Перечитывая Зощенко, наткнулся я в малоизвестных ныне "Рассказах о партизанах" на историю про «Неуловимый отряд товарища Германа», который в дремучих псковских лесах был очень силен, и чуть ли не открывал в селах и деревнях напротив немецких комендатур сельсоветы и исполкомы, да так твёрдо отстаивал Советскую власть, что каратели и прочая нечисть предпочитали перемещаться по «своей стороне», не пытаясь переходить дорогу.
Очень смешно.
Все мы знаем Зощенко, как выдающегося мастера гротеска, гиперболы и сарказма. Но вот выдумщиком и фантазёром я его совсем не считаю, тем более, что тема в те годы (а рассказ 1947 года) была более чем серьёзная.
Ни с того, ни с сего решил я предпринять небольшое изыскание. В мемуарах известных деятелей партизанского движения я ничего внятного на сей счёт не обнаружил, что только раззадорило.
И вот что удалось установить.
Заранее предупреждаю, что истории хотя и выглядят совершенно фантастичными, однако всё изложенное базируется на исторических фактах. Убеждать кого-либо и приводить объёмистый список первоисточников я не собираюсь, любой Фома Неверующий легко может предпринять собственное путешествие в историю.
Итак.
Начнем с того, что никакого таинственного «товарища Германа» не было. А был вполне реальный кадровый офицер, капитан Красной Армии Герман Александр Викторович. Родился в 1915 г. в Ленинграде. Русский. Член КПСС с 1942 г. Перед войной несколько лет жил и учился в Москве. Выпускник Орловского танкового училища, окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе. С июля 1941 г.— на Северо-Западном фронте, офицер разведотдела, отвечал за связь и координацию партизанских отрядов. В сентябре 1941 года был направлен в немецкий тыл, основная задача - разведка, уничтожение немцев и диверсии на коммуникациях. Первоначальная численность отряда составляла около 100-150 бойцов.
Отряд не только успешно воевал, но и совершенно нетрадиционно для партизан обустроился - в глубине лесов, вдали от наезженных дорог возникла стационарная база, со временем превратившаяся в настоящий укрепрайон - с капитальными строениями, казармами, кухнями, банями, лазаретом, штабом, складами и т.п.
К лету 1942 года успехи отряда, командирский талант и хозяйственные способности Германа привели к тому, что на его базе была сформирована кадровая партизанская бригада, численность её возросла до 2500 человек, зона боевых действий распространилась на большую часть территории Порховского, Пожеревицкого, Славковичского, Новоржевского, Островского и других районов Псковской области.

Но - остановимся. О деятельности А.В. Германа, о его военных новациях и не-стандартных решениях можно рассказывать сколь угодно долго, приводить сотни примеров, и всё будет мало и не даст полного впечатления об этом талантливом человеке.
А теперь - несколько фактов.
Впервые в партизанской практике Германом рядом с базой был создан стационарный аэродром, прорублена просека в лесу, оборудована полоса и инфраструктура для приема тяжелых транспортных самолетов, выставлены посты оповещения и зенитные расчёты. Проблема снабжения и связи с «большой землей» была решена. Несколько попыток поднять истребительную авиацию на перехват партизанских самолетов закончились атаками (захватить аэродром, конечно, было нереальной задачей) на нефтяную базу в городе Порхов и авиасклады в поселке Пушкинские Горы, в результате были уничтожены все расходные запасы горючего, боеприпасов и прочего. Полк оказался небоеспособным и не смог выполнять боевые задачи на фронте. За партизан могли и поругать, а вот за такие последствия можно реально «загреметь». Командир полка люфтваффе это отчётливо понимал. И самолеты в «лес» летали регулярно.

Впрочем, Герману этого показалось мало. В ходе одной из вылазок была обнаружена проходившая недалеко от базы «торфяная» узкоколейная железная дорога с брошенным на ней впопыхах при отступлении подвижным составом - паровозами, вагонами и платформами. Дорога вела к линии фронта, причём по самым глухим топям и болотам (собственно, там торф и добывается). Была одна незадача - участок узкоколейки проходил по окраине узловой станции Подсевы, служившей перевалочным пунктом немецкой армии и имевшей сильный гарнизон. При необходимости перевозок каждый раз наносились сокрушительные удары по станции и «под шумок» партизанские составы успешно проходили нехорошее место. В конце концов (жить-то хочется) командование гарнизона просто прекратило обращать внимание на снующие туда-сюда через окраину станции маленькие паровозики и вагончики, тем более, что они проблем особых не создавали, вели себя прилично и предпочитали перемещаться по ночам. Всё это время осуществлялись партизанские перевозки с линии фронта (!) в тыл противника (!) по железной дороге (!). Такого никогда не было ни до, ни после.

После плановой замены прежнего состава гарнизона на станцию прибыл новый комендант, из штабных, майор Паульвиц. Несмотря на «тонкие» намеки сменщика, ситуация с постоянно следующими через его станцию составами противника его настолько поразила, что тем же вечером путь был перерезан и очередной транспорт попал в засаду. Наутро станция была стремительным ударом захвачена и удерживалась несколько дней, гарнизон уничтожен, грузы взорваны или взяты трофеями. Попутно были «капитально» взорваны пять мостов, в том числе - стратегический, через реку Кебь. Дорога «встала» ровно на 12 дней. Кто именно застрелил Паульвица точно неизвестно, по крайней мере, в рапортах бригады этот подвиг ни за кем из партизан не значится.
По воспоминаниям железнодорожников колючую проволоку с путей немцы вскоре оттянули ДО узкой колеи и в упор её больше не замечали.

Любителей «бефель унд орднунг» начало беспокоить такое безобразие. Из абвернебенштелле Смоленска прибыла спецгруппа под началом авторитетного специалиста по борьбе с партизанами (имя не сохранилось, да и неважно). На совести этого «умельца» было около десятка уничтоженных партизанских отрядов на Смоленщине. Используя свои агентурные каналы, Герман выявил секрет его успеха: при захвате или уничтожении партизан с них снимали одежду и обувь, давали понюхать обычным полицейским ищейкам - после чего отряд карателей выдвигался по следам точно на партизанскую базу, минуя все топи, засады и мины. Использование известных методов - посыпание следов махоркой, поливание мочой не помогало, потому как сей факт только подтверждал правильность маршрута. Группы стали уходить одной дорогой, а возвращаться - другой. Сразу после прохода «туда» дорожка тщательно минировалась. Как и после прохода «обратно». С самим «умельцем» (после гибели нескольких карательных отрядов он быстро сообразил, в чём дело, и сам не «вёлся» на этот трюк) разобрались ещё более изящно: заминировав на глазах у пленённого «языка» по стандартной схеме «обратную дорожку», дальше повели его по секретной притопленной гати. Точно неизвестно как, но он всё-таки сбежал и вернулся к своим по этой гати. Живой. Значит, гать чистая. Абверовец, довольно потирая руки, затребовал большой отряд, и нагло улыбаясь, повел его в обход мин именно этим путем. Сам не вернулся и две роты СС «демобилизовал». Гать всё-таки взорвалась, без особого шума. С обеих концов одновременно. Стрелять не пришлось, болото справилось стопроцентно. Командование встревожилось - как мог бесследно пропасть ВЕСЬ отряд СС, да ещё без всяких признаков боя? Но больше базу найти не пытались до осени 1943 года.

С местным населением отношения у бригады Германа складывались более чем дружественные. Благодаря действующим на базе аэропорту и ж/д вокзалу(!) было налажено сносное снабжение, так что партизанских продотрядов селяне не видели, да и немцы предпочитали в селах близ отряда по известным причинам харчами не разживаться и население лишний раз своим присутствием не беспокоить.

Постепенно Герман начал менять тактику на подконтрольной территории - от чисто военной к военно-политической. Был организован военный трибунал, который проводил открытые выездные заседания в селах и деревнях (институт полицаев и прочих старост и пособников мгновенно исчез как биологический вид, а попавшиеся немцы переводились в статус военнопленных, и по железной дороге отправлялись в лагеря на Большую Землю... да-да... мимо той самой станции Подсевы).

Открыт лазарет, в который могли обратиться окрестные жители и получить посильную медицинскую помощь. В тяжелых случаях врачи выезжали на дом (!). Советская «скорая помощь» в немецком тылу. Да-а..
С целью решения текущих вопросов сформированы временные сельсоветы и исполкомы, которые выезжали на места, занимались пропагандистской работой и вели прием населения. Конечно, здания напротив немецких комендатур они не занимали, как иронизирует Зощенко, приезжали ненадолго и в заранее подобранное место, но, тем не менее...
Тут и случилось непоправимое. Нет-нет, никакой исполком захвачен не был, и среди больных немецких лазутчиков не случилось.

На очередной прием подпольного исполкома заявилась депутация станционного гарнизона, этаких поумневших наследников Паульвица, с нижайшей просьбой - их должны заменить, очень хочется обратно, в Фатерлянд, к семьям. А поскольку пути и мосты в округе все взорваны, а дороги заминированы и вообще - по ним всё равно не проехать, то... нельзя ли им получить пропуск? Или по партизанской железке выбраться (одна ведь только и исправна), но в обратном направлении. А они, вообще, ничего. Со всем пониманием. Составы исправно пропускают и даже за путями следят, чтоб не повредил кто.

Через несколько дней и вовсе заявился офицер из местной фельдкомендатуры с жалобой на отряд фуражиров из какой-то соседней части, которые рыскают по деревням и заготавливают для себя продовольствие и овес, чему селяне совсем не рады. А поскольку он лично и его воины своей шкурой за это бесчинство отвечать не собираются, то, нельзя ли... этот отряд... ну... в общем, выгнать восвояси?
Неизвестно, чем для просителей закончились эти ирреальные иски (о последствиях в первоисточниках не сказано, хотя сами эти факты отмечены), но каким-то образом они стали известны высокому командованию, в том числе и в Берлине.

Сказать, что командование было взбешено - это ничего не сказать. Целый ворох местных начальников и офицеров был арестован, осужден, разжалован или отправлен на фронт. Невзирая на напряженную обстановку, с фронта была ЦЕЛИКОМ снята боеспособная дивизия вместе с танками, артиллерией и авиацией и две части СС общей численностью около 4500 человек.
Бригада была окружена, завязались упорные бои, выводом командовал лично Герман спланировал очередную блестящую комбинацию, и, хотя и с потерями, бригада успешно прорвалась к регулярным войскам, уничтожив более половины атакующих войск. В ходе боя командир 3 партизанской бригады полковник Александр Викторович Герман был трижды ранен, последнее ранение в голову оказалось смертельным. Он погиб 6 сентября 1943 года близ деревни Житницы. Посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Читая сухую официальную сводку (...бригадой под командованием Германа с июня 1942 года по сентябрь 1943 года уничтожено 9652 гитлеровца, совершено 44 крушения железнодорожных эшелонов с живой силой и техникой врага, взорван 31 железнодорожный мост, разгромлено 17 гарнизонов противника, до 70 волостных управлений etc...), я не понимаю, почему мы почти ничего не знаем об этом человеке, как могло имя одного из самых талантливых и успешных военачальников, обладавшего нетривиальным стратегическим мышлением, растаять в тумане седой старины?
Детальное описание боевых действий бригады Александра Германа и вовсе ставит в тупик - мог ли человек т а к действовать, добиваться т а к и х поразительных результатов в разгроме противника в тяжелейших условиях, действуя в тылу противника, когда регулярная армия стремительно отступала, когда исход войны ещё был совершенно неизвестен...

Прочитайте этот документ, отдайте должное: http://www.ainros.ru/materPP/404PobPrib.htm

Трагическая у меня получилась история. Но. Ведь смешная. Он умел так делать.
Д.Черкасов, 2008

Женитьба лейтенанта

Летнее солнце светило в глаза. Виталик наклонил голову вправо и закрыл правый глаз. Солнце стало есть левый глаз. Зажмурил левый и открыл правый. Теперь в правом глазу светил яркий фонарик. Открыл оба глаза и поглубже на глаза натянул козырек фуражки. Вот так солнце не слепило.
Он еще раз окинул взглядом пустую площадь на которой стоял. Перед ним на постаменте стоял Ленин, засунув одну руку почти под мышку, а вторую подняв вверх, показывал, каким путем всем пойти. За памятником белело здание местного райсовета, по бокам площади располагались неказистая почта и обшарпанный дом культуры. Возле почты стоял киоск Союзпечати, а возле ДК ларек с пирожками. Вот Витёк и переводил взгляд то налево, то направо. То на пирожки, то на газеты. В результате размышлений ноги сами пошли к пирожкам. Информационный голод оказался слабее. Купил пару пирожков, и не спеша через площадь пошел к киоску. Минут пятнадцать изучал заголовки прессы и ценники на разноцветных ручках и сдутых воздушных шариках. Пирожки кончились. Потихоньку побрел через площадь. Выпил стакан минералки. Посмотрел на часы. Еще только полдень, как медленно тянется время. А ему еще до вечера торчать в этом пыльном дальневосточном городишке.
Центр и парк изучил. Шел в никуда, чтоб убить время. К своему удовольствию забрел на столовую. Столовка была деревянная и одноэтажная, покрашенная лет тридцать назад в синюю краску. Покосившаяся, облупленная вывеска и дверь, обитая засаленным одеялом, не внушали доверия, но вечно голодный молодой военный организм требовал подкрепиться.

