Я вас научу правильно летать!

Начало ноября 1987 года. Керки. Первые действительно боевые вылеты. На взлетке около десятка вертолетов. Очередной транспортный вылет парой за линейку, везем дрова, питание и воду на высокогорную заставу, которую авиаторы называют «седьмой площадкой».

Находится эта площадка на вершине горы, склоны почти отвесные, заход на посадку сложный. На подлете встаем в круг и спиралью набираем высоту. От подножья до вершины почти километр. Вертолеты как на ладони, отличные мишени для стингеров. Успокаивает мысль, что надеты парашюты, и в случае чего, можно попытаться выжить. Но все прошло гладко. Или почти гладко.

Вернулись в Керки, делаем подготовку к повторному вылету. Что-то режет глаза... ага, вот оно: борт стоит с высоко поднятой хвостовой балкой, кабина - низко. Подхожу к передней стойке шасси ... так и есть - плюха. Правый пневматик пуст, левый без помощи правого - почти ободом на земле. Снимаем с механиком, разбираем. Вот причина - два отверстия в камере. Понятно, были обстреляны, и даже не заметили. Подхожу к старшему инженеру группировки, тот жмет плечами - помочь нечем. Ладно, берем камеру и в город. Находим шиномонтаж, просим туркмена нам помочь, у того глаза по семь копеек: с какой машины такое колесо? Объяснил ему что к чему, тот молча завулканизировал дырки, подает. Я протягиваю деньги за работу - не берет! Да, были времена...

Середина ноября 1987 года. Пограничная комендатура Хумлы. За плечами экипажа уже около сотни боевых вылетов и несколько десятков часов налета в небе Афганистана. Уже опытные, уже есть на счету и отправленные к аллаху правоверные. Идет война, гибнут люди, и никто не подозревает, что пройдет совсем немного времени, и в тех, кто рисковал своей жизнью ради своей Родины и Идеи, будут тыкать пальцами, называть убийцами, и говорить, что мы, вместе со своей войной - чья-то ошибка... Может и ошибка, но мы-то делали свою работу, ради которой надели погоны. А пока ... такая ситуация.

В группировку прилетает зам. командира марыйского полка по летной подготовке п/п-к Фазлеев (будущий генерал) и говорит, что мы (вся группировка) летаем неправильно! Фазлеев: «Какого хрена, летаете по одному и тому же маршруту? Стингера хотите словить? Их тут до х...! Я вам покажу, как правильно летать надо!»... Выбор пал на нас (поскольку мы летали на очень скоростной «тэшке») и на читинский экипаж на Ми-24. Через час вылетаем, идем тройкой: ведущий - Фазлеев (на Ми-8МТ); вторые - мы (на Ми-8Т); замыкают - читинцы на горбатом.

Уже через несколько минут после пересечения линейки наш штурман начал сильно беспокоиться, сверяя курс полета с картой. Он с недоумением смотрит на командира, тот жмет плечами: куда иголка, туда и нитка... Подлетаем к какому-то кишлаку, высота метров пятнадцать, скорость 270 км/ч (ни до, ни после этой командировки, не видал, чтобы Ми-8Т мог летать с такой скоростью на номинальном режиме). Сижу за носовым ПКТ, кручу башкой на 180 градусов (остальные 180 контролирует бортмеханик за ПКТ в грузовой створке).

Кстати, крутить головой в ЗШ (защитном шлеме) старого образца - дело не легкое: весит он килограмм пять (может, меньше, но мне казалось и того больше) и каждый поворот головы нужно было контролировать: момент инерции ЗШ превышал усилия мышц шеи (начинаешь поворачивать голову, пора остановиться, но нет, ЗШ крутит голову дальше, тормоз, хруст позвонков...). Хорошо, еще бронежилеты попались тоже древние, стальные, с воротниками в виде подставки для головы, пока головой не крутишь, шея отдыхает...

