Те, кто служил в авиации наверняка помнят, и знают (и чтут) скромных тружеников из аэродромной роты. Безусловно, дорогие друзья, Вы помните какое внимание уделялось очистке аэродрома от снега и льда, особенно, когда это касалось эксплуатации истребителей и прочей некрупной техники. Люди старше 35 еще могли застать живьём гения инженерной мысли, образца 1959 года, Тепловую Машину ТМ- 59, прозванную ' уткой' и ' Штыковой' за свой, весьма экзотический внешний вид. Попробуйте представить себе раму от грузовичка ЗиС-164, развернутую задом на перед, таким образом, что бывший задний мост стал передним, место заднего моста занял передний от ЗиС-151, он поворотный и тоже ведущий. Двигателем служил 40-ка сильный дизелек от Беларуся, тех же лет выпуска. Вторым этажом, над двигателем, был размещен бак на 3 куба топлива, а над задне - передней осью висела, отлетавшая свой срок, турбина, от чего не знаю, но жутко шумная. Причем на турбину делалась насадка, в виде утиного клюва. Венчал это все скворечник, из хорошего листового металла, игравший роль кабины. Ну, как представили? Основным и единственным назначением этого агрегата было: '.. освобождение аэродромного покрытия ото льда и снега путем их растапливания струей горячих газов, выходящих из сопла турбины.' ( учебник для ШМАС аэродромных служб. Воениздат,1966) У нас в аэродромном парке ОБАТО, имелось аж две такие машины, обе 1960 года рождения. Теперь реальные истории, осень 198х - зима 198х+1 .
ГОНКИ
Два земляка- молдаванина, Витя Пушка- аэродромщик и Миша Албу- пожарник, поспорили у кого машина быстрее. ТМ-ка или пожарка ЗиЛ -131! Идиотичнее спора не придумаешь, ибо крейсерская скорость ТМ-59 километров 30, с горки. Но пытливость шкодливого солдатского ума не знает границ. Теплым и ясным октябрьским днем наши шумахеры встали на старт у :::.начала ВПП ( не больше, не меньше! Чего зря полосе простаивать!)
Пушка поставил ТМ-ку дизельком вперед, турбиной назад и быстро содрал контровочную проволоку с винта регулировки подачи топлива, а затем вывернул до отказа сам винт. И вот участники соревнований на старте. Команда судьи (как без него то?) и Пушка тянет РУД до отказа. Старенькая турбина радостно взвыла, вспомнив молодость, выдала сноп огня и ТМ-ка рванула с места со скоростью болида формулы- 1.
Бедный ЗиЛ-131 не успел ещё разогнаться и до 40-ка километров, как наш доморощенный болид проделал уже почти половину дистанции. Но, в таких рассказах всегда есть место для 'но', тут у ТМ-ки отлетает один кардан, затем другой, потом практически одновременно в разные стороны брызнули все колеса, вместе с дисками. Остаток пути, разбрасывая миллионы искр и оставляя следы на бетоне, несчастная ТМ-ка проделала на картерах мостов и двигателя, юзом. Как не загорелся топливный бак, не понял никто.
Увезли обоих победителей гонки: ТМ-ку в очередной, четвертый по счету, капремонт, рядового Пушку в дисбат.
Договориться с заводом о приеме машины в ремонт стоило 40 литров спирта, уж больно не стандартными были повреждения.