В прокуренной полутьме сидели серые людишки, под потолком лениво вращались засиженные мухами вентиляторы. Из дальнего угла махнул рукой незнакомый капитан, приглашая к себе. Военный военного всегда заприметит. Набрав на поднос столовской закуски, Витя пошел знакомиться. Петлички рода войск у капитана были такими же, "мандавошки" по-народному.
- Витя, - протянул руку капитану.
- Борис,- капитан пожал руку лейтенанту, - присаживайся... Водки будешь? Сходи тогда за пустым стаканом...
... Капитан Борис булькнул водки из початой бутылки в гранёные стаканы.
- Ну, за встречу,.. - ловко опрокинул в себя стакан, - только с училища? А какое кончал?
- Вильнюсское, радиоэлектроники. А вы?
- А я ленинградское политическое, ПВО. И, давай, без этих... На "ты". А фамилия твоя не Молчанов?
- Молчанов... А откуда знаешь?
- Ну, теперь мы вроде в одной части служить будем! - Борис довольно ухмыльнулся, - Лейтенанта нам только одного должны были прислать, училища сходятся, фамилия известна... Элементарно Ватсон!
- Понятно.
- У командира уже был? Представлялся?
- Да, с утра час его дожидался, потом побеседовали.
- Ну, и куда тебя?
- В роту на остров, начальником высотомера...
- Класс! Значит к нам! - капитан широко улыбнулся, внимательно смотря в глаза, - А я как раз замполит этой роты!
- Ну и как у вас, а то мне наплели...
- Нормально! Будешь на Тихий океан любоваться каждый день и сгущенку ящиками трескать! Давай по второй.
- Да нет, я не про то, какие бытовые условия, люди там, служить с кем? На берег часто выбираетесь?
- А ты женат? Нет? О, братец, это уже нездорово. Представь, восемь офицеров, два прапора, тридцать солдатиков, дагов там всяких, и на них всего лишь две женщины - жены офицеров!
И это на каменном острове, хер его знает где в океане! Пароход приходит только во время навигации пару раз и вертушка прилетает - комиссии привозит, отпускников увозит. Если циклона никакого нет, и окошко в погоде есть. Вообщем, цивилизация нас не балует, а без женского пола вообще кранты! Так что, давай, пока не поздно дуй в город, ищи себе жену!
- Как это ищи? Так сразу... Так не бывает! А любовь? Это ж надо чтоб с первого взгляда, получается...
- С первого взгляда... Вот слушай, случай из моего училища ЛВПУ, а нет, давай, сначала по третьей... Ну, вот слушай... Возле моего училища сразу за забором стоит школа. Лето, в школе выпуск, ну там, дискотека. В разгаре этого дела, курсант выходит на сцену, берет микрофон, и говорит, мол, я такой то -такой то, без пяти минут лейтенант, выпуск через неделю, красный диплом, по распределению поеду служить туда то. Кто из девушек хочет разделить радости семейной жизни и трудности военной службы, прошу после вечера, подойти на крыльцо.
- Да ну!
- Ну да!.. И выходит... Стоят семь девчонок. Постоял, посмотрел. Выбрал одну, взял за руку и... увез с собой служить!.. Вот так!
- Это сказка, так в жизни не бывает! - улыбнулся Виталька, - а любовь?
- Сказка не сказка, - Боря подался вперед, - только вот курсантом этим... был Я! А любовь... А любовь пришла позже...
Виталька от удивления не понимал, как реагировать. Ему либо нагло наврали, либо рассказали удивительную историю.
- Ничего себе... А что дальше?
- Дальше служили в первой "конной" под Москвой. Потом по замене поехали на Чукотку ...
- Вот это контраст: из Подмосковья в такие турлы! Наверное, тяжело начинали?
- Да нет, даже весело. Приехали, командир дал пару дней на обустройство. В первый день стук в дверь. Открываю, стоит чукча: "Лейтенанта, оленька не надо, однако?" . Мясо надо, говорю, давай показывай. Второй достает с нарт, ну, с саней этих, пол туши оленя, и говорит: "давай спирта, командирка!" Спирта, говорю, нет и водки тоже. А те не уходят, мол, давай хоть что. Есть говорю одеколона тройного два флакона. Те - нормально, давай! Так они вдвоём(!) до вечера сидели у меня на крыльце пили этот одеколон, бля, еле согнал их, ушли пьяные в хлам, песняка давали!
Витька зажал рот рукой, чтоб от смеха не прыснуть недожёванными макаронами .
- Погоди ржать! Юмор в том, что второй то флакон они с собой унесли непочатым! Упились с одного пузырька. У них, чукчей этих, говорят фермента какого то нет, который алкоголь расщепляет. Засадит чукча с утра стопку и ходит весь день счастливый! Поспивалось, правда, много...
Борис внезапно сам прыснул смехом, что то вспомнил.
- Это еще ладно, а вот командира той роты Колю, вообще, четко встретили! Тоже первый день приезда, стук в дверь, пьяный чукча: "Ну, где здесь жена нового командира - я её ещё не пробовал!" А дверь ему Ленка открыла, ну жена командира, в руках сковородка. Как дала ему в лоб сковородой - тот так и @бнулся с крыльца! Очухался, сел в сани и уехал! Веселуха!
- Ну а как сейчас на острове сейчас с женой?
- Да никак, - в тёмных глазах Бориса мелькнула невыносимая тоска, - уехала она от меня, ещё тогда с Чукотки... Опять в Питер...
Он немного помолчал, раздумывая, выкладывать наболевшее, договаривать ли...
- Глупо всё получилось... Впрочем как всегда... Поехали мы как то к чукчам на охоту, спирта набрали... Ну, постреляли, попили, они нас под это дело кефалькой накормили, басурмане!
Знаешь, что такое кефалька? Берут тюлений жир, требуху, потом еще рыбьи ошметки всякие, варят все это дело, потом вываливают на солнце. Через несколько дней в этой гадости заводится опарышь, ну, червяк белый. Вот они его и трескают! Чистый белок говорят!
- Фу! Вот гадость!
- Одно слово - неруси! Хотя под спирт, что угодно сожрёшь, ёбти!! !
Вообщем, дело к ночи - спать. Меня в чум одного определили. Тока спать, девочка приходит чукча, лет одиннадцати. Я говорю, мол, чего пришла, иди отсюда. А она, нет, да нет, я с тобой буду, и всё тут! Ну и что с ней делать, начал ей сказки рассказывать. Натурально, наши русские, а ей интересно... Так и заснула под сказки. Мне уж потом рассказали, зачем она приходила... Порядок у них значит такой, гостя ублажать. А мне и невдомек было... Ведь, ребенок натурально, вот гады!
- Реально - да!
- Вот... Ну а потом, как то моя узнала про это дело, ну что замполит в чуме ночь с девочкой провёл... Ну и всё собственно, кто поверит, что я сказки рассказывал? Вот и моя сказала - сказочник, и хлопнула дверью...
- А кто ей доложил?
- Известно кто... Чукчи и рассказали... Доброжелатели, ёбти...
Многое в жизни они помогают делать, доброжелатели эти. И роту, в которой я служил, тоже помогли расформировать...
- Как расформировать?
- А так! Прилетел генерал с проверкой. Проверил роту, попил водочки, попарился в бане. Генеральское тело дошло кондиции и говорит оно: "Ну, командир, водкой ты меня напоил, в баньке попарил, теперь бы бабу, планшетисточку какую-нибудь..." А Коля ему, мол, где я тебе найду бабу, тут только жёны офицеров и тундра на все четыре стороны. Генерал говорит : " А у тебя жена есть? Ну раз никого из офицерских, тогда давай свою!" Тут Коля в лоб его и послал...
Генерал улетел, прежде учинил скандал. Потом прислал депешу - роту расформировать за аморальное разложение коллектива. Ну, в смысле, что все офицерские семьи перетрахались.
Вот, всех раскидали, кого куда. Ну, меня, как за замполитовский "недогляд" сослали на Уруп. Уж дальше то и земли нет русской! Так что, Витя, там и встретимся!
- А правда, что океан из окна видно?
- Ну не совсем, до океана от точки километра полтора, обрывистый берег... Насмотришься еще. Жить будешь с офицерами холостяками в ДОСе, кот Васька у нас есть... Рыбалка- загляденье, хоть голыми руками рыбу хватай! Удобства на улице... Получка большая, но всю не потратишь, потому что некуда! Кстати, ты откуда?
- Со Ставрополья.
- А я с Брянщины. Не земляки, значит. Тебе, кстати, на Уруп когда?
- Сегодня вечером пароход, а что ? А ты вместе мной поедешь?
- Плохо, что сегодня. Времени у тебя только несколько часов, можешь и не успеть...
- Борь, ты серьёзно? Да я никогда не женюсь на первой встречной! Сам подумай, нормально познакомиться, присмотреться, время чтоб прошло, а вдруг не любовь? Не могу я так!
- Вот погоди, пройдет полгода на острове, и не такое сможешь! Волком без бабы завоешь! Ну, я думаю, второй пузырь брать не будем, мне еще в штаб. А нашу цистерну мы еще на острове успеем выпить! А где твои вещи, кстати?
- У дежурного по части, договорился, к пароходу подкинут. Так ты со мной?
- Нет, Вить, я только с острова в отпуск, на материк. Сейчас пойду, как раз после обеда оформлюсь. Ну всё поели-попили, пойдем отсюда... А ты со мной не ходи. Пройдись по городку, присмотрись, может, увидишь кого. Главное не робей! Иди на таран! Сам подумай, ничего ведь не теряешь. А вдруг Шанс?
- Ладно, все равно делать нечего, пройдусь. А ты с Большой Земли когда вернешься?
- Ой, нескоро, думаю через пару месяцев!
- А ты домой?...
- Нет, в Ленинград...
Виталик тихим шагом бродил по городу, то заходя на окраины, то возвращался к центру. Всё размышлял о рассказанном. Хоть и окраина страны, а жизнь кипит и здесь! Где люди, там и страсти... Вот и Боря, наверняка, к своей бывшей поехал... Любит значит, страдает... Интересный, человек, всё как на духу выложил встречному. Хотя месяцами видеть на забытом острове только сорок человек - тут любой новый человек родным покажется. Да и служить им вместе , видать, долго, чего скрывать?
Да... без девчонки, конечно, ему будет туговато. Лейтенанты-женатики, однозначно, в более выгодном положении... Так и ходил по городу, заглядываясь то на одну девушку, то на другую...
Но, что б так в лоб, первой встречной предложить замуж... Так и ходил не решаясь подойти... Видать не судьба.
До парохода осталось не так и много, брёл через мост, через маленькую речку, где то в частном секторе. На мостках, стоя на коленях, молодая симпатичная девушка полоскала бельё. Кофточка в горошек, темная закатанная юбка, длинная коса...
- Привет! - облокотясь на перила, сказал Виталик.
- Привет! - подняв голову, сказала девушка.
- Стираешь? - спросил он, а про себя подумал, что и лицо у неё тоже красивое.
- Нет. Бельё полощу.
- А замуж за меня пойдешь? - сказал Витёк и сам опешил от своей прыти.
Девушка подняла голову, отвела мокрой кистью руки упавшую чёлку и посмотрела на лейтенанта тем долгим, всезнающим взглядом женщины, знающей все тайны мирозданья. Опустила голову, начала выжимать белье.
- Вот сейчас дополощу... И пойду...
Виталик взял тяжёлый таз с мокрым бельем. Они пошли вместе рядом.
- А ты далеко живешь?
- Да нет, вот мой дом на берегу...
- А как тебя зовут?
- Светлана... А тебя?
- Виталий...
Дошли до дома. Света толкнула калитку. Внутри у Витька всё похолодело: "что ж я делаю"...
- Мам, пап! - Светлана громко крикнула. На пороге появилась мать, из глубины сада вышел отец.
- Родители, знакомьтесь - это Виталик... Я выхожу за него за муж....
Мама сразу осела на подкошенных ногах. Света побежала за валерьянкой. Помогать... Потом отец побежал за бутылкой. Знакомиться...

.....................................

Где то через месяц молодые поженились...
А любовь?.. А любовь пришла позже...
А потом у них родился Сын...
Я...

Неумержицкий Денис Витальевич
http://artofwar.ru/n/neumerzhickij_denis_witalxewich/text_0180.shtml

Как рыбак рыбаку...

