Как мы брали "языка".

Западный край Амурской области, город Сковородино. По меркам европейской части России, это вовсе и не город, поселок, ну, максимум городского типа. Население около 3000 человек, расстояние до областного центра 500 километров. Город назван в честь революционера Сковородина, но фактически «сковородка», она и есть сковородка - с какой бы стороны не подлетаешь к городу, его не видно до последней минуты, поскольку городишко со всех сторон окружен высокими сопками. На склоне восточной сопки расположился Сковородинский Пограничный отряд, самый западный отряд КДПО.

В распоряжении начальника ПО имеется авиационный экипаж, прикомандированный из Благовещенской ОАЭ. Вертолеты меняются раз в две недели зимой и раз в три недели - летом.

Начало марта 1988 года. Очередной вылет на охрану Государственной Границы запланирован на шестое число, вылет с разведчиками на правый фланг. Готовимся к вылету, экипаж штатный: командир - ст. л-т Лабутин Александр, штурман - к-н Еремин Александр, бортовой техник - я, бортмеханика ст. пр-ка Фазлиахметова Ахата в той командировке не было - был на сборах в округе.

Утро. В отряде проходим предполетный медицинский контроль, командир получает задание на вылет и инструктаж об обстановке на облетаемых участках. На вертолетную площадку выезжаем вместе с двумя разведчиками и тремя бойцами. На вопрос, зачем пограннаряд на борту, разведчики ответили, что сегодня будем брать нарушителей ГГ. Пока готовил борт к вылету, разведчики объяснили летчикам, как бы им хотелось построить полет, как лучше вылететь на Амур из-за сопок неожиданно для китайцев, которые рыбачили под самым нашим берегом.
Запуск, взлет, курс на заставу Бекетово, где безобразничают китайские граждане. Один из разведчиков попросил пустить его на мое место. Снимаю гарнитуру (наушники с микрофоном), выхожу в грузовую кабину, на месте бортмеханика тоже есть «уши», там и устраиваюсь. При подлете к Амуру, выше по течению от Бекетова, снижаемся до предела, и, прячась в складках местности, как снег на голову, сыпемся на китайцев. Их на льду очень много, а у самого нашего берега - вообще тьма. Но нам много не надо, достаточно парочки, для ноты протеста сопредельному государству хватит.

Перед посадкой занимаю свое место, за спиной разведчик. Посадка с лёту. Прямо по курсу убегает узкоглазый, оглядывается. Чтобы облегчить задачу нашим бойцам, открываю створки носового пулемета, снимаю с фиксатора А-12,7 и навожу на китайца, тот оглядывается в очередной раз, видит ствол прямо в лоб, останавливается и поднимает руки. Медленно начинает пятиться, нажимаю на кнопку пневматической перезарядки, раздается звук, напоминающий выстрел. Бедолага падает на лед и закрывает голову руками. В то же время двое погранцов слева по борту скрутили еще одного нарушителя, сержантик притащил напуганного китайца. В вертолете китайцам завязали глаза и полетели на заставу. Начальник заставы принял «непрошеных гостей», а мы полетели дальше, в район ПЗ Черняево, там, по данным разведки, китайцы тоже беспредельничают под нашим берегом.

Разведчик сидит на моем месте, я на откидном сидении бортмеханика. Так же как и первый раз, прячась в складках рельефа, вылетаем на Амур, но посадка не с лету, а с разворота - хвостом в Китай. Открываю дверь, бойцы выпрыгивают, двое влево, сержант догоняет нарушителя прямо напротив меня. Устанавливаю входной трап, присаживаюсь на него, любуюсь работой сержанта. Тот догоняет низкорослого худенького узкоглазого мужичка, валит его на лед, сам падает на него сверху. При падении автомат пограничника каким-то образом падает на лед перед ними в паре метров. Что-то идет не так. Сержант тянется к автомату, но и китаец к нему тянет руку. Сержанту неудобно, он в валенках и тулупе, китаец одет достаточно легко, он проворней. Все происходит в двадцати метрах от меня. Спокойствие меня покинуло, когда маленькая желтенькая ручка вырвалась вперед и почти дотянулась до ремня автомата. Подбегаю к ним, наступаю на желтенькую ручку ногой в берце (перед новым годом в командировке «наемником» достал «варшавку» и берцы, которыми очень гордился). Борьба закончилась. Сержант встает, подбирает автомат, глаз не поднимает, понимает, что облажался. Поднимаю китайца, выкручиваю ему руку, веду в вертолет. Сержант никакого участия не принимает, ну да ладно, мы не гордые. Опять завязанные глаза, передача задержанных начальнику заставы. Все. Дело сделано, пора на базу. Всю обратную дорогу разведчики восторженно обсуждали проделанную работу и советовали экипажу сверлить дырки под награды.

Вечером, в приежке (четырехкомнатная квартира в ДОСе погранотряда) телефон раскалился до красна. Звонили из отряда, из нашей части, из Хабаровской эскадрильи, даже из авиаотдела округа. Все поздравляли с успешным задержанием нарушителей ГГ.

