Ф Р О Л
Меня зовут Фрол. Я корабельный кот. Рыжего цвета, с едва заметными темными полосами, как у застиранной тельняшки. С ясными желтыми глазами, большой головой, широк в плечах, узок в бедрах. Ну, и конечно с шикарными усами. У меня один морской поход на тральщике, от которого я отстал, уйдя в самоволку. Так что море мне не с берега знакомо. Я служу на сторожевом корабле N главным спецом по уничтожению крыс. На корабль меня принес старший лейтенант мед. службы Пономаренко, выполняя приказ старпома «из под земли достать кота-крысолова». Взяв с собой литр «шила», он отправился на берег доставать кота, но не достал. А встретились мы с ним в кафе, куда я зашел перекусить, а он со знакомыми офицерами допивал «шило», сетуя на морскую судьбу, матеря крыс и старпома, готовясь получить от него очередное взыскание. Когда он позвал меня, я неторопливо подошел к их столику, составить компанию. Так я оказался за бортом шинели, а затем на борту корабля, в каюте Пономаренко. Как только корабль отошел от причала, меня выпустили из каюты. По запаху я быстро нашел камбуз, где моряки, признав меня своим, сразу же накормили жареной рыбой. Самое достойное место на корабле. Как морской, интеллигентный кот, я содержал свою робу, то есть шерсть в идеальной чистоте, регулярно вылизывая ее и свое мужское достоинство, на палубу не гадил (у меня стоял в каюте Пономаренко индивидуальный толчок из консервной банки), по чужим каютам не шарился, съестное не крал. Жизнь, после двухмесячного шатания на чужом берегу начинала налаживаться. Через неделю ст. л-та Пономаренко вызвал старпом, и задал вопрос: «Сколько принесенный кот поймал крыс?», на что тот ответил: «Кот проходит адаптацию». После чего, я незамедлительно был отправлен в кладовую, где хранились мешки с мукой и крупой, коробки с макаронами и вермишелью, и многое другое несъедобное котами. А потом начались кошмары. Откуда-то появилась крыса, потом еще и еще. Сколько их было, я не успевал считать. Забившись в угол, и стараясь не дышать, и не моргать, я застывшим взглядом смотрел, как они острыми зубами прогрызают мешки с мукой, и с оглушительным треском проделывают дыры в коробках с макаронами. Забыл совсем сказать, что я боюсь крыс. Ну, не то, что боюсь, просто презираю. Но когда их много .... Ночь я провел в ступоре, не смыкая глаз. Крысы меня почему-то не тронули, может, просто не заметили. Когда отдраили дверь, я пулей вылетел из кладовой, примчался в каюту и, усевшись на толчок долго размышлял о создавшейся ситуации. Меня. Одного. На съедение. Вот тебе и морское братство! А через неделю оборзевшие крысы, забравшись в каюту старпома, сгрызли провода в радиоле, на которой старпом любил крутить пластинки с романсами. И самолично явившись в каюту к Пономаренко, сказал, что выкинет этого паршивого кота за борт. Я замер, спрятавшись за офицерской шинелью. Время шло, и крысы совсем распоясались. Их встречали в коридорах, на камбузе, и даже на боевых постах. Ст. л-т Пономаренко рассыпал отравленную крупу, ставил капканы, привлек «химика», провели газовую атаку на крыс. Ничего не помогало. Старпом озверел. Взыскания сыпались одноза другим. Берег не светил Пономаренко до пенсии старпома, и него сдали нервы. Корабль стоял у причала, офицеры сошли на берег. Старший лейтенант зашел к себе в каюту, достал из шкапчика склянку с медицинским спиртом, и налил себе полстакана. Но он не привык пить один. И тут взгляд упал на меня. Он покопался в шкапчике, и нашел пузырек с валерьянкой. Я не любитель пить, но какой запах... . Он напомнил мне весну, когда звучат кошачьи песни, и кошки так желанны и податливы. Ст. л-т плеснул мне в пробку, приглашая к столу. После третьей рюмки Пономаренко, как был в тельняшке и брюках, медленно завалился на койку и уснул. А я, терзаемый муками совести, протиснувшись в дверную щель, нетвердой походкой направился сдаваться старпому. За борт, так за борт! Последнее, помню, двух упитанных крыс у дверей его каюты. Проснулся я от запаха спиртового перегара в мою морду, и от тяжести в теле. Я лежал на плече Пономаренко, на мне была его рука. Медик шумно дышал и постанывал, а в иллюминатор уже заглядывало восходящее солнце. Я смотрел на его лицо, с выросшей за ночь щетиной, и думал, как ему тяжко будет получать с похмелья очередной разнос старпома. Отрыгнулась валерьянка, наверное очень сильно, потому, как ст. л-т открыл глаза, и мы оба вскочили с койки. Пономаренко матюгнулся, голой ногой наступивши на дохлую крысу. В количестве двух штук, трупы этих мерзких животных лежали на палубе, рядом с койкой. Он нагнулся и