Север, как известно место от мировых центров цивилизации оторванное, очагами культуры и искусства сильно обойденное, да и чего греха таить, лишенное самых обыденных мест досуга. О Мурманске говорить не буду, место для Заполярья практически столичное, там даже театр полуразрушенный наблюдался, а вот остальные места, в особенности закрытые гарнизоны подводников, как правило, имели всего два очага культуры и отдыха. ДОФ и военторговский ресторан, у нас, к примеру, называемый «Мутным глазом». Что такое ДОФ любой военнослужащий знает, а название ресторана говорит само за себя. В советское время было немножко не так, точнее совсем не так. И каток зимами на озере посередь поселка заливали, и спектаклей из разных столичных театров лично я в то время больше, чем за всю следующую жизнь в ДОФе насмотрелся, но вот как умерла «руководящая и направляющая», так все разом и закончилось. Ну, сначала по инерции приезжали еще, пока политуправление флота это могло мало-мальски спонсировать, но постепенно вооруженные силы обнищали окончательно, и оказалось, что культурная благотворительность, в среде народных и заслуженных отсутствует как факт напрочь. По большому счету понятно все, времена рыночные настали, на жизнь зарабатывать всем надо, но как-то неприятно, когда любимый всеми, заповедный «машинист» Андрей Макаревич, узнав, что на его концерт в гаджиевском ДОФе продали всего штук пятьдесят билетов, концерт отменил, заявив, что бесплатно работать не будет. Он может и не знал, что нам третий месяц получку недодавали, да и не видел толпы гуляющих вокруг ДОФа в надежде, что их просто пустят, но все же какой-то нехороший осадок остался. Потом перестали и каток заливать, и детские площадки подкрашивать, а уж про новые фильмы в ДОФе к этому времени уж и говорить не приходится. И осталось народу тогда только общеизвестные формы досуга: выпить дома, выпить в гостях, просто выпить где-нибудь, осенью пособирать грибы и ягоды, ну и охота с рыбалкой. Ну, про выпивку все ясно и так, про охоту говорить тоже не будем, дело специфическое и затратное, хотя и о нем есть что вспомнить, грибы требуют отдельного повествования, а вот про рыбалку, точнее про всего одну рыбалку, вспоминаю всегда с улыбкой.
Сам я к рыбалке отношусь просто. Никак. Точнее очень люблю съездить с друзьями на рыбалку, но только в качестве приглашенного гостя, а никак не рыбака. Люблю лагерь обустроить, обожаю настоящим рыбакам шашлычок приготовить, так чтобы они только из лодки вылезли, а тут и я с дымящимися шампурами, ушицу смастерить из улова, но чтобы самому заковаться в резиновые сапоги, со всеми этими непромокаемыми накидками, штанами, дождевиками и прочими важными атрибутами, упаси господи. Максимум, для очистки совести простую удочку, чтобы ее с берега закинуть и пару раз в час проверить, не клюнул ли там кто сдуру, или стоя дежурным по ГЭУ, в летний полярный день, понежиться на пирсе, подергивая элементарной закидухой без всякой ожидания улова, а просто так, для созерцательности бытия. Ну, не вижу я в рыбалке той изюминки, которая других к себе привязывает раз и навсегда. Не дано. Но вот один раз довелось мне порыбачить так, что до сих пор считаю этот занятный эпизод одним из самых экстремальных случаев из собственной жизни...
Был у нас в дивизии один флагманский механик, зам НЭМСа, капитан 2 ранга Ташков Виктор Леонидович. Отличный мужчина, немалого ума, и механик от бога. С лейтенантов побродил по морям немало, десятка два автономок сделал, от ста грамм никогда не отказывался, но и лишнего на грудь не принимал, начальство уважал, но ни когда перед ним не стелился, подчиненных зря не трогал, но по делу спрашивал строго, умел посмеяться, но и порычать умел, короче говоря, именно тот человек, которого всегда хотелось бы видеть своим начальником. И было у Леонидовича только одна слабость. Рыбалка. Он о ней знал всё. И не только знал, но и умел. Где ловить, когда ловить, чем ловить, откуда погонят, а где разрешат, попросту был огромным практикующим экспертом по этой части. И если где-нибудь пари нем заводился разговор, в котором мелькал хоть намек на рыбалку, то можно было быть уверенным, что разговор при помощи Леонидовича будет переведен полностью на эту тему, и уже с нее не соскочит до конца.
За пару лет до этого случая, я провожая семью ранней весной на юг, умудрился довольно сильно простудиться, что для меня было нехарактерно, и почти неделю законно провалялся дома, с жесточайшей ангиной. Простудными заболеваниями я не болел с младших классов, благодаря, наверное, закаляющему гремиханскому детству, поэтому неожиданную простуду с высокой температурой переносил очень тяжко, с постоянным ознобом, и головокружением. Вот именно тогда, я, пытаясь ускорить выздоровление, вспомнил один старорусский рецепт. Простой и действенный. Вспомнил из книг, как в стародавние времена, лечились стопкой крепчайшей перцовочки, а потом часа два на коне по степи, чтобы вся дурь болезненная с обильным потом вышла. Коня и степи у меня под рукой естественно не было, и я решил их заменить простыми гантелями, а перцовку я решил сотворить сам. Где-то на антресолях откопал завалявшуюся пустую двухлитровую бутыль в оплетке, кажется из под болгарского сухого вина «Гымза», и приступил. Сначала натолкал в бутыль всех острых специй, что дома нашлись, благо готовить я люблю, и таковых дома всегда немало. В бутыль переместился перец горошком, несколько щепоток молотого перца, красный и душистый перец, кайенский перец, штучек шесть свежих красных остреньких перчиков, и под конец, немного подумав, я еще добавил пару ложек сухой горчицы, да и еще чего-то, уже всего и не помню. Все это я залил спиртом, доведенным из 96 градусного состояния, примерно до 75 градусного. Взболтал. Опустил бутыль в горячую воду, для ускорения процесса, и прождав пару часов, приступил к лечению. Скажем честно, отсутствие коня, я решил еще немного компенсировать количеством стопок, поэтому махнул не одну, а три, получил огнедышащий факел на всей внутренней трассе движения жидкости ото рта до самого нижнего клапана, и схватился за гантели, принципиально не запив этот кошмар водой. Хватило меня минут на пять, после чего я и правда покрытый потом, как после бани, рухнул на кровать и заполз под одеяло. Правда сразила меня не усталость, а самое банальное опьянение. Видимо ослабленному болезнью организму хватило и этих трех стопок, а вкупе с физкультурой, эффект оказался убийственным. Но надо отметить, что утром я проснулся в гораздо лучшем состоянии, чем вчера, и даже практически без температуры. Отдав должное действенности старорусских рецептов, я тем не менее, убрал эту бутыль подальше на антресоль и благополучно о ней забыл.
Через два года, так же весной, так же отправив семью на юг, я зачем то полез на антресоль, и обнаружил этот забытый мной алкогольный эксклюзив. Мы как раз собирались в очередные моря. Сценарий был понятен и привычен. После ввода ГЭУ мы обязательно простоим в базе пару дней, что само-собой повлечет массовый исход «люксов» на берег, а нам не останется ничего другого, как втихомолку опрокидывать рюмки, по причине полной невозможности схода при работающей установке. Вот я и решил, что такой напиток, обязательно поможет «скрасить» эти часы ожидания, и прихватил бутыль с собой на борт, не удосужившись попробовать, во что превратился этот напиток за два года.
Ввод ГЭУ проходил по штатной схеме. Мы знали, что сегодня никуда не уходим, а все «люксы», постоянно теребили пульт глупыми вопросами в ожидании когда наконец, эти механические силы заведут свою установку, и они, дождавшись «Боевой готовности N 2», как тараканы разбегутся по домам. Но мы не сильно спешили. Лично командир не торопил, да и на борт контролировать ввод ГЭУ прибыл капитан 2 ранга Ташков, который суетливость не любил, и убедившись, что все идет по плану и правильно, расположился на пульте, многозначительно поглядывая на комдива раз. Комдив, «майор» Телков, назначенный на должность совсем недавно, все прекрасно понимал, но будучи довольно долго оторванным от действующего флота заводским ремонтом, откровенно трусил предложить заместителю НЭМСа прогуляться к себе в каюту, где и предложить тому грамм сто пятьдесят, просто ради уважения. Телков все время отводил взгляд от требовательных глаз Леонидовича, и все время пытался тому поведать о проблемах с испарителем 9-го отсека.
На удивление, именно из-за этих самых проблем, в этот день, вопреки правилам, первым в действие вводили левый борт. Я, усадив на свое место лейтенанта Порехина, и он не спеша, согласно правил, в обучающем режиме, под моим чутким руководством, за несколько часов ввел установку в действие. Потом оставив лейтенанта заполнять журналы, я с чувством выполненного долга отправился в 5-бис отсек поужинать. На ужине в кают-компании были только «механические» офицеры, старпом и еще несколько еще не успевших сбежать на берег «люксов». Тут-то за столом, я и предложил нашему киповцу старлею Васе Горошку, командиру 2-го отсека капитан-лейтенанту Шурке Нахимову, и дежурному связисту старшему лейтенанту Сереге Горлохватову опробовать своего напитка после ужина. Товарищи офицеры единогласно согласились, и даже не сменив кремовые рубашки на РБ, практически строем отправились ко мне в каюту. Там я разлил грамм свою жидкость по стаканам, и мы не тратя время на глупые разговоры, чокнулись. Тут я и понял, что сильно ошибся, не попробовав перед этим свой лечебный эликсир, хотя бы на язык. Эффект был шокирующим. Два года выдержки, превратили мою перцовку в некое подобие огненной лавы, обжигающей и уничтожающей все на своем пути. Я покрылся потом как тюлень, и не смог вдохнуть воздух секунд тридцать как рыба ловя воздух ртом, и роняя слезы на стол. На всех других участвующих в распитии, напиток оказал примерно одинаковое действие. Горлохватов, схватил газету, и усиленно махал ей, стараясь загнать побольше воздуха в ротовую полость. Горошек, попросту схватил, еще не успевший остыть до конца чайник, и в несколько глотков, допил еще довольно горячую воду, а самый закаленный и невосприимчивый Шурка Нахимов, только сильно побагровел, а его лысая голова обильно покрылась каплями пота размером с виноградину. Он же первым нарушил молчание.
- Да...мать вашу... Борисыч, это что за братоубийственный напиток?
Я, прокашлявшись, изложил историю его появления.
- Крепкая штука...- с уважением сказал Нахимов.
-Пойду, переоденусь, а то вся рубашка мокрая...и перекурить надо.
Старлеи, до сих пор хранящие болезненное молчание, кивнули в ответ, и разошлись переодеваться.
В курилке, они уже обрели речь, и очень разгорячено высказали свое мнение по поводу выпитого, причем, как мне лично показалось, Горошку, эта доза уже прилично двинула по мозгам. Один только Нахимов, восхищался моим «напалмом», а под конец, даже предложил пойти и шарахнуть еще по одной. Старлеи энергично отказались, я тоже, и тут Нахимову пришла в голову грандиозная идея.
- Борисыч, там на пульте Телок, Леонидычу стесняется налить. Точнее боится. Может ты Леонидыча позовешь к себе в каюту, он мужик нормальный, а то обидится еще...
Мне эта идея пришлась по душе. Леонидыча я очень уважал, и по моря с ним немало пошатался, да и выпивал с ним, так что, покинув курилку, я прямо из отсека связался с пультом ГЭУ, и пригласил Виктора Леонидовича к себе в каюту.
Ташков пришел быстро, и мы закрылись в каюте втроем. Я, он и Шурка Нахимов. Тут и выяснилась причина нестандартного поведения зам НЭМС. Оказывается он с завтрашнего дня в отпуске, сюда пришел лишь по личной просьба самого НЭМСа, а поэтому свое правило, выпивать только после ввода, на сегодня он отменил. Его можно было понять. Последний раз в отпуске он был почти полтора года назад, устал чертовски, и просто хотел отдохнуть. А так, как жену отпускали в отпуск только через месяц, то флагманский просто предвкушал, как он все это время отдастся любимой рыбалке, не спеша и не боясь внезапных вызовов на службу, а потому и расслабился.
