Друг учился в военно-морском заведении. И вот у них проходил семинар - как положено по закону подлости, 24 февраля. На следующий день после Дня Советской армии. В аудитории сидели похмельные курсанты. Даже не сидели, а растекались по партам, потому что сидеть с такого бодуна сложно. А преподаватель, напротив, был свеж, бодр и весел. Преподаватель вошел в аудиторию и сразу начал зверствовать, то есть задавать вопросы по теме семинара. Жертву выбирал наугад, возя пальцем по списку курсантов.
- Архипов!
С трудом поднялся курсант Архипов.
- Я не готов...
- Ну постойте немного, подумайте, может, вспомните чего.
Палец продолжил хаотичное движение по ведомости.
- Кирсанов!
Поднялся второй - рядом с Архиповым, так уж вышло.
- Я тоже не готов, извините...
- Стойте, думайте над своим поведением, - палец метнулся к концу списка, - Шумин!
Когда встал Шумин, послышались смешки. Потому что третий оказался все с того же ряда неудачников, только через одно место от двух первых.
- Извините, у меня проблемы были...
- Я вижу, они еще не кончились. Стойте-стойте...- палец в вернулся в середину списка, - Ибрагимов.
У курсантов началась истерика. Потому как Ибрагимов поднялся с пропущенного в прошлый раз места между уже стоящими. Преподаватель посмотрел на помятую шеренгу из четырех бедолаг и взорвал аудиторию:
- О как. Четырехпалубный подбил...

(С)
http://e-smirnov.livejournal.com/824888.html?mode=reply

Женька

(Текст любезно предоставлен автором литературной страницы форума www.pogranec.ru Анатолием Ивановым)

Вы помните заставских ребятишек? Этих вечно неугомонных и вечно деловитых созданий, с нарочитым видом делающих все серьезно и по-взрослому.
Оно и понятно, это не детский сад, и вокруг одни взрослые, вечно занятые делами военные, не простые в фуражках, а самые настоящие пограничные военные.

Женька был самым главным пацаном на заставе. Во-первых, он был сыном начальника заставы, во-вторых, он был старшим из двух имеющихся детей на заставе, в-третьих, его воинский и заставской стаж тоже был больше других. Ну и наконец, его просто любили бойцы. Не то чтобы так любили к слову, а по-настоящему, по-взрослому.
У личного состава отношение к начальнику было особенным, я бы даже сказал, по-собачьи преданным. Это не когда уважают, а это когда ждут когда тебя о чем- либо попросят (прикажут), чтобы тут же с готовностью исполнить.
При том что расп***ев на заставе хватало с гаком. Вот такой был человечище, такое и отношение к нему и было.

Ну так вот, у этой большой любви бойцов к сорванцу была одна очень и очень неприятная сторона.
Они, бойцы то есть, шалопаи, ну что с них взять, дураки восемнадцатилетние, учили Женьку материться по-черному и петь блатные песни.
«Радости» родителям это доставляло сами себе представляете сколько, ну а наличному составу в глухой тайге радости было по самое некуда.

Бывало, как зайдет Женька на крыльцо заставы, напевая:
- Машло! Вся жизнь мая набита машлом...
И не было бы машла, дык не попался б Я!...
Так тут же все, кто в дежурке, ложились отдыхать минут на пять в судороге, вспоминая о том, как вчера Олег Драчев (к слову, выпускник культпросвета), имеющий на гражданке корешей урканов, старательно и по слогам разучивал с Женькой эту незатейливую песенку часа два.

Мама Женьки, Валентина Ивановна, не раз приходила на заставу, просила по-хорошему не обучать парня матерным словам и ругалась неоднократно с мужем, все было тщетно. Начальник сколько раз вставлял пистоны наличному составу по этому поводу, ничего не помогало. Втихаря, потихоньку, а народ упрямо учил его материться.

* * *
Серьезное дело на заставе проведение политзанятий. Понятно, что все, кто мог, отлынивал от этой часовой бубнильни по своим делам. Но замполит Александр Давыдов был не из слабых духом и лично следил, чтобы весь наличный состав заставы присутствовал на мероприятии.
Не сказать, что он был вдохновенным оратором или толкал речи как Ленин с броневика, но к своему делу относился ответственно и с усердием, как и подобает настоящему замполиту.

Погода была хорошая в тот день, это точно, и играть ребенку на улице можно часами в разные военные и невоенные игры. Но вот что ты будешь делать, скажи мне на милость, дружище, если все твои друзья как прибитые сидят в Ленинской комнате и слушают очередные Постановления пленума Политбюро?! Мы все, безусловно, понимаем, что «Постановления...» - дело важное, и Женька в свои три года не дурнее других. Поэтому, недолго думая, он, решительно открыв дверь Ленинской комнаты, шагнул вперед с видом очень серьезного человека сел на последнюю парту у окна и стал слушать...

Постановления партии и правительства мало напоминали те интересные вещи, которые обычно рассказывали парню бойцы, потому послушав немного, Женька откровенно заскучал.
Поболтал немного ногами.
Посмотрел несколько раз в окно.
Затем внимательно посмотрел на замполита.
И когда тот только после очередного спича собрался открыть рот, в полной тишине произнес:
- Ху-у-уйня!
Замполит поперхнулся. Застава одобрительно развернулась к Женьке. Фраза прямо в точку! Вот уж устами младенца...
Тем не менее, пограничного офицера голыми руками не возьмешь, поэтому он продолжил дальше.
И вот только замполит набрал темп, как в полной тишине в паузе предложений опять:
- Ху-у-уйня!
Полный алес, вся застава на партах. Глаза замполита засверкали молниями, и он повелительным тоном произнес:
- Женя, выйди из Ленинской!
И в ответ с последней парты услышал от Женьки не менее повелительным тоном:
- А-а-атставить!!!

После этого слушать никто ничего не мог, все ржали уже в полный голос. Замполит набрал воздух в легкие, подумал-подумал и скомандовал:
- Застава, выходи строиться на обед.

***
Женьку, конечно, хорошо кормили и дома, но в тот день кто только не старался сунуть ему чего-нибудь вкусненького.

Карта

Ярко-оранжевый "Урал"-вахтовка, сыто урча мотором, двигался по Забайкалью. В кабине сидели водитель Коля, начальник партии Василич и геолог Рома. Коля наклонился к начальнику и громко проговорил: "Хошь анекдот? Сидит, значит, чукча, смотрит - вездеход подъезжает к стойбищу. Ага, думает, значит, белые. Из вездехода люди выходят. Ага, думает, с молотками, значит геологи. Ага, карту достают, значит, дорогу спрашивать будут". Все, кроме начальника, радостно заржали. Начальник насупился, кинул лежащую на коленях километровку в "бардачок". "Ржете как кони".
Проехали еще километров 200. Въехали в какое-то село. "Странно" - сказал Василич, возя грязным пальцем с неровными ногтями по карте - "никакого села тут нет. А как называется? Может, появилось". Показался сельский магазин, у которого стояли люди. "Притормози-ка." Начальник приподнялся, схватил карту и встретился взглядом с Колей. Кинул злобно карту на сиденье и буркнул: "Ладно, не буду позориться".