брезгливо взяв за хвосты, поднял их, не зная, куда деть этих гадов. И тут крыс увидел я. С диким воем, похожим на крик «Мама!», взлетел на загривок Пономаренко, вцепившись в его тело когтями всех четырех лап. Тело заколотилось от страха и похмельной истерики. Не успевший разогнуться медик в свою очередь заорал не своим голосом от неожиданности и боли. Дверь в каюту распахнулась, и в проеме появилась фигура старпома, проходившего в эту роковую для нас минуту мимо каюты. Он увидел стоящего согнувшись, ошалевшего ст. л-та Пономаренко с крысами в руках и котом на шее, и потерял дар речи. Ст. л-т вытянул руки вперед, будто хотел отдать этих крыс старпому, и невнятно произнес: «Вот...Кот...». «Ну, ну»- не нашел других слов старпом, и аккуратно прикрыв дверь, продолжил утренний обход. Крысы полетели в иллюминатор, и я отпустив когти, спрыгнул, сначала на койку, затем на палубу, где получив хороший пинок ногой вылетел в коридор. Пинок полностью протрезвил меня, сознанье просветлело, я четко вспомнил, что это я. Я! Удавил этих двух крыс и принес их по одной в каюту Пономаренко. Я не хотел за борт, и доказал, тоже способен на кое-что. Ну и что, что по-пьяни. Страх перед крысами пропал. Догнав идущего в кладовку за продуктами камбузный наряд, прошмыгнув в у него под ногами в двери, я начал охоту. Забыв про сон и про еду, я несколько суток воевал с этими тварями. Скольких забитых мною крыс вынесли моряки из кладовой, я не считал.
Выйдя из кладовки, попал на подъем флага. Проходя перед строем моряков подранный, прихрамывающий, усталой походкой, чувствовал, как провожают меня уважительными взглядами. Я сел у ноги ст. л-та Пономаренко. «.....флаг....поднять!»-через засыпающее сознание прозвучала команда.
Да. Я корабельный кот Фрол. Боевой номер... .
Он крепко спал на руках ст. л-та Пономаренко.

Слоник

... Была у какого-то юмориста в 70х миниатюра - насчет «Погуляли....А потом куда пошли?» Так вот в той миниатюре - слона то-ли покупали, то-ли продавали. Да-а-а...
А шутили мы на флоте порою - зло.... Но ведь нам - то в те поры так не казалось.

Ремонтировались мы в Николаеве. Вот и выделили из нашего экипажа команду - призывников из Калининграда привезти. Дело в общем - то во время нудных ремонтных будней - очень даже веселое, то есть собрались мы с энтузиазмом, получили командировочные, что там надо - собрали, и - на вокзал. Старшим у нас назначили начальника РТС - была такая должность до преобразования в химерическую БЧ - 7, мужик он был неплохой, в меру веселый, должностью своей не кичился, в общем, поездка ничего неприятного не сулила.
А надо ж было так совпасть, что буквально перед отъездом - зарплата произошла. Семьи у многих - в Севастополе, так что - не успели мы со всеми этими сборами даже женам денежку отослать.
Ну - долго ли коротко - погрузились в поезд. А так как зарплата исправно карман прожигала - у нас, как говорится «С собой было». То есть - взяли установленным порядков вкусной водки в привокзальном магазине, не менее вкусной колбаски по 2рубля 20 копеек, кое - что продовольственник от щедрот на дорогу подкинул, да и шило (СКВВЧ - спирт корабельный ворованный выдержанный в чайнике) - тоже в запасе имелось. «Сердце подводника» не только подводники, а и мы грешные практиковали - это, кто не знает - фляжечка из нержавейки, как раз в аккурат под внутренний карман тужурки выгнутая. Это сейчас в любом ларьке на любой вкус, а в те времена - только заводчане и выручали подобной необходимостью.
Так вот, загрузились мы в вагон, поезд тронулся - и немедленно налили. Потом еще. И еще. В общем, спать разбрелись по своим полкам глубоко ночью, и не вполне трезвые.
А где не поспать, как в поезде.... Да не тут - то было. Не успел я, кажется и глаза сомкнуть - как почувствовал - трясет меня за плечо кто - то. Не сильно, но настойчиво. Глаза приоткрыл - светло, ну то есть как минимум - утро. А трясет за плечо меня комбат наш, который тоже в команде был. И даже спросонья видно, что комбат - в хлам. То есть говорить - может, но не очень. И вот, трясет он меня и приговаривает невнятно так:
- Вставай, Боря, вставай, честь флота защищать... вставай.
- Какую честь, куда вставать?
А он одно
- Вставай, вставай, честь флота защищать. Негров поить.
Совсем интересно.
Ладно. Встал кое - как, дела утренник совершил, захожу к ребятам в купе. А там....
Старший наш, начальник РТС, Петя, лежит на нижней полке в режиме шланга. То есть такой же неподвижный и во все стороны податливый. Тут же, на той же полке - комбат сидит да четвертый наш товарищ. А вот напротив. А вот напротив - два негра.