Первую стопку флагманский опрокинул вместе в Нахимовым, не замечая ироничных взглядов того. Я от алкоголя отказался, сославшись на то, что скоро на вахту, заслужив тем уважающий взгляд Леонидовича, и насмешливую улыбку Нахимова. Они выпили. Несколько секунд флагманский задумчиво смотрел в потолок, а потом поцокав языком, изрек:
-Забористый напиточек. Откель родом, сия живая вода?
Я объяснил.
- Лечебная значит? Бальзам... Ну, Нахимов, еще по одной?
Шурка, не ожидавший от флагманского такой прыти и невосприимчивости к моему зелью, автоматически согласился, и они выпили еще по одной. После чего Нахимов, продышавшись, тоже отказался пить, вспомнив внезапно, что мы все-таки на борту с работающей установкой.
А потом, подождав еще пару минут, все же спросил Ташкова.
- Виктор Леонидович, а как вам напиток Борисыча?
Ташков поднял бутыль на уровень глаз, и обозрев желтоватую жидкость, которой оставалось еще не менее литра, мечтательно ответил.
- Хороша табуретовка...Ты Борисыч мне рецептик напиши...обязательно поставлю...
А потом, внезапно сделавшись серьезным, как на строевом смотре добавил.
- Так, мальчики. Вам еще вахту бдить. А я Борисыч, с твоего разрешения, еще у тебя посижу. Глядишь, и добью всю твою настоечку до конца. Мне сегодня спешить некуда.
Тут бы мне кивнуть и уйти, но я неосторожно выразил сомнение в том, что этот напиток можно выпить в таком количестве и не умереть.
- Борисыч, не надо сомневаться в стойкости и здоровье заслуженных офицеров. Давай-ка так: если я это зелье допиваю, то ты после море со мной на рыбалку пойдешь. На селедку. Идет? А не смогу...гм...гарантирую год, никуда не прикомандировывать, и никого на выходах в море тобой не заменять. Ну как, офицер Белов, спорим?
Я опять сдуру согласился, и потный от торжества момента Нахимов перебил нам руки.
Флагманский слов на ветер не бросал, и начал спокойно и деловито, не забывая, расписывать прелести северной рыбалки, употреблять дозы моей перцовочки одну за другой. Сначала я считал себя безусловно победителем, но постепенно, глядя на то, как Леонидович поглощал напиток, уверенность постепенно спадала. Когда в бутылке осталось чуть более четверти, меня срочно вызвали на пульт, и я бросив флагманского в каюте, умчался к любимому креслу, оставив того, добивать остатки «огненной воды». Минут через тридцать Ташков появился на пульте, красный как свежесваренный рак, но на удивление трезвый, и подмигнув мне, констатировал:
- Рыбалка за тобой, Борисыч...я ее приговорил....
Потом флагманский расписался в журналах и созвонившись с механиком, отправился к тому в каюту, «на посошок». Больше я его в этот день не видел, а сменившись с вахты, обнаружил в каюте абсолютно пустую бутыль из под «Гымзы»...
За десятидневный выход в море, проигранный спор подзабылся, и вернувшись в базу, я уже совсем и не парился по поводу какой-то рыбалки, благо корабль надолго вставал к пирсу, а командир неожиданно для всех официально назначил меня врио помощника корабля, вместо убывшего на офицерские классы, капитана 3 ранга Широкого. Я сразу погрузился в расписания корабельных вахт, береговых нарядов, бесконечные списки личного состава, снятия и постановку на довольствие, и прочую хозяйственную деятельность экипажа, но не тут то было...
В ближайшую пятницу утром, после построения, командир отозвал меня в сторону, и заговорщицки наклонив голову, негромко сказал:
- Белов, на завтрашний ПХД назначь старшего вместо себя. Меня и старпома тоже не будет. Хотя нет...я лучше заму скажу прийти.
Вполне логично, я пришел к выводу, что и меня завтра не будет. Только вот где я буду, я еще не знал.
- Ясно, товарищ командир. А куда я...
- Ташков звонил. Просил тебя никуда не запрягать на завтра, да и вечером сегодня не задерживать. Не знал, Белов, что ты любитель рыбалки...
Вот тут-то я и скис. Хотя оставалась надежда, что Ташков меня сегодня найти не сумеет, и я спокойно отдохну эти выходные дома. Но и тут я ошибался. Буквально через час, на корабль, стоявший на 14 пирсе бодро прибыл флагманский, одетый в штатское, но от этого не выглядевший менее командно.
- Привет, Борисыч! Ну...сегодня идем рыбачить!
По его очень бодрому виду, я сразу понял, что откосить не получится.
- Здравия желаю, Виктор Леонидович...Место и форма одежды?
Ташков захохотал.
- Да ладно, Борисыч...я же знаю, что ты не рыбак. Амуницию я тебе принесу. Оденься потеплее, возьми перекусить что-нибудь. Лучше хлеба и консервов. Остальное я сам принесу. Значит так. Идем в ночь. Встречаемся у 15 пирса часиков в 10 вечера. Я пошел.
Ровно в 22.00. я стоял у 15 пирса, единственного пирса, к которому можно было пройти спокойно, и без пропуска. Оделся я потеплее, несмотря на уже довольно солнечные и относительно теплые для Севера майские дни, даже напялил высокие резиновые сапоги, взятые напрокат у соседа Гены. Смирившись с неминуемым, я даже как-то развеселился, представляя себя стоящим на берегу в этих резиновых чудовищах, с огромной удочкой в руках и дымящейся сигаретой в зубах. Но реальность оказалась покруче. Минут через десять подъехал Ташков на своей «шестерке» и начал сноровисто выкидывать из салона автомобиля, всевозможные мешки и снасти. Я с тихим ужасом наблюдал этот процесс, пока флагманский не закончив выгрузку имущества, дал команду навьючиваться и идти на пирс. Оказалось, что и тут флагманский подсуетился. На пирсе стоял один из рейдовый буксиров, где его как оказалось ждали. И как только мы поднялись на борт, буксир ходко отвалил от пирса и понесся куда-то между островков вглубь губы.
- На Борисыч, облачайся. -Ташков протянул мне один из мешков.
- Размер вроде твой.
Я извлек из мешка одежду. Это был самый обыкновенный корабельный костюм химзащиты, который, правда отличался от сухопутного ОЗК как танк от велосипеда. И резина поэластичнее, и покрепче, и лишних отверстий нет, и одевается, как нормальный комбинезон с подтяжками. Правда вот стоил он дорого, начхимы хранили такие костюмы, как золотой запас Родины и достать его было довольно сложно. Судя по тому, что сам флагманский переоделся в такой же, проблем с этим добром у него не было.
- Ну, Пашок...план такой. Сейчас нас ребята на у той стороны залива высадят. Сейчас накачаем лодку, и как они отойдут обратно, выгребаем вот сюда... -Ташков показал рукой, как раз на то место, надо которым сейчас проходил буксир.
- Часиков до пяти работаем. Потом обратно, и ждем на берегу. Под утро нас заберут обратно.
Мне почему-то во все это сразу не очень поверилось, но делать было нечего, и я обреченно, словно проститутка перед неизбежным соитием попытался улыбнуться, и даже вполне энергично кивнул головой.
- Виктор Леонидович...я...
- Мы здесь Пашок, не на строевом смотре...на рыбалке все равны...либо Витя, либо Леонидович, но лучше Витя...мы же механические офицеры, в конце-концов?
С этим утверждением, я вынужден был согласиться, и уже более уверенно кивнул головой.
- Викт...Леонидович, а почему тебя так зациклило позвать меня на рыбалку? Мы с тобой вроде и...да не было ничего с этим связанного...
Ташков ухмыльнулся.
- А просто так...верь - не верь...
Я поверил. Да и что оставалось делать? После облачения в рыбацкие «скафандры», флагманский вытащил из огромной сумки лодку, по внешнему виду, тоже попавшую к Ташкову из военных закромов Родины, и начал ее накачивать ножным насосом. Лодка постепенно принимала нужную форму, и с каждой секундой в моей голове росло и крепло чувство панического страха. Оказалось, что когда смотришь с берега, на рыбака сидящего в этом резиновом плавсредстве, ощущение его надежности и защищенности, гораздо выше, чем при личной подготовке к посадке в нее. Я конечно не запаниковал, но не постеснялся на всякий случай поинтересоваться в Ташкова некоторыми нюансами.
- Леонидыч...а тут вообще ловить разрешается? Нас тут никакая рыбоохрана за жабры не возьмет?
Флагманский равномерно двигающий ногой, ответил сразу, и как-то спокойно:
- Может, конечно. И документы, и разрешение потребуют, даже заарестовать могут...Но Пашок...мы же будем ловить там, куда ни одна рыбоохрана без специального разрешения, даже за деньги не полезет... Мы же подводные войска республики!!! Не бзди!!! Идем секретным фарватером!
Буксир сбавил ход, и замедляясь начал медленно дрейфовать к одному из мелких островков.
- Леонидович! Готов?- спросили с мостика буксира.
- Готов!
-Давай, спускайтесь на воду. Утром, часиков в пять-шесть подберем здесь же.
Ташков кивнул, и когда буксир остановился, мы спустили на воду лодку и спустились сами.
Я никогда не был любителем экстрима, но наконец устроившись в лодке, понял, что за ощущения испытывают люди первый раз прыгающие с парашютом, или занимающиеся скалолазанием. Лодка, на борту буксира, ни смотря ни на что, казавшаяся довольно большой, неожиданно оказалась маленькой и очень низкой, после того, как в нее опустили свои задницы два флотских офицера. И теперь сидя на продавливающимся под нашим весом дне лодки, и ощущая собственным задом, десятки метров глубины под ним, я испытал очень сильные чувства, по большей части панические. А если учесть и то, что осевшая под нашей тяжестью лодка оказалась в воде в таком положении, когда над уровнем воды возвышались только наши плечи, а сами мы были, словно подвсплывшая субмарина в позиционном положении, то я как-то еще более напрягся. Подождав, пока мы отгребли на безопасное расстояние, буксир развернулся и умчался прочь, а мы остались болтаться метрах в 70 от островка. Ташков, сноровисто достав из-за спины якорь, метнул его за борт, и сразу же порывшись в одном из мешков, вытащил оттуда неизвестный мне прибор, оказавшийся рыбацким эхолотом. Пока он напряженно выискивал косяки рыбы в глубинах, я курил, ощущая как под моим задним местом, лениво колышутся воды губы Ягельной, и убеждал себя, что все в порядке. Потом обнаружив косяк какой-то живности, флагманский поднял якорь, и мы еще минут двадцать хаотично перемещались вокруг островков при помощи весел. Наконец этот дрейф закончился, и мы снова опустили якорь.
- Стоп машина!- весело скомандовал Ташков.
- Под нами не треска. Под нами сельдь молоденькая. Мировой закусон после засолки. Ходит кругом. Ловить просто и ненапряжно. Делай как я!
Леонидович снова порылся в своем безразмерном бауле и извлек оттуда две самых обыкновенных закидухи, с рядом крючков по всей длине и грузилом на конце.
- Пашок. Просто кидаешь, ничего не наживляем, поводил немного, и резко дергаешь вверх. Сразу вытаскивай. Результат гарантирую. Поехали...
Сначала у меня ничего не получилось. Рыбак я никакой, и поэтому первым естественно поймал самого себя за воротник. Но потом, присмотревшись к действиям Ташкова, с самого первого раза вытащившего пяток сверкающих селедочек, я въехал в процесс и дело пошло. Судя по всему косячок под нами гулял немаленький, потому - что даже у меня, через десять минут, молоденькие трепыхающиеся рыбки начали висеть практически на каждом крючке. Дергая закидуху раз за разом, разгоряченный удачным началом, Ташков, между делом рассказал, что рыба- живность неглупая, но до жратвы охочая. И поэтому именно в этом месте по его просьбе, мужики с буксира, уже неделю сбрасывали в этом месте пищевые отходы, которые в свою очередь, он лично забирал каждый вечер со своего бывшего корабля после ужина. Натуральным образом прикормленная рыба, возвращалась еще несколько дней на одно и то же место, даже после того, как сбрасывать еду прекращали. И охочая до пищи сельдь ходила таким плотным строем, что ее надо было просто подсекать, что мы и делали сейчас с огромным энтузиазмом. Уже час мы сидели не просто в лодке, а по пояс в трепещущейся массе небольшой рыбешки, после чего флагманский дал команду на перекур. К этому времени, захваченный процессом, а главное достигнутым результатом, я проникся к рыбалке огромным уважением, абсолютно успокоился, и чувствовал себя, минимум старпомом на сейнере. Мы закурили. И тут мой организм, до того даже перегревавшийся от постоянного движения, вспомнил, что за бортом вода не выше 4-5 градусов, и напомнил об этом через мочевой пузырь... Мне неимоверно захотелось, как называется, по маленькому...
