И наши имена узнает вся страна...

Что такое ядерный реактор? Кто-то причастный знает, и прочитав вопрос, только ухмыльнется. Кто-то начнет припоминать школьный курс физики и статьи в газетах, а кто-то просто подумает, а зачем мне это вообще надо... А чтобы понять, что же это такое, и понять, о чем пойдет речь дальше, сначала попытаюсь это сделать. Просто, доходчиво и даже примитивно, как для пионеров и махровых дилетантов. Реактор - это котел. Самый простой котел, скорее даже скороварка, с герметичной крышкой, под которой вода кипит и кипит, создавая пар, который дальше идет вперед... на лопасти турбин... и еще в массу устройств, что уже, собственно, не важно. Важен сам факт котла и то, что его греет. Скороварка закипает на плите. И плита греет ее снаружи. А реактор закипает изнутри. Как электрический чайник. Только вместо нагревательного тэна в реакторе чуть более сложные элементы. Это компенсирующие решетки - КР попросту, и сборка из тепловыделяющих элементов. Не очень верно, скорее даже неправильно, но для простоты будем считать, что именно КР и греют котел, но не просто одним своим присутствием. Они подвижны. Когда они внизу, на самом дне, котел холоден и спокоен. Но как только начинаешь их поднимать, котел начинает греться, и чем выше, тем сильнее. Но в отличие от чайника, этим все не кончается, ядерный реактор все же не котелок на костре. Есть еще катающиеся вверх и вниз элементы, автоматические регуляторы - АР в простонародье. Можно было бы и без них, как бывает в огромных реакторах электростанций, но у нас они есть, и регулируют массу всяких параметров, от равномерности нагрева, до точности задаваемой мощности реактора. И последний, самый важный элемент нашего котла, это стержни аварийной защиты - АЗ. Это то, что глушит реактор в считанные мгновенья, и напрочь прекращает процесс нагрева. Это как подушка безопасности в автомобиле, выключатель света в гальюне, или защелка на бюстгальтере у женщины, это все то, что срабатывает мгновенно, быстро и неизменно с хорошим результатом. И самое главное, что реактор устроен так, что ни КР, ни АР, невозможно поднять даже на 1 миллиметр вверх, пока стержни АЗ внизу. Это все сделано на аппаратном уровне, продублировано механически и автоматически и закреплено в массе инструкций и страшилок. И чтобы начать разогрев котла, надо сначала поднять вверх все стержни АЗ, а уж потом начинать поднимать все остальные. А если хочешь «выключить» реактор, то выключатель -это АЗ, их только надо сбросить вниз, одним нажатием пальца, и реакция прекратится, и КР и АР начнут медленно катиться вниз, все тухнет, все остывает, и что самое главное, нет жертв среди личного состава и гражданского населения...
Когда в очередной раз объявили приезд московской инспекции по ядерной безопасности, все испугались сначала по инерции, а потом уже более осмысленно задумались и пригорюнились. Легендарного адмирала Бисовки уже не было, да и сама инспекция как бы почила в бозе, автоматически влившись в какую-то переподчиненную МАГАТЭ общероссийскую структуру, в недрах которой она и пребывала ныне в виде то ли отдела, то ли управления. И если раньше четко знали, за что будут драть и резать, то ныне это было как-то размазано, что сильно раздражало и нервировало. Совершенно естественно, что весь реакторный отсек и все его выгородки выдраили, с особой тщательностью израсходовав неприличное количество белоснежной бязи, и даже, страшно сказать, около трех литров спирта. Само-собой, разумеется, помывка аппаратных выгородок обоих бортов производилась в присутствии офицеров и мичманов, чтобы не дай бог, матросы, протирающие крышки реакторов и привода решеток, не начали выжимать спирт из бязи себе прямо в рот. Работали босиком, чтобы не оставлять следов от резиновых подошв тапочек на блестящих титановых поверхностях, и через двое суток аппаратные были готовы к смотру, хотя все знали и были уверены, что придираться будут со страшной силой и замечаний все равно будет море. За неделю до приезда в центральном посту начался ликбез по ядерной энергетике для всех офицеров ГКП корабля. Люксы в обычное время сдержанно, но судорожно опасающиеся всего связанного с ядерной энергией и обычно заявляющие, что после 5-Бис отсека у них уже винты, увлеченно и с жаром зубрили основные постулаты всех флотских инструкций по ядерной безопасности, и даже забегали на пульт ГЭУ не только чая попить, но и за знаниями. Конечно, для них это было «сезонное обострение», способное здорово подпортить настроение, а то и карьерный рост, ведь в прежние времена инспекция могла закончиться и снятием с должности. Что ждало нас в новое время и с новыми инспекторами, пока не знал никто. Электромеханическая боевая часть готовилась к предстоящему мероприятию спокойно, планово и без иллюзий. Инспекции ЯБ никогда не заканчивались триумфальными победами. В самом лучшем случае, кораблю ставили удовлетворительную оценку и давали время на устранение замечаний, что считалось неплохим результатом и не служило поводом для масштабных служебных оргвыводов. Основной удар, как всегда, приходился на первый дивизион, а острие этого удара на основных операторов пульта ГЭУ и на содержание 7-го отсека. И самое занятное было в том, что на корабле оба командира групп дистанционного управления были не родные, а прикомандированные из других экипажей. Капитан 3 ранга Башмаков и капитан 3 ранга Белов. И обоим нам было абсолютно по барабану, как пройдет эта проверка, так как наши рапорта об увольнении в запас уже давно гуляли где-то по отделам кадров, а мы уже потихоньку распродавали мебель и ждали приказа. Это немного напрягало комдива раз, но выбора не было, и ему приходилось терпеть определенный пофигизм первого и второго управленца, которые были и постарше его самого как в звании, так и по возрасту. Единственное, в чем он был уверен, так это в наших знаниях и опыте, чего, разумеется, нельзя было отнять, а воздействовать на нас старался только через механика Поликарпыча, которого мы знали давно, в море вместе были неоднократно, и уважали как человека и моряка. Механик нас понимал, и сам собирался в следующем году покидать стройные ряды флота, а потому просто по-человечески попросил его не подставлять и постараться напоследок. Мы пообещали, хотя и не принесли этим молодому комдиву раз душевного спокойствия.
И вот, наконец, настал этот день, когда с утра на корабле проиграли учебную тревогу, и на борт поднялись члены инспекции. Пара человек сразу осталась в центральном посту насиловать беззащитных люксов, кто-то отправился осматривать энергетические отсеки, а двое вместе с Поликарпычем спустились вниз, на пульт ГЭУ для опроса знаний и проверки документации.
Судя по тому, что проверяющих было двое и оба капитаны 2 ранга, слухи о какой-то безумной реорганизации инспекции по ЯБ оказались преувеличенными, и нас ждало традиционное представление по показу нашей некомпетентности и безмозглости. Вообще, специалисты по ядерной энергетике, как правило, делятся на две категории. Первые - это те, кто знают суть вопроса досконально, начиная от самой маленькой элементарной частицы, заканчивая некоторыми аспектами, еще до конца не изученного «холодного синтеза», с единственной, но немаловажной поправкой. Они никогда и ничего не делали руками. Они теоретики, которые все знают по учебникам, инструкциям и лабораторным работам в Обнинске или в институте им. Курчатова. Вторые - это те, кто последний раз учебник по ядерной физике брал в руки на пятом курсе своего военно-морского ВУЗа, давно уже забыли определение термина "реактивность" и чешут в затылке при просьбе написать условие критичности ядерного реактора. Это практики. Они уже почти ничего не помнят и практически ничего не знают. Но они все умеют. Они обращаются с реактором не как с грандиозным и сложнейшим порождением человеческой мысли, а как с большим и громоздким бытовым прибором, и знают, где можно в правильный момент ударить кулаком, а где кувалдой, где можно что-то пережать, и когда можно что-то разогнать, чтобы эта махина работала так как надо, а не так, как диктуют теоретические постулаты. Первые всегда находятся в состоянии перманентного антагонизма со вторыми, что и подтверждается наличием и работой инспекции по ядерной безопасности. Есть, конечно, и третья категория, которая и все знает, и все умеет, но она очень незначительна, состоит, как правило, из тех, кто эти самые реакторы придумывает или строит, а потому эта категория на флоте оказывается исключительно редко и по большей части сидит в Академии наук, и в реальную жизнь окунается тоже нечасто.
Из пришедших к нам проверяющих один был явно из второй категории. Это было заметно и по тому, как легко и непринужденно он расположился на пультовском диване, так, словно просто выходил перекурить и вернулся. Причем вернулся не один, а со своим старым знакомым Поликарпычем. Оказалось, они вместе учились, и этот капитан 2 ранга перевелся в инспекцию совсем недавно, служил на «букахах», и пока еще не успел обрасти береговой гордыней и столичным презрением к водоплавающим. А вот второй был явно «ботаником». Отсутствие флотского опыта читалось в нем с полувзгляда. Заходя на пульт, он успел пару раз приложиться головой к подволоку, удариться коленом о «камовскую» конторку и чуть не разодрать рукав своего плаща о тумблера пусковой станции насосов первого контура левого борта. Когда, наконец, все разместились на шконке, мы с Башмаком представились:
- КГДУ-1 капитан 3 ранга Башмаков...
- КГДУ-2 капитан 3 ранга Белов...
Вся документация, вахтенные журналы и прочие бумаги были заранее выложены на пульте побортно, и друг Поликарпыча, устроившись за моей спиной, начал лениво листать мой вахтенный журнал, не прекращая беседу с механиком о друзьях, встречах и службе. А вот «ботаник», выложив из папки толстенный блокнот, начал внимательнейшим образом изучать вахтенный журнал правого борта, делая довольно объемистые записи в своем талмуде. Минут десять прошло относительно спокойно, а потом началось. Мой кавторанг устав листать, закрыл журнал.
- Белов, «майора» когда получил?
- Два года назад.
- А я тебя помню. Тебя ко мне в 90-м году в Двинске на ходовые прикомандировывали...
Я пригляделся к нему повнимательнее.
- Точно, товарищ кавторанг, было дело.
- Ты еще старлеем был, кажется...
- Ну да... а вы комдивом еще...
- Тогда тебя сигналы АЗ и прочую азбуку спрашивать бесполезно... Давай-ка, расскажи мне, о действиях по такой вводной...
Он был недавно с действующего флота, а оттого все его вводные были реальны, и что самое главное, естественны. Мне пришлось изрядно поднапрячь соображалку и память, чтобы более или менее достойно отстреляться, и мой допрос закончился к обоюдному удовлетворению. Я не ударил в грязь лицом, а он все же нашел пару-тройку ошибок в моих действиях, чтобы зафиксировать эти незначительные недочеты документально. А вот на правом борту творилось что-то бесподобное. Башмак, он же капитан 3 ранга Башмаков, всегда был человеком прямым, как рельс, и правду-матку резал всем, когда считал нужным, отчего страдал по службе немало, но от принципов все равно не отступал никогда. А тут его просто топтали, да еще как! «Ботаник» с возмущенным лицом, выражающим высшую степень негодования, отчитывал багровеющего с каждым мгновеньем Башмака.
- Товарищ капитан 3 ранга, как вы можете управлять ядерной установкой, если не можете мне рассказать ничего внятного о самом элементарном. О выгорании и воспроизведении ядерного топлива!!! А что такое эффективный коэффициент размножения нейтронов? Мало того, что вы, кажется, даже не слышали об основных принципах управления реактором, вы даже не знаете на чем они основываются!!!
Хорошо узнав за годы службы Башмака, я четко понял, что если сейчас этого «ботаника-теоретика» не остановить, то вся эта камарилья плохо кончится, причем для всех. Башмак закипал на глазах. И судя по всему, мой проверяющий тоже это понял.
- Володя, перестань ты его теорией мучить! Он же не в институте преподает! Ты его по делу, по корабельным инструкциям пропесочь... Знание первичных, хотя бы....
«Ботаник» Володя аж передернулся.
- Какие первичные... какие?! О чем ты говоришь, Михаил Игоревич!? Он азы не знает, азы!!! Как он еще капитана 3 ранга получил, с такими знаниями!?
Башмака прорвало.
- Я? Как я получил? За 11 боевых служб получил!!! А вот вы, товарищ капитан 2 ранга...
Михаил Игоревич резко и громко скомандовал.
-Капитан 3 ранга Башмаков! Прекратите кричать! Ваши боевые службы у вас никто не отнимает...
И уже более спокойно, повернувшись сначала к Поликарпычу, беззвучно показывавшему кулак Башмаку, а затем, взглянув на «ботаника», продолжил.
- Володя, а давай немного... скажем... с другой стороны проверку произведем. Ты документацию у него проверил?
«Ботаник», растерянный таким поворотом, глянул в свой талмуд.
- Ну, да... есть замечания, тут... вот...
Михаил Игоревич радостно улыбнулся.
- Вот и здорово! Замечания есть? Есть! Будет что отразить в отчете. Да еще потом реакторный посмотрим еще разок. А я предлагаю вот что. Давай-ка, Володя, сделаем так: пусть он нам расскажет что-нибудь, чего мы не знаем... по установке, естественно... и если такое обнаружится... ну, поставим ему удовлетворительно... Как считаешь?
«Ботаник» Володя, аж подобрался, словно борзая перед погоней за затравленным зайцем.
- Этот что ли?
И кивнул на заинтригованного происходящим, а оттого и успокоившегося Башмака.
- Ну, давайте! Что вы там выдавите... грамотей!
Теперь уже все, начиная от «ботаника», заканчивая комдивом, до этого даже боявшимся высунуться, смотрели на Башмака. Капитан 3 ранга Башмаков Андрюха, ушедший в свою первую автономку лейтенантом, даже не успев распаковать вещи, привезенные из Питера, и изорвавший не одно «РБ» по трюмам кормовых отсеков БД -проекта знал много. И самое главное, что все это он не просто знал, а узнавал своими руками, порой сбивая кожу с рук и набивая шишки и синяки.
Башмак поерзал по креслу, исподлобья взглянул на меня. В его глазах сверкали чертики. Нешуточные. Я попытался представить, что же он может отчебучить, но ничего дельного в голову пока не приходило.
- Товарищ, кавторанг, а все можно... даже то, что нельзя?
«Ботаник» удивленно обвел головой присутствующих.
- Попробуйте....
Башмак хмыкнул, и уже более свободно и раскрепощено, откинувшись на спинку кресла, и скрестив руки на груди, спросил «ботаника», глядя на него в упор:
- А что, товарищ капитан 2 ранга, можем ли мы, сидя здесь, и никуда не выходя... гм... напоминаю, вы сами разрешили... так вот, сидя здесь, взорвать реактор, допустим... правого борта... к чертовой матери, а?
На пульте повисла напряженная тишина. Я уже догадался, о чем идет речь. Догадался и Поликарпыч, но, судя по выражению лица, был этим не очень доволен. Догадался и Михаил Игоревич, хмыкнувший, и тотчас спрятавший улыбку в усы. Комдив раз остолбенело хлопал глазами, а с «Камы» доносилось тяжелое дыхание мичмана Мотора, всеми силами старавшегося не уснуть.
«Ботаник» несколько секунд с надменным видом разглядывал улыбающегося от уха до уха Башмака, и потом медленно, с расстановкой с учительскими интонациями в голосе начал вещать:
- Товарищ капитан 3 ранга, ядерный взрыв реактора физически невозможен. Максимум расплавление активной зоны. Это знает каждый студент. И это технически и конструктивно предусмотрено и....
Башмак неожиданно заржал во весь голос.
- Эх, товарищ инспектор... Извините, товарищ кавторанг...
Повернувшись к прибору СУЗ, он быстро снял нижнюю крышку, под которой находился клеммный блок. Потом вытащил из кармана металлическую скрепку и выпрямил ее.
- Смотрите, товарищ кавторанг! Я кидаю вот на эти клеммы перемычку. Видите?
Немного ошалевший оттого, что его очень невежливо перебили и сунули носом в какие-то непонятные электрические схемы, «ботаник» недоуменно буркнул.
- Ну и что?
- А ничего... Просто сейчас я снял блокировку подъема КР без взвода стержней АЗ. Понятно?
«Ботаник» по инерции кивнул.
- Ну...
- Ну-ну... физики-теоретики... ну, загоняю их наверх, и АР туда же...
«Ботаник» никак не могу врубиться в то, что ему говорят. Наверное, сам смысл того, что возможно в данном случае он понимал, но в его неотягощенную практикой голову никак не могло вместиться то, что такое возможно сделать так запросто, даже не поднимая задницу из кресла.
- А потом, когда и КР и АР уже на верхних концевиках, просто взвожу стержни АЗ...
«Ботаник» Володя, повернув голову к соратнику по инспекции, прошептал.
- Михаил Игоревич, это же...
Тот недобро улыбнулся и похлопал его по плечу.
- Да, Володя... Именно это. Мгновенное вскипание активной зоны.
«Ботаник» обреченно обвел взглядом присутствующих и почему-то остановил его на мне.
- Именно так, товарищ капитан 2 ранга... тепловой взрыв. И наши имена узнает вся страна...
Я подвел этот окончательный итог, после чего Башмак уже по-простецки похлопал все еще пребывающего в состоянии легкого нокаута «ботаника» по плечу и пообещал тому, что если он будет вести себя хорошо, он ему еще пару интересных штучек покажет.
Надо отдать должное береговому «ботанику», который довольно быстро совладал с собой и даже признал победу практика Башмака над собой, теоретиком, но не в части знаний, а в части того, как быстро и легко, при помощи какой-то скрепки можно нарушить вообще все, что придумывали светлые умы много лет подряд. Ему просто в голову не приходил такой босяцкий подход к ядерной энергии. Поликарпыч в процессе обмена знаниями чуть не поседел, но потом немного отошел, и пока инспектора пачкали наши журналы своими замечаниями, даже рассказал, что мы оба уже практически пенсионеры, и, мол, на наш «бред» внимания обращать не стоит. На это наши проверяющие дипломатично, и самое главное, синхронно ответили, что это в корне неверно, и надо учить всех офицеров, пока вот такие опытные операторы не ушли в запас, правда, не тому, что тут происходило, а насущной, каждодневной работе с установкой.
Проверка закончилась для корабля стандартно. Оценка «удовлетворительно», проверка устранения замечаний возложена на флагманских специалистов дивизии и флотилии. Вечером мы с Поликарпычем уединились у него в каюте, где он сначала выдал по полной программе Башмаку и мне за компанию за сегодняшний концерт на пульте, а потом размяк, разлил пол-литра «шила» и после первой рюмки, хрустнув штатным «нежинским» огурчиком, как-то проникновенно сказал, рассматривая дно рюмки:
- А знаете, мужики, у этого физика-теоретика в глазах ведь просто Хиросима расцветала...

