Старший прапорщик Вячеслав Васильевич Глинский был одним из самых колоритных военных батальона охраны и обеспечения штаба Дальневосточного военного округа.
Вне всякого сомнения, начальник солдатской столовой по своей смекалке и жизненному опыту мог свободно рулить всей хозяйственно-тыловой частью немалого подразделения и приданных к нему дармоедов. Как с рычанием отзывался он о тех, кто в наряд по столовой не заступал, но покушать приходил трижды в сутки.

Глинский дорожил своим детищем - столовой, куда полковники из штаба ДВО водили чуть ли не все подряд проверки из Москвы, постоянно залетающие на Дальний Восток именно к моменту прохода красной рыбы и тем более, сразу после него. А если рыбы этой, как таковой, живой весной и нет, то запасы её копчёных прелестей и икры, они всегда на Дальнем Востоке были, есть и будут. И столовая действительно поражала. Поражала пришедшего гостя порядком и слаженностью работы всех составляющих. Хотя составляющие эти были, как ни странно, сплошь срочнослужащими и ни одного сверхсрочника в своём составе не имели. Зато внутри всё было как дома. Огромные аквариумы, картины на всю стену, написанные под аккорд батальонным художником из клуба, занавесочки на окнах. И чистота везде чуть не хирургического масштаба. Повара в сверкающе белом одеянии на раздаче. Дежурный по части офицер - всегда на страже законов, установленных и внедрённых Глинским, с пистолетом и выверенным распорядком прибытия воинов на приём пищи.

Даже офицеров умудрялся кормить в своей столовой смекалистый прапорщик. Вот что бывает, когда воровства в столовой почти нет. Но всем офицерам было доведено негласно требование начальника столовой.
Хочешь жрать - это нормально. Но помни, офицер, в столовую выдана солдатская пайка. И пока все подразделения не слопают свои порции, то к входу не подходи. Глинский так в лицо и скажет, а то и пошлёт нах при всём служивом народе, поднимая на смех, чтоб не наглел такой офицеришко. А вот когда прошли все по спискам, и время обеденное закончилось, а солдаты вечно в батальоне где-то пропадают в командировках, то тут не зевай Хомка-офицер, подходи к столовой. Окажи уважение старшему прапорщику Глинскому, ведь не меньше восемьсот человек народу трижды в день кормит столовая под его властной рукой. А посему поздоровайся, узнай, как прошёл обед, неважно, что Слава ответит тебе. И поинтересуйся невзначай, а есть ли возможность и не осталось ли чего в котлах... может быть. И Слава не даст пропасть голодом офицеру или прапорщику. Сам заведёт в столовую и гаркнет от входа, чтоб и на улице слышно было, что он не жадина и не сволочь прижимистая. И что чем в отходы всё сливать скотине на подсобном, то лучше уж живую душеньку накормить. Тем более, что по Петру Первому офицер есть порода скотская, но государеву делу вельми полезная.

