Пятый тост
(окончание)

Замена

Старлей Л. проснулся от резкого приступа головной боли. К горлу подступила тошнота.
- Где я? - открыл глаза старлей.
Тусклый свет рассвета с трудом проникал через маленькое окошко под потолком. Сам потолок был мазаный. Это явно не модуль, а что?
- Попал в плен!- догадался старлей. Вот почему так болит голова, видать, по ней хорошо треснули. Он закрыл глаза, вдруг за ним наблюдают, не нужно, чтобы враги знали, что он пришёл в себя. Продолжая лежать неподвижно, как будто без сознания, старлей Л. пытался разобраться в обстановке.
- Как же это я,- пытался понять он. Но память была пуста, что старлей списал на удар по голове.
- Ладно, вспоминать потом буду, а сейчас нужно подумать, что делать,- решил старлей.
Первым делом, сосредоточился на себе. Он лежал на спине одетым на чём-то, напоминающим армейский матрац. Хорошей новостью было то, что он не связан, плохой, то, что в кармане не ощущалось обычной тяжести пистолета. Старлей чуть приоткрыл глаза. Увы, опять увидел только крошечное окошко и потолок. Он решил рискнуть, внутренне собравшись, начал потихоньку, как бы во сне, поворачиваться набок. Внутри него как бы сжалась пружина. Старлей был готов в любую минуту бросится на врага. Он не питал иллюзий, что удастся выбраться без оружия. Зная, какая участь ожидает пленного вертолётчика, старлей рассчитывал только на быструю смерть. Броситься на часового, или кто там его охраняет, тот выстрелит - и конец всем мученьям.
- Неужели это всё, уж лучше бы в полёте Стингер,- мелькнула, было, мысль, но старлей отогнал её. Не время сейчас жалеть себя, сейчас главное - определить, где часовой?
Где-то за головой раздался храп. Блеснул лучик надежды, часовой спит! Может, удастся завладеть оружием? Теперь главное - не разбудить! Старлей Л. продолжал тихонько поворачиваться на кровати. Вот он уже осторожно опустил одну ногу на пол и вдруг предательски заскрипели пружины. Храп стих и раздался ответный скрип. Старлей застыл.
- Всё, провал!- обожгло сознание,- теперь только бросок, выстрел...
- Похмеляться будем? - нарушил тишину знакомый голос.
Старлей сдулся как пробитое колесо. Это был голос его земляка и друга, командира роты охраны аэродрома. Как выключателем врубилась память.
- Как же это выскочило у него из головы, ведь вчера к ним прибыла замена!
Они загодя готовились к этому событию, запасались спиртным, деликатесами, каждый день, возвращаясь с задания, набирали над точкой высоту и запрашивали базу.
- Прилетели или нет?
И как, наконец, получив долгожданную весть, прошли парадным строем над аэродромом, для красоты включив отстрел тепловых ловушек зенитных ракет. После чего взмыленный расчет пожарной машины носился по аэродрому, заливая очаги возгорания сухой травы. Чудом уцелел склад горюче-смазочных материалов. С каким восторгом они бежали к вертолётам, которые привезли заменщиков к ним, с базы на аэродром Ф. Так, наверное, бегут потерпевшие кораблекрушение обитатели необитаемого острова навстречу шлюпкам спасателей. Так же как в прошлом году ему, старлей Л. сам нёс вещи своего заменщика. Затем праздничные посиделки в столовой до глубокой ночи, после чего старлей отвёл заменщика в модуль,- Вот, дорогой, теперь эта кровать твоя, бельё чистое! - а сам ушёл ночевать к другу.
- Чего молчишь? Похмеляться будем?- повторил вопрос друг.
- Конечно! - ответил старлей, при этом непонятно зачем ощупал голову,- шишек и ссадин нет!
Земляки сели за небольшой столик, друг достал из крошечного холодильника выпивку, закуску и через пару рюмок старлей окончательно вернулся в реальность, и самочувствие значительно улучшилось.
- Знаешь, а я думал, что в плен попал,- сказал он.
- Да? - спросил земляк,- а я думал, что тебя похмелье придавило, уж больно медленно ты с кровати слезал.
На этом вопрос плена был исчерпан, и друзья перешли к более насущным вопросам, в частности, к святому делу навестить родителей земляка.
Посидев ещё некоторое время, пока не опустела бутылка, старлей отправился к своим. Вдруг там ищут?
Размечтался! Никто и не заметил его отсутствия, звено было озабочено процессом опохмелки.
- Блин! Вот так точно в плен бы попал и никто не хватится! - подумал старлей. Правда, ни злости, ни обиды не было. Он мысленно уже был не здесь, не в Афгане.
Вон, стоят две вертушки, на которых он улетит в К., а затем самолётом в Союз.
Но увы, вылет задерживался, над К. прошла пыльная буря и аэродром был закрыт. Потянулись томительные минуты ожидания. Наконец, о чудо, добро на вылет! Фото на память и через полтора часа старлей Л. был уже на аэродроме К.
Дальнейшее старлей помнит смутно, только и осталось в памяти, что беготня с обходным листом.