Как известно всему цивилизованному миру, справлять малую естественную нужду сидя, очень органично получается у женщин, для чего и унитаз не особо нужен. Задрала подол, спустила трусишки, и струйку на травку... Мужчина, сидя на унитазе тоже все сделает образцово, но для этого надо как минимум расстегнуть ширинку. Но самое естественное для мужчины, это гордо выпрямиться во весь рост, расставить ноги на ширину плеч и блаженно улыбаясь восходящему солнцу, оросить матушку Землю... Ничего подобного рядом не наблюдалось. Но желание с каждой минутой хотелось все нестерпимее. Я даже на какой-то миг пожалел, что с насмешкой относился к памперсам, которые, как известно пару литров держат, без проблем. Наверное все это было белыми нитками написано у меня на лице, и Ташков поинтересовался, что за внутренние противоречия меня грызут.
- Да ...отлить бы...
Ташков, для которого кажется в этом мире проблем не существовало вообще, хохотнул.
- Да все нормально Пашок... становись на колени и мочи! Главное не наклоняйся сильно...а то искупаешься...бл...по полной...еще конец отморозишь!
Сначала я встал на колени, что не получилось с первого раза, по причине мягкой податливости резинового днища лодки. Да и толстенный слой трепещущейся селедки, которая скользя под коленями, никак не давала возможность найти более или менее устойчивое положение, тоже не придавал уверенности. Когда я наконец нашел сомнительную, но все же точку опоры, оказалось, что для того, чтобы добраться до своего детородного органа мне надо было самое маленькое, так раздеться по пояс. В резиновом химическом облачении ширинка отсутствовала абсолютно, без всяких намеков на ее существование как детали одежды. В итоге, добравшись до самого важного для мужчины органа, я был мокрый как молодая и глупая нерпа от пота и затраченных усилий. Дальше стало еще веселее. Когда, наконец, мое мужское достоинство увидело свет, появилась новая проблема. Чтобы завершить процесс, стоя раскорячившись на коленях, мне бы не хватило напряжения всех сил организма, чтобы выдавить из себя струю, способную преодолеть барьер в виде борта лодки. Поэтому пришлось и правда упираясь коленями в борт, наклоняться и балансируя над водой, одной рукой удерживать спадающее спецоблачение, другой направляя струю так, чтобы ни капли не попало в лодку. Это слава богу мне удалось, но попытавшись по привычке стряхнуть последние капли, я не удержал равновесие, и просто напросто плюхнулся на дно лодки прямо в сверкающую чешуйками кучу выловленной селедки. Молодая рыбешка на мою беду была очень живуча и подвижна, и наверное очень любопытна, потому что пока я принимал положение, в каком мог привести себя в порядок, небольшая стайка, умудрилась проникнуть в мои незастегнутые одежды, и очень живенько рассредоточиться всюду, вплоть до трусов. Еще минут пятнадцать, под радостный и зажигательный смех флагманского, я выуживал улов отовсюду, выдирая юрких рыбешек, чуть ли не из собственной задницы, и когда наконец вернул себя в первоначальное состояние, был обессилен и выжат по полной программе, и больше уже ничего не хотел.
Насмеявшись надо мной вдоволь, Ташков неожиданно стал серьезным, и снова взял в руки эхолот. Оказалось, пока мы «веселились», косяк переместился, как по глубине, так и по горизонтали, а потому срочно был выбран якорь, и мы, как потом оказалось, на наше счастье переместились в другое место, которое оказалось метров на двадцать ближе к островку. Там флагманский, снова проделав манипуляции с эхолотом, размотал леску на наших закидухах, пояснив, что рыба теперь у дна. Мне после всего, собственно была уже по барабану рыбалка, но тем не менее, я послушно закинул вместе с Ташковым закидуху, и начал подергивать ее, в душе ожидая конца мероприятия, и даже пытаясь поглядывать на часы. На новом месте клёв сначала как-то не пошел, но постепенно дело пошло, и к нашим старым рыбешкам начали добавляться свеженькие. Наконец ненасытный на ловлю Ташков, оглядев лодку, почти под завязку заполненную рыбой, констатировал, что рыбалка удалась, и предложил мне перекурить, пока он как бы на посошок, забросит донку, может чего и хватанет, а уж после можно будет швартоваться к островку ждать буксир. Я, ликуя в душе, торопливо опустил закидуху, и через пару минут вытащил свою последнюю в этот день селедку. Флагманский же, выудив из вещмешка донку, наживил ее крючки лежащей вокруг свеженькой селедкой, и кинул за борт. Мы закурили. Ташков явно был доволен результатами нашего похода, и просто сыпал шутками и прибаутками, по поводу моих злоключений. Потом Леонидович, выбросил окурок, и
соблюдая какой-то свой личный ритуал, очень долго водил рукой с леской вдоль борта, а затем резко дернул вверх. Но леска в этот раз не пошла так же легко вверх, как всегда.
- Бл...Пашок... что-то крупное!!! Сачок готовь!
Я начал судорожно копаться руками по дну лодки, стараясь нащупать среди рыбы сачок, а Ташков, захлебываясь слюной от предвкушения крупной добычи медленно, с видимым усилием тянул леску наверх. Шла она, судя по прикушенной губе флагманского, совсем не легко. И вот когда я наконец нащупал древко сачка, флагманский приподнявшись на полусогнутых ногах в лодке вытянул леску до конца.
За «кошку», на все три крючка которой, Ташков насадил по небольшой селедине, зацепившись клешней висели два громадных камчатских краба. Это членистоногое, выпущенное в восьмидесятых года в Баренцово море ради эксперимента, до такой степени обжилось в местных водах, что под корень извело некоторые образцы местной морской живности, и расплодилось в совсем уж неприличных количествах. И вот сейчас, два выдающихся представителя этого семейства, вцепившись клешнями в крючки, старательно и неторопливо потрошил наживку.
- Ни хрена себе, гаврики нам попались!!! Борисыч, заноси сачок, такие экземпляры грех бросать!!! Быстрее, бл...!!!
Но я ничего не успел сделать. Ташков, стоящий в лодке практически в позе орла, наверное от азарта, а может и от того, что не хотел отпускать добычу, попытался одной рукой держа леску, другой схватить, хоть одного краба за свободную клешню. Взмахнув рукой, он потерял равновесие, и шлепнулся на дно лодки. Один из крабов, отцепившись, шлепнулся мне на колени, а другой, которого флагманский все же умудрился схватить за клешню, тоже отпустил рыбину, и резко задергав всеми своими конечностями шарахнул своими шипами тому по руке.
- Ай, бл....!
Ташков разжал руку, и краб упал на борт лодки, с размаха распоров дергающейся клешней ее борт. Из пропоротой лодки со зловещим свистом пошел воздух.
- Мать твою!!! Борисыч, греби к берегу!!! Тут под нами метров пятьдесят не меньше...ёб...!
Я схватился за весла. До островка было метров тридцать, которые мне показались не меньше полновесной морской мили. Ташков, пытаясь зажать порез одной руками, другой силился вытянуть якорь, что у него получалось плохо, и через минуту лодка встала, не смотря на то, что я греб как раскочегаренный колесный пароход. Лодка, удерживаемая якорем, крутилась на месте, и флагманский осознав, что якорь не стоит собственной жизни, быстро извлек откуда-то нож, и полоснул по капроновому шнуру. Лодка сразу рванула вперед, довольно быстро погружаясь в воду, невзирая на все старания флагманского. Как я узнал потом, нормальные рыбацкие лодки, состоят из нескольких секций, и когда пробивается одна, другие позволяют оставаться на плаву. Такая была и у Ташкова, но в этот раз он взял двухместную, которая была позаимствована из каких-то военно-морских загашников, была большой и однокамерной, и которой он еще никогда не пользовался. И вот теперь, это резиновое плавсредство стремительно погружалось под весом двух здоровых мужчин и кучи отловленной рыбы. Наверное, никогда в жизни я не греб так яростно и вдохновенно. Крабы, предоставленные самим себе, копошились под ногами, а тот который упал на меня, так вообще принял мое тело за трамплин, для возвращения в морские глубины, и упорно пытался вскарабкаться мне на грудь. Второго краба Ташков, стоящий уже в совсем непонятной позе, тем не менее, умудрялся отбрасывать ногой с борта, чтобы он не сбежал. В пяти метрах от берега, лодку уже затопило до такого состояний, что наш улов начал выскакивать за борт, а мы сами практически находились уже не в лодке, а просто балансировали на одном большом резиновым блине. Уж и не помню, как мы карабкались по скользким, покрытым водорослями камням, вытаскивая лодку, но в итоге, когда наконец смогли перевести дыхание, и немного успокоиться, оказалось, что почти весь улов был спасен, а диверсанты крабы, обессилев от воздуха, тоже валяются рядом, лениво шевеля конечностями. В пылу бешеной гребли, я и не заметил, что упрямое членистоногое, штурмовавшее мою грудь во время гонки, практически в хлам порезало грудь моего резинового комбинезона, и я полностью промок от груди и ниже. Ташков, проведя экспертную оценку состояния лодки, констатировал, что ее легче выбросить, чем заклеить, так как, борясь с пробоиной, он совсем не заметил, что его экземпляр тоже оказался вредителем, хоть куда. Оказалось что пробоин в борту не одна, а несколько, и наше спасение можно объяснить только чудом, и той крейсерской скоростью, которую я умудрился развить, спасая наши жизни. Смех - смехом, но вода в мае на Севере редко поднимается выше 4-5 градусов, и проплыть пятьдесят метров в такой воде, да еще и завернутым в кучу, одежды представлялось мне лично маловероятным.
Потом мы часа три сидели на этом каменном пятачке, где не было ничего, кроме бакланьего помета и выброшенного волнами мусора. Флагманский, не потерявший присутствие духа ни на минуту, просто ухахатывался , вспоминая нашу аварийную тревогу, да и я не смотря на то, что начал понемногу замерзать, тоже смеялся от души, представляя как это выглядело со стороны. Потом, Ташков загадочно заулыбался.
- Знаешь Борисович, а ведь я тебе сюрприз приготовил...чуть не забыл...
Я даже не удивился. Сюрпризов в этот день у меня было с избытком.
- И какой... Леонидыч?
Ташков заулыбался во весь рот.
- Сейчас узнаешь...давай вот сюда, тут камень поровнее...подкрепится надо, да и согреться не мешает....
Импровизированный стол накрыли на самом плоском камне найденном на островке. Тушенка, бутерброды, вареная картошечка в мундире, и две фляжки извлеченные Ташковым из рюкзака.
- С какой начнем, Борисыч?
Я ткнул не глядя.
- Попал!!!- снова заразительно засмеялся Ташков, и открутив крышку протянул флягу мне.
- Начинай...
Я выдохнул, и сделал большой, на сколько возможно глоток. Это была моя перцовка. Я узнал ее и по незабываемому вкусу, и по тому, как мгновенно обожгло мне горло, да и слишком заразительно хохотал Леонидович, глядя на мое побагровевшее лицо.
- Вот, вот...потеплело? Я как ее у тебя попробовал, сразу понял, что такой напиток на рыбалке само оно!!! Ты как ушел, я сразу ее и перелил...ха, ха, ха...я ж не самоубийца...давай, я тоже хлебну...
Я протянул ему флягу. Моя перцовка и правда показала отменные согревающие качества. Никакого холода уже не чувствовалось, а стало жарко и даже как-то уютно, и я потянулся к банке с тушенкой...
Когда за нами пришел буксир, мы заканчивали третью, уже мою фляжку, и наш смех разносился над утренними водами звонко и далеко. В ту ночь нам повезло с погодой, и утро тоже выдались тихое и безветренное. Процесс «согревания» зашел так далеко, что флагманский долго стоял перед своей машиной, решая, садится или не садится за руль. В итоге мы все же уехали в поселок на его машине, за рулем которой сидел его знакомый с буксира, а мы на заднем сиденье вовсю братались с флагманским, вытряхивая последние капли из опустевших фляг.
Дома, я целый час плескался в душе, отколупывая присохшие прозрачные селедочьи чешуйки из самых невообразимых мест, а потом, следуя рецептуре флагманского засолил свой улов, сварил своего краба, которого употребил с завалявшимся в холодильнике пивом и упал спать до вечера. Больше на рыбалку в море я не ходил ни разу. Каждый раз встречаясь, как по службе, так и просто мы с Ташковым со смехом вспоминали наш рыболовецкий вояж, но каждый раз я спокойно, но твердо отвергал приглашения на новую рыбалку, и максимум до чего опускался, так это до ловли с пирса во время воскресных вахт. И все-таки, как рыбак рыбаку скажу: селедочка и правда получилась - пальчики оближешь...