Кишлак почти пролетели, и... как черт из табакерки, из-за дувала выскакивает дух в черном халате, с хренью в руках, калибром с ДШК (слыхал, называли их «фузея» или как-то так), вскидывает, дистанция метров 70, вижу черный «глазок», прямо в лоб. Мой ствол смотрит в сторону, довернуть не успеваю. Руки доворачивают уже стреляющий пулемет, глаза сами закрываются, чтобы не видеть, как она выглядит, эта смерть (а может, просто мигнул?)... Сквозь шум движков, через шлемофон, слышен выстрел. Секунды спрессованы до предела, сейчас мы в другом измерении, прислушиваюсь к себе - жив, открываю глаза - дух уходит под нас, не достаю. По внутренней связи кричу бортмеху: «гаси духа в черном халате под нами!»... В кабине слышна пулеметная очередь заднего ПКТ... и мат, «ушел, гад, не достал». Ладно, летим дальше. Чем дальше летим, тем штурман мрачнее, говорит, летим в самую ж..пу. Позже узнал, что зовется эта ж..па - духовской базой Дарбанд, и ПВО там совсем не хилая. Но впереди лихой командир, он - иголка, мы - нитка...да, две нитки - за нами еще горбатый летит.

Долина сменяется горами, приходится увеличить высоту полета. Летим по ущелью, с обеих сторон почти отвесные горы, ни кого не трогаем... вдруг, чувствую, как штурман дергает за рукав. Отклоняюсь назад, поворачиваю голову вправо... опаньки, попадос! В азимуте градусов 60-70 и чуть ниже нас, на склоне ЗСУ, какие видел только в кино про вторую мировую. Турель, два длинных ствола с раструбами смотрят в небо. На сидушке сидит дух в... советской каске!!! Не в чалме, а именно в каске! Кто-нибудь видал такое? Лично я, ни до, ни после, духа в каске не видал. Дух, видимо, дремал. Такой наглости от шурави никто не ожидал, не ожидал и зенитчик. Между нами чуть более ста метров, наши пулеметы бесполезны, зато, мы как на ладони. Дух видит, что мы опасности не представляем, со знанием дела, опускает стволы, два огромных черных глаза воронок смотрят прямо в нас. Он все делает правильно, пропустил ведущего, собрался валить ведомого. Пока ведущий поймет, что остался один и вернется для атаки позиции и спасения вдруг живого сбитого экипажа, он спокойно спрячется в пещере, она рядом. Но, тогда был наш день. Мы отчетливо видели, как дух с ухмылкой, крутя обеими руками, навел на нас стволы, приноравливается, сопровождает, по мере того, как мы пролетаем. Движение ногой на гашетку... Все! Нам конец! С такого расстояния промахнуться ... Не знаю, как чувствовали себя в тот момент остальные члены экипажа, лично я закрыл глаза (или длинно мигнул?). Характерного звука попаданий не слышно. Открываю глаза: дух лезет под турель - гашетка заела! Кто-то из нас родился в «рубашке», не я, точно. Пока тот чинил свою хрень, калибра 23 или 30 мм (может, другого), мы отлетели метров на 500-700 (деться некуда - ущелье). Следим со штурманом (командиру не видно, но я комментирую), как дух опять залазит на свое место и...попадает под пушечную очередь горбатого, которого он совсем не ожидал, поскольку мы летали, обычно, парами (а в горах отличить звук двух вертушек от звука трех - почти невозможно). Но и духу в тот день везло, а может и не повезло и на зенитку залез уже другой дух - мы не видели. Пауза, может, дух в себя приходил после пережитого, может, другой дух подтягивался, не знаю, но какое-то время у нас было.