ДИЧЬ!
Служба за границей всегда сложнее обычной службы хотя бы потому, что за тобой постоянно следят. Шаг вправо, шаг влево - и вот уже есть повод для международного скандала.
Несмотря на все воспитательные меры, предпринимаемые командованием, разнообразные инструкции, уставы и наставления, неожиданности все-таки иногда случаются, да еще такие, что хоть стой, хоть падай...
В последний день учений мой отец, тогда еще лейтенант, услышал жуткие крики. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять - товарищ генерал-лейтенант чем-то крайне недоволен.
Попадаться ему на глаза, когда он в таком состоянии, равносильно самоубийству - в лучшем случае такая встреча может закончиться растянутым сфинктером и звенящей пустотой в голове от ударных децибелов. Но узнать, что же именно случилось, было очень любопытно, да еще и полезно на будущее, и мой отец, умело маскируясь в складках местности, отправился на звук.
В радиусе 50-100 метров от генеральской палатки было пустынно, даже трава пригибалась к земле, что уж там говорить про разнообразную живность и прочий рядовой личный состав, которые просто пережидали грозу, забившись по норам, котельным, кухням, и прикидывались ветошью.
Рядом с палаткой стоял, понурив голову, старший лейтенант в танковом шлеме, и ковырял землю ножкой, всем своим видом говоря: - А я чо? Я же ничо!
Перед старлеем старательно сотрясал воздух генерал:
- Туда, куда Макар телят не гонял! На север! Спиной тереться о земную ось! Нет, сошлю в бункеры какие-нибудь! На подводную лодку, иллюминаторы протирать! Гальюны продувать силой легких! Танкист, мать твою!
Отец с интересом прислушивался к монологу и запоминал речевые обороты. Так... на будущее.
***
А произошло вот что:
У министра иностранных дел Чехословакии случился какой-то праздник. То ли юбилей какой, то ли знаменательный государственный день, это, по сути, не важно. Важно то, что он собрал в своей загородной резиденции глав посольств и консульств всяких разных европейских государств и устроил фуршет со всеми вытекающими последствиями.
Наверное, научившись у русских, после фуршета он организовал общий выезд на природу, чтобы не только весело, но еще и с пользой для здоровья провести день. В программу вечера входила так же и охота. Но не будут же солидные люди, обремененные возрастом, одышкой, алкоголем и пивными пузиками бегать в болотных сапогах по лесу с ружьями наперевес в поисках дичи? Разумеется, нет!
Все было продумано, включая и этот момент. При помощи чешских военных на ближайшем полигоне были установлены шатры, в шатрах носились взмыленные официанты с выпивкой и закуской, а на самом полигоне, лицом к лесу, были вырыты очень удобные такие, комфортабельные окопчики для охотников, для стрельбы из положения лежа и с колена. Там же уже были разложены хорошие охотничьи винтовки, и пока гости разогревались и набирались азарта перед охотой, егеря с собаками гнали в направлении этого полигона небольшое стадо оленей, голов этак на тридцать, сорок...
Старший лейтенант Макаренко, командир танковой роты, вместе со своей ротой возвращался со сданных на «отлично» стрельб в расположение части. Разбитая лесная дорога для танка не проблема, и Макаренко, высунувшись по пояс из люка, сам себе напоминал пирата, стоящего на мостике корабля - идущий по лесу танк плавно раскачивался, а взревывания двигателя у командира ассоциировались со штормом и рычанием соленого ветра. Иллюзия дополнялась еще и периодическими шлепками веток по морде, ну совсем как будто соленая морская вода, бросаемая ветром в лицо морскому волку!
Старший лейтенант был крайне доволен проведенным днем и своими бойцами, за отличную стрельбу ему теперь светила благодарность и может быть даже внеочередной отпуск! Самое время помечтать о поездке домой...
Но чу! Что это? Что за звуки?!
Макаренко резко вскинул руку, и каркнул в шлемофон:
- Колонна, стой!
Из леса слышался топот копыт. Макаренко повел носом. Среди деревьев мелькнула рогатая голова, потом еще одна и еще. ДИЧЬ! Старший лейтенант вдруг со всей отчетливостью и ясностью понял, чего именно не хватает ему в данный момент для счастья! И вовсе даже не отпуска, нет... Древние инстинкты проснулись у него при виде бегущей добычи. Макаренко затрепетал ноздрями, уже ощущая запахи жарящейся на вертеле оленины...
Оленье стадо, перепрыгивая через придорожные кусты, пронеслось прямо перед головным танком, аппетитно помахивая своими вырезками, шейками и филейными частями.
«Без гарнира! Как древние! На костре пожарить без соли и перца, и сожрать, отрывая куски зубами, захлебываясь слюной от жадности. Главное, глаза придерживать», подумал Макаренко, и проводил голодным взглядом последнего оленя, скрывающегося в лесу.
- Колонна! Делай как я! - алчным голосом приказал Макаренко и постучал ладонью по башке механику-водителю, - Разворачивайся налево.
Танк, качнувшись и снеся стволом орудия березку, развернулся поперек дороги, вслед оленям. Все остальные поступили так же.
- Широкой цепью, обходя стадо с флангов, вперед! - срывающимся голосом крикнул командир, одновременно сдергивая с башенного пулемета чехол...
Десять боевых машин, рыкнув двигателями, выпустили черные дизельные облака и рванули в лес. За стадом. Позади них оставались десять свеженьких просек. Лай собак и крики егерей старший лейтенант Макаренко уже не услышал, ему было не до того...
***
Посольские работники крупнейших держав Европы, таких как Германия, Франция, Италия, Испания, Великобритания, хорошо подогретые алкоголем, довольные и распаренные, устраивали свои бренные тела в окопчиках, на одеялах маскировочного зеленого цвета. Возле каждого стрелка стоял помощник, готовый подержать оружие, протереть пот на лысине, или оптику от перегара, да и просто готовый проконсультировать, в какую же сторону стрелять.
Сначала по рациям егеря передали, что стадо выйдет на поле с минуты на минуту, потом эфир заполнили какие-то непонятные крики, но было уже поздно - кусты на краю поля, в двухстах метрах от позиций, раздвинулись и перед охотниками появились олени. Началась кое-какая нетерпеливая стрельба, а потом случился кошмар, Армагеддон и тихий ужас.
Лес зарычал, заревел, затрясся и упал, обрушивая деревья, на поляну буквально вылетели десять танков, они шли полукольцом, зажимая оленей с флангов, а руководил всем этим какой-то безумный русский, с пеной у рта перекрикивающий двигатели машин - он совсем забыл про шлемофон.
- ОГОНЬ!!! - закричал Макаренко, и нажал на спусковой крючок пулемета... Само собой ни шатры ни окопы впереди он не видел. Его взор застилала ДИЧЬ!
Первыми поняли всю сложность даже не более трезвые помощники охотников, успевшие уже попрыгать в окопы к своим подопечным и закрыть головы руками, а посол ФРГ в Чехословакии... Он знал, что такое русская танковая атака. Еще с войны он очень хорошо запомнил, как это выглядит и чем может закончиться, потому, едва услышав знакомый до дрожи в коленках рев двигателей советской бронетехники, он, не смотря на приличный возраст и вес, прижимая пузо к земле, пятясь будто рак, за считанные минуты преодолел по-пластунски расстояние от окопов до леса, там спрятался в овраг и замер. Искали его потом пару часов точно, но нашли спокойным, хотя и бледным, сразу видно - воевал человек.
Министр иностранных дел просто и банально шлепнулся в обморок и закатился в какую-то канавку, потому основное веселье пропустил. Посол Великобритании, с присущим всем англичанам хладнокровием завернулся в зеленое одеяло, на котором лежал, и притворился мумией, сливаясь с ландшафтом.
Пухлый посол Италии безостановочно ругался на всех доступных ему языках не только время этого экшена но еще и пару дней после этого.
Испанец просто обнимал винтовку и молился...
А танковая рота, расстреляв всех оленей, наконец, остановилась. Из машин повылазили мусульмане водители, и принялись забрасывать туши на броню. Во время всей этой операции, робко выглядывающие из окопов охотники гадали, что же это было, но голоса не подавали. И верно, зачем палиться? Вон у них, мусульман этих еще ножи есть...
***
- КАК?! Как ты, бля, до этого додумался, охотник??! Это же международный скандал! - вопил генерал, Макаренко же благоразумно молчал, глядя себе под ноги. - Я... я даже не знаю. Ты можешь себе представить заголовки завтрашних газет? Большим, жирным шрифтом там будет написано «РУССКИЕ НАЧИНАЮТ НОВУЮ ВОЙНУ СО ВСЕЙ ЕВРОПОЙ», да? «МАССОВЫЕ РАССТРЕЛЫ ПОСОЛЬСКИХ РАБОТНИКОВ», точно? «ОТЧЕГО ЗАИКАЕТСЯ ПОСОЛ ФРГ В ЧЕХОСЛОВАКИИ»!?
- Сам тебя убью! Лично! Задушу портянками! Еще, слава богу, без жертв обошлось!! Сказочное везение!
Пока генерал разорялся, на горизонте объявился связист. У него явно было какое-то безотлагательное дело, но он боялся подойти. Даже шел на полусогнутых, чтобы в случае опасности сдрыстнуть в сторону.
- Т-т-тов... т-товарищ генерал! - пискнул, наконец, связист.
- ЧТООО! - обернулся генерал.
- В-в-вас к телефону... Это срочно...
Покачавшись с носка на пятку, генерал все-таки сдулся, изменил цвет лица с багрового на простой красный и отправился в штабную палатку. Буквально через минуту он вышел из нее, и вид имел при этом какой-то умиротворенный и крайне задумчивый.
- Слушай, Макаренко, а где дичь?
- Что?
- Дичь, спрашиваю, где?
- Так это... на кухню отнесли. Сейчас разделывают туши.
- Бери грузовик. Бери эту самую дичь, и езжай по этому вот адресу. Дичь там отдашь, и будем считать, что дело закрыто. Я тебя, конечно, накажу. Но скандала международного масштаба не будет.
Старший лейтенант, которого только что драли звуковой волной, округлил глаза:
- А почему, товарищ генерал?
- Сейчас звонили из министерства иностранных дел. Послы в том же составе, что и вчера, продолжают праздник на даче министра... Нервы успокаивают. Говорят, что хотелось бы попробовать жестоко убиенной тобой оленины. Еще говорят, что такого аттракциона нигде не видели, а так же просили молчать об инциденте... Особенно послы ФРГ и Великобритании.
***
Сдавая оленину, Макаренко каждую тушу провожал со слезами на глазах... Но ведь охота удалась? Не так ли?
drblack