Построение на перроне. На старлее зелёная форма, нет, не эксперименталка или мабута, как говорили там. На нём обычная повседневная форма, на его товарищах, кстати, тоже, но она делает старлея чужим в этом мире солнца, пыли, гор.
Командир полка говорит благодарственную речь, но старлей не улавливает слов. Он как завороженный смотрит на два красавца ан двадцать шесть, которые увезут его отсюда. В его голове уже крутится мысль: а будут ли на смене в ресторане ташкентского аэропорта те две красавицы официантки, с которыми он познакомился, возвращаясь с краткосрочного отпуска?
- По самолётам! - звучит команда. Старлей Л. подхватил свои сумки и поспешил занять своё, согласно списка, место. Запуск двигателей, разбег, взлёт. Старлей не мог поверить: неужели всё, он улетает отсюда? Минут через тридцать, сигнал зуммера, самолёт пересёк государственную границу СССР. Разразилось троекратное ура. Откуда-то появилась водка, стаканы. Старлей Л. выпил залпом и не закусывая, отвернулся к иллюминатору. Там, далеко в синей дымке, плыли горы, но это были уже наши горы. Старлей машинально достал свой неразлучный «Зенит» и машинально сделал несколько снимков.
Что-то случилось с его глазами, он не мог понять, то ли пыль, то ли высота тому виной, но откуда эта влага?
Эх, старлей! Он думал, что улетал от войны. Радовался, что жив, что не ранен, что не болен, наконец. Вот с последним, как показало время, ты, старлей, ошибался. В твою кровь уже проник вирус. Вирус войны. И отныне он будет управлять твоими помыслами и поступками. Чем иначе объяснить, что когда вертушки взлетали с аэродрома Ф., ты приник к иллюминатору? И всё снимал и снимал тающий в дымке аэродром. Почему, покидая модуль, ты на пороге, воровато озираясь, поднял небольшой камешек и спрятал его в карман рубашки. Пройдёт время, и тебе почти повезёт излечиться от этого вируса, станешь нормальным человеком. Но увы, на твоём пути случится другая война, бессмысленная и беспощадная. И от этого, старлей, тебе не излечиться уже никогда. Тебя перестанут понимать родные, в ужасе будет шарахаться от тебя жена, когда увидев по телевизору какую-нибудь несправедливость, у тебя вдруг вспыхнут ненавистью глаза, сожмутся кулаки. Просто твои нервы, с которых вирус войны сожрал защитный слой, будут болезненно на всё реагировать. На всё, что ты считаешь неправильным.
Всё это будет потом, а пока старлей просто смотрел на проплывающие внизу горы.