Сухо, тепло и уютно...

Как известно, должность первого и второго управленца на подводной лодке, как уважаема, тяжела и ответственна, так и вполне спокойна, нетороплива и даже выгодна. С одной стороны, ты не имеешь практически никакого заведования, кроме как вахтенного журнала, ручки, кресла и сейфа под запасы чая, сала и печенья. Твоя сдача корабля другому экипажу происходит по сценарию совершенно недоступному другим управленцам. А заключается он скорее в неторопливой и дружеской беседе со сменщиком, в процессе которой ты просто рассказываешь ему, что к чему, демонстрируешь вахтенный журнал с расчетом подъема решеток для следующего ввода ГЭУ в действие, передаешь пультовской чайник из рук в руки, и заканчиваешь все это кулуарным банкетом в каюте. А в это время, все остальные управленцы, являющиеся по совместительству еще и командирами отсеков заняты совсем другим. Они лихорадочно ищут замену утерянному или украденному водолазному белью, судорожно пересчитывают аварийный инструмент, и даже тащат из дома консервы для добавления в съеденный в голодный час аварийный запас пищи и припрятанные на «черный» день запасные баллоны для идашек. Меня на самом деле, всегда удивляло то, что наш могучий Военно-Морской Флот почему-то, никогда не имел достаточного запаса топоров и кувалд, и что еще удивительнее самых обыкновенных деревянных брусов и досок, из-за чего каждая передача отсека превращалась в какую-то ярмарку плотников и столяров. Но сейчас не об этом. А вот в море, первый и второй управленец, и надежда и опора, а заодно еще и пробка и попросту затычка. Как говорится, отстой вахту за себя и за того парня. На предмет того, как в море подводник должен стоять вахту, а как отдыхать, существует такое огромное количество приказов и директив, что даю голову на отсечение, что даже самые опытные ревнители букв военного законодательства из отделов устройства службы не знают их всех до конца. Но знаю точно, из некоторых первоисточников, что самые правильные и нормальные были изданы, а потом хоть и забыты, но что самое удивительное не отменены, в период зарождения нашего атомного флота. Нынешнему поколению подводников, о них лучше и не знать. И что всплытия на сеанс связи должны быть не по тревоге, а силами боевой смены, и что разводы вахты в море не предусмотрены, и что операторам, управляющим реактором перед вахтой ни в каких общекорабельных мероприятиях участвовать нельзя, а надо спать и только спать, после чего обязательно выпить перед заступлением стакан натурального кофе. И даже в базе никаких старших на борту не предусмотрено, а царь и бог корабля в это время дежурный по ПЛ и никто другой. В те былинные годы, никто из флотоводцев наверное, и не предполагал, что малую тревогу на подводном крейсере, в недалеком будущем будут делать тоже по тревоге. Слава богу, хоть по учебной... Вообщем, много разных чудес, всего и не упомнишь. Так вот в море, первый и второй управленец стоят вахты за всех. Свою отстоял, и беги галопом поесть и перекурить. Можешь ведь и не успеть. Учебная тревога еще понятно, а вот любая приборка, занятие по специальности, да мало- ли всякого случится, и сразу бегут управленцы на пульт подменять командиров отсеков. А те уже не спеша, с чувством собственного достоинства разбредаются по кораблю, успевая и перекурить, и даже посопеть в ватник в отсеке, пока личный состав порядок наводит. Так и приходится почти каждый день управленцам вместо восьми часов минимум 12 стоять. А если кроме ежедневных плановых «войн», тревог и приборок добавить еще и какое-нибудь всплытие на сеанс связи под перископ, то могут и все часов 16 получится. А уж если корабль вышел задачи сдавать, да еще и со штабом на борту, который просто по должностным обязанностям «крови» желать обязан, то бывало и по 20-22 часа...
Задачи в том году мы сдавали тяжело и со скрипом. То ли командир со штабом перегрызся по неведомым нам причинам, то ли нас решили на всякий случай взнуздать по самой полной программе, но все береговые задачи мы сдавали только с третьего захода, а уж когда приступили к сдаче морских задач, то тут начался сплошной кошмар. На десятидневный выход в море с нами пошли, судя по всему, все кого смог мобилизовать штаб дивизии, начиная от практически всех флагманских заканчивая самим комдивом. Даже наш НЭМС, позабыв на время возрастную мигрень и ревматизм, тоже загрузился в прочный корпус, и поделил с механиком каюту на двоих, что подразумевало под собой, что самому хозяину каюты спать не придется. Так оно и случилось. «Бой с тенью» начался сразу после выхода корабля из Кольского залива. Такой безумной круговерти сменяющих одна за другой тревог я еще не видал. «Каштан» просто раскалялся и негодовал от количества, да и качества отдаваемых в него команд. « Учебная тревога для прохода узкости... учебная тревога для погружения корабля... учебная тревога для приведения корабля в усиленное походное состояние...учебно-аварийная тревога для проведения малой приборки...учебная тревога для проведения зачетного развода вахтенной смены...». Тревоги шли и шли, слившись, по сути, в одну бесконечную и самое главное неотменяемую тревогу. Даже приемы пищи сопровождались опусами типа «...не снижая боевой готовности и не покидая боевых постов, экипажу ужинать! Первая и вторая смены остаются на боевых постах, третьей смене ужинать...». Флагманские метались по кораблю, словно борзые в погоне за ранеными зверями, проверяя все, что только возможно было проверить, и на каждом подведении итогов дня в центральном посту, вываливали на экипаж ушаты помоев, которые мы сразу же доблестно бросались устранять. Таким макаром, прошло пять суток, после я боялся закрыть на вахте глаза, ибо мог сразу провалиться в такой глубокий сон, что меня, наверное, не разбудило бы и торпедирование нашего корабля самым вероятным противником. Утром шестого дня, сверившись с журналом, мы с Башмаком подсчитали, что в среднем спали все эти дни не более трех часов в сутки, и что немного нам уже осталось, чтобы грохнуться лбами о пульт, и заснуть крепко и надолго, невзирая на все «войны». На удивление, после завтрака очередных катаклизмов не последовало, удивленный Башмак грохнулся спать в каюте, а я остался бдить вахту до обеда, надеясь, что и мне карта ляжет так, что я смогу сегодня хоть пару-тройку часов послюнявить подушку. Но, увы, мои надежды не оправдались. Прошедшая вполне спокойно смена с вахты, сменилась таким же обедом без гонок и «тревожных» трелей, а затем неожиданно под учебную тревогу объявили контрольное учение по осмотру корабля. И тут же по кораблю понесся «девятый вал», на самом гребне которого был сам отдохнувший командир дивизии. И уже через час, смотр был оперативно свернут, а в центральный пост начали спешно вызвать командиров боевых частей. А минут через двадцать вызвали и меня...
Судя по лицам начальников набившихся в центральный пост, осмотр корабля, подтвердил все самые худшие опасения командования. Корабль-клоповник, экипаж - разгильдяи, а квинтэссенцией всего этого разврата неожиданно оказался капитан 3 ранга Белов. Дело в том, что пробегая через реакторный отсек, наш адмирал, который кстати, был не чета большинству люксов, и ничего не боялся, неожиданно тормознул, и потребовал открыть ему аппаратные выгородки, чтобы их осмотреть. Вполне естественно, ему их сразу открыли, несмотря на умоляющие взгляды командира реакторного отсека, и в аппаратной левого борта, за чистоту которой ответственным являлся я, среди сверкающего титанового оборудования и прочих устрашающих ядерноопасных железок обнаружили пяток, аккуратно развешенных по поручням ватников. На этом осмотр корабля и был закончен, в центральном посту было устроено торжественное аутодафе, на которого закуску был вызван я, и как ответственный за содержание аппаратной левого борта, и тем более, как офицер хорошо знакомый командиру дивизии по нескольким совместным боевым службам.
- Белов! Ты когда в своей аппаратной последний раз бывал, а? Говори, говори...здесь все свои!
По большому счету в своей аппаратной я был ровно за день до выхода в море, и не просто так, а с белоснежной бязью в руках и с вспотевшей спиной. Механик, справедливо полагая, что штабные механики перед выходом в море не обойдут своим вниманием реакторы, заставил нас выдраить аппаратные по полной программе, что мы и сделали, с особой тщательностью и совсем уж неприличным прилежанием. После чего, прямо в процессе ввода установки в действие, аппаратные осмотрел сам НЭМС флотилии, и нашел всего пару мизерных дежурных замечаний. Но уверять в этом адмирала, жаждущего «крови» было бесполезно, и даже опасно, поэтому я виновато опустив голову, и стараясь придать голосу высшую степень виноватости пробормотал себе под нос:
- Виноват товарищ адмирал...закрутились с этими проверками...ну...упустил...
Адмирал торжествующе оглядел окружающих.
- Вот...бл...закрутились, да? У меня и штаба сложилось впечатление, что кораблем вообще не занимались, а тут мне говорят, мол, закрутились!? Что скажете командир?
Командир, стоявший рядом со своим креслом, на котором восседал адмирал, прокашлялся, и довольно уверенно, что он умел, ответил.
- Устраним товарищ адмирал! В самые кратчайшие сроки! Я думаю...
- Не надо думать товарищ командир! Надо работать! Думать за вас мне придется, судя по всему! Повторный смотр корабля назначаю на завтра! Белова, с вахты снять, и чтобы аппаратную лично выдраил! Сам проверю! Вопросы есть?
Адмирал встал с кресла. Командир хорошо поставленным голосом скомандовал:
- Товарищи офицеры!
Все вскочили, и адмирал что-то буркнув, вышел из центрального поста. Все сразу начали переговариваться, но командир наконец усевшись в свое кресло, в очередной раз потряс воздух.
- Ну что, военные...говорить долго не буду, комдив и так все сказал. Завтра повторный смотр. Личному составу запрещаю отбиваться. Свободные смены на наведение порядка. Механик, на левом борту двухсменка, Белова в аппаратную, и пока комдив не поставит ему лично зачет за ее содержание ему на вахту не заступать! Все свободны! Вахтенный офицер, через 10 минут учебную тревогу, для устранения замечаний по смотру корабля.
На нижней палубе, меня тормознул механик.
- Борисыч, как же вы обосрались с этими ватниками-то?
Я совершенно искренне ответил.
- Не знаю даже... ну, сейчас пойду в 7-ой отсек...узнаю.
Все выяснилось в три минуты. Капитан-лейтенант Бузичкин, командир 7-го отсека, которого на удивление обошла вся волна гнева обрушившегося на меня от злополучных ватников, объяснил все просто.
- Борисыч, мои орлы перед выходом в надстройке клапана проверяли по азоту, а там дождь лил. У них все ватники насквозь были. Я после того, как НЭМС аппаратные посмотрел, туда их и приказал повесить, чтобы побыстрее высохли. Ну откуда мне знать, что комдив туда попрется?