Ущелье плавно поворачивает влево, еще немного, и мы окажемся вне зоны досягаемости зенитки. Не успеваем. На правом склоне видим разрывы от зенитных снарядов. Командир прижимает вертушку к самой земле, такое ощущение, что вот-вот раскрутим передние колеса шасси. Все, укрылись за левым склоном. Разрывов не видно. Но успокаиваться рано - впереди препятствие в виде гряды поперек ущелья. Набираем высоту, попадаем в зону видимости зенитчика. Раньше в кино, в фильмах про советских летчиков второй мировой войны, видел как разрываются в воздухе немецкие «эрликоны»... Действительность оказалась страшнее... Когда увидел эти разрывы, не понял, что это такое, показал командиру, тот побледнел, покраснел, опять побледнел. Разрывы приближаются, командир бросает вертолет вниз, притирает к земле. Перелетаем горную гряду, снижаемся, все, в безопасности.

Все время, с того момента как нарвались на ЗУ, в эфире переговоры между экипажами. И сразу - тишина. Вдруг, слышим: «Фаза, живы останемся - не простим!». «Кто сказал? Кто сказал?!!». «Пошел на х..!». Дальше летели в полном радиомолчании.

Летим, впереди долина, по курсу два человека: дух и женщина дистанция метров двести. Ну, и шли бы себе, и мы бы не тронули. Так нет же. Душара вскидывает автомат в нашу сторону, но я то начеку, даю очередь правее (женщина слева от духа), довожу влево, 7,62 отправляют горца к праотцам... Но, что это? Женщина подхватывает упавший автомат и пытается навести его в нашу сторону. Понятное дело: с женщинами не воюем. Но пуле по фигу, из чьих рук она выпущена, а шанс быть убитым или сбитым женщиной - не вдохновляет. Нажимаю на гашетки и поливаю вокруг нее большими кругами, чтобы ее не задеть, пока та не падает на землю. Но дама оказалась неугомонной, когда мы пролетели над ней, она опять за свое. Задний горбатый все это видел, и когда она опять навела автомат в нашу сторону, командир горбатого дал пушечную очередь. Куда он целился и последствия стрельбы - не знаю, поговорить не довелось. Да и не говорят об этом. Ничего и механик наш не сказал, хотя мне не понятно, она была в зоне его видимости и досягаемости заднего ПКТ, почему он сам-то нашу спину не прикрывал? Дальше долетели без приключений.

Хумлы. Не успели выйти из вертолета, подбегает боец, говорит, что командира и штурмана вызывают в штаб группировки. Мы с механиком принялись за подготовку борта к повторному вылету, летчики уходят в штаб. Через час возвращаются, хохот слышен издалека. Оказывается, Фазлеев вызвал летчиков обоих экипажей, чтобы опознать по голосу, кто послал его в эфире на х...(у технарей выхода в радиоэфир нет, только внутренняя связь, вот нас и не вызывали). Штурман рассказал, что все четверо по очереди сделали несколько подходов к микрофону, но Фазлеев так и не смог определить обидчика (а может и определил, но сделал видимость, что не смог опознать голос). Но мы-то знали, кто так сильно обиделся на зам. командира полка...

http://pogranec.ru/showthread.php?t=30526

В 1983 году на город-герой Севастополь сваливаются разом великодержавные, административные и советские праздники. Перечислять их долго, да и не по сути повествования.

А суть в том, что один из них - день Военно-морского Флота, приходящийся на конец июля, планируется провести с особой помпой. И его кульминацией по определению должен стать парад.
Выстроенные в кильватер друг другу корабли, экипажи по форме - белые бескозырки, белые галанки, белые брюки, флаги расцвечивания, высадка десанта, показательные стрельбы из всякого калибра... и, конечно же, «Звездный заплыв». Как звучит последнее! А?! А смотреться обязано еще краше.

Если быть точнее, то вот так: посреди бухты, с трех больших десантных кораблей по опущенным в морскую пучину аппарелям должны сойти в огромном количестве матросы. Мужественность и смуглость их тел обязаны подчеркивать купальные комплекты от Министерства Обороны: трусы отведенной уставом длины и береты. Все того же безупречного белого цвета. Ровными колонами, соответственно числу кораблей, со знаменами, офицерами и мичманами во главе, под бравурные марши, они проплывут с пол мили, и, соединившись у памятника Затонувшим кораблям (символа города-героя), богатырями выйдут на берег.