На следующий день, с утра, в отряде организовался какой-то шухер, ПО стал похож на муравейник. Командира экипажа вызвали в отряд, вернувшись через какое-то время, Саша объяснил причину суеты. Оказывается, не успели мы вчера еще до базы долететь, как в Москву из Пекина прилетела нота протеста по поводу неправомерного задержания граждан Китая на... территории Китая. Во дела! По первому задержанию вопросов не было, а вот вторую посадку совершили прямо на фарватере: кабина - в Союзе, хвост - в Китае. Из Москвы уже вылетела в Хабаровск комиссия из Управления ПВ, сплошь генералы. Вечером высокая комиссия была уже в Сковородино и на утро 8 марта намечен вылет на терки с китайцами.

Утром вылетели на Черняево, где забирали крайних нарушителей. Подлетаем к Амуру, видим группу китайских пограничников на льду, нас ждут. Заходим на посадку на островок, метрах в двухстах от китайцев. Высокая комиссия направляется к месту предыдущей нашей посадки. Дальше пошла большая политика, наши в глухой обороне. К общему знаменателю стороны прийти никак не могут.

Долго мы сидели в вертолете, замерзли. Я не выдержал, и, спросив разрешения у командира, пошел в сторону комиссии. Приблизился метров на 10-15. Слушаю переговоры. Наши спрашивают китайцев, как вертолет сел на лед, те отвечают: как летел, так и сел. Наши уточняют: в какую сторону смотрели хвост и кабина. Китайцы: кабина - в сторону Китая, хвост - в Союз, и показывают следы от колес нашего борта. Этим промахом тут же пользуется один из членов нашей комиссии: извините господа, но на вооружении ПВ СССР нет вертолетов с такой конструкцией шасси, такие есть (показывает рукой на наш борт), а таких - нет (показывает на следы). Китайцы понимают свой промах, но тут политика, слово не воробей... Понимая, что проигрывают, китайцы показывают гипсовый слепок и отпечаток на снегу от.... моего берца. Кто-то из нашей комиссии: да боже упаси! Все наши пограничники были в валенках, а это след какого-то непонятного ботинка, так что извините, не по адресу. Как в том кино, пячусь задом, ногами стирая следы на снегу за собой, пытаясь не привлекать к себе внимание. Один из наших генералов бросает взгляд в мою сторону (или в сторону вертолета), поворачивает голову обратно, и резко так, раз - обратно в мою сторону, прямо на ноги. Папаха вместе с бровями ползут вверх, за спиной показывает мне характерный жест, мол, проваливай. Я и так проваливаю, только медленно, чтоб не привлечь внимание китайцев. Вернулся на борт, рассказываю экипажу, что видел, те хохочут.

Вскоре комиссия вернулась, экипаж, как и положено, построился у вертолета. Командир докладывает самому главному, что вертолет к вылету готов. Тот самый генерал подходит ко мне: это вы участвовали в задержании? Так точно! Помог немного. Он: каждый должен делать СВОЮ работу. Ну, и что я мог ему ответить, да и не нужен ему мой ответ, лезет уже в вертолет. Комиссия довольна своей работой - протест отклонен. Генералы, как дети малые, перебивая друг друга, смеются над проколами китайцев, обсуждают шасси, следы...

Действия экипажа шестого марта посчитали правильными и нас троих представили к наградам. А вот разведке не повезло, наверху решили: разведчик должен знать до миллиметра, где проходит Граница, где можно садить вертолет, а где - нельзя. Короче, хотели даже по звездочке снять, но отделались очень высокими строгачами.

А 28 мая я получил свою первую медаль в жизни, медаль «За отличие в охране Государственной Границы».

Баковым на бак!

В году так в одна тысяча девятьсот восемьдесят третьем - четвертом по великой североатлантической нужде, без приглашения, но по международной договоренности в акваторию Черного моря заходят американские фрегат и эсминец.

Без хвоста раньше в приличные водоемы не пускали, и потому сразу же после прохождения пролива Босфор, заокеанская парочка обнаруживает у себя в кильватере, приставленный Штабом Флота ВМФ СССР проследить и сопроводить дорогих визитеров, эскадренный миноносец «Сведущий».

Янки с русскими традициями знакомы плохо, прут на полных парах по волнам, шарят радиоэлектронными антеннами по сторонам, пялятся в бинокли на пристроившегося сзади, третьим ему быть не предлагают, и, вообще, ведут себя трезво и вызывающе спокойно. А еще мусорят, гады, периодически ссыпая прямо за борт объедки и разный хлам.

А за ними, атакованный заграничными помоями, «Сведущий», и на нем совсем не прочь побольше узнать о быте и привычках потенциального противника. И потому боцмана, усердствующие по приказу свыше, тянут из воды сачками импортируемые отбросы. Сушат их на соленом ветру и позволяют досматривать ответственным лицам.
Конечно, не самая чистая работа для советских матросов и мичманов, зато они первыми наравне с особистами вынюхивают чем живет супостат; что носит, что жует, что курит. И по улову выходит, что неплохо живет, и «Голос Америки» с "Немецкой волной" вроде, как не очень-то и врут.