Легко ли стать офицером?

Бухта Голландия.… Так недавно это было и так давно. Помню ее, залитую жарким июньским солнцем, рейсовый пароходик, и приближающийся маленький пирс, с проржавевшей табличкой "Портпункт Голландия". Помню первую ночь в казарме, изнуряющий ночной зной, открытые нараспашку окна и двух друзей - абитуриентов из Ташкента, мерзнущих от непривычно влажного морского воздуха. Как будто все было вчера…
Впервые в свое училище я попал сразу после школы. Мой отец, тоже бывший подводник из самой первой обоймы атомоходцев после аварии на подводной лодке "К-27" перевелся дослуживать в Феодосию. Его твердым и категоричным мнением было то, что я должен поступать только в военно-морское училище. И больше никуда. Я же был почему-то против. Теперь и сам не знаю, по каким причинам. Курортные нравы, вольный черноморский ветер и дурь в голове сделали из меня к окончанию школы нормального приморского хулигана. Забросившего, ко всему прочему, где-то на рубеже восьмого класса учебу и доползшего до аттестата зрелости на старом запасе знаний. Отца своего я уважал. Хотя и ссорился нещадно, особенно в период наступления половой зрелости. Ну, это когда приходишь домой под утро, с легким запашком портвейна "Приморский" и никак не можешь понять, почему это не нравится родителям. Но несмотря ни на что, мнение отца сыграло свою роль, и, соблазнив за компанию своего друга Серегу, я, закончив десятый класс, отправился поступать в Севастопольское Высшее Военно-морское училище - СВВМИУ, оно же Голландия. О профиле этого учебного заведения я догадывался тогда довольно туманно. Основным критерием выбора места учебы послужило то, что в Голландии служила преподавателями почти вся боевая часть пять бывшего экипажа моего отца, и он, не особо веря загубленным мною знаниям, больше надежды возлагал на своих друзей. Друзья не подвели. Меня втащили в курсанты за уши, вопреки всем моим взбрыкиваниям.
Но… Судьба ведет за собой желающих… Отец, посчитав свою миссию по моему поступлению полностью выполненной, уехал домой, а я в день получения формы умудрился подраться с одним мерзким типом и уехал вслед за ним на два дня позже. Обиженный отец махнул на меня рукой и для очистки совести устроил на Феодосийский оптический завод учеником токаря. Около года я осваивал станки и резцы, обмывал авансы и получки. Мое погружение в мир пролетариев прервала повестка из военкомата. Родина категорично звала в ряды могучей Красной Армии. В те времена как-то не принято было особенно косить от службы, даже наоборот, позорным считалось не отслужить свои два или три года, и потому, отгуляв майские праздники, я сдался властям точно в срок, указанный в повестке.
Военные ветры занесли меня в Николаев, в учебный артиллерийский полк. Чудное было время, несмотря на трудности. Удивительно, но вспоминаю его с удовольствием. Через полгода нам наклеили на погоны лычки младших сержантов и разослали по войскам. Мне повезло. Афганистан пролетел мимо, хотя многие мои друзья оказались там, а некоторые так и остались в этой стране навсегда. Я попал в солнечную Молдавию, город Бельцы. 191 гвардейский артиллерийский полк. Кадрированная дивизия. Боевой техники не на одну тысячу человек, а народу всего несколько сотен. Полки из нескольких десятков солдат и офицеров. Законсервированная мощь государства.
Время текло быстро. Скоро я стал сержантом, перешагнул на второй год службы. Вот тут я и стал задумываться о своей дальнейшей жизни. Преспектива навсегда подружиться с токарным станком меня, откровенно говоря, не вдохновляла. Я всегда мечтал о высшем образовании . Но юношеские порывы стать историком отступили под тяжестью реального состояния дел. Школьные знания за прошедшие два с лишним годом улетучились в никуда. Конкурс в любой институт я проиграл бы с ходу. Днем и ночью меня преследовало чувство, что я стал безнадежно тупым. . Что, впрочем, вполне соответствовало истине. Оставался один выход - воинская служба. Но и здесь меня подстерегала засада…
В те былинные времена одним из показателей работы политорганов было количество неразумных юношеских голов, соблазненных перспективой долгой и доблестной воинской службы. И самое интересное, что количество поступивших в военные училища роли не играло. Важнее было поголовье желающих. А посему, политначальники в приказном порядке отправляли молодых необтесавшихся солдат на штурм военных училищ. Те безропотно подчинялись, справедливо полагая, что поступать совсем не обязательно, зато можно пару месяцев повалять дурака за пределами своей части, где-нибудь в большом городе. Добровольно шли единицы. Реальности срочной службы напрочь отвращали желание продолжить воинскую службу даже у самых романтически настроенных индивидуумов. А тут на тебе! Целый сержант, меньше чем через полгода демобилизация, и желает!
Мой рапорт сначала насторожил замполита, а затем просто разозлил. Потому, что к тому времени то ли гены взыграли, то ли самому надоело месить сапогами грязь полигонов, но я принял твердое решение - служить только на флоте и нигде больше. Именно этот факт взбесилзамполита, больше всего. Такой шанс появился лишний балл заработать, а этот вздорный сержантишка категорически не хочет быть артиллеристом! Склоняли меня на вечный брак с гаубицей долго и садистски. То на медкомиссии не отпускали, то документы не подписывали, то еще что придумают, всего не перечислишь. Спасло одно. Недоразвитые "дедушки Советской армии" из азиатской половины нашего полка устроили грандиозное побоище с местными молдавскими аборигенами, и замполиту стало не до меня. Он принялся бегать по прокуратурам и следователям, про мое существование совсем забыл, и практически перестал меня прессинговать по причине отсутствия времени. В итоге, попарившись месяц на подготовительных курсах Одесского военного округа, я получил вызов и уехал в Севастополь.
Мое детство прошло на берегах Баренцева и Белого моря, там, где служил отец. А закончил школу и стал мужчиной я уже на Черноморском побережье. И когда из окна автобуса увидел залитую солнцем, блестящую и переливающуюся гладь Севастопольской бухты, я понял, чего мне не хватало эти полтора года в Молдавии. Моря. Его пряного запаха, его волн, просто присутствия рядом. Знаете, я до сих пор немного брезгую купаться в реках и озерах. Воды чище, прозрачнее и добрее, чем морская, на свете нет. Именно тогда-то в автобусе я и понял, что сделаю все возможное и невозможное, чтобы надеть морскую форму.
В училище всех поступавших солдат и матросов определили в одну роту. Подразделение военнослужащих-абитуриентов. Толпа, которая как из окружения вышла. Десантники, матросы, пехота сухопутная и морская, короче, все виды вооруженных сил в одном флаконе из восьмидесяти человек. Такая цветастенькая и разношерстная компания. Кто откуда: одни из Казахстана, другие с Дальнего Востока, третьих вообще с Новой Земли занесло. Был даже один боец из группы войск в Германии. Сам севастополец, отдохнуть заехал. Дай бог, половина хотела на самом деле поступить. К тому же мичман, назначенный нам старшиной на время вступительных экзаменов, по секрету сообщил, что от общего числа срочной службы поступит ровно двадцать пять процентов. Под конец так оно и вышло. Не знаю, случайность ли эта квота или указание сверху, но и в последующие годы оказывалось так же.