Я его понимал. В его словах резон был. По большому счету и по всем инструкциям, аппаратные выгородки вскрывались только с разрешения командира корабля, с записью в вахтенном журнале и опечатывались печатями. Но само-собой и ключи от аппаратных у командира отсека естественно были, и умением их открыть без участия центрального поста не повреждая печати, обладал каждый командир реакторного отсека. И то, что в аппаратной командир отсека шхерил что-то из имущества отсека, ни для кого тайной не было. Просто замордованный проверками не менее всех других, Бузичкин перед смотром забыл убрать ватники, и мы очень глупо попали.
Прозвенела тревога, и в реакторный отсек сразу принесся механик с командиром дивизиона. За ними прилетел старпом с флагманским механиком, после чего эта великолепная четверка устроила мне одному форменный развод на работы. Правда старпом, выросший до этой высокой должности из минёров в аппаратную не сунулся, а повертев головой, не переступая порога, согласился с выводом адмирала, что это бардак, и испарился в направлении носа. Флагманский Ташков, мужчина достойный, и не успевший обрасти штабными ракушками, облазил всю аппаратную, констатировал, что если бы не ватники, то все было бы отлично, весело обматерил весь штаб, представителем которого сам и являлся, и побрел курить в курилку. Правда предварительно, он посоветовал мне раньше срока не докладывать о готовности к смотру, что я и сам знал, и находиться постоянно в аппаратной, ибо адмирал такие вещи контролировать любил лично и по связи. Этого я не знал, и несколько расстроился, потому - что сидеть здесь все время в мои планы не входило. Механик что-то долго бурчал под нос, но особо не ругался, так как получить по заднице за аппаратную он просто не успел, по причине принятия всей тяжести вины лично мной, и лично на себя. Потом его вызвал в центральный пост командир, и механик с тем же тихим бормотаньем удалился из отсека, не забыв, правда, предварительно уже более громким и уверенным голосом доложить в центропост, что капитан 3 ранга Белов, уже весь в поту и мыле драит крышку реактора. Командир дивизиона, по причине недавнего нахождения в должности и еще пионерского возраста, в мой адрес вообще высказываться постеснялся, а просто ушел, пожелав мне удачи. Потом прямо с пульта, Башмак, судя по голосу, уже приготовившийся расплыться по пультовскому креслу бесформенной лепешкой, сонно и невнятно порекомендовал бросить все и идти в каюту, после чего отключился и больше на связь не выходил.. Последним из центрального поста рявкнул командир, больше для проверки моего наличия и очередной отработки командного голоса.
Когда вся эта организационная суета вокруг меня стихла, я еще раз прополз по всей аппаратной, и убедился, что убирать и правда совершенно нечего. Пыли, грязи, налетов от воды, и отпечатков резиновых тапочек нигде не наблюдалось. Аппаратная, на удивление, была девственно чиста, да и ватники уже давно вынесли и запрятали где-то в глубинах 5-бис отсека, так что, на сверкающей титановой палубе не было даже завалящей нитки. Окончательно убедившись, что делать мне тут абсолютно нечего, а сидеть придется довольно долго, я быстренько смотался в каюту и вернулся обратно со вторым томом Стругацких. Сначала я устроился на БП-65, изгнав провинившегося лично передо мной Бузичкина из кресла. Но вскоре сам был вежливо, но твердо выпровожен обратно в аппаратную «бубой» (старпомом по БУ) отправленным от греха подальше из центрального поста в отсеки проверять как в «тревожном» порядке устраняют замечания. «Буба» стал «маленьким» старпомом уже полтора года назад, но до сих пор не сдал в штабе Северного флота зачеты на самостоятельное управление кораблем. Вследствие этого прискорбного факта в море «буба» ходил «пассажиром», самостоятельно вахт не нес, и на каждом выходе вместе с командиром дивизии бывал им морально изнасилован по этому поводу до нервных колик. Командир из-за этого старался лишний раз убрать «бубу» с глаз долой из центрального поста, чтобы и самому не получить попутно за компанию. Сам «буба» в аппаратную соваться принципиально не хотел, но мой переход в нее проконтролировал лично, после чего отправившись проверять кормовые отсеки. Не успев решить, что делать дальше, я был сразу проверен из центрального поста командиром, который поинтересовался своим кавалергардским голосом, как идет чистка «конюшен», и едва дождавшись моего ответа, приказал аппаратную не покидать до его личной команды.
После этого я окончательно смирился с тем, что приговорен провести неизвестное количество часов именно здесь, и нигде более. Я естественно ничего не боялся. Это у большинства «люксов», не отягощенных даже минимальным знанием постулатов ядерной энергетики, одно только приглашение посетить 7-ой отсек вызывало массу противоречивых эмоций, легко читаемых на лице. Мы то хорошо знали, что получить дозу можно только в случае какой-то нештатной ситуации, или упаси боже ядерной аварии, а так, в режиме нормальной эксплуатации, уровень загрязнения даже меньше чем в пробке на Тверской в жаркий летний день.
Сначала я начал читать, но надолго меня не хватило. В аппаратной было довольно жарковато, и принимая во внимание, хроническое недосыпание последних дней, под воздействием тепла и монотонного шума механизмов, глаза у меня начали закрываться уже минут через десять. Еще полчаса я самоотверженно боролся со сном, а потом в голову пришла неожиданная и свежая идея. Быстренько метнувшись на БП-65, я дал команду одному из спецтрюмных принести мне из каюты парочку этих самых злосчастных ватников, после чего, договорился с Бузичкиным, что при появлении любого «лаперуза» из центрального поста, меня сразу предупреждать по «Каштану», желательно громким командным голосом. И сразу вернулся в аппаратную.
В аппаратной, я расстелил ватники прямо под «Каштаном», так, чтобы не вставая, можно было дотянуться до его гарнитуры, закрепил кремальеру люка так, чтобы он не был полностью закрыт, но и не открывался снаружи, и растянулся на ватниках. Я был уверен, что ближайшие пару часов меня никто не тронет. По опыту, расшугав всех, а меня просто неоднократно, командир будет до ужина поучать центральный пост, или вообще уснет в своем кресле. Адмирал уж точно посапывал в командирской каюте, а большой старпом, наоборот спал у себя, отдыхая перед заступлением на вахту в центральный пост. Все остальные проверяющие, измотанные непрерывными войнами, не меньше других, изобразив в начале бурную деятельность, тоже скорее всего, рассосались по каютам, ловя лишние минуты сна и покоя. Прикинув все риски, я принял решение, и растянувшись на ватниках в течение нескольких минут погрузился в объятья Морфея.
На ужин меня разбудил лично командир. Его стальной голос так загрохотал над головой, что вскакивая спросони, я чуть проломил себе голову об «Каштан».
- Белов!!!
Слава богу, у меня получилось ответить практически молниеносно.
- Я товарищ командир!
- Работаешь!?
- Так точно товарищ командир!
- Разрешаю покинуть место приборки и идти на ужин. После ужина сразу обратно.
И тут я набрался наглости.
- Товарищ командир, после ужина начинаю уборку непосредственно крышки реактора и приводов СУЗ. Не смогу сразу отвечать на вызовы из центрального поста.
Секунд тридцать командир молчал. Скорее всего, вспоминал, есть ли в нижней части аппаратной «Каштан».
- Добро, Белов!
И я отправился на ужин, с чувством глубокого удовлетворения констатировав, что умудрился проспать почти четыре часа.
После ужина, я как положено перекурил, подменил своего сменщика на ужин, и после всех этих манипуляций снова отправился в аппаратную, причем даже испытывая какое-то странное желание побыстрее в ней оказаться. Теперь я уже спустился вниз, так что, даже проникнув в аппаратную, меня было невозможно сразу узреть, и разложив ватники в свободное пространство между верхушками ЦНПК снова прилег. На сытый желудок, сон пришел даже быстрее чем в прошлый раз. Я кажется даже мигнуть не успел, как снова провалился в глубокое и крепкое небытие.
Свой вечерний чай я просто проспал. На пульте ГЭУ, принимая во внимание важность производимой мною «работы», решили меня не трогать. Бузичкин ушел заступать на вахту, и дернуть меня тоже скорее всего, просто забыл. Да и по сути своей не боевые мероприятия, продолжающиеся на корабле по бесконечной тревоге, всегда перерастают в нечто непонятное, а потому бестолковое времяпрепровождение всего затурканного экипажа, окончательно запутавшегося в командах следующих из центрального поста. Проснулся я от издевательского голоса Башмака, вещающего с пульта ГЭУ.
- Борисыч...ты там ветошь убирай. Барин встали, и на свежую голову решили по кораблю пробежаться.
Я посмотрел на часы. Было три часа ночи. Я проспал еще полных шесть часов, и чувствовал себя заново рождённым, бодрым и готовым на подвиги. Выскочить и отправить ватники обратно в матросские каюты было минутным делом, и к тому моменту, когда адмирал пробирался ко мне в аппаратную, я уже был внизу, с бязью в руках, и изображал усталую, но упрямую активность.
- Ну, как дела Белов!?
Стоя наверху, адмирал улыбался, той самой сурово-ироничной улыбкой любого полководца, который с удовлетворением видит, что его приказания исполняются именно так, как ему бы и хотелось.
- Заканчиваю, товарищ адмирал.
Командир дивизии постучал ладонью по ограждению
- Ну, вот скажи Белов, стоило это того? Почему вас обязательно надо пинками загонять к своему заведованию? Разве не проще было в базе, в спокойной обстановке вылизать все и с чистым сердцем закрыть и опечатать, бл...? Я же помню, ты когда лейтенантом был, у тебя в отсеке все блестело, а как чуть годками становитесь, так надо сразу кулаком вас...бл...да по сопатке!
Я, стараясь придать лицу пристыженное, но одновременно достойное выражение молчал. Выспавшемуся, а оттого благодушному адмиралу явно хотелось выговориться, и не в моих интересах было вступать с ним в дискуссию.
- Ну, что молчишь. Белов?
- Виноват товарищ адмирал.
Командир дивизии удовлетворенно кивнул головой. В этот момент, он мне почему-то напомнил великого педагога Макаренко, за считанные минуты перевоспитавшего матерого уголовника.
- Слава богу, бл... Ладно. Вижу, старался. Вот так всегда и должно быть! Опечатывайте аппаратные, командиру доложишь, что я допустил тебя на вахту.
И адмирал удалился.
Я естественно покинул реакторный отсек и лично доложил о результатах визита адмирала командиру. Тот тоже прочитал мне короткий, но несравнимый с адмиральским по артистизму и накалу страстей монолог, после чего отправил меня...спать. Моя вахта начиналась только через четыре часа, и хотя тревоги для подготовки к повторному смотру никто не отменял, про нее, судя по всему, забыл уже и сам командир. Я попил чая, перекурил, и так как уже просто не мог спать, лежал в каюте, листая книгу, и думал о том, что все-таки здорово, что на корабле для сна, кроме каюты, есть еще много мест, где сухо, тепло и вполне уютно...