Ну, то есть - не совсем негры, но ребята темнокожие, темнее арабов - всяко, а уж кто они там были - не ведаю. Столик в купе сервирован - то есть и водка и фляжечка заветная, и пара стаканов, и закуска. Негры - уж буду их так называть, неполиткорректно, чувствуется тоже приложились к культовому напитку.... Но потрезвее наших будут. А я значит - новые силы. Ну - новые - так новые. Приступили. Влили потихонечку в наших негритят по полстаканчика, а потом еще, и еще..... Хорошо сидим. Справно. Ребята эти - в Минск едут, учится в каком - то там институте, по-русски лопочут кой - чего, так что все путем.
А тут - пока усидели бутылку - вторую - наши - то хоть и хорошо дамши, но поддерживают - ну кроме старшего, тот - в ауте пребывает - и к Минску подъезжаем.
Выгрузили мы наших попутчиков на платформу, - те хоть и не очень уверенно - но на ногах стоят-таки, попрощались, поклявшись в вечной дружбе между народами, и поехали дальше.
А где - то совсем уж под вечер - наш старший очнулся. Очнулся, в себя приходить постепенно начал. Ну и первым же делом - что офицер проверяет? Документы не потерял? - Хлоп - хлоп по карманам - на месте. То есть - можно полу выдохнуть. Теперь - деньги. Хлоп- хлоп - а нету. То есть - нету зарплаты начисто. Заначка - вот она, на месте, а зарплаты - как не бывало.
.... А надо сказать, что в аккурат, когда мы в поезд садились - один из Петиных групперов - на побывку в Севастополь уезжал. То есть - как раз на вокзале болтался. Вот Петя ему зарплату и отдал. Передай, мол, жене. Дело святое, раз начальник просит.
Передать - то Петя передал, да видно в хлопотах административных, да под водочку - призабыл этот факт. И, наверное, бы вспомнил скорее всего, да тут -
Комбат наш, Володя, что меня на подвиг утром звал - глаза медленно - так на Пете сосредоточил (он - то не спал, все честь флота защищал, так что градус в нем - дай бог бродит) - и так же медленно говорит:
- А ты же зарплату - неграм отдал.
- Я? Зачем??!!!
- А слоника просил из Африки привезти... Очень, говорил дочка их любит...
- Врешь!!!
А сам - на нас посматривает.
А мы что. Хоть и не совсем в себе, но момент - тут же уловили. Морской бой скоротечен. Киваем.
- Да, Петя, ты что - не помнишь - когда они выходить собрались, ты вскочил, деньги достал, чуть не силком им всунул, адрес свой записал. А на перроне, когда прощались - так целоваться полез. Почти в засос...
Сказать, что Пете поплохело - это просто посмеяться.
Для начала он перерыл все свои карманы, сумку, и все, куда, по его мнению, можно было засунуть деньги. При этом он пытался себя успокоить, приговаривая, что мы - гнусные лжецы, и все это придумали, и вообще над ним издеваемся. Выражения при этом применялись в наш адрес... Кхэм....Как бы сказать...Да. Именно то, что все и подумали.
Бесполезно. Денег не было.
Последней каплей, окончательно погубившей остатки разума, была попытка с натуральной мольбой спросить у нас - не брали ли деньги мы. Мы хором отвергли подобные притязания, не на шутку повозмущавшись подозрениям. И подтвердили версию негров и слона.
Петя впал в кому. А военно-морская кома сопровождается потреблением. Так и дожили мы до полной повторной отключки - и следом легли спать. Тем более что спать оставалось немного, так как в Вильнюсе была пересадка.
Хмурое и весьма раннее - шесть часов - Вильнюсское утро грешно было не «отполировать» пивом, тем более что организм после вчерашнего требовал чего - то подобного.
Мрачный вокзальный таксист долго возил нас по каким - то буеракам, и наконец, доставил к источнику искомого. До сих пор, по прошествии стольких лет - так и не могу понять, где можно было купить пива в шесть утра в СССР.... Ну - почти в СССР.
Когда первые глотки живительной влаги упокоились на дне желудка, Петя, вспомнив глубину своего падения - попытался завести вчерашнюю песню..... И тут комбат Вова не выдержал.
- Да ладно тебе. Пошутил я. А мужики - кивок в нашу сторону - поддержали. Вспомни - ты же Валентину своему деньги на вокзале отдал....
Гамма чувств, отразившихся на похмельной физиономии Пети постепенно перешла из уныния в задумчивое воспоминание, потом облегчение, и уже явственно начала склоняться к гневу, когда паузу прервал наш дружный хохот. Присоединился к нему в конце концов и Петя.

Ну - а потом был Калград, и гарнизонная гостиница, и будни командировочных. Но во время одной из вечерних посиделок, Петя, хмуро посмотрев на нас признался.
- А знаешь, Вова, до сих пор удивляюсь, как тебя тогда в Вильнюсе не пристукнул. Просто, наверное, сил не было руку поднять....
Помолчав, Вова встал, порылся в вещах - и достал оттуда шикарный черный галстук - самовяз. Редкость в те времена - и протянул его Пете.
- Забыли?
- Забыли.....