О том, что училище готовит не просто инженеров флота, а именно ядерщиков, многим прибывшим становилось известно только на месте. Помню, из той же Молдавии приехала целая группа человек тридцать вчерашних школьников и после разъяснений в полном составе отправилась обратно. Их даже не задержали уверения в том, что кроме двух специальных ядерных факультетов есть еще один, выращивающий электриков и дизелистов. Недобор был хронический. Второе севастопольское училище, командное имени Нахимова страдало прямо-противоположным недугом. В него ломились толпы мечтающих в будущем водить эскадры и командовать флотами. Многих невезунчиков, слетевших после очередного экзамена или недобравших баллы в самом конце утешали и, как бы случайно, обмолвлялись, мол, есть здесь еще одно училище…. Тоже моряки, подводники - покорители глубин! Берите документы и дуйте в него, с вашими четверками на вступительных экзаменах там вас сразу возьмут. Домой-то стыдно. И шли они, солнцем палимые… И становились инженерами-подводниками… У тогдашнего начальника училища, вице-адмирала Саркисова был хороший девиз: надо брать крепких середняков и делать из них хороших инженеров для флота. И делали. Кстати сказать, неплохо.
По мере сдачи экзаменов численность нашей военизированной роты уменьшалась. По воле судьбы и случая ее покидали и те, кто искренне хотели учиться. Мой новый друг Юрка, сержант морской пехоты, с детства пронесший через все мечту стать именно подводником, вылетел в один миг только за то, что пару часов пообнимал молодую лаборантку за забором после отбоя. На его беду роту на этот час проверял начальник нового набора. Уже утром Юрка получал проездные документы обратно в часть. Никакие уговоры не помогли. Многих отправляли за банальную пьянку. В основном, дураков. Мы все грешили этим, но умные делали это осторожно. Я, памятуя прошлое свое поступление, друзьям отца на глаза не показывался и о себе никак не заявлял. Но пришлось все-таки…
Успешно преодолев на тройки обе математики, письменную и устную, я успокоился. Оставались два экзамена: физика и сочинение. Тут я и расслабился. За сочинение я вообще не опасался. Я любил писать, и ниже четверки никогда не получал. К тому же, видимо, считая поступающих солдат абсолютными дебилами, нам порекомендовали много не писать, максимум пару страниц, самыми простыми и доступными словами, чтобы меньше было грамматических ошибок. Сочинение было последним экзаменом и выглядело чистой формальностью. А перед ним была физика. Вот на ней я и попался…
Воодушевленный своими "успехами" на ниве математики, к физике я готовился спустя рукава. Полистал учебник, надраил сапоги, начистил значки на мундире и с непоколебимой верой в свой успех отправился на экзамен. Билет достался, не скажу, что очень сложный, но принимая во внимание степень моей подготовки - неподъемный. Отчет о своих познаниях пришлось держать перед доцентом кафедры физики Олейницким. Помня, что для военного главное выправка и стать, я собрал воедино все крупицы знаний по отведенным заданиям и четко, командным голосом, не прибегая к сложным выражениям, изложил свое мнение по физическим проблемам, изложенным в вопросах. К моему величайшему удивлению, доцента абсолютно не впечатлили ни мундир, ни командная выправка, ни тем более высказанное мной. Оглядев сквозь призмы очков мою героическую фигуру, Олейницкий тяжело вздохнул и спокойно заметил:
- Молодой человек, у вас прекрасный фасад, но познания… Двойка, товарищ сержант, двойка. Вы полный ноль. Идите.
Сказать, что на меня вылили ушат холодной воды, значит не сказать ничего. Плохо соображая, что же произошло на самом деле, на ватных ногах я покинул аудиторию. В коридоре стоял командир нашего псевдоподразделения каперанг Германов. По моему виду он сразу понял, что случилось.
- Что, Белов, результат отрицательный? Давай вниз в казарму, собирай вещи. Все двоечники документы получат после окончания экзамена.
Это я и сам знал. Но недопонял… Беспечность и самоуверенность, вообще присуща сержантам второго года службы. Со слов наших мичманов-старшин, по всем неписанным правилам после физики уже не выгоняли. Физика была рубежом, после которого уже надо было сильно постараться, чтобы покинуть стены Голландии. Перекурив на улице, я принял трудное решение: бегом, пока не ушло время, искать хоть кого-нибудь из бывших сослуживцев отца. Основная масса офицерского и преподавательского состава училища была в отпуске, и из всех знакомых я мог надеяться только на кавторанга Мартынова, начальника единственной лаборатории с действующим ядерным реактором. Ну и помчался по коридорам в его поисках. Слава богу, обнаружил быстро, буквально минут через пять.
Удивлению Мартынова не было предела. Он с недоверием осмотрел меня с ног до головы, постучал пальцами по погонам.
- Пашка, ты что ли?
Я опустил глаза и со стыдом признался.
- Я.
Кавторанг усмехнулся.
- А почему ко мне не зашел. Стыдно за прошлые подвиги? Мать-то с отцом в курсе, что ты здесь?
Я кивнул.
- Ну и какие проблемы?
Пришлось выдавить из себя.
- Физика. Банан. Сказали идти получать проездные документы обратно в часть.
Мартынов нахмурился.
- Кто принимал?
- Олейницкий.
Мартынов посмотрел на часы.
- Ну, ты молодой человек и мудак! Если бы не твой батяня!!! Пошли!!!
И мы понеслись по коридорам. Экзамен еще не закончился. Около аудитории толпился народ. Мартынов раздвинул всех и скрылся за дверью. Не было его минут десять. Наконец, выйдя, он укоризненно посмотрел на меня и поманил рукой.
- Заходи.
И подтолкнул к двери.
Олейницикий встретил меня беспристрастным взглядом. Жестом указал место на стуле. Сел. Коленки по-предательски дрожали.
- Ну, молодой человек, а у вас, оказывается, есть протеже. Да и какой. Если бы не он…. Ну-с, давайте попробуем объять необьятное.
И началось. Сначала мы прошлись по всему курсу физики. Потом прорешали задачи всех видов и по всем темам. По ходу допроса Мартынов сидел рядом и периодически смущенно опускал глаза. Наверное, я иногда нес полнейшую чушь. Наконец Олейницкий замолчал. На несколько минут за нашим столом воцарилась тишина. С меня потоками стекал пот, но я боялся пошевелиться и достать платок. Олейницкий поднял на меня глаза.
- Да, Белов, тебе будет очень трудно учиться. Может не стоит?
Я молчал. А что говорить?
- Конечно, ты что-то знаешь, но на молекулярном уровне. Подумай…
Инициативу перехватил Мартынов.
- Куда он денется! Я что, зря из-за него позорился тут! Мы его все вместе заставим! Пусть только попробует дурака валять! А ты что молчишь!!! Отвечай!!!
И хотя горло мое пересохло до состояния пустыни Гоби, я все же выдавил:
- Я буду учиться. Обещаю.
Олейницкий еще раз пристально посмотрел мне в глаза.
- Ну, давай. Посмотрим… Свободен. Три балла.
На улице Мартынов молча поднес к моему носу кулак. Поводил им.
- Понял?
Я кивнул.
- Ладно. И все же, засранец, мог бы, и сообщить нам о своем присутствии. Или ты гордый очень?
Оправдываться не хотелось, да и что толку?
- Молчишь? Знаешь, Белов-младший, обижаться тебе не на что. Согласен? Забудь старое и берись за голову. Теперь все в твоих руках! Ну, а мы, если возникнет надобность - поможем, по возможности. Иди…сержант.
И я пошел. Остановился уже через шестнадцать лет. Вот и судите: легко ли стать офицером? У каждого по-своему

