Послесеансовая

Широкоформатная кинокартина «Чингачгук — Большой Змей» не требовала огромных затрат на рекламу и имела успех среди мальчишек на всей территории Советского Союза. И неудивительно: на киностудии «ДЕФА» Германской Демократической Республики знали чем завоевать юные сердца, и мое одиннадцатилетнее — в том числе.

Сидя с одноклассником во втором ряду огромного, пропахшего человеческим потом и дерматином, зала, мы охали, ахали и сопереживали борьбе североамериканских индейцев с бледнолицыми оккупантами так, словно томагавки, стрелы, ядра и пули летали прямо над головами, по широкому проходу скользили каноэ, а свежие скальпы сушились на утопающей в темноте стене. И так без малого полтора часа.

Когда же вспыхнул свет и зрители потянулись к выходу, мы с приятелем уже не сомневались, что наша кожа не того оттенка, в наших ручках скрыт огромнейший потенциал нечеловеческой силы, да и, собственно, опытнее нас воинов в ближайшем микрорайоне не найти.

Воинам пристало воевать, особенно, если они последние из племени Могикан. А воевать было не с кем: вокруг не находилось никого ниже нас по росту, кроме девчонок. Фу-у! И топор войны пришлось зарыть, но без какого-либо сожаления. Ведь для настоящих мужчин всегда найдется достойное занятие.

— Охота! — первым бросил клич одноклассник, и пара отважных зверобоев из 5 «А» немедля припала к асфальту. Многочисленные следы указывали на то, что стада бизонов мигрировали на водопой у Кирпичного завода. И мы, оставив за спинами магазины, пивные салуны, пяти- и девятиэтажные панельные вигвамы, вышли к Великой Реке. Полтора метра в ширину — она являлась частью оросительной системы прилегающих колхозных прерий, и берега ее сплошь и рядом кишели живностью. И живность та отчаянно надувала пузыри и квакала.

Но все попытки подкрасться к добыче на расстояние прицельного выстрела рогатки терпели неудачи. Подозрительные лягушки, вероятно уже познакомившиеся с поклонниками Гойко Митича, при первой же опасности исчезали в волнах.

— Банки! — наступила моя очередь вставить слово на Большом Совете Вождей.

Мысль о нападении на «Сберкассу» белых колонистов отпала сама собой из-за уверенности, что в ее хранилищах мы не обнаружим ни теплых одеял, ни ружей, ни пороха. Да и выслеживать и лупить по затаившимся в траве или спрятавшимся в иле ржавым консервным банкам казалось задачей куда более сложной и ответственной. И находили, и били, как положено. Звон стоял еще тот. Почти колокольный.

Однако главный трофей нам повстречался на пригорке, где среди чахлой растительности одиноко паслась пол-литровая бутылка без крышечки, не то полностью, не то на две трети заполненная жидкостью. Этикетка с надписью «Русская водка» на покатом боку не оставляла сомнений в ценности и питательных качествах обнаруженной дичи.

Стреляли от бедра хладнокровно, не целясь, до упора растягивая тугую резину. Кем именно выпущенный камень поразил цель неизвестно, но благородный сосуд вмиг разлетелся у горлышка и развалился у основания.

Не успел утихнуть победный клич, а на возвышенность уже выскочили двое мужчин — огромных и страшных, как медведи Гризли. Один из них держал, распустившийся бутоном в ладонях, газетный сверток, из которого грозил выпасть красный мясистый помидор. Другой — два граненных стакана. Сквозь рычание и мат, испускаемых косолапыми, угадывались бесконечно повторяемые цифры: «три шестьдесят две... три шестьдесят две...»

Конечно, мы дрогнули, едва не намочили набедренные повязки и бежали, попеременно обгоняя друг друга и ветер, через чужие огороды, фермы, мимо салунов, вигвамов и нетронутой «Сберкассы». Но духом не пали. Пыла к киноискусству не остудили. Не прошло и недели, как пальцы бывших охотников твердо сжимали билеты на утренний сеанс «Фантомаса».