У Кота первое в этом году дежурство в родной базе.
Два месяца как пришли с боевой. Отгулял мичман отпуск.
Пролетел он так быстро, что и не верится ему даже, был ли он вообще.
Вышел на службу.
И как водится, на вторые сутки уже в приказе - дежурный по кораблю.
Дело привычное.
"Рцы" на рукав, кобуру на бок.
Развод. Принял. Расписался. Доложил.
Всю ночь один за другим проверяющие - деж. по заводу, деж. по живучести,
Старший на КП тоже пожаловал. Все с интервалом в час.
Особо не копали. Все как всегда - «огнетушитель N такой-то - без бирки,
пщ N такой-то не укомплектован». Замечания дежурные.
Совсем без замечаний нельзя. Плохо без них.
Отсутствие замечаний - признак халатности и беспринципности.
Так уж повелось.
А с замечаниями - наоборот, хорошо, значит.
И проверяющие "сыты", раз есть замечания.
И "овцы", проверяемые, то есть, целы - драть по-серьезному особо не за что.
Так, слегка взлохматят - пять минут позора и все.
Не больно вовсе. Для острастки.
Ну, нет лома в щите - ясное дело, устранили в ходе проверки. А как ему там быть, когда каждый день по двадцать-тридцать человек уходят в поселок лед долбить на дороге.
"Делать весну", как у нас говорят.
Это на большой земле весна приходит. По календарю.
А у нас ее делают. По приказу.
- Собрать "подснежники", и сделать площадь-плац сухим и чистым! - командует
Начальство.
- Есть!- отвечают на кораблях. И идут с ломами и лопатами побеждать вечную мерзлоту и собирать спрятанные под снегом кучи бытового мусора.
Так в гарнизон приходит весна.
В колоннах по три. А в щитах исчезают ломы.
Поэтому сразу после подъема флага главное для Кота - это "выделения".
Не стоит пугаться - термин не медицинский.
Дежурный здоров и годен к строевой.
Но понятие не менее болезненное..
"Выделениями" именуются группы людей, отправляемые на работы вне корабля.
Оказаться в составе "выделения" никто не хочет. Бойцы пытаются отлынивать от "выделения" как только можно. В основном безрезультатно. Но нервы пытаются портить изрядно. Первыми убывают ремонтники на заказы. Построил, посчитал, отправил.
Следующие на очереди те, кто будет ”делать весну”. Построил, посчитал, выудил из шхер пытавшихся уклониться, проверил инвентарь - ломы и лопаты, отправил.
Теперь по вводной деж. по заводу еще пять человек - долбить канаву где-то
подо что-то.
Первых попавшихся, из тех, кто остались на корабле и не стоящих на вахте,
деж. по низам пинками выгнал к рубке и вручил ломы.
Лом на ближайшие дни - основное оружие военмора. Построил, подсчитал, отправил.
Телефоны звонят беспрерывно. Всем что-то нужно.
Всем срочно. Отвечает Кот одновременно на два три звонка.
Дурдом полный.
Начало проворачивания. Бодрые команды с ГКП. В ответ не менее бодрые доклады с БП. Но не со всех. Пусто на БП. "Выделений" много! Болезненно они идут! Не до матчасти нам сейчас! Главное чтобы лопат и ломов на всех хватило. А лопаты ломаются. Целый цех плавмастерской занят их производством. Точат черенки и клепают совки снегоуборочные. И скребки варят для зачистки асфальта. Кипит судоремонтная деятельность, то есть.
Еще одна вводная по телефону.
Двадцать человек "на военторг", как всегда срочно!- разгрузка чего-то где-то.
Собирает Кот всю ДВС возле рубки и приказывает ловить всех, кто попадется. Больных. Хромых. И даже мертвый, если кто - форма одежды для работ, построение через пять минут у рубки дежурного! Сам спускается в "низа". Через пять минут с помощью матерных криков, подзатыльников, методом вскрытия различных "шхер" и "шурш" насобирали необходимых двадцать душ.
Построил, подсчитал, отправил.
Подали команду начать занятия по специальности. Интересно кто с кем и где занимается? Из БЧ Кота на корабле остались всего два человека: он и вахтенный у секретной части и арсенала - остальной лс "выделился!"
Ну да ладно! Что там БП, важнее - "выделения!"
Дежурному теперь главное навести на корабле порядок. К обеду все должно быть в полном ажуре. Снег убран, помещения приведены в порядок, особое внимание камбузу и столовым. Перед обедом командир пойдет на камбуз снимать пробу, по маршруту движения замечаний быть не должно. Кот собирает подсменную вахту и доносит до них мысль. Мысль его проста. Отдыхать все будут дома.
Может быть.
Если повезет.
Тем, кто доживет до светлого дня.
Потому что если по окончанию малой приборки все не будет сиять "от киля до гайки", дежурного по кораблю поимеют помощник и командир. Как следствие всем нижестоящим дежурным будет вывернуто Котом наизнанку то, что положено. И с этим вывернутым нутром все заступят по новой.
И завтра будут делать то же самое.
Так что лучше сегодня.
А если у кого есть возражения типа: "...все уже зае*ало" и "...мы че, караси - х*ячить и х*ячить?!!" предлагается эти мудрые мысли оставить для пререканий в родном колхозе.
- Сам знаю, что "...зае*ало!" Только сутки как с большой земли. А у самого уже сил нет на рожи ваши смотреть!!!! Который год одно и тоже!!! Все! Выполнять!"
Опять звонок. Еще вводная - двух электриков в Доф - на ремонт сауны.
Удачно отловил двух электриков, только что вернувшихся с "заказа", и отправил пока они не успели зашхереться в "низах".
Прямо на трапе вручил их из рук в руки старшему и выпихал чуть не пинками на пирс.
По выражению их лиц видно, что они прокляли дежурного и всю его родню до седьмого колена.
Еще звонок - десять человек срочно на разгрузку чего-то где-то.
Машина уже ждет на КПП.
Где их взять? Хоть рожай!
Родил. В муках. С матерными криками командиров подразделений.
Построил, подсчитал.
Оказалось, что выродилось только восемь - плохо, но потянет, отправил.
Получил втык от вышестоящего дежурного за недокомплект, но ждать еще двух нет времени, машина ушла.
Обошел еще раз корабль.
Вроде все более-менее. Подчищают последние "хвосты".
Вышел с главной палубы на ют.
О боже!!! Здоровенный алюминиевый бак для камбузных отходов от грязи и жира стал похож на огромную оплывшую свечку. Весь в подтеках и замерзших оплывах.
Режет флотский глаз до боли.
Наполнен с горкой. Даже крышка не закрывается!
Вызывал дежурного по БЧ-5 - ют их объект, и рабочих по камбузу.
- Ставлю задачу! Обрез должен быть чистым! Вокруг него все должно сверкать!
- Так он полный помоев!
- Можете часть отхлебнуть!!! Даже все можете поглотить при желании!!! Меня не интересует, каким образом вы достигните цели! Только быстрее! К окончанию малой приборки успеть!
Поднялся в рубку.
Начинают возвращаться люди с заказов и работ. Тащат за собой снег и грязь.
Все коридоры опять загадят, сволочи!
Только приберешься - снова грязь!
Еще раз обошел пароход. Замечания устраняются тут же.
Вроде все в порядке.
Даже есть минутка спокойно перекурить.
Господи, зачем мы вернулись сюда! Как хорошо и спокойно в море! - вздыхает Кот.
Тишину неожиданно нарушает доклад вахтенного у трапа:
- Тащщщ!!! Тут на пирсе гражданский на тракторе!!! - орет трапный.
- Поздравляю! Ему что, захождение сыграть? Чего шумишь?
- Он чего-то хочет!
- Пошли его на х*й! - универсальный ответ. Как нельзя лучше помогает для решения проблем, которые решаются сами по себе.
Пауза.
Через пару минут связь с трапом возобновляется.
-Тащщ! Он ТОЧНО чего-то хочет!
-Ты его послал?
- Так точно! Два раза уже!!! - радостно докладывает "трапный" - Он все равно чего-то хочет!!!
Вот блин! Придется вылезти к трапу на холод! Ну не дадут ни минуты покоя, сволочи!
Кот выскакивает на шкафут. В кителе его мгновенно продувает до костей.
Внизу на пирсе у трапа им обнаруживается какая-то мотопомпа на колесах с грязными жестяными баками в маленьком кузове.
Подобие самоходной мотокосилки оглушительно стрекочет, изрыгая клубы сизого пара.
Дежурному холодно, ветер норовит сдуть фуражку, раздражение нарастает.
- И х*ля надо?- пытаясь перекричать стрекот движка, вопрошает он вниз...
Мужик в грязной фуфайке и замусоленном треухе что-то орет, снизу размахивая руками и тыча ими в сторону баков...
- Свиньи, свиньи... - доносится ветром до Кота сквозь трескотню...
- Обзывается еще!!! На себя посмотри - урод! А ну вали отсюда, только пирс прибрали, скотина! Загадишь мне тут все! На х-*-*-*-й!!!!- возмущенно
вещает дежурный.
Звонок телефона у трапа.
Вахтенный с улыбкой:
-Тащщщщ!!!! Вас - командир!- "трапного", вообще вся эта катавасия очень веселит.
Ему торчать на морозе в одиночестве часами. А тут живое человеческое общение.
Кот хватает трубку.
- Дежурный по кора...
- Если вы не прекратите этот шумный балаган у трапа, то у нас будет другой дежурный! Со всеми вытекающими для вас последствиями...- обрывает Кота на полуслове командир. И вешает трубку.
Ну, ясное дело. Иллюминаторы его каюты как раз на шкафут выходят.
С мотопомпой такой, да с ором диким дискомфорт выходит!
Перевешиваясь через леера, Кот орет со всей громкостью, на которую способен:
- Вали, говорю, пока тележку твою в залив не смайнали! Сейчас зацеплю краном -
с водолазами не найдешь! Су-у-у-ка!!! На х*й с пирса!!! Сойду с трапа - пожалеешь!!!
Оглядываясь и что-то выкрикивая на ходу, мужик верхом на своей мотпомпе
двинулся с пирса в сторону КПП.
Дым рассеивается.
Ну, вроде все. Тишина.
Продрогший дежурный ретируется во внутренние помещения.
Достал сигарету. Только подкурил - звонок. Затушил.
Снял трубу, представился.
Звонит распорядительный дежурный. Он в прошлом с одного экипажа с Котом - свой парень.
- Кто там у вас свинопаса местного нагнал в жесткой форме? Тут просто плачь Ярославны какой-то.... К телефонам рвется, жаловаться хочет!
- Так у нас здесь не ВДНХ, здесь военный корабль, смею заметить - откуда тут животноводы? Мы свиней даже в виде тушенки уже забыли, когда видели!
Коту скоренько объясняют, что в его отсутствие был создан мегапроект по откорму
поросят на каком-то подсобном хозяйстве. И теперь все корабли соединения должны ежедневно сдавать чуть ли не центнер пищевых отходов свиноводу. Курирует проект по откорму свинок по слухам сам начпо! Свиновод уже изливает душу на КПП и призывает командование строго покарать саботажника, который оставил хрюшек голодными и как следствие без прироста в весе. Чем сорвал всю чудо продовольственную программу по обеспечению личного состава дополнительной свининой!
Угроза скорой расправы вполне реальна. Начальству покарать только повод дай!
А тут замахнулись на святое! На свиней! Это в Индии корова - священное животное.
А у нас теперь - свинья!
- Давай по-быстрому двух бойцов, и бадью с отходами в темпе вальса на пирс!
Пока не началось!
- Понял! Спасибо!- положил трубу.
Да, не было забот - купила баба порося!
Все пункты суточного плана отступают в сознании Кота на второй план.
Приходит понимание того, что вопрос помоев - первостепенный!
Кот смотрит в люм. Интенсивное кружение бакланов за кормой.
Нехорошее предчувствие у Кота сразу появляется от этого гогота птичьего.
Вышел из рубки. Спустился по трапу на ют.
Отметил про себя, что там порядок, бадья вымыта кипятком и отдраена мелкой шкуркой с художественным подходом - с узором в клетку!
Прямо Фаберже какое-то! Дюралевый мусорный рукав тоже сияет.
Замечание устранено качественно и в срок!
Да-а-а. Поторопились.... Всегда бы так старались.
Ну, суки!
А под кормой на воде гвалт бакланов - содержимое бадьи жрут, твари!
Поднялся в рубку и вызывал дежурного по камбузу.
Телефонный звонок.
Берет трубу. Представился. На связи деж по заводу.
Началось-таки!
- Почему ваши отходы до сих пор не на береговой черте? Почему всегда нужно дополнительное напоминание? Почему старший офицер должен разыскивать ваши отходы? Где ваши отходы, я вас спрашиваю?
- Тащщвторанга, мои отходы обычно в гальюне, но если вы прикажете...
Слышен свист, с которым на той стороне втягивается воздух в легкие.
- Пять минут тебе! Две минуты! Мне что тут, бл*дь, нечем заниматься, кроме вашей параши?!! Сниму, к хвостам собачим! Ясно? Доходчиво?
- Так точно! Уже выносим!!!- опустил трубу.
- Рассыльный! Где деж по камбузу?!
В рубку входит дежурный по камбузу. Сытый, довольный и весь в белом.
- Что случилось? Быстрей только, а то мне столы накрывать...
- Погоди со жратвой! Сейчас главное - помои!!! Личный состав кормить - это каждый дурак может!!! Свиней надо кормить! Свиней!!! Есть отходы на камбузе? А то ведь мы теперь еще и военным животноводством занимаемся, как оказалось!!!
Нечем больше заниматься нам!!!
- Откуда? Все прибрали, не соринки. Через полчаса - пожалуйста!
Половина того, что в котлах, как раз в помои и пойдет. Суп рассольник на первое. И овощное рагу на второе. Все из консервных банок. Развели 1:5- рассольник.
1:2- рагу. Гадость редкостная! Отходы - тридцать консервных банок! Принести?
- Думаешь, свиньи банки вылизывать будут?
Звонок.
- Дежурный по... - пытается представиться Кот.
- Вы издеваетесь? Где Ваши помои? Где?- истерика на другом конце провода...
- Тащщщ!!! Нет у нас помоев!!! Съели все без остатков!!! Голодные люди!!!
Корки хлеба не осталось!!! - с затаенной надеждой на понимание заканючил Кот.
- Хватит валять дурака! Если все сожрали, то можете тогда нагадить в эту чертову бадью!!! Хоть всем экипажем гадьте!!! Или отрыгивайте туда как пеликаны!!!
Постройтесь все и рыгайте!!! Или мне прибыть к вам на борт и научить вас
исполнять свои обязанности?!!! Почему вас всему надо учить? Вы первый год на флоте?
- Не надо нас учить рыгать всем экипажем, товарищ капитан второго ранга, сейчас устраним, покажем себя с лучшей стороны, так сказать! Как мастера военного дела покажем себя!!!
- Чтоб через пять минут бадья с отходами была на пирсе! Последний раз предупреждаю - сниму к чертовой матери!!! Понял меня!
- Есть! Понял!!!
- Ну что? - c живым интересом вопрошают "камбузный", "по низам" и остальные
присутствующие...
- Необходимо нарыгать бадью отходов. Это наш вклад в боеготовность соединения.
Родина ждет от нас подвига! Но я лично не готов! Я лично столько не смогу.
Зоб у меня не развит! Что уставились? Или у меня сейчас полная бадья отходов, или все сегодня заступаем по новой! Напрягите мозг! Спинной - если в голове нет! Что у кого осталось, то и напрягайте! Быстрее!!! Только не надо портить воздух в рубке от натуги с умными лицами!!! И с глупыми не надо тоже!!! Ну! Минута на все!!!
- Тащщ!!! Вы ж ее сами приказали....
- Приказал-наказал... Дым в трубу, дрова в исходное! Пельмени разлепить!!!
Будете болтать, так спущу вельбот и заставлю сачком все собирать!!! Гоняться за бакланами будете и отбирать у них!!! Думать, я сказал, а не трындеть тут про то, кто кому чего приказал!!!
В рубке повисла зловещая тишина. Приглушенно доносится гвалт бакланов, доедающих хрюшкины пайки. Судорожная работа военно-морской мысли. Мозговой штурм.
Старательное наморщивание черепов. Решение мегазадачи. Интенсивное чесание
голов под бескозырками и пилотками.
- А давайте прямо с котла в бадью? Все равно кроме "карасей" никто эту бурду консервированную жрать не будет? А так и посуды меньше мыть потом! - обрадовался дежурный по камбузу.
- Очумел? Прознают в политотделе, что свиней с котла кормим вместо личного состава - затаскают!
Звонок.
- Сколько еще прикажете ждать? - усталый голос ничего хорошего не предвещает...
Отсутствие криков и оскорблений - дурной признак. Видно, на том конце провода
и вправду накалилась обстановка...
- Уже идут!!! Тащщщ!!!! По трапу уже идут!!! Тяжелые отходы очень!!! Много!!!
Отрыгнули, чем бог послал!!! Наизнанку, можно сказать, вывернулись!
- Ну вот! Можете когда захотите!!! Только все вас в спину толкать приходится!
Не ловите мышей совсем!!! Нюх потеряли!
Давайте скорей!
- Есть!
Трубу на место.
- Господи, мыши, свиньи, хвосты собачьи... И сам еще Кот!
Прямо передача "В мире животных"! Где я, чем я занимаюсь?!!- прокричал
Кот в космос, задрав голову.
Космос безмолствовал.
Фуражка свалилась на палубу.
Наступило время принятия решения.
- Так! Североморцы не сдаются!
У провизионки стоит бочка с солеными огурцами. Все что в ней осталось - в бадью!!! Рассыльный - в цех к деревянщикам! Мешок сосновых опилок - на ют!
Лучше даже два! Бе-е-е-гом!!!
"Камбузный", разведи в бачке с кипятком томата и тоже на ют!
Забодяжим сейчас хрюшкам экологически чистый продукт!!!
Фирменный рассольник - "Русский лес"!
С грохотом все разлетелись исполнять.
Звонок.
- Деж по ...
- Вы что, через Североморск парашу свою тянете? Этот трактор говорящий уже всех достал!!! Оглохли уже все от него!!!
- Уже на пирсе, тащщщ!!! Cей час отгрузят по максимуму!!! На два дня вперед!!!
От себя оторвали! Лучшее - свиньям! Разносолы просто, а не помои!!!
- Разговорчики мне тут!!! И быстрее, мать вашу!!! С ускорением!!! Прыжками!!!
- Есть!!!
Через пять минут два бойца с полутораметровой бадьей полной до краев красивенной густой оранжевой сосново-рассольной кашей убыли на береговую черту. Сверху продукцию деревообработки дополняла нехилая куча соленых огурцов в томатных разводах. Для пущей правдоподобности все украсили выловленными из огуречной бочки хвостами то ли укропа, то ли еще какой травы. Очень вышло живописно. Хоть натюрморт пиши.
Свиновод, торжествуя победу над несговорчивыми военморами-судоремонтниками с треском и копотью укатил в животноводческую даль.
Все перекурили и успокоились.
Занялись опять ремонтами отопления в домах, саунами, чисткой дорог, помойками
и военторговскими грузами. Иногда даже отвлекаясь на ремонт подводных лодок и боевую подготовку. Без конца звонил телефон.
Никого не сняли с вахты и дежурства.
День как день. Проза повседневной жизни.
А свинины с подсобного хозяйства так никто никогда на корабле и не увидел.
То ли от опилок с рассолом нет у поросят привеса никакого.
То ли свиновод обиделся.
То ли эта пищевая цепочка заканчивалась в другом месте.