ОТВЕТ ПО СУЩЕСТВУ
Случилось мне как - то побывать в интересной командировке. По ходу дела нужно было везти через всю страну нечто небольшое, но весьма дорогостоящее и секретное. Когда я уже собирался уезжать из пункта А в пункт Б, командир части А вызвал меня и сказал: 'Познакомься, эти ребята на всякий случай поедут с тобой'.
Познакомились. Ребята оказались десантниками из ДШБ - десантно - штурмовой бригады, два лейтенанта и старлей. По замыслу командования они должны были охранять в пути ценный груз, ну, и уж заодно, и меня, многогрешного. Парни командировку восприняли как бесплатную поездку в Сочи, тем более, ехать нужно было в гражданке, в отдельном купе. Десантура меня опекала, как английскую королеву, даже было неудобно.
А самое интересное произошло в Саратове. Там у нас была пересадка. Ребят своих я отпустил за пивом, а сам пошел прогуляться по вокзалу.
Смеркалось. И тут ко мне подвалили наперсточники и предложили сыграть. Я на ходу отказался и пошел дальше. Тут меня остановили и настойчиво предложили сыграть. Я отказался. Тогда мне сказали, что 'ты, типа козел, давай, играй, не вы#$ывайся, пока не огреб'. И тут человека 4 стали меня окружать, а в стороне еще маячила группа прикрытия. У меня, конечно, был пистолет, но устраивать пальбу на вокзале и потом до конца жизни писать рапорта мне не хотелось. Поэтому я потихоньку начал откидывать полу пиджака, отыскивая глазами милицию. Но где там! И вдруг слышу: 'Товарищ подполковник, у нас проблемы?' Смотрю - сзади стоят мои, улыбаются, и, гады, мороженое облизывают. Ну, я в двух словах объяснил ситуацию. У старлея в глазах загорелась прямо - таки детская радость: Ну, наконец -то!
И они взялись за дело. Первая четверка, по - моему, так ничего понять и не успела, а до группы прикрытия дошло, что что-то не так, когда зачистка в принципе закончилась. Они порысили к нам, причем один успел удивленно так спросить: 'Эй, братки, вы из какой бригады?!' И, прежде чем уйти в глубокий нокаут, услышал честный ответ:
- Из гвардейской н -ской десантно -штурмовой!

Байки второго отдела ОКПП 'Одесса'

Про Федота молодца.

