Как штурман Сердюк подводную лодку догонял

В конце восьмидесятых, холодным зимним утром уходила из города Северодвинска после капитального ремонта подводная лодка. Накануне вечером, несмотря на приказ командира не сходить с корабля, штурман Сердюк проскользнул на находившуюся в пятидесяти метрах от пирса плавказарму. Он считал своим долгом проститься по-людски с бригадой рабочих, ставших за полтора года ремонта практически братьями. Спирта в те годы на заводе хватало, поэтому прощание несколько затянулось, и для штурмана закончилось на одной из коек, стоявших недалеко от стола. А в это время обстоятельства сложились так, что лодка, на которой служил Сердюк, вышла в море раньше намеченного срока.

Очнувшись утром от дребезга будильника, поставленного для верности в металлический таз, ничего не подозревающий штурман выскочил на улицу. Глотая морозный воздух, он потрусил к пирсу. Дорожка была проторенная, поэтому Сердюк с зажмуренными глазами досматривал на ходу радужные сны. Глаза широко открылись и в них можно было прочитать нескончаемый ужас, когда он обнаружил, что родной корабль провалился сквозь землю, а, скорее всего, находится где-то глубоко под водой. Стоя на берегу в тоненьком РБ, в «подводницких» тапочках в дырочку, без денег, и, главное, без документов, Сердюк погрозил кулаком куда-то в сторону горизонта и крепко выругался. Затем он вытер рукавом скупую мужскую слезу, скатившуюся по щеке то ли от избытка эмоций, то ли от лютого мороза, тяжело вздохнул и... принял единственно верное решение - догонять корабль.

Время было застойное, предприятие режимное, поэтому без документов выйти за территорию завода было практически невозможно. Выручили заводские товарищи: усыпив бдительность вахтеров, они помогли штурману преодолеть забор и вырваться на волю. Мало того, они скинулись, у кого сколько при себе было, и снабдили бедолагу деньгами, бутылкой спирта, а также завалявшимся на плавказарме старым брезентовым плащом и утепленными галошами.

Добравшись до вокзала аккурат к отправлению поезда, штурман кинулся к проводникам. Но его экстравагантный внешний вид, а особенно номер на робе, выглядывавший из под плаща, не вызвал доверия даже у самых корыстных из них. Но, как говорится, мир не без добрых людей. Нашлась сердобольная душа, которая «горела после вчерашнего», требуя немедленной поправки здоровья. Обостренное обоняние Петровича, проводника седьмого вагона, позволило учуять не только исходивший от Сердюка запах перегара, но и аромат чего-то свежего и вероятно крепкого. На ходу запустив последнего в вагон и отмахнувшись от предлагаемых денег, он молча указал пальцем на карман, в котором вырисовывались контуры до боли знакомого предмета. Взяв бутылку, он кивнул штурману на верхнюю полку в своем купе. Через минуту он молча приложился к горлышку, приняв одним махом треть содержимого, крепость которого была порядка 97 градусов. А еще через пару минут штурман понял, что до Мурманска его благодетель совершенно свободен, и будет спать крепким младенческим сном.

Тем временем, пассажиры все настойчивее стали требовать полагающихся им услуг, и когда кто-то предложил сходить за бригадиром, Сердюк, решив, что это абсолютно не в его интересах, принял на себя командование вагоном. Он собрал билеты и раздал постельное белье. Вытирая ложечки об краешек робы, разнес чай. Подбросил уголька в титан и собрал у пассажиров сведения, кого на какой станции разбудить. В незамысловатых хлопотах время пролетело незаметно, он не успел оглянуться, как на горизонте появился шпиль вокзала.
По прибытию в Мурманск штурман ринулся на автовокзал. Без документов взять билет в кассе было практически нереально, поэтому он подошел к автобусу и тут же развил бурную деятельность по загрузке многочисленных вещей, садящихся в автобус женщин с детьми. Затерявшись среди багажа в районе задней двери, Сердюк благополучно прибыл на КПП: это было очередное препятствие, потребовавшее его штурманской смекалки. Хотя не обошлось здесь без его величества случая. Дело в том, что водитель, увидев в десяти метрах своего коллегу по транспортному цеху, вышел из автобуса раньше, чем в него зашел дежурный, проверяющий документы. Воспользовавшись столь благоприятным обстоятельством, штурман заспешил к выходу и, нечаянно споткнувшись, упал на водительское место. Как известно, водитель, что жена Цезаря, - вне подозрений.

Выйдя из автобуса на площади перед Домом офицеров, Сердюк выдохнул и мысленно произвел расчеты прибытия родного корабля в базу. Оставались чуть более получаса. Поняв, что через внутреннее КПП ему так просто не пробиться, он решил двинуть через «комсомольские проходные» (дырку, существовавшую в колючем ограждении с момента установления зоны строгого режима). Он ринулся в сторону моря так, что ему позавидовал бы любой стайер мира.

