...Ну что тебе еще рассказать? Вот, например, еще такой случай был. На Петроградке. Как вспомнишь - так до сих пор не по себе становится. Я тогда в наружке работал. За английским военно-морским атташе мы следили. У них, у англичан то есть, еще тогда консульства здесь не было. И они, когда в Ленинград приезжали, у американцев останавливались. Когда это было? Так, когда же это было. Мы когда корейский Боинг завалили? В 82-м? В 83-м, говоришь? Да, в 83-м. Точно. Ну вот, значит, это был год 86-й, может 87-й. Перестройка? А что перестройка? Контора-то работала и дай Бог как работала. Перестройка... Эх... Перестройка, блин... Ну да ладно... Так вот.
Сопровождали мы, значит, атташе этого замечательного. А он от нас все же увернулся. Во двор неожиданно нырнул, зараза. На братьев Васильевых. Кто уж эти братья - не знаю. Режиссеры, говоришь? Ну, наверное. Да неважно. Короче, уж мы все обыскали. Нет его. Ну, настроение, понимаешь, грустное. Начальство таких вещей не любило. В центре города шпиён орудует, а мы его упустили. По головке бы не погладили. Что там на Петроградке для шпиёнов интересного? Да мало ли заводов, которые на оборонку работало. Ой, да не об этом речь. Ну, короче, лоханулись мы, конечно. Не можем найти шпиёна и все тут. Вертелись, вертелись, ну как сквозь землю провалился, вражина. Уже собирались сворачиваться и вдруг услышали из котельной во дворе, в который мы зашли, страшные крики. Сам понимаешь, крики из котельной не наша епархия, этим милиция должна заниматься. Ну, раз уж мы тут оказались, а англичанин от нас все равно ушел, мы в котельную ломанулись. А там... Короче, мы глазам своим не поверили...
Как потом выяснилось, атташе наш замечательный в этот самый двор стремился, а за забором - заводик, который его интересовал. Во дворе - котельная, а у заборчика нашего секретного завода угля для этой котельной навалено по самую макушку. Чего смеешься? Ну да, все по-нашему, по-советски. Как всегда. Залезай на эту кучу и смотри спокойно. За секретный за забор. Смейся, смейся. Короче, залез этот атташе на эту кучу и стал спокойненько себе фотографировать, что да как. А в это самое время из котельной вывалился наш работяга. Пьяный, конечно. До ветру вылез. Ну эту самую кучу. Ну вот, и увидел он, что стоит на этой самой куче какой-то субъект и за забор секретного завода любопытствует. А наш рабочий класс - они же патриоты. Мимо не пройдут. Да, смейся-смейся, дальше еще смешнее.
Короче, окликнул он нашего англичанина, мол, какого... этого самого... тебе там надо. До сих пор удивляюсь. Во бдительный народ. То, что завод там секретный все знают. Да-да, остановка - тракторный завод, а кому нужен танковый - сходить здесь же. Да-да, известный анекдот. Ну чего смеешься-то? Так еще же и душой болели. Но чтоб так. Так вот, окликнул этот работяга этого любопытного, а англичанин оборачивается к нему со своим фотоаппаратом и отвечает ему по-русски, но с таким акцентом, что наш пьяный чумазый пролетарий сразу понял, что перед ним шпиён во всей красе. Кликнул он своих друганов из котельной. Вылезли они и тут... Блин, как вспомнишь, так до сих пор мурашки по коже. Потому что таких страшных криков я никогда не слышал. Да морду-то атташовскую они, понятно, начистили. Это само собой. Но такой у них патриотизм воспылал, что решили они этого шпиёна в своей же котельне и сжечь. Да я тебе серьезно говорю. Они его в печку начали пихать. Англичанин офуел по самое не могу. Чего угодно он ожидал, но только не такого. Если его что-то и спасло, так это то, что они его сначала ногами вперед начали пихать. Да я тебе говорю. Мы когда в котельную ворвались, они уже сообразили и головой вперед его перевернули. Тут мы и подоспели. Мы сами офуели по полной программе. Не так, конечно, как атташе, но тоже не могли своим глазам поверить. Англичанин бедный просто никакой был. Мы их спрашиваем: "Вы чего, мужики, рехнулись что ли?" А они так возмущенно и отвечают: "Так он же враг!" Тут и менты подоспели. Такая сцена в этой котельной была. Гоголя, жаль там не было. Или кто-то там сцену немую описал. Да неважно.
Ну, своего клиента мы с собой забрали, ментам сказали, что они его не видели, а патриотов недоделанных чтобы подержали у себя, пока те не протрезвеют. Вот. Англичанин ваще никакой был. Ребята, которые его допрашивали, потом рассказывали, что его и спрашивать ни о чем не пришлось. Говорил долго, подробно, и о таких вещах, о которых наши и спрашивать его не собирались, потому что не знали. Да. Ну чего ты смеешься? Ничего смешного. Да, народ у нас такой. Патриоты, блин... У меня эта фраза до сих пор в ушах стоит: "Он же враг!" Ох, да, были времена... А вот, помню, другой случай был...