Прапорщик Федотенков был личностью во всех смыслах замечательной. Колоритная фигура, под два метра ростом, комплекция олимпийца-молотобойца, правда, до олимпийца он не дотянул, был мастером спорта по метанию молота, добродушный характер, который полностью отражался на его лице, все это довольно точно сказалось на его кличке - Федот. Самое жуткое проявление гнева звучало из его уст не иначе как 'раздавлю'. Улыбка, которая буквально через десять секунд появлялась на его губах, все ставила на свои места. Его не просто уважали, его любили. Федот чем-то неуловимо напоминал олимпийского мишку, при этом личностью был геройской. У него была медаль 'За отличие в охране госграницы СССР' полученная за нарушителя и 'За спасение утопающих', надергал из моря зимой несколько индусов, когда у них оборвалась люлька при покраске борта парохода с внешнего борта. Короче Федот стрелец-молодец, начальство уважал, субординацию соблюдал, занудным не был, с солдатами отец-командир. Но как говорится 'и на старуху бывает проруха'.
В тот день Федот был старшим укрупненного наряда на районе. Скучать не приходилось грузов и людей полно, тащи службу не зевай. Ожидался приходом еще один пароход, поэтому на районе шлялось два дозора, Федот с младшим и Серега Мельник с Сашкой Чередниченко, нашим новым 'хвостом'. Чери был естественно с Жужей, она же Лада. Я стоял на 21-ом причале и кого-то сторожил вместе со своими младшими. В общем, все как обычно, рутина. Тут нужно дать некоторые пояснения. Был у нас на районе линейный отдел милиции на водном транспорте, не могу сказать, что мы активно сотрудничали, но мы и не враждовали, скорее, встречались иногда, не более. На районе мы чувствовали себя хозяевами, еще бы пограничный режим, но нужно признать, что на это никто и не посягал, а мы эти особо не злоупотребляли. Нет, ну летом, при посадке на рейдовые катера молодых девиц-красавиц, само собой, грех документы не проверить, ну так это от чувства служебного рвения и воинского долга. А так, чтобы шмонать, нет, тут уже все знакомы, так иногда, для порядка. И тут вдруг на районе появляется 'Волга', без пропуска на лобовом стекле. Такие вещи действовали на нас похлеще красной тряпки на быка. Чужая машина, без пропуска, стекла тонированные! Мельник и Чери приняли решение его тормознуть, вышли, руку подняли… Результат был для нас просто ошеломляющим. 'Волга' рыскнула в сторону, чуть не зацепила, Чери и не сшибла Жужу и пошла дальше! Такой наглости не потерпел бы никто из нас. Серега по матюгальнику запросил Федота, тот с младшим выдвинулся тихим пограничным шагом на перехват этой 'Волги', а Серега с Сашкой и собакой ломанулись догонять 'Волгу'. Федот и вправду ходил тихо, комплекция не позволяла, но он называл это 'постепенно'. 'По Дерибасовской ходят не медленно, по Дерибасовской ходят постепенно.' Это цитата из него, из Федота. Сомневаюсь, что бы Федот опередил Мельника, тут просто так получилось, 'Волга' сама подъехала к Федоту ближе, но молодость тоже не сплоховала, итогом явилось практически одновременное открывание дверей со стороны водителя Серегой Мельником и Федотом со стороны пассажира. Серега был в озверевшем состоянии, он рычал как медведь: 'Ты, что, гад! Мало того, что не остановился, так еще чуть младшего моего на капот не взял, Жужу, чуть не задавил!' Ну, конечно не столь литературно, но по сути верно. Федот не извлекал пока пассажира, а наблюдал за Серегой и вслушивался в монолог, пытаясь оценить всю кризисность ситуации. Из машины вдруг раздалось: 'Боец! Да пошел ты на х…! Ты что не видишь…' Договорить Мельник водиле не дал, он рывком выдернул его из машины и распластал на капоте, пару раз долбанув лобешником об капот. Нужно сказать, что при этом со стороны водилы предпринимались попытки к сопротивлению. Такой произвол вывел из себя пассажира, не видимого за тонированными стеклами и послышались крепкие матюги. Вот это и подвигло Федота на праведный гнев, которого ранее не было, так как он с живим интересом наблюдал за действиями Сереги поверх крыши 'Волги'. Дверь была просто с треском распахнута, рука молотобойца проникла вовнутрь салона и за шкирку оттуда был извлечен… Генерал-майор милиции, который по инерции, на основе привычной траектории замаха молотом, оказался на капоте напротив своего водителя. И тут Федот обнаружил звезды, лампасы и все прочее. Пауза была просто театральная. Федот судорожно сглотнул, но самообладание к нему тут же вернулось. Он отпустил генерала, отдал честь и представился: 'Пограничный наряд, прапорщик Федотенков! Предъявите документы!' Мельник, увидев напротив на капоте генеральские погоны остался с перемкнутыми мозгами и водилу не отпускал. Генерал, видимо тоже офигел от такого обхождения и молча достал удостоверение, а Федот столь же хладнокровно начал их проверять. Я не знаю, чем руководствовался Федот, но со слов Мельника дальше было просто что-то с чем-то. Федот вернул удостоверение и заявил: 'Вы старший машины?' Генерал, хлопнув глазами, коротко ответил: 'Да!'
- Почему нарушаете правила пограничного режима? Создали реальную угрозу жизни пограничного наряда, я по всем требованиям обязан вас задержать.
Генерал молчал, а потом вдруг заявил: 'Извините, спешили, у нас инспекция линейного отдела'
- Чтобы в первый и последний раз, - сказал Федот, - а водителю объявите взыскание. Разрешите идти, товарищ генерал-майор?
- Идите.
И Федот, отдав честь, постепенно пошел прочь. Через полчаса я узнал от Мельника все подробности этого диалога, а еще через час ко мне подошел Федот.
- Ну, товарищ прапорщик вы даете, генерала застроили!
- Тут, юноша кто кого, если бы я слабину дал, он бы нам таких 'скандюлей' выписал, хрен бы разгребли! Эх, поздно я лампасы заметил, 'авторитет' помешал, - заявил он, поглаживая вполне приличное пузо, - Ничего и на старуху бывает проруха, чем-то все закончится?

Все обошлось, чутье и тактическая подготовка Толю Федотенкова не подвели. Эх, Федот-молодец! Я усвоил твой урок под названием 'быстрота, натиск и наглость', а если быть точнее, 'вляпался, так вылезай с честью и достоинством'. Где же ты теперь? Как твои дела? Привет тебе, Федот - олимпийский мишка!

