами. Как они их туда заволокли? - удивился борттехник. Через секунду понял по торчащим вверх стволам - вьючные ЗГУ. С ведомого борта к горе уже потянулись пулеметные трассы. Борттехник Ф. чуть приподнял ствол, нажал на спуск, увидел, как слегка искривленная огненная дуга соединила ствол его пулемета и край террасы. «Как будто ссу с крыши» - отметил про себя борттехник. Повел стволом, и очередь полетела по террасе влево, выписывая кренделя и разбрызгивая пыль и камень. Трассеры свивались в пропасть гаснущим серпантином. Духи залегли.
- А-атлично! - сказал командир. И, обращаясь к ведомому: - 945-й, полной серией работаем. Приготовился... Огонь!
Оба вертолета сработали почти одновременно. Связки дымных струй с двух сторон воткнулись в скалу - и две цепочки черных лохматых бутонов косым крестом перечеркнули террасу.
Ветер тут же сдернул дымы, и стало видно: террасы больше нет - ее сравняло со склоном. Большие обломки и мелкие камни еще летели вниз, - ударяясь о выступы и подскакивая, они падали прямо возле танка и бэтэров.
На восток уносило бледнеющую гряду сизых тучек.
Вертолеты вошли в правый разворот, ведомый догнал ведущего, пара построилась и пошла по кругу.
- Ну, спасибо, мужики! - сказала земля. - Это класс! Это высший класс! Спасибо вам!
Командир осведомился, нет ли внизу раненых, убитых, не нужно ли кого забрать. Но все были целы, и пара, качнув на прощанье фермами с почти пустыми блоками (оставили немного нурсов на обратную дорогу), пошла на Геришк.
- Кандагарцы нам бутылку должны, - сказал командир, - в их зоне работали. А вообще, хорошо сегодня отдохнули. Сначала искупались, потом рыбку поглушили...
Он посмотрел на часы и удивился:
- Представляете - купались-то мы всего пятнадцать минут назад! То-то, я думаю, комбез еще мокрый!.. Или это я так вспотел? Аж в сандалетах хлюпает!
Через минуту:
- Интересно, а почему они из ПЗРК не пальнули? Сейчас бы мы уже догорали... Не было, наверное...
Закурил, и, повернувшись к майору, сидевшему чуть сзади, на месте борттехника, спросил:
- Ну, как, майор, понравилось?
- Нет слов! - сказал майор, и, подумав, добавил: - Мама, я летчика люблю!
Когда у Родины случался неурожай призываемых в ряды «средних азиатов» она вспоминала о краях, которыми когда-то весьма удачно приросла. Причем вспоминались ей почему-то самые дальние приростки. Вот уж не знаю как ловкие военкомы добирались до всех этих заимок - зимовий - стойбищ - кочевий - одиноко-куда-то-бредущих-граждан, туда, где не пройдет ГТС летом и «Буран» во все остальное время года, что рассказывали про отдачу долга...
По знанию русского языка тундрюки мало отличались от своих коллег, отловленных по кишлакам и аулам, но с оружием как правило обращаться умели. Неудивительно что большинство из них попадало в «стрельцы».
Ну да это только присказка - сказка впереди.
Полку - тревога. Учебная - мдядь, мало им боевых, с вылетами в составе ДЗ! Но хоть и учебная, нормативы никто не отменял - поэтому галопом. Стоянки эскадрилий рассредоточены, и одна из них, мягко говоря, далековато. Через весь аэродром. Добираться до нее лучше всего было на вертолете... или, как минимум, на чем-то автомобилеобразном. Пешком, особенно зимой - натуральный мазохизм.
А тут тревога. И с транспортом нестыковочка какая-то вышла, может раздолбайство наше вековечное, а может автопарк условный противник уничтожил ловко. Для полного счастья вокруг февраль. Народ - человек двадцать, летчики и несколько ИАСовцев - взвыл. Но деваться некуда - побежали. Хорошо утоптанная народная тропа идет напролом, не обращая внимания на всякие глупости вроде границ постов; дыры в колючке, проделанные уже на следующий день после постановки заграждения никто и никогда даже не пытался латать; часовые не обращают внимания на привычное зрелище. И вдруг грозный голос сверху:
- Ситой! Кто идет?
Ага, это тундрюк на вышке проснулся.
- Свои, - кто-то на бегу.
- Ситой! Ситирилять буду! Пароля!
- Какой пароль, еб-т! Свои! Летчики, не видишь что ли?!
- Буду стирилять! Говори пароля!
- Да ну тебя в...
Бабах! Не обманул - «ситириляет». С тропы в разные стороны, залегли, врывшись в снег, потея обильно.
- Блядь!!! Ты чего, охренел?!..
Бабах! - от пули фонтанчик снега сантиметрах в десяти от крикнувшего.
- Да не стреляй ты!..
Хрен там - снова выстрел. Вот же дали оружие последователю Кучума, блин, и стрелять разрешили. Сверху, с вышки ему темные фигуры на белом снегу хорошо видны, перестреляет, на фиг, как в тире. Стрелец ворошиловский. Хоть бы начкар быстрее прибежал...
Утро раннее, холод, а тут вдобавок по уши в снегу, да еще после пробежки... мрак. Один летчик закурил для успокоения нервной системы; опрометчивый поступок. Свидетельство опрометчивости мгновенно прошуршало у виска. После этого бдительный воин скупыми одиночными выстрелами пресекал любые шевеления и разговоры. Все отчетливее вырисовывалась перспектива не получить пулю, а просто замерзнуть. Да где уже этот начкар, ешь его еж!!!..
Пост один из самых дальних. Связь вообще-то есть (как таковая), но не работает. Почему? А черт его знает почему. Может, Луна не в той фазе. Или росомаха провод задумчиво сжевала. Во, точно - росомаха. Так любой связист и ответит; а потом добавит, что пять минут назад все работало и даже кратко доложит основные ТТХ страшного зверя.
Хорошо хоть акустикой еще связисты не заведуют, иначе осталась бы Красная Армия без единственного своего безотказного вида связи, и пришел бы ко всем грустный конец. Но услышали, услышали выстрелы и примчались все кому положено и кому просто не лень, спасать - выручать. Быстро примчались, всего-то полчаса прошло.
Сказали воину «паролю», отобрали на всякий случай автомат, повытаскивали из снега окопавшихся там и закоченевших в нем же авиаторов, говоря при этом разные слова народные не переставая.
Когда кончились слова начался разбор. Страдальцев наказывать не стали, решив, что жизнь и так обошлась с ними сурово и урок они запомнят, ограничились короткой воспитательной беседой. Потом высказали связистам все что думают о них и их родственниках.
А что часовой? действия признаны верными, соответствующими Уставу и, благо никто серьезно не пострадал, заслуживающими поощрения...
Ротный, выписывая документы на двухнедельный отпуск, не удержался и решил пошутить.
- Ты ж, - говорит, - из Сибири. Я думал вы там все охотники, эдакие дерсу узалы, белок по глазам бьете и все такое, едренть. А тут четырнадцать патронов - и ни одной царапины ни у кого!
- Зачем цалапина? - улыбнулся солдат, - Моя веть видела - свои. Летцики!..