В рассказе "Первый выход", я допустил грубейшую ошибку(Что-то,где-то заклинило в мозгу). Прошу прощения. Следует читать "..Начало Египетско-Израильского конфликта..." Начался 6 октября 1973 года. Этот же конфликт многие называют арабо-израильской войной.(Да,простят меня ливийцы!)


К О Ч Е Г А Р

Открылся, лязгнув люк. И из шахты, ведущей в котельное отделение появилась стриженная голова в берете, сдвинутом на затылок, затем голый торс со следами ожогов на плечах и спине, свежих и уже подживших, а следом и вся фигура матроса - первогодка. Машиниста - котельного и маслопупа в одном лице. Закончилась тяжелая, штормовая вахта, и организм требовал свежего воздуха и открытой палубы после пятидесятиградусной жары и непрерывного шума в котле. Он хлебнул холодного, оставленного ему чая, осторожно, чтобы не задеть обожженные места, натянул на себя грубую, малообношенную робу, и направился на выход. Получив легкого пинка, под крик: «Бегом по трапу!», он очутился на верхней палубе.
Шторм стих, крейсер стоял на якоре в .... точке, слегка покачиваясь. Неподалеку стоял американский авианосец. Экипажу разрешили выходить и курить на верхней палубе, на шкафуте левого борта. Постепенно там собирались моряки свободные от вахты, и после вахты, покурить и просто подышать свежим воздухом после задраенных наглухо постов. Горячо обсуждали шторм, измотавший всех, досталось и авианосцу немало лестных слов.
Кочегар - первогодок стоял чуть поодаль от всех и тихо размышлял сам с собой: «Вроде бы и моряк, но море вижу очень редко, почти все время ниже ватерлинии./Как болят ожоги! Эти паропроводы во время шторма, как магнитом притягивают к себе. А от жары, качки и запаха мазута тошнит до сих пор/. Ну, выдержал я эту вахту, но скоро опять в котел, и все сначала. Эх, говорила бабушка - покойница: «Иди внучек учиться на фершала». Сидел бы сейчас в санчасти в белом халате, выдавал бы пилюли. Так нет, не мужское это дело, буду механизатором широкого профиля. Вот и занимайся мужским делом, расширяй свой профиль. А море - то, море какое красивое, чем - то напоминает пшеничное поле, также колышится. А шторма наверное так, воочию и не увижу, знать не судьба». Мысли его перебили «годки», и он стоял, застенчиво улыбаясь, и невпопад отвечая на их незлобивые шутки. Он не злился, да и нельзя злиться в походе на товарищей, хорошо бы, чтоб и на тебя не злились. Хочешь злиться, злись на себя. И учись, меньше подкалывать будут. Пройдет совсем немного времени, и он многому научится с помощью « годков». И разбираться во всех кранах, задвижках, клапанах. И безошибочно находить и исправлять почти любые неисправности. И держать заданное давление. И слетать по трапу вниз, почти не касаясь ступеней и почти на лету задраивать за собой люк шахты. Готовить с помощью сухого пара вкуснейшее пюре из мерзлой картошки с комбижиром, и еще вкуснее скраденную на раздаче курицу. И белоснежная роба, постиранная в конденсате и практически выглаженная, сушась на горячих котельных трубах, будет отличаться от других БЧ только первой цифрой 5 на боевом номере, пришитом к нагрудному карману робы. Ни единого пятнышка. Пройдут ожоги на плечах и спине, но руки, обожженные паром, при устранении аварии паропровода, долго будут болеть, даже на гражданке. И с тяжелым сердцем, отстояв в последний раз вахту, он обойдет и попрощается со своим, ставшим ему таким близким и родным котлом, в котором он узнал все, что можно было узнать, сойдет с крейсера, бывшего три года родным домом. И будет гордиться, что на левом рукаве пришита эмблема БЧ -5, и ни на какую другую он ее не поменяет. А шторма воочию он действительно не увидит. Он будет нести вахту, и чувствовать его в котле. Все это будет, но потом. А пока он стоял и курил на шкафуте. Отдых на корабле заканчивается быстро, и скоро опять в котел. Впереди два с половиной года службы.