Отношение к делу

"Этот день будет окончательно испорчен если запас высоты, запас скорости и моя изобретательность закончатся одновременно"
(Известный летчик-испытатель)


Красная метка расчетной посадочной скорости никак не хочет надеваться на стрелку индикатора. Мы только что пересекли привод, шасси и закрылки вышли штатно, теперь трясемся на предпосадочной прямой, как на разбитой толпой возбужденных динозавров проселочной дороге. Согласно свежей метеосводке порта, ветер на поверхности гуляет 50 градусов по направлению и, при силе в 25 узлов, достигает порывами 42. Веселуха там, одним словом. Здесь, на высоте в 2000 футов от земли грешной все еще веселее, но я не смеюсь. Только матерюсь сквозь зубы, чтобы дышать было легче, и работаю одновременно всеми рулями и сектором газа, стараясь не допустить волшебного превращения потолка в пол и наоборот.

Еще эту скорость надо выдерживать, а она с порывами пляшет, скотина. Выше 165, и набегающий поток вырвет закрылки. Ниже 130 и.. о плохом лучше сейчас не думать. Нам в симуляторе этот сценарий давали - сверхкритичное крыло Арджэйки "срывается" на раз, самолет начинает переваливаться с борта на борт и тупо падает, теряя остатки скорости - твою последнюю надежду. А ты в посадочной конфигурации, земля близко и сделать совсем ничего нельзя. Вобщем, сцена прибытия получается излишне печальной. Надо держать расчетные 142. Можно маленько выше, но только маленько, иначе красиво прогарцевав над полосой, мы уйдем на второй круг, и все придется начинать сначала...

Престижа, финансового благополучия и дешевой славы в авиации давно уже нет. Девались куда-то со временем. Осталась тяжелая работа, сверхдорого оплаченный опыт и настоящие профессионалы. Без них, несмотря на современные высокие технологии, количество "аллюминевых дротиков" на газонах вокруг аэропортов было бы поистине удручающим. Количество меньших по масштабам трагедий тоже. Вчера завтракали с экипажем в "Березке" Вашингтонского порта, вдруг раздается женский крик, и, выдав нам с кэпом указание вызывать "скорую", наши стюры уходят с низкого старта. Вызвали спасателей по трансляции, пошли глянуть в чем дело. С дядькой среднего возраста случился, судя по всему, сердечный приступ, наши милые дамы приступили к процедуре стабилизации и, сорвав со стены портативный дефибриллятор, уже были готовы начать интенсивное откачивание, и двух минут еще не прошло.

Пассажиры, они для них не только в самолете пассажиры. На земле тоже. Ответственность. Взял себе на заметку хорошо продуманную тактику этого мужика: валится от приступа лучше всего в проходе женского туалета. Может, малость попинают, но без внимания точно не останешься.

...Победив очередной зверский порыв ветра Арджэйка угловато встает лапами шасси на полосу. Катимся. Что в таких случаях говорят отмороженные техасцы? Й-и-и-х-а-а! Многочисленные рулежки и терминалы этого порта-призрака уже больше года как пустуют. Раньше здесь был хаб и большая база одной известной авиакомпании. Но отцы города решили помочь бедным, и средства на социальную помощь выкачать, подняв до поднебесья расценки на использование терминалов. Куда та компания денется с подводной лодки? Деньги на бочку! Пр-а-а-а-вильно... Через месяц все рейсы были благополучно перенесены в другой город. Не знаю, как стало с минорной бедностью, но тысячи людей здесь точно остались без работы. Пример политического профессионализма. Со знаком минус.

Припарковавшись и заглушившись я усиленно отдыхаю. Почему-то ноют плечи. Как будто это я, а не Арджэйка, махал сейчас крыльями, пробиваясь через этот дурацкий ветер на теплый бетон полосы. Как будто у меня есть крылья. Странная штука. Бронедверь в кабину на парковке всегда открыта. Иногда родители приводят детей посмотреть на приборы и "порулить". Если нет необходимости бороться с очередным кризисом, мы им всегда рады и найдем время показать и объяснить что сможем. Сегодня случай особый. Кэп уступил свое кресло пацану лет семи. Пацан слепой. Держится за штурвал и любопытно втягивает носом воздух. Запах в кабине самолета ни с чем не спутаешь. Это букет из усталости, скуки, продуктов питания с просроченным сроком годности, смазки, горелого керосина, изоляции и, иногда, страха.

