День девятый. И снова в бой!

После вечернего чая, который к моему удивлению прошел строго по распорядку, поспать не удалось. После порошкового творога, неестественного крепкого на вид чая и прочих радостей ночного чаепития, естественно захотелось покурить. В процессе насыщения организма никотином произошла неожиданная встреча со старпомом, переросшая в неторопливую беседу о превратностях службы во время контрольного выхода, в ходе который старпом успел умять прямо в коридоре три мощных бутерброда и засадить стакан чая. Спать в ближайшие часы старпому не грозило, а вот мне хотелось, отчего я постарался беседу сократить до минимума, и к большому сожалению начальника скрылся у себя в каюте. Но уже через пятнадцать минут, ехидная скороговорка старпома объявила тревогу для погружения. Подвахтенные офицеры, мичмана и матросы, пока еще довольно резво разбежались по боевым постам, и в 01.18. корабль покинул поверхность Баренцева моря, нырнув метров на сто. К всеобщему удивлению, продолжения не последовало, и уже в начале третьего ночи, наши головы упали на подушки.
Утро прошло также по спокойному сценарию, что не могло не настораживать. Удивительное дело, спокойное утро, радуйся и живи по расписанию, но вот отсутствие «войн и разрушений» уже казалось неестественным, хотя шли уже девятые сутки контрольного выхода. Хотя, по большому счету, в былые годы это было бы завершение выхода, в прошлые годы не проходившего более десяти суток. Недоумение продолжалось недолго. Прямо на разводе прозвенела тревога для всплытие под перископ, и все пошло своим путем. Вторая смена, как и положено позавтракать не успела, да и с постов собственно говоря не ушла. Всплытие как-то не задалось, и весь процесс подзатянулся часов до десяти утра, после чего дали отбой, и вторая смена понеслась завтракать и урывать часок-другой сна, а первая попадала в тряпки сразу.
Когда первая смена пришла нас менять, уже было известно, что после плановых осмотров корабля, походный штаб начнет очередное учение «Ж», а потому обедать надо быстро, чтобы успеть сходить в гальюн и перекурить.
- Идет третий день войны...-голос старпома звучал громко и немного иронично. Иронизировать было от чего. Вводная штаба в этот раз была довольно оригинальна. Взрыв ядерного боезапаса справа по борту подводной лодки. Дистанция взрыва не указывалась, впрочем, как и все остальное. Может рядом шарахнула, может километрах в ста, не все ли равно. Главное есть фронт для развертывания самых бредовых вводных. Что и произошло практически сразу. Сначала сильно озадачили механика и пульт ГЭУ, тем, что взрывная волна каким-то образом умудрилась погнуть винты и поджечь 10-й отсек. Потом практически сразу вышел из строя штурманский комплекс, поднялось ПДК по нескольким ракетным шахтам, взорвалась аккумуляторная батарея второго отсека и началось поступление воды в 6-ой отсек, через непонятно отчего образовавшуюся пробоину. Последним гвоздем в крышку гроба, оказалась вводная флагманского РТСовца выданная по «Каштану» из 8-го отсека.
- Пульт! Взрыв..этой... Взрыв ГТЗА 8-го отсека!
Что могло взорваться в главном турбозубчатом агрегате, флагманский проверяющий не уточнил, а мы как люди военные и подневольные, сразу и радостно доложили в центральный пост о взрыве ГТЗА.
- Что взорвалось? ГТЗА? Ой...бл...- даже среди хоровых докладов со всего корабля, известие о взрыве агрегата вызвало у механика неподдельное удивление своей фантастичностью. Механика даже на несколько секунд переклинило, и как раз в этот момент ЗКД выхватив из его рук переговорное устройство гаркнул на пульт:
- Пульт! Яма..бл...почему нет доклада о состоянии личного состава восьмого и восстановлении работоспособности ГТЗА!!!?
Костя Воронин, к этому времени уже вышедший из сонной летаргии, и с изумлением слушавший несущийся по связи бред, как-то быстро и энергично начал отвечать, стараясь говорить серьезно.
- Центральный! Личный состав 8-го отсека убит разлетевшимися лопатками турбины переднего хода. Старший мичман Птушко ранен в спину лопаткой заднего хода. Прошу разрешения на ввод аварийной партии из 9-го отсека, для сбора лопаток, починки маневрового устройства и устранения линии вала!!!
Видимо Исаеву было совершенно до фонаря, что ему докладывают какие-то управленцы, потому что его ответ был тоже очень оригинален.
- Не мелите чепуху! У вас поступление пара в отсек! Какое к черту маневровое!? Хода нет! Никаких маневров! Потом будете его чинить! Вот так вы личный состав и погубите! Не зачет! Работайте!
- И восстанут мертвые...- философски прошептал Костя вешая гарнитуру.
- Ага... а мне придется задницу растопыривать перед этим...этими лаперузами- Комдив Панков поморщился, представляя подведение итогов учений. Доказать хоть что-то было нереально.