Может пригодиться в жизни...
Р Е К И И М О Ш Е Н Н И К И



Процветает в России мошенничество. Крупное и мелкое. Изобретательности мошенников и жуликов нет предела... .

Ессентуки - курортный городок на Северном Кавказе. Через него протекает небольшая река Подкумок, разделяющая город и станицу. Обыкновенная река, берущая начало в предгорьях Кавказа. Монотонно журчащая по мелким порогам, но иногда словно взбесившаяся, затапливающая все стоящее по ее берегам. Скалистым и пологим. Впрочем, как и большинство рек на Кавказе... .

Поздней ночью, слегка поддатый мужчина остановил такси и веселым голосом попросил отвезти его на пристань. Таксист, мой хороший знакомый, сказал ему, что пристань, (так называют ресторан «Самарская пристань» на берегу Подкумка), уже закрыт, но он готов отвезти клиента в другой ночной кабак. Клиент объяснил, что кабак ему не нужен, а нужна именно пристань, откуда отходят пароходы. Потому что завтра он с семьей отправляется на речном лайнере в круиз: р. Подкумок - р. Кума - Каспийское море и обратно. Сам он из Москвы, приехал на отдых в Ессентуки, и по счастливой случайности приобрел в Москве 3-и билета по 4 тысячи рублей на это увлекательное путешествие. При этом он показал красочно оформленные билеты на пассажирский пароход «Семашко». У таксиста поначалу пропал дар речи. КРУИЗ ПО ПОДКУМКУ... .

По реке, на которой даже лодки не могут ходить. Правда, лет 45 -40 назад пацанами проплывали на автомобильных камерах по реке до Пятигорска километров 20, возвращаясь назад на электричке, но на этом судоходство прекращалось. Все это таксист рассказал быстро трезвеющему гостю, стараясь оставаться серьезным. «Ну, свози хоть посмотреть на эту реку» - попросил ошарашенный мужчина. Такси остановилось перед мостом, соединяющем город и станицу. Несостоявшийся путешественник зашел на него и в растерянности огляделся. Он стоял, налегши грудью на перила моста, и курил, изредка сплевывая в темную, быстро текущую воду. Какие мысли проносились в его голове? Может о том, что скажет жене и сыну, готовым завтра идти в поход по рекам, а может вспоминал лица продавших ему билеты? Бог его знает... . Таксист терпеливо ждал, присев на крыло машины. Настроение потихоньку портилось. Как - то не смешно все это.