В проходе между креслами сидит его собака-поводырь. Вот кто здесь настоящий профессионал. Никаких псиных эмоций, весь внимание и полный контроль ситуации. Красный фартучек с большими буквами - "Просьба не гладить, я на работе". Этих трудяг в салон самолета пускают без ограничений. Всегда.

Включаю для пацана режим тестирования речевого интерфэйса. Арджэйка начинает ругаться фразами типа "земля, земля, тяни на себя", "пожар, пожар", "недопустимый крен" и прочими ужастиками. Я думаю на совершенно отвлеченные от обязанностей первого офицера темы. Я надеюсь что, когда нибудь, медицинская наука найдет способ вылечить глаза этого маленького человека. И он увидит, как раскрасив линзу бесконечного неба в невероятные цвета, прячется за землю солнце. Как черно-черно-синяя полоска терминатора ползет от горизонта в зенит и растворяется в нем. Как танцуют на ветровом стекле маленькие молнии - огни Святого Эльма. Как лучи посадочных фар прожигают туннель из бешенных светлячков в сплошняке дождя, как из мглы неожиданно и долгожданно прыгают навстречу огни полосы. Какими близкими бывают звезды, на высоте, в ночном полете, когда тихо на всех частотах, и кажется, что ты один во всем мире. Как выглядят все те длинные секунды и короткие часы, когда я люблю эту работу.

Очень похоже на исчерпавшего запасы финского генерала из "Особенностей национальной охоты", Арджэйка сконфуженно выдает "речевой тест успешно завершен" - ну, что знал, рассказал.. Пацан в капитанском кресле улыбается, а я веду себя совершенно непрофессионально и чешу за ухом большую черную собаку.