Визит президента.
Севастополь, учебный отряд Октябрьского. Только, только сформирована рота комендоров и дальномерщиков. Из боевой подготовки - одна строевая. Старшина смены интересуется, могу ли я писать пером. Конечно, могу, я все могу, лишь бы не строевые занятия. Он дает мне лист ватмана, пузырек с полузасохшей тушью, и ручку с поржавевшим рэдисом. Рэдис я когда - то видел, но ни разу им не писал. Суть задания - нарезать табличек, и написать на них фамилии курсантов роты. А затем наклеить их на ряд вешалок для шинелей. Так началась моя творческая деятельность на флоте. С приходом на корабль, боевые листки, стенгазеты, стенды, чеканка и графика. И естественно ДМБовские альбомы и татуировки. Всему понемногу научился.
Прошло лет 10 после службы. Я работал на заводе наладчиком, и совмещал должность цехового художника - оформителя. Без всякого специального образования у меня это неплохо получалось. В те времена наглядная агитация была не на последнем месте в политике партии и правительства, и мой цех не раз занимал призовые места в смотрах. В моем распоряжении была просторная мастерская, смежная с Красным уголком, и с огромным портретом бывшего Ген. секретаря Андропова. Перед окнами Красного уголка, на крыше кузнечного цеха красовался метровыми буквами лозунг: «НАША ЦЕЛЬ - КОММУНИЗМ!». Иногда ко мне приходили коллеги - художники из других цехов, мы усаживались за столом и под портвейн,(напиток творческой интеллигенции) подолгу сидели, ведя умные разговоры о смысле жизни. Андропов следил за нами со стены пронзительным взглядом, но мы не обращали на него внимания. Но вот наступили гнусные времена перестройки. И в один прекрасный день партийное начальство сообщило, что завод должен посетить, отдыхающий в г. Кисловодске, первый президент СССР М. Горбачев. В срочном порядке на каждый цех были изготовлены огромные стенды, на которых должны были отражаться успехи в производстве. Человек 10 поднимали стенд по внешней стороне здания ко мне в мастерскую на 4-й этаж. Дали на оформление два дня, на 3-й, стенд должен был висеть в цехе. Понимая нутром всю дурь этого мероприятия, я поставил парторгу условие, что мне один день нужно поработать над стендом в домашней обстановке, на что получил согласие. И ушел в 3-хдневный запой.... Когда на 4-й день я появился на заводе, все цеха были пусты, из репродуктора гремела музыка, а на предзаводской территории, вдоль трассы, около 2-х тысяч человек ожидали прибытия президента. Парторг, столкнувшись со мной, сказал: «С тобой будет разговор особый!» На что я ему ответил, с трудом ворочая пересохшим языком: «Не ссы, он не приедет». Отпивая из горла принесенное с собой пиво, я из окна наблюдал за народом. Стояла осень, дул ветер с моросью, обстановка не располагала к торжественной встрече. И вот показалась кавалькада машин. Пронеслись, как гончие, милицейские автомобили, а за ними показался и президентский кортеж. Все это пронеслось мимо завода, даже не притормозив, и народ, подождав минут пятнадцать стал расходиться. Противно стало на душе. Прекратилась музыка, порыв ветра хлопнул створкой открытого окна, послышался грохот. Я посмотрел на крышу кузнечного цеха. От порыва ветра, в стоящем на крыше лозунге, упало слово ЦЕЛЬ. Получилось: «НАША ,,,,,,,, -КОММУНИЗМ!». Ко мне в мастерскую поднялся парторг. Взяв у меня из рук бутылку с пивом, сделав большой глоток, и задумчиво глядя на « НАША ,,,,,,,.-КОММУНИЗМ!», спросил: -«Откуда ты знал, что он не приедет?». Я пожал плечами. В таком виде лозунг простоял года три, до самого моего увольнения с завода, и никто не поднял слово ЦЕЛЬ. Не было, наверное больше цели строить коммунизм. Вскоре не стало Советского Союза, развалился, как и все остальное завод. На его месте воздвигли массу супермаркетов и прочих торговых предприятий. Наступила новая эпоха - эпоха торговли. Торговли ВСЕМ!

О ненависти к мытию посуды.




Переезжаем. Сняли двушку.
Места там, конечно, побольше, но кухонка махонькая и «ванная» с огромной душевой кабиной...короче стиральную машинку ставить толком некуда.
В смысле в «ванную» реально некуда, а на кухню если - то посудомоечную некуда. Ну а если выбирать между ними, то безусловно выигрывает первая.
За ужином, на семейном совете, мы с супругой не советуемся, а предвосхищая уныние деток по-поводу грядущего, пытаемся логично и безболезненно объяснить им, что придётся им мыть посуду руками, что ничего страшного - мы же мыли раньше, в наше время о существовании посудомоечных машин мы даже предположить не могли.
Ну а сын-то старший - парень денежный, стипендию мэра получает, на ноутбук тогда копил - это во-первых, а во-вторых просто органически (это пожалуй наследственное по отцовской линии)) ненавидит мыть посуду, на наши увещевания о том, что посудомойку придётся продать на полном серъёзе выдал:
- А давайте я её у вас куплю!