О пользе неожиданностей

Вообще-то я неожиданности не люблю.
И люблю в то же время..
Странное у меня к ним отношение... Двояйковое...
Неожиданности ведь для того и придуманы всякими злодеями, чтобы нарушить хрупкую целостность вашего шаткого бытия, в котором вы тщетно пытаетесь придерживаться каких-то своих глупых планов...
Еще дедушка ФЛОТ нас этому учил...
А злодеев это ни разу и никак... и они привносят в вашу кисельную жизнь мощную струю хаоса и радостного бардака... все как я люблю...
В этот раз злодеем оказался Иваныч.
Он нагло позвонил за неделю до времени Ч. и ударил поддых: «Полетели на базу, на Волгу, нас приглашают, все оплачено, грех отказываться, а?»
Вообще-то, для Иваныча - все Волга.
Что южнее Москвы.
Без глупых условностей и уточнений. Тем более, оплачено все... Тут ведь уже какая разница... Правда?
Вот.
Но для начала я конечно заупрямился - работа, планы... и вообще, не хрен так внезапно вторгаться в налаженное и устоявшееся... Но в душе-то уже понял, что не поехать нельзя. Потому быстро разрулил всякие рабочие моменты, скомкал и забил по щелям незавершенные дела... Ну и был готов.
Все это время я пытался выяснить у Иваныча, что это за база? Хотя бы как её название? Но Иваныча такие мелочи не занимали... он у нас глобально мыслит и по суете не размазывается... Короче, я успокоился тем, что в аэропорту Астрахани нас встречают и везут на место, где все уже пребывают в радостном нетерпении от нашего приезда.
Ну и полетели...
А... нет... не полетели...
Сначала мы поехали покупать знатному рыбаку Иванычу новый спин, так как за день до вылета он вдруг вспомнил, что предыдущий опять поломал на последней рыбалке - в стесненных условиях лодки загнал его кому-то в узкость... Иваныч это дело любит... ломать в смысле... поэтому поехали покупать. Уже в магазине Иваныч «вспомнил», что еще двое людей, которые с нами едут, ни спиннингов, ни прочих фетишей заядлого рыболова не имеют вовсе...
Я загрустил... Значит, опять нянчиться - учить азам... А ведь я и сам только второй раз на Нижнюю Волгу еду... до этого все больше Карелия, Селигер...
Короче, купили всем по спину, несколько новых воблерков, этого барахла у меня и так навалом - мог поделиться, потому на этом не заострялись, по спину-катушке-плетенке взяли и на старт!
...Астрахань встретила жарким, душным вечером. Казалось, весь город лежит в котле невидимого горячего бульона. Непривычно нагретый воздух, неся какие-то новые запахи, парной массой туго просачивался в легкие, вытесняя московский смог... Любезно предоставленная встречающей стороной "газель" отвезла нас сначала в гипермаркет, а потом понесла в сторону, о которой я даже и не мечтал - в сторону Каспия...
Быстро стемнело, мы попивали пиво, развалясь на сиденьях, и лениво наблюдали, как драйвер уже третий час пытается разобраться в хитросплетении дорог и как хреново ему это удается.. (к слову сказать, обратный путь занял всего полтора часа, но уже с другим водителем).
На базе нас ждал поздний ужин, который мы быстро заточили, и договорившись о выезде в 4 утра на первую рыбалку, пошли баиньки..