И пища, сваренная поварами, не пропадает. И командиры батальона накормлены. Всем от начальника столовой прямое удовольствие и удобство. А накормленный военный, он от голодного сильно отличается, даже орёт на подчинённого не сразу, а с полусекундной задержкой и как-то незлобливо и не обидно, а по- дружески... И поэтому послеобеденный развод в батальоне спокойнее утреннего проходит. Хорошо всем со старшим прапорщиком. И не боится никого Вячеслав Васильевич - почти тридцать лет в армии. Давно все выслуги получил. Но без столовой своей ему никак. Душа у него там и сердце. Как дома в столовой старший прапорщик Глинский. И даже не обижается он на командира Первой автомобильной роты округа капитана Сидельникова, когда тот орёт с вершины плаца почти от самого флагштока со знаменем страны:
- Слааава! - вопит капитан и делает паузу, так, что все строящиеся на обед и пообедавшие уже оборачиваются на довольную рожу офицера в начале уютного плаца. Глинский вскидывает голову, поднимает руку в приветствии и, узнав кричащего, машет призывно рукой. - КэПээСэС! - заканчивает лозунг, улыбаясь офицер. Славу батальона морщит от подначки даже на расстоянии пятидесяти метров.
- Заходи, заходи, - не сдаётся Глинский на виду у всего батальона и машет призывно рукой, - сейчас я тебя накормлю, - и когда капитан спускается ко входу в столовую, то Глинский, громко, на весь плац, язвительно поясняет офицеру, что тому придётся подождать, так как ещё не все солдаты покушали. Ваше благородие! Так и хочется добавить со стороны. Офицеры в курилке, ожидающие своего часа, хохочут над обеими.
Уважает Сидельников Глинского за профессионализм и умение работать. И Сидельникова Глинский уважает, нестандартный офицер, заметный, как все командиры рот в батальоне вроде. Ан нет. Отсутствует у остальных командиров рот важная деталь. А именно, первая автомобильная рота округа, которой командует Сидельников. А возит два взвода срочников этой роты весь начсостав округа. От командующего до главного газетчика окружной многотиражки. И знает всех водителей Глинский чуть не поимённо. А как же, прямая связь с богом войны, можно сказать.
А тут поменялись верхние командиры батальона. И пришёл новый зампотыл. И метёт новая метла, чтоб авторитет поиметь, грозно, безапелляционно и беспощадно. Пытается Глинский объяснить майору, что такой порядок вещей в столовой отработан годами, и менять сразу, внося новые изменения, надо эволюционно. Привык Слава, что считаются с ним и не лезут в его епархию, сломя голову. Что ж ломать и перестраивать, если агрегат работает устойчиво и хорошо? А лучшее - враг хорошего.
Но зампотыл непреклонен. Взял за привычку каждый день приходить в столовую и «мылить» Глинскому шею. То дверь некрашеная, то ноги нечем вытереть перед порогом, то одет начальник столовой не по уставу, то не доложил прямому начальнику перед входом. Ночует в столовке старший прапорщик. Всё равно плохо. Хоть увольняйся, а куда? Тут и квартира в ста метрах от КПП. И друзья сослуживцы и т.д. и т.п. Сочувствует народ батальонный Глинскому, а помочь никак не может. Зампотыл тогда его самого, этого сочувствующего, без соли слопает.
Надо Глинскому отвадить зампотыла так, чтоб и самому не загреметь под фанфары. Но как, блин? Терпит Слава. Засел в своей столовой как в засаде охотник. Удобный момент выбирает. Чтоб и дичь подстрелить, и чтоб не поняла дикость, кто её на место поставил. Вот такой расклад.
Ага! А водилы генералов кушать, конечно, хотят, но их распорядок мало генеральские головы волнует. Вот поэтому, когда отпустит шеф машину, так и мчится наш воин на "Волге" или Уазике прямо к столовой, чтоб без обеда не остаться. И каждому водителю первой роты начальник столовой учёт ведёт вместе с дежурным, чтоб не дай бог, голодным не остался. И если нет солдата, то до двух часов после окончания обеда держит Глинский пайку водительскую наготове. Любят за это водители начальника столовой, уважают.
В этот день последним на обед, примчался водитель начальника тыла округа. Развод закончился. Плац пуст пред построением на инструктаж нарядов. Влетел на плац водило. Бросил "Волгу" за входом в клуб у самой двери в столовую. Наглость вообще несусветная. И бегом в столовую. А в волжане форма генеральская на плечиках весит. С брюками. С рубашкой, галстуком и зажимом для него. А фуражка сзади генеральская на сидении, ожидает головушку бедовую.
А не было ещё зама по хозяйству в столовой - задержался. Но обещал Глинскому ежедневный моцион провести обязательно. Идёт довольный зам к столовой из штаба, а навстречу дежурный Марк Маркович Марков - зам командира первой роты.
- Марков! Я в столовую! Потом на окружные склады! Если будут искать, так и доложи! - выдал ЦУ на ходу майор.
- Есть, товарищ майор,- ответил дежурный. И, как только закрылась за ним дверь в помещение штаба, прыганул аж через три ступеньки к дежурке по лестнице. Спасать Глинского, не иначе.
- Помощник! Столовую мне, быстро! И трубку прям в окошечко вырвал к уху:
- Слава, к тебе твой крестник пошёл, потом обещался на склады уехать, встречай.
- Спасибо, Марк! Уже встречаю! - почему-то бодро ответил начальник столовой.
А дальше не менее бодро подходивший к столовой майор замедлил движение. Сначала рассвирепел, увидев попранный волжанкой плац. Углядел знакомый номер машины своего верховода - успокоился. Хотел было рвануть быстрее к столовой, но здравый смысл притормозил желавшие широко шагнуть хромачи. И тут мозги вообще отдали офицеру команду: «Стой! Раз-два!» В приоткрытой двери явственно маячили генеральские лампасы с оттопыренной, прости господи, ж...опой. И генеральская спина, покрытая рубашкой верховного комсостава. И не менее генерал-лейтенантская половина фуражки. Генерал рвал воздух криком и метал громы и молнии в... зампотыла батальона.
- Где Зампотыл? Пааачему не встретил командующего тылом округа? Пооочему не был на КПП, когда я въезжал? Где мой водитель, мне ехать пора уже? Почему до сих пор не накормлен? Чтооо, забыли оставить поесть моему водителю? Глинский, что у тебя тут за бардак? - дёргалась в экстазе генеральская спина с фуражкой.
- Так это, Василий Захарович, водитель вашей машины кушает, - слышался из-за дверей приглушённый ответ начальника столовой, - вот он уже заканчивает. А заместитель командира батальона по тыловой части убыл на окружные склады для сверки и получения имущества. Осень на носу, товарищ генерал-лейтенант, так он беспокоится, чтоб форму новую завезли вовремя.
- А почему начпрод меня не встретил? Что, тоже на склады убыл? - рычали лампасы, трясясь и подрагивая в гневе.
- Так, Висилий Захарович, уехал начпрод на подсобное хозяйство, проверять, да порядок наводить, - вполне без страха, а как своему родственнику докладывал Глинский.
- А начвещ где? - не унималась половина фуражки, цепляя кантом лакированные двери.
- Выдаёт бельё, баня у нас вечером, товарищ генерал-лейтенант, - доводил информацию начальник столовой.
- Баня, Слава, это хорошо! Говорят, достал тебя зампотыл? Увольняться хочешь? Служить устал? - допрашивала фигура в дверях невидимого Глинского.
- Никак нет, товарищ генерал! Да мы с товарищем майором душа в душу... - пел дифирамбы Глинский.
- А то смотри, если что - так заходи! Тем более, скоро учения! Там бы и поговорили в лесной столовой на ЗКП, - лил елей начальственный голос на сердце Глинского.
- А ну, пошли помотрим, как ты тут живёшь? Ведь ночуешь, я тебя старого служаку, знаю! Смотри, зампотылу не говори, что я был! Потом как-нибудь официально его вздрочну! Ха-ха-ха-ха-ха, - прогудел удаляющийся гулкий бас.
- Есть, таащ генерал-лейтенант! - радостно вопил Глинский, отправляя поваров проверить местонахождение зампотыла.
А зампотыл в это время изо всех сил торопил своего водителя, стремясь покинуть территорию части до того, как "Волга" с затемнёнными стёклами подлетит, сверкая бриллиантовой чернотой, к шлагбауму батальона охраны и обеспечения штаба округа.