Так, взаимно изучая друг друга, троица добирается аж до самого Поти, и там все обращают внимание на то, что, в общем-то, море закончилось, идти дальше некуда - впереди суша и припоминают, что кое-кому пора бы и честь знать и оговоренные дипломатами сроки пребывания соблюсти. Да и присматривающие измаялись тралить вещдоки загнивания западной цивилизации.
Американцы нашей истории не знают. Примеры, когда караул устает, им не ведомы, но они нутром чувствуют, что пора ложиться на обратный курс. Что спешно и делают, а за ними, естественно, следом и эскадренный миноносец «Сведущий».

И вот, когда до Босфора остается около дня ходу, янки вдруг обнаруживают, что их топливные баки почти пусты и это есть нехорошо.
Где-то в это же время главный механик «Сведущего» также докладывает своему командиру: «Нэма мазуты».
И все дружно смотрят в разные стороны. Одни на берег турецкий, другие - на советский. И тот и тот оказываются довольно далеко. А что поближе? Штурманские карты говорят - румынский. Порт Констанца под носом.

На «Сведущем» потирают руки; Варшавский договор! Братья по оружию! Надо же, как подфартило! И через Севастополь, через Москву по засекреченным каналам связи просят союзников пополнить запасы; сколько и чего - все по пунктам.

Американцы не то, чтобы в унынии. Турция им не чужая и, конечно же, поможет. Но вот только когда? Очевидно, не один намаз пройдет. И от безделья шлют пролетарским сынам Чаушеску запрос на заход в Констанцу по самой что ни наесть открытой частоте УКВ.

Румынские товарищи с ответом не затягивают, и очень скоро в порт заходит эсминец, а за ним и фрегат. И на мачтах у обоих болтаются звездно-полосатые флаги.

А советскому кораблю жалуют комбинацию из трех пальцев и дозволяют любезно постоять на внешнем рейде.
Во блин!
На «Сведущем» недоумевают, экипаж липнет к леерам, машет руками в направлении берега:
- Эй, вы там все перепутали! Это мы - братья по оружию! Это мы с вами в одном лагере - в социалистическом. Одно общество строим! Кто вам только читает политинформацию?!

Только не слышат румыны. Не хотят слышать.

Янки же проявляют морскую солидарность, входят в положение потерпевших от нерушимой дружбы и терпеливо ждут, попивая местные сорта пива и вин на официальных приемах и не только, пока с Крымского полуострова не приходит танкер и не заправляет боевую единицу Черноморского Флота под самую завязку. Да и как же без почетного сопровождения?! Привыкли господа.


У входа в Босфор, как у дверей квартиры, прощание с гостями почти близкое и почти доверительное.
- Заходите еще! - сигналят светом и флажками со «Сведущего»
- Лучше вы к нам! - отвечают американцы. - Заодно и своего приятеля Фиделя навестите на Кубе.

И расходятся. Одни устремляются в пролив, а другие поспешают вдоль извилистой береговой линии в город-герой Севастополь, к такой родной и привычной Минной пристани.
Поспешают поначалу вдоль турецкого берега, затем болгарского, и, наконец, «Сведущий» входит в территориальные воды Социалистической Республики Румынии.

Сигнальщики тут же с докладом на ходовой мостик:
- Прямо по курсу рыбацкие сети!
Верный долгу и обиде командир корабля осматривает горизонт; вокруг никаких шхун, баркасов и прочих плавсредств не видно, и отдает приказ:
- Вперед!
Винты эсминца легко и непринужденно режут и кромсают крепкие и надежные орудия производства партнеров по Совету Экономической Взаимопомощи.
Не проходит и пяти минут и снова:
- Прямо по курсу сети!
И опять:
- Вперед!
Сигнальщики еще не менее десяти раз надрывают глотки, прежде чем реакция командира меняется кардинально и неожиданно.
На очередное:
- Прямо по курсу сети!
Он рычит:
- Машинам самый малый ход! Баковым на бак!

И через минуту бак уже не вмещает всех любопытствующих.
Еще бы, такое действо; боцмана поддевают длиннющими баграми сеть, извлекают, цепляют ее к крутящемуся шпилю на полубаке и она медленно и ровно наматывается на него, словно нить на катушку. Настолько медленно, что матросы успевают выуживать из ее крупных ячеек камбалу и морскую лисицу в огромных количествах.

Смотав километра два рукотворной паутины, «Сведущий» направляется к следующей сети...
Мародерство продолжается недолго, но вполне достаточно, чтобы в Севастополь боевая единица Черноморского флота входила выполнившая поставленную перед ней задачу, поквитавшаяся за причиненную ей в частности и стране в целом обиду и набитой рыбой, словно сейнер.