...Ночью мне приснился Иваныч, который настаивал срочно вылетать к Обской губе ловить бабочек, в руках он держал подсачек и вид имел не оставляющий надежд...

Утром разбились по двое.
Старенькая казанка с 30-ти сильным "судзуки" несла нас по живописным протокам... Невозмутимые цапли с безразличием античных статуй взирали на наше мельтешение, и казалось, кривили губы в усмешке и говорили: «Мильоны вас... Нас тьмы, и тьмы, и тьмы...»
И мы им верили...

Ну, приехали. С приплыздом, стало быть.
Вопрос: «на что ловить?» очень удивил егеря - «На все!»
Это оказалось не шуткой. Единственное, тяжелые блесна быстро цепляли водоросли, и у рыбы не было тех мгновений, чтобы ударить. В результате Иваныч остановился на легкой вращалке, а я решил повесить поппер, так как никогда на него толком не ловил...
Это был кошмар. Щука реально делала сальто и хватала его в воздухе.

Я рыдал от счастья и Иваныч рыдал со мной в такт, колыхаясь своим мощным телом и страшно пугая худенького егеря...
До этого Иваныч своими смелыми перемещениями так раскачал лодку, что егерю сигарета попала не в то горло, и он опрометчиво закашлялся, ну и душа-человек Иваныч приложил его ладошкой поперек спины. Бедолага чуть не сломал рулевое колесо. Теперь он внимательно следил за телодвижениями человека-горы.

Окунь, казалось, просто озверел, и если крупная щука не успевала перехватить инициативу, вешался на первом же метре проводки...
Потом егерь попросил у меня вращалку и нагло вытащил 3-х килограммового жереха у Иваныча за спиной.
Он был просто красавец.
Не Иваныч, конечно. Жерех. Иваныч в этот момент олицетворял собой искреннее пролетарское недоверие. «Как?» спросил он. «Как такое могло произойти, что я тут уже час эту вертушку бросаю, а у тебя с первого раза и жерех? А?»
Егерь как-то сразу стушевался, найти логическое оправдание своему проступку не смог, и благоразумно пошел ловить на нос. А Иваныч перестал вздыхать только после того, как тоже вытащил жереха. Правда, небольшого, грамм на 500. Он немножко порадовался, а потом увидел наши с егерем осуждающие взгляды и отпустил малыша.
Даааа... В это утро нам дали отвести душу. Щука не была особенно крупной: от кило до двух, окунь до полкило... да и отпускали мы... а куда столько?
В общем, на базу вернулись радостные, но довольные. Перекусили и расползлись под кондиционеры. Только так там можно выжить, пекло началось неимоверное. Днем температура поднималась, наверно, градусов до 50.
Потом мы обедали, дрыхли до 4-х вечера и снова в бой...

В первый же вечер нас пообещали свозить на сома.
Егерь любезно наловил лягух, и в начале шестого мы уже якорились на яме. И у меня, и, тем более, у Иваныча это была первая встреча с усатым.
Наконец тяжелые грузики потащили наживку в глубину. Пошло самое сладкое время - ожидание.
...На крайней правой закидухе кончик спиннинга вдруг плавно начал клониться вниз, постепенно ускоряясь, я рванул... еееесть!!!
Вязкая тяжесть с тугими, редкими толчками, сменяющимися мощными потяжками...
Пошли минуты выкачивания. Когда он вывернулся на поверхности, моей радости не было предела: первый сом, ребята, это навсегда останется с тобой.
Затащили в лодку. Наверно, по местным меркам он был не очень большой. Но ведь он же первый!
Я практически хотел его расцеловать, но сом брезгливо отворачивался и шлепал Иваныча своим мокрым хвостом по ляжкам, упреждая не подходить с торца, и Иваныч радостно гыкал, как бы совместно переживая острую грань момента.
Потом начали доставать тройник из пасти, на радостях забыв все меры предосторожности. Я схватил сома за губы, пытаясь развести в стороны и дать дорогу экстрактору.
Сом завращал глазами: «Совсем охренели?!! Куда грязными руками?!!»
И пасть, конечно, захлопнул.
Вашумаму! У него оказалась такая колючая щетина во рту...
Я, вероятно, так душевно посмотрел на Иваныча, что он тут же кинулся усугублять ситуацию, начав сдергивать сома с меня.
Я не снимался...
125-ти килограммовый Иваныч, тяжело дыша и выкрикивая что-то ободряющее, бегал вокруг меня в этой маленькой лодке и дергал за сома в разные стороны...
Егерь раскорячился на ходящей ходуном корме и с ужасом смотрел на наш хоровод.
Нет, Иванычу просто времени не хватило... он бы её точно перевернул, но сом устав от всей этой суеты, выплюнул меня.

Потом настал черед Иваныча вытаскивать свою добычу.
Полчаса он представлял нешуточную угрозу для нашего утлого суденышка.
Иваныч тащил своего первого в жизни сома!
Он кричал на мате.
Он вскакивал. Мы с егерем, с разных сторон повисали на нем, пытаясь заставить одуматься и сесть.
Ха! Он нас не замечал.
Он шел вперед, к сому, накреняя всю конструкцию на борт. Мы упирались, просили вернуться. Он шел назад, пытаясь мощным телом выкачать упрямого сома.

...Сомы внизу оживились и захрюкали в ожидании сытного ужина...

Через полчаса наш немолодой, но задорный Иваныч выдохся.
Он стоял, обливаясь потом, и просил помочь. Но сом был уже близко, и я, признаюсь, пошел на крайние меры: я ему сказал: нет, заверши сам.
Иваныч должен был это доделать. Он должен был вытащить своего первого сома. И он сделал это.
Господи, сколько было счастья на его лице. И он бы обязательно исполнил какой-нибудь свой иванычевский танец и утопил нас наконец к едрене фене, но он очень устал...

Нам их потом зажарили, этих сомов... такая вкуснотища...
Повар на базе вообще оказался кулинарным гением. Из-под его рук выходили настоящие шедевры.
Например, пришли мы как-то на обед, а на тарелках пышущие жарким пряным ароматом круглые, высокие караваи хлеба. Нам хитро подмигнули и предложили снять верхнюю корочку.
Матьмояродная! Там был борщ... дуууушиииистый и со сметаной!