Взято с авиабазы, http://airbase.ru/forums/index.php?act=ST&f=6&t=9148, просто думаю, что здесь тоже должа быть
Разместил CaRRibeaN

В рубке, у верхнего рубочного люка, на подаче находятся боцман и молодой матрос Алиев. Алиев одной рукой придерживает в пазах толстую железную балку (постоянно выскакивает, собака). Через балку перекинута веревка. Другой рукой Алиев спускает на веревке в чрево лодки мешки, паки, ящики, все это "Давай, Давай!", а третьей рукой...
- Задержаться наверху! - кричат снизу.
Это командир. Он уже сунул голову в шахту люка, и хорошо, что посмотрел наверх: от его крика "Задержаться!" мешок у Алиева срывается и летит вниз. Командир едва успевает выдернуть голову. Мешок трахается, и сахар разлетается по палубе.
- Боцман! - орет командир, опять сунув голову в шахту люка. - Что у вас там происходит?!
- Ты чё эта?! - говорит боцман, ощерившись, матросу Алиеву и приближается к нему. - Бол-тя-ра конская... - но не успевает закончить. Матрос Алиев от страха делает "руки по швам", и железная балка, которую уже ничто не удерживает, выскакивает из пазов и бьет боцмана в лоб - тук!
- Боцман! - орет снизу командир.
Боцман, закатив глаза, - постояв секунду, молча падает в люк вниз головой, в один миг пролетает десять метров, огибая всякие препятствия, и на последних метрах, придя в себя, хватается за вертикальный трап и, ободравшись, головой вниз сползает по нему, появляясь перед носом у командира. Он видит командирское изумление и, продолжая движение, говорит: - Вызывали... Товарищ командир?

СПЕЦ

И отдельно для тихоокеанцев:

ПРОМ

- Встречай, - сказали мне из отдела связи округа, - спеца. Это такой специалист по воздушному радио, закачаешься. Летуны его на руках носят...
И верно, это был совершенно невероятный спец. Лет сорок. Узкие вытертые джинсы. Ковбойские сапоги с бляхами. Волосы по плечи. И абсолютно невиданный в наших краях, настоящий, белый пижонский стэнсон, со слегка подкрученными краями, явно сделавший бы честь самому Клинту Иствуду. Холодный ветер с моросью легко колыхал длинную бахрому на рукавах кожаной куртки. Я протер глаза и посмотрел по сторонам. Ошибиться было невозможно - перрон был уже абсолютно пуст. Только он, этакий Ковбой Мальборо и я - старший лейтенант Морчастей Погранвойск, потертый реглан и черный грибан на башке. Не хватало только запыленной улицы, решетчатых дверей кабака, унылых лошадиных морд, бренчания банджо и растопыренных кабур с "кольтами".
На мокром асфальте перрона стоял здоровенный "Скайларк" с двумя внушительными секретными замками.
Прокашлявшись, я подошел к Ковбою, ежась на ветру.
- Петров - это я, - подозрительно оглядывая меня, сказал он, стягивая с руки перчатку с обрезанными пальцами (обнажилась здоровенная печатка), - аэродром далеко?
- Какой аэродром? - немного опешил я.
- Кхм, - произнес Ковбой, - меня сюда позвали чинить авиационные радиостанции Р-856. Назвать Вам, дружок, типы самолетов, на которых они устанавливаются, чтоб Вы смогли вернуться в реальность?
- Понятно, - сказал я, - Вы по адресу, не волнуйтесь. Только аэродрома сегодня не будет - у нас не самолеты. У нас корабли. Прошу за мной, - и пошел, не оглядываясь. За спиной заклацали об асфальт железные набойки на скошенных каблуках.
"Уазик" начальника штаба от всех остальных автомобилей отличался тем, что при любом обычном торможении у него сами по себе открывались сразу все четыре двери. Как ни странно, больше везло тем, кто вываливался сразу, потому что после окончательной остановки двери сразу же сами и закрывались, заколачивая свесившиеся по инерции тела в темное жесткое нутро кузова. Эта деликатная особенность приводила в трепет всех, кроме самого НШ, который, периодически выгоняя бойца из-за руля, гонял по местным грунтовкам в режиме низколетящего вертолета.
Но Ковбой оказался на высоте. Проводим краешком глаза отлетевшую на переезде правую заднюю и уверенно удержавшись в седле, он ловко поймал ее на возвращении носком сапога со шпорой, продемонстрировав изрядное знание советской военной техники.
Всю дорогу он промолчал, покуривая, естественно, "Мальборо".
А зря. Мог бы уж заодно разузнать, что его ждет.
Корабли эти, прямо скажем, были кораблями весьма относительными.
Там стояли: авиационные турбины, авиационные радиостанции, авиационные антенны, авиационная механика, почти авиационные подводные крылья и абсолютно авиационный материал корпуса - дюраль, из-за боязни быстрой коррозии которого кораблики эти швартовали к отдельному пирсу.
Все это великолепие было труднодоступными (очень дорогими) способами совмещено с военно-морской артиллерией, РТС, торпедами, глубинными бомбами и, главное - экипажем, и шастало по морю на своих подводных крыльях со скоростью где-то узлов 60, пожирая дикие количества топлива и выбивая из экипажа мощную зубную дробь, отлично слышимую при связи по УКВ.
Основной задачей этого крылатого чуда, называемого пр.133 "Антарес", было поймать недовольного жизнью в СССР диссидента, который решил уйти через море в сторону, например, Финляндии. Между Таллином и Хельсинки - около сорока морских миль. Волосатый свободолюбивый диссидент на веслах вполне мог пройти необходимую для достижения свободы половину этого расстояния за ночь. Так что "антарес" являлся этаким морским перехватчиком. И был совершенно не предназначен для сколько-нибудь длительного дозора, имея на три десятка человек экипажа меньше тонны пресной воды.
Но на границу ходили, как вы понимаете, в общую очередь.
А особенно меня, как связиста, добивали уже помянутые радиостанции, представлявшие из себя набор серых обтекаемых цилиндриков, абсолютно, как писалось в паспорте, виброустойчивых и вообще обалденных, но работающих, как и все на этих трясущихся корабликах, исключительно по настроению.
Когда Ковбой увидел свои жестянки в тесном соседстве с морской радиостанцией слева, двумя парами "прогар" справа и ящиком ЗИПа сверху, он засунул руки в карманы и вздохнул.
Потом, звонко щелкнув секретными замками своего супердипломата, Великолепный Джо выудил из его недр новую пачку "Мальборо" и аккуратно положил ее на стол между двумя облизнувшимися бойцами:
- Ну, братья, мне помочь надо...
И матросы, роняя слюнки, бросились раскапывать подходы к летающей радиостанции, оглядываясь иногда и подобострастно заглядывая в глаза Ковбою.
Спецом он действительно оказался блестящим. Но оно и понятно - не может такое реноме держаться только на красивой, конечно, но все равно обыкновенной суконной шляпе. За пару послеобеденных часов Ковбой запустил станции на трех кораблях, дав заодно кучу полезных советов механикам, эртээсовцам и другим заинтересованным вопросом, как обеспечить мирную семейную жизнь на одном корпусе такой разной и взаимообидчивой техники.
Я сидел в махонькой кают-компании последнего "антареса", курил и общался с его командиром по разным житейским и служебным вопросам, когда после интеллигентного стука дверь распахнулась и на стол слева от меня, мягко спланировав, бухнулся стильный белый стэнсон. Ковбой снова закурил, брякнул передо мной папку бланков на подпись и, задумчиво пуская дым в подволок, вопросил пространство:
- Мужики, а вот скажите, вы на какое время в море выходите?
Мы с командиром переглянулись:
- Ну, дней на десять, если повезет..
- И что, станции-то эти, 856-е, все время работают?
- Ну, не все время... Иногда выключаем, если на УКВ хороший прием. Связь-то, она нужна всегда!
- Ясно, - сказал Ковбой и оглушительно щелкнул замками "скайларка", - классные вы хлопцы, но я к вам больше не поеду.
- ??
- Станции-то самолетные! А самолеты, ребята, ни у нас, ни у самых продвинутых америкосов по десять дней, не вынимая, в небе не летают! Я сейчас перед вашей техникой долго за вас извинялся и все ей объяснил. Надеюсь, потерпит какое-то время... Аривидерчи!
Оставленный Ковбоем блок "Мальборо" (это правда) прожил на корабле полтора года. Как только радиостанция Р-856 начинала подавать признаки раздражения, вахтенный радист тут же выключал ее, доставал из сейфа сигарету и прямо в посту закуривал "привет из страны свободы". И серенькая железяка почему-то сразу переставала выкобениваться. Все остальные сорта и даже вполне оригинальные "Мальборо" из фри-шопа в порту были ей глубоко по барабану. И я до сих пор не знаю, что здесь причина, а что следствие - то ли Спец был хороший, то ли авторитет, если он не дутый, держится на мелочах. Станция, наверно, знает ответ. Эх, как бы спросить?