...Подводная лодка пришвартовалась у пирса. Встречающие подошли поближе. Первым по трапу спускался хмурый командир корабля, видимо, размышляя, как доложить начальству о пропаже командира БЧ-1. И тут в толпе он видит злополучного штурмана, пытающегося мимикой лица и размахиванием рук привлечь к себе внимание.
«Вот негодяй! - подумал кэп, всматриваясь в изможденное лицо штурмана. - Но все-таки, какие кадры воспитал! Какие кадры!»

http://www.proza.ru/2011/07/04/1318

Б Е С К О З Ы Р К А

Мы редко надевали бескозырки. В основном носили береты. Но иногда приходилось. В Севастопольской учебке мне досталась маленькая, аккуратная беска. И здесь на крейсере она приглянулась одному годку. Не входя со мной в конфликт, он предложил мне поменяться. Естественно я не хотел обострять отношения со старослужащими и согласился на обмен. Заодно поменялись и ремнями. Но о ремне потом. Бескозырка! Было такое ощущение, что в ней революционные матросы брали Зимний дворец или принимали участие в Крондштатском мятеже. Выгоревшая, без пружины, вместо краба звездочка, на ленточке еле проступает СЕВЕРНЫЙ ФЛОТ. Внутри вставлена из какого-то журнала потертая картинка красавицы. После первого же выхода на построение в этом уборе, я остался без оного. Но с нарядом. Проходивший мимо строя помошник командира кап.3 ранга И. увидев меня в этом революционном уборе, остановился, и произвел команду: «Снять и отдать!.Снял звездочку, вынул ленточку, отдал их мне, а бескозырка, как диск полетела за борт. Вся эта процедура сопровождалась непечатанной игрой слов. Лишился я головного убора. Но временно... Через некоторое время мне в кубрик принесли мою промокшую красавицу. Беску волной постепенно прибило к трапу, куда подходил дежурный катер, боцмана выловили ее, и она вновь приобрела своего прежнего хозяина. После ее восстановления и приведения в божеский вид, я снова стал появляться в ней на построениях. Иногда проносило. Но когда появлялся И., бескозырка летела за борт, в руках у меня оставались звездочка и ленточка, ну и естественно очередной наряд. А бескозырка была, как заколдованная. Ее как магнитом тянуло к трапу. И снова мне ее приносили, и снова я пришивал нитки для ленточки, крепил звездочку и снова надевал ее, когда было надо, заранее готовясь к внеочередному наряду. Я к ней уже привязался, как к любимой. Но однажды она не вернулась. Просто был поднят трап. Сходящие «годки» подарили мне нормальную бескозырку, а в душе осталась какая-то грусть о той, революционной. Сколько же матросов, таких как я, ее носило

ДВА БРАТА

Стояли в Росте, прижавшись друг к другу, как два брата-близнеца, плечом к плечу, два крейсера - «Мурманск» и «Невский». Вроде бы один проект, один флот, один народ, но чувствовалась в них какая-то разница. Вечные соперники в выполнении боевых и политических задач. Рядовой состав почти не общался друг с другом, лишь иногда с борта на борт летели незлые подковырки. Матросы гордились своими кораблями и не допускали мысли, что другой корабль, хоть и похожий, может быть лучше родного крейсера. В одно прекрасное утро на палубы выбежал народ на утреннюю зарядку. На «Мурманске» ее начали на несколько секунд раньше. Под звуки духового оркестра прозвучала команда: «Комплекс N1 начинай!», как вдруг на «Невском» запел своим с хрипотцой голосом полуопальный Владимир Семенович Высоцкий песню «Утренняя гимнастика». Возникло легкое замешательство. На «Мурманске» прибавили громкость, «Невский» ответил тем же. Противостояние кораблей длилось минут пять. Моряки «Мурманска» стараясь не сбиться с ритма продолжали выполнять упражнения, но песни доносящиеся с «Невского» нравились больше духового оркестра и, в конце концов, была отдана команда о прекращении зарядки. Все с интересом ждали развязки. На следующее утро экипажи были построены на зарядку, и после команды: «Комплекс N1 начинай!», зазвучала ... «Утренняя гимнастика». Пел Высоцкий. Командиры и замполиты, посовещавшись, нашли решение. Так крейсер «Мурманск» впервые добровольно уступил крейсеру «Невский». Он был очень строгий - крейсер «Мурманск». «Невский» был чуть помягче. Но оба делали одно дело - служили Родине. И старались делать это на совесть.