Это в идеале. А чтобы так и было, телам надо загореть, отъесться и налиться мышцами. А главное, необходима тренировка, и не одна...

... Последняя репетиция. Все элементы в кучу. Все должно выглядеть, как на параде. До мелочей. Так думают в штабе Флота.
Тыл Флота в той его части, что ведает снабжением, мыслит иначе, особенно, по поводу коллективного погружения.
Там знают не понаслышке; радужные от мазута воды Севастопольской бухты не терпят светлых тонов, и настаивают на использовании традиционных черно-синих, как и на предыдущих тренировках.

Борьба тыловой расчетливости и штабного упорства длится не долго. И по ее итогам на генеральной, когда подходит черед предзвездному испытанию, с аппарелей дружно ступают в накатывающие волны, уже изрядно крашенные солнцем, матросы. И на них - белые береты, белые трусы.

Претензий к колонам никаких, проходят водную стихию идеально. Линейно.

Проблема обнаруживается уже на берегу, за памятником, у дороги.

С формой что-то не так. Береты есть и даже блестят на солнце крабами-кокардами, а вот трусов что-то не видно. Одни резинки. И под ними блестит совсем иное, потому как материя из которой пошиты трусы намокла и уже не в состоянии проявлять присущих ей по сухости свойств.

А за дорогой - город, его жители и гости, обоих полов, коммунисты и беспартийные. И они живо интересуются подготовкой знаменательного мероприятия.

И что они видят? Буйство наготы. Прямо-таки, день нудиста, какой-то. Провокация? Антисоветчина?

Матросы же не ищут смысла в наготе. Они беспечны, молоды, нахальны и бестыжи. Только гнуться попалам от безудержного хохота, все больше входят в раж и призывают зрителей:

- Присоединяйтесь!

- Снимайте позорные тряпки!

- Долой ханжество!...

Слово «долой» сопровождающим офицерам и мичманам особенно не нравится. Они бегают, суетятся, кричат. Но, кто будет всерьез воспринимать твои команды, если на тебе из одежды только фуражка и даже руки не поднять. Точнее, не оторвать от одного места.

Угрозы расстрелом не действуют, и только "два наряда вне очереди", "три...", "четыре...", "пять..." приводят в чувство личный состав. А поражающее "трое... четверо... пятеро... суток карцера" помогают окончательно пресечь неприкрытую провокацию.
И не то чтобы очень скоро, но все же сводная колона натуристов срочной службы, шлепая босиком по горячему асфальту, начинает выдвигаться в сторону Минной пристани, где их ожидают пришвартованные у стенки борта.

На неблизком пути потрясающее шествие сопровождает все возрастающая группа зрителей. Мужчины, женщины, дети. Окна домов, нависающих над дорогой, распахнуты и усеяны головами жильцов. Тротуары забиты до отказа, словно трибуны на Первомай. Полный аншлаг. Город впервые видит подобный демарш.

Но с моря на радость защитников морали уже тянет легкий бриз. И по мере того, как тонкий сатин сохнет, и к нему возвращается устойчивый цвет, армада зевак постепенно редеет и рассасывается.
И по трапам на корабли уже поднимаются, и это можно утверждать с уверенностью, не те голозадые матросы, что вышли на сушу у памятника...

Причина столь массовой порнографии военнослужащих выясняется довольно скоро. И обнаруживается глубже, чем ожидалось. Впрочем, не так, чтобы и глубоко - прямо под трусами.
Под номером два в перечне комплекта купальных костюмов от Министерства Обороны значились плавки из плотной светлой материи. Но их в предзвездный заплыв из-за экономии стиральных и моющих средств... ну, сами понимаете... как обычно... решили не выдавать. Приберегли для парада.

И, надо отметить, сам парад проходит без сучка, без задоринки. Не к чему придраться. Хотя на нем и было, что обсудить, о чем поговорить, вспомнить.