Все учения проходили, как правило по одному сценарию. Сначала кучу вводных выдавали проверяющие из центрального поста, а потом из отсеков их дополняли разосланные по кораблю флагманские. В итоге через минут пятнадцать, в таком количестве взаимоисключающих аварий, взрывов и проишествий начинали теряться доклады и вообще суть происходящего. После того, как замкомдива определил свое отношение к нашим действиям, про нас забыли. Да собственно говоря, минут через десять, забыли, кажется обо всех. «Умертвив» весь корабль, походный штаб принялся за сам центральный пост, и зычный мат Исаева продирался к нам уже за голосом механика принимающего никому не нужные доклады.
Около 16 часов, «война» не стихающая уже больше часа плавно переросла в всплытие под перископ, что мы и сделали успешно в 16.27. не смотря на «взорванный» ГТЗА. И потом отбоя тревоги не последовало, хотя командиров боевых частей и начальников служб собрали в центральном посту для подведения итогов учений. Панков покидал свою шконку с лицом заранее обреченного на мучения усталого и беззащитного человека, но вернулся обратно довольно бодрым. Коса пронеслась мимо не задев. Видимо «люксы» чем то так удивили начальника, что все летающие органы достались им, и неожиданно подвернувшемуся начхиму капитану 3 ранга Касьяну Ярославичеву. Он был искренне удивлен, узнав от Исаева, что при ядерном взрыве по левому борту, он должен гнать весь личный состав корабля на правый борт, а при взрыве по правому наоборот. При этом он должен всем раздавать таблетки. Какие именно, начальником уточнено не было.
Отбоя тревоги так и не сыграли. Забыли в очередной раз. Она просто плавно перетекла в малую приборку. Я не дождавшись команды, вызвал Бузичкина и отправился инспектировать кают-компанию, где с большим человеческим удовольствием умял пару-тройку тефтелей и даже умудрился, пока начальники занимались мазохизмом, отравиться никотином.
Ужин начали по расписанию. Оголодавший Исаев в промежутках между прожевыванием, «шутил» в адрес проштрафившихся и обещал отпесочить всех еще не раз. Штрафники вяло отговаривались, благо в кают-компании еще было можно попытаться что-то ответить начальнику.
На разводе сыграли очередную тревогу на всплытие под перископ. Легенды говорят, что когда-то всплытие под перископ проводилось без тревог, силами стоящей боевой смены. Но потом что-то произошло, что именно-никому за давностию лет неизвестно, флотоводцы решили перестраховаться и перископ начали поднимать по тревоге, собирая на боевые посты весь экипаж. На всякий случай. Для собственного спокойствия. И если учесть, что на банальных выходах в море для отработки задач, всплытий под перископ бывало порой по пять-шесть на день, и каждое проходило минимум час, то можно представить, как их «радостно и с энтузиазмом» экипаж корабля разбегался по боевым постам.
Под перископ встали в 21.28. А потом начался цирк. Не берусь судить из глубин пульта ГЭУ, в центральном посту в это время не был, но видимо командир начав погружение, сделал что-то не так, как виделось Исаеву, и он попытался перехватить инициативу в свои руки советами, да и командами тоже. В итоге лодка прилипла «спиной» к водной поверхности с дифферентом 22 градуса на корму, и целый час пыталась погрузиться всеми доступными способами. Мы, добросовестно отрабатывали указания машинных телеграфов, и спорили о том, кто же неопытнее: командир или Исаев. Скаженов, перед назначением на должность командира, самостоятельно в море вроде бы не ходил, да и два года питерских классов, никак не могли пойти на пользу практических навыков. Но Исаев, самостоятельно в море вообще ходил, хрен знает когда. Несколько лет назад, когда Исаев был еще старпомом на «азухе», его назначили командиром, после того, как корабль поставили на завод в Полярный для перегрузки активной зоны. Добросовестно покомандовав полуразобранным кораблем, стоящим в доке пару лет, он успешно по окончании ремонта совершил дальний поход из завода в Гаджиево, естественно никуда не погружаясь. Это был его первый поход в статусе командира. Двухчасовой. Дивизию, в которую входили все старушки «азы», должны были вскорости сокращать, и Исаеву начали срочно искать место. Нашли. И решили отправить в Военно-Морскую академию, учиться на флотоводца высокого ранга. Но для этого, нужно было сходить хоть на одну боевую службу в ранге командира ракетного подводного крейсера. Причем самостоятельно. Экипаж Исаева быстренько прогнали по всем задачам, допустили к выполнению всех задач и отправили на боевую службу, набив корабль флагманскими, во главе с командиром дивизии. Автономка прошла без происшествий, и Исаев упакованный документально убыл на учебу в Академию. И вот через два года, уже капитан 1 ранга Исаев Максим Максимович прибыл для прохождения службы в нашу дивизию, уже в ранге заместителя командира дивизии. И выход с нами, стал для него, чуть ли не первым после такого немалого перерыва.
Спор «авторитетов» продолжался около часа. Судя по положению корабля, задравшего задницу выше головы, никто верх не одержал, и тогда Исаев принял дамоклово решение. И объявил «Срочное погружение». После чего лодка добросовестно провалилась метров на 120, где стараниями механика наконец была отдифферентована и перестала походить на атракцион «горка».
Отбой тревоги сыграли в 23.30. Нам оставалось достоять на вахте полчаса, попить чаю, и наверное поспать. Хотя вот в этом никто уверен не был. В этот день я простоял на вахте 15 часов...