Один день был посвящен поездке на Каспий, на раскаты. По дороге мы любовались зарослями лотоса и своеобразной, завораживающей красотой проток, пролетающих мимо...
Раскаты встретили нас тушами сазанов - веселыми розовыми швайнами, разбегающимися от лодки, и ленивыми, некрупными сомами, которых лишь постукивание блесной по голове могло заставить проснуться и поздороваться.
В общем, началась подводная охота. Масок, трубок и ласт было по два комплекта, а ружье одно. Еще был гидрокостюм, как раз на Иваныча, и он стал его натягивать. Я решил не ждать и нырнул.
Глубина была небольшая, метра полтора, тина то стелилась по дну, то вставала стеной, окружая неприятными на ощупь лабиринтами.
Почему-то сверху, из лодки, мы наблюдали кучи сазанов, а тут стоило только спуститься, их след простыл... Или это просто я, запутавшись своим мощным телом в водорослях, издавал слишком много посторонних звуков? Не знаю. Короче, видимость была ноль целых хрен десятых и тина была везде. Еще и змеи эти всякие водоплавающие...
Вернулся я к лодке, побросал в неё все причиндалы, передал ружье егерю и напутствовал пойти и чего-нибудь уже застрелить.
Иваныча я приметил метрах в пятидесяти, он весело плескался в тине.
Ну и я полез в лодку.
Нет, забрался я нормально. Но! Я понял, что Иваныч... никогда... ни под каким соусом...
А Иваныч в это время уже подгреб, явно желая прекратить водные процедуры.
Я с сочувствием посмотрел на него. Мой взгляд Иванычу явно не понравился.
Тут он дотянулся до края борта и все понял.
«Я смогу подпрыгнуть... сантиметров на 20» - явно переоценил он свои спортивные возможности.
«Ты поднимешь такую волну, что прибрежные деревни посмывает».
Иваныч старательно засопел и мелко запрыгал по топкому дну. Прыгать двумя ногами у него не получалось, потому что одна в это время числилась опорной и увязала в иле. В конце концов, он дотолкал нас вместе с якорем до какой-то ямы, и на поверхности осталось только его большое грустное лицо.
«Засасывает» - печально сказало лицо.
«Там раки»... почему-то вспомнил я.
Лицо оживилось. Оно скашивало глаза влево-вправо и пыталось заглянуть вниз.
Затем Иваныч вновь начал совершать под водой колебательные движения, как бы стараясь не подавить поголовье раков и не получить за палец клешней.
«Егеря надо позвать» - внес рацпредложение Иваныч.
Я представил себе 50-ти килограммового егеря и согласился: «Точно, у него ружье, мы не дадим тебе мучаться, даже если после этого в районе начнется экологическая катастрофа». Идея Иванычу не понравилась, и он снова стал подпрыгивать.
Дело осложнялось тем, что в моменты его прыжков мне нужно было отклоняться на противоположный борт, дабы он не затопил наш эсминец.
Тут я заметил вдалеке егеря. Тот, видно, понял все с первого взгляда, бесславно погибать втоптанным в ил задом Иваныча не захотел, и продолжил нарезать круги вдали у камыша, поглощенный охотой.
Ну, моему терпению пришел конец, я схватил Иваныча подмышки, крякнул до помутнения в глазах, хрустнул чем-то и потащил... Мы долго балансировали животом Иваныча на остром краю борта... Зад уже сроднился с тиной, и в горячую лодку идти отказывался... Иваныч то соскальзывал назад, то каким-то волнообразными движениями пропихивал себя вперед. Я уже остро желал, чтобы егерь подкрался сзади и уколол его таки в мякоть гарпуном, но тут Иваныч что-то переместил у себя в организме и вслед за центром тяжести рухнул на дно.
Невидимый оркестр сыграл туш, а я повалился рядом.
Да, а егерь подстрелил таки пару сазанов. Нам потом приготовили из них знатную уху.

В общем, все завершилось хорошо.
Мы, правда, здорово обгорели в тот день. И я сейчас пишу эти строки и облезаю мордой лица. Но это все мелочи... главное - было!

Москва под крылом Ту-154 напомнила нам, что все проходящее, и все когда-то заканчивается... Потрясла нас перед посадкой за фюзеляж, чтобы постирать эти глупые выражения с малиновых лиц, ну и приняла, куда ж ей деваться... Мы хоть и странники в душе, но всегда возвращаемся, да ведь?

ДВА ЛЕНТЯЯ

Роднило их одно - у обоих одинаковые ФИО и тяга к радиотехнике. Правда еще их роднило то, что оба были завзятыми лентяями.

Один был сущим монстром.
Был он доцентом и начальником кафедры радиосвязи и телевиденья. При этом он был еще и полковником.
Второй был просто салабоном-курсантом. Рядовым.

Полковник Александр Иванович Подзорин, воплощение современного аристократического сословия (мама домработница, а папа главный инженер в каком-то там почтовом ящике). Маленькое отклонение только от аристократичности было. Матерился Александр Иванович не по-детски (как говорят сейчас наши дети).
Курсант Александр Иванович Подзорин не мог похвалиться такой родословной... Увы... (Сашенькины мамка и папка загибались в близлежащем колхозе около города Орла и откуда у парня образовалась «радиотехническая грусть», остается секретом по сей день).

***
Взаимная неприязнь у полных тёзок образовалась с первой же пары, когда полковник любезно попросил курсанта отточить кучку разноцветных карандашей которыми он любил оперировать на схемах-портянках.
- Не буду! - решительно ответил салага.
- Простите... э-э-э... Почему? Мля?! - культурный доцент оторопел...
- А я, в военное училище пришел не для того, чтобы карандаши чинить!
- Простите, а как ваша фамилия, товарищ курсант?
- Дык... Курсант Подзорин... Александр Иванович...
Вторично обалдевший полковник дал команду на приведение карандашей к нормальному бою другому чайнику от радиосвязи, страждущему лейтенантских погон.

***
Подзорин-старший очень любил радиосвязь. Особенно он любил телевизионные приемники. На них он собаку слопал, и, хотя никогда паяльника в руки не брал (брезговал, наверное), но неисправность мог определить, как у нас говорят, «навскидку»:
- Э-э-э... Любезнейший... Во-о-он... В том контуре гетеродина, во-о-он ту емкость проверьте...
После чудесных рекомендаций телевизор чудеснейшим же образом начинал работать. Мастер!

Подзорин-малый (так к нему прилепилось после афронта с карандашами) радиосвязь начал потихоньку «разлюбливать» после двух месяцев обучения в нашем благословенном училище. Оказалось, что помимо специальной подготовки есть еще и физическая, огневая, строевая и даже топография. А еще надо было подшиваться каждый день, чистить сапоги и даже изредка стирать ХБ. Поэтому Сашка стал лениться.
Впрочем, всё это фигня полнейшая.
Самым паршивым было то, что «старший» Подзорин гнобил бедного Сашеньку по своему предмету категорически.
Не было пары, на которой бы Малый не потел перед схемой какого-то паршивого телевизионного приемника или простенького осциллографа.
- Не куя... Я этого тёзку научу родину любить. И карандаши мне починит... сука... - злился полковник.

***
Всё течет... Всё изменяется...
Время проходит, а мы остаемся, как и прежде, идиотами упертыми. Вот как уперлись своими дурными и лысыми лбами, так и будем упираться до самой смерти, если...
Хотя... Какое там «до смерти»... Вру я, конечно...
Мы ведь грустим о своих женщинах, с которыми когда-то встречались. Мы с мужской нежностью вспоминаем о своих друзьях и даже врагах прошлых, с которыми служили когда-то... Мы становимся еще взрослее и еще старее...

***
Нет! Это «если» все-таки есть!

***

Звонок.
- Разрешите?
- Пожалуйста... Вы по вызову? Извините, потише. Муж сейчас спит. Он болеет очень...
- Что с телевизором? Пройти разрешите?
- Да, проходите. А с телевизором непонятно что... У нас старенький еще, «Рубин». По всем шести каналам помехи идут, а у мужа сейчас только одно развлечение - телевизор. Говорит хреновенько (?) Я его в коляске вывожу, он часа два посидит и успокаивается... А вчера что-то случилось... А... вы военный?
- Почему так решили?
- Это просто... Только военные всегда спрашивают: «разрешите»...
- Кхм...

***
Ну, да... Конечно!..
Я этот проклятый 3УСЦТ двадцать лет назад последний раз ремонтировал... Откуда они выкопали этот анахронизм? Бабка вообще странная... Матерится... И зачем она этот Рубин вывозит?.. Хотя... старенькие ведь люди... Ладно...
Млять, похоже что-то с переходным фильтром в селекторе каналов... Чего бы он помехи по всем выделенкам гнал... У меня и конденсаторов таких нет, русских...

Тихонько скрипнула дверь и еще чего-то тягомотно заскрипело:

- Идыот! У тыба, пробыт транзистор кыты триста пяннацать-Бы в мытровом блоке. Который по питанию стоит!.. Выпаяй из дыцыметрового и поставь... Ставь, тебе говорю! Малый! Мать тебя в перебабушку и три мощных динистора с ребристыми радиаторами в жопу!.. Сволочь! Облысел уже, а всё как курсант около доски хренотень несешь себе под нос... Карандаши не хотел точить?! Сейчас обедать идем, а потом - карандаши! И не вздумай сказать, что не будешь затачивать! Лентяй, мля...

***
...Да ладно тебе, Александр Иванович... Подкрался ты, конечно, незаметно на колясочке своей... Заточу я твои карандаши... Куда мне деться...

А знаете, Александр Иванович? Если бы не вы, то я после увольнения бутылки собирал бы... Хоть я и хреново сейчас помню 3УСЦТ, зато хорошо науку вашу помню, ибо это не КТ-315Б, а именно переходной кондёр слетел! Спасибо вам, Иваныч!