Стоит ли продолжать? Зампотыл Глинского больше не трогал и вскользь, отечески интересовался его широкими знакомствами в штабе Дальневосточного военного округа, которые Слава приобрёл за тридцать с лишним лет безупречной службы. Наверно, в академию хотел поступить...

Из жизни командировочного

Середина 80-х гг. прошлого столетия. Крым. Гарнизон Саки.
Я - в командировке.
В КЭЧевской гостинице мест, само собой, нет.
Меня временно подселяют в офицерское общежитие к двум лейтенантам-техникам из 30-го отдельного Краснознамённого Севастопольского дальнеразведывательного авиационного полка ВВС ЧФ.
Полк имеет на вооружении самолёты Ту-22Р - в просторечии «спиртоносцы». Ибо заправляется такой самолёт полутонной спиртоводяной смеси (примерно, фифти-фифти), обзываемой на юге СССР - «шлёмкой», а на севере - «шпагой». Кроме того, несколькими десятками литров чистого спирта.
Осматриваю свою койку, знакомлюсь с аборигенами.
Выхожу на небольшой балкончик, там в корыте отмокают замасленные комбинезоны лейтенантов. В корыте налита не вода со стиральным порошком. Комбинезоны мокнут в «шлёмке». Оказывается, в ней прекрасно отстирываются жирные пятна.
В моей голове начинают роиться нехорошие мысли, заканчивающиеся широко известной фразой: «... а кому-то жемчуг мелкий...»
Возвращаюсь в комнату с твёрдым намерением высказать в адрес хозяев комнаты всё, что я о них думаю. Не успеваю - распахивается входная дверь и на пороге появляется какой-то подполковник в компании с заведующей общежитием.
Позже выясняется: это начальник политотдела полка, в котором имеют честь служить лейтенанты. Пришёл проверить, как проводит досуг подчинённый личный состав.
Лето. Жарко. На столе стоит полный графин, початая бутылка минералки и четыре пустых стакана.
Подполковник, благородно игнорируя минералку (за неё плачены деньги!), наливает себе из графина стакан и залпом выпивает его. В графине вместо воды - всё та же «шлёмка». НачПО багровеет и с ненавистью смотрит на съёжившихся от ужаса лейтенантов. Затем хватает бутылку и крупными глотками пьёт прямо из горлышка, пытаясь затушить пылающий во рту пожар.
Только напрасно он это делает. В бутылке не минералка - чистый спирт.
Немая сцена - почти по Гоголю. Которая длится совсем недолго, ибо включается звук. Очень громкий.
Занавес.

Р.S. Ошибка с бутылками (графинами, стаканами) - довольно распространена в быту. И в армейском, и в гражданском. На «Биглере» нечто подобное, возможно, уже публиковалось. Посему автор просит не выражаться крепкими словами в его адрес, и не считать рассказанную историю за плагиат.