Пятый тост

(продолжение)
Новый год

Тридцать первого декабря в провинции Афганистана Б. установилась настоящая зимняя для этих краёв погода. С неба ровным, непрерывным потоком падал новогодний дождь. Его капли барабанили по крыше, вселяя надежду, что новогоднюю ночь можно будет встретить по человечески, то есть посидеть за столом, выпить с трудом и за немалые деньги добытой водки, не опасаясь, что неожиданно выдернут на срочный вылет.
Настроение у старлея Л., было под стать дождю: спокойное, ровное благодушное. Даже то обстоятельство, что вместо снега шёл дождь, его совсем не огорчало, даже наоборот. За свою ещё не слишком длинную службу в авиации, старлей уже успел возненавидеть снег всеми фибрами души. Первая ассоциация, которую он называл, не задумываясь, на слово «снег», была лопата, ну и далее - скребок, военные, конструктивно не способные скользить лыжи. А дождь что - прошёл, и нет его.
После недавнего обеда старлей возлежал на кровати и размышлял на философские темы. Думал о том, что если вдруг женится, то первым делом будет учить детей мечтать правильно. Чтобы они не повторяли его ошибок. Вот он мечтал в детстве стать военным лётчиком и стал им, мечтал, читая книжки, повоевать и, пожалуйста, он здесь.
Внезапно в голову пришла одна мысль, от которой стало немного не по себе: А не мечтал ли он, часом, стать героем посмертно?
Старлей принял сидячее положение и начал копаться в воспоминаниях детства. Да нет, не похоже, он всегда в мечтах оставлял себе шанс.
Успокоившись, старлей снова лёг на кровать, достал из-под подушки книгу. Но чтение не шло хотя бы потому, что сюжет этой книги давно уже был выучен наизусть, да и настроение было не совсем подходящим. И незаметно для себя он снова погрузился в воспоминания. Сначала про то, как праздновал в детстве Новый год, затем про детство вообще, потом отрочество, юность, далее, совершив круг, мысли старлея снова вернулись к Новому году. Он вспоминал новогоднюю ёлку, дивный неповторимый запах хвои, про то, как ярко горели в темноте разноцветные лампочки, как они ребятишками звали Деда Мороза и тот шёл к ним, нарочито громко топая. От этого у старлея даже начался приступ ностальгии, так ему захотелось вновь всё это увидеть. Внезапно, в унисон с его мыслями, в коридоре раздались шаги, скрипнула дверь в их комнату.
- Неужели, Дед Мороз? - старлей слишком далеко ушёл в себя.
Увы, к его разочарованию, это оказался диспетчер, прапорщик М.
- Принесла нелёгкая, сейчас будет подарок, - выругался про себя старлей. - И дождь, похоже, утих, не иначе как полетим куда.
И точно, всё оказалось именно так.
- Мужики, - начал диспетчер прямо с порога, - тут разрывчик в облаках образовался, нужно срочный груз на площадку Б. доставить.
- Ага, вот сейчас все свои дела бросим и полетим, - ответил ему капитан А.
Капитан А. был занят очень важным делом, он обстоятельно и сосредоточенно вырезал из старых синоптических карт снежинки, а старлеи Н. и С. развешивали их по стенам комнаты, а также на единственное уцелевшее стекло окна. Другие рамы давно были затянуты брезентом. Кстати, старлей считал занятие капитана А. впадением в детство и, разумеется, не принимал в этом никакого участия, но сам накануне покрасил все лампочки в комнате разными цветами. Скупив для этого, к неудовольствию женщин гарнизона, весь имеющийся в военторге лак для ногтей.
- Ну я чего, сам это выдумал, моё дело приказ передать, - сменил тон прапорщик.
- Ладно, сейчас идём, - капитан А. со вздохом отложил ножницы и бумагу.
- Вы поторопитесь, а то как бы опять погода не поменялась, - уже из дверей сказал диспетчер.
Капитан А. надел куртку, достал из-под кровати автомат, защитный шлем и направился к выходу. Старлей Л. на это никак не реагировал. Он продолжал лежать на кровати, держа в руках бесполезную книжку, всем своим видом показывая, что происходящее его не касается. Как будто надеялся, а вдруг без него обойдутся.
Не обошлись.
- Ты чего лежишь? Пошли! - возмутился капитан А.
Делать нечего, старлей также достал автомат, защитный шлем, смахнул с планшета хлебные крошки и последовал за капитаном.
На улице дождь действительно закончился, посветлело, низкие доселе тучи поднялись и открыли панораму побелевших от снега гор. Вот так, дождь, оказывается, был только здесь, в котловине.
Но красота гор сейчас мало радовала старлея, тёмная полоса неба на горизонте красноречиво говорила, если они не управятся туда и обратно за час, то Новый год будут встречать не в уюте лётной столовой в компании «сэкономленного» авиационного спирта, а в землянке на площадке Б. Не сговариваясь, старлей и капитан А., прибавили шагу.
На стоянке уже дожидался экипаж ми восемь. Хотя на экипаж они походили сейчас меньше всего. Нет-нет, с экипировкой у них всё было в порядке. Но на лицах явно читалось: Что я здесь делаю?
И в целом складывалось впечатление, как будто совершенно незнакомых с лётным делом людей переодели в авиационную форму и заставляют лететь. Обычное и не единожды виденное дело, особенно при сборе по тревоге в четыре утра. Впрочем, старлей особо не обольщался по поводу собственной физиономии, её выражение вряд ли было лучше.
- Давайте, быстренько запускаемся, - с нетерпением, как будто он перед дверью кабинета зубного врача и желает побыстрей покончить с неприятной процедурой, предложил командир восьмёрки капитан К., - А то ещё не площадке погода прихватит и будем там куковать.
Перспектива встретить Новый год невесть где, никому не нравилась, и экипажи быстро заняли места в кабинах, забегали по многочисленным выключателям руки, запуск.
Минут через пять обе машины кружили над аэродромом, набирая высоту. До площадки Б. лёту было минут двадцать, причём львиную долю времени занимал набор безопасной высоты и снижение с неё. Проблема была ещё в том, что нагруженный полным боекомплектом ми двадцать четвёртый не больно-то резво эту высоту набирал. Потому, продолжая пребывать в предновогоднем настроении, помноженном на нежелание терять время, экипажи не стали по обыкновению набирать упомянутую высоту, а легли на курс сразу, как только этой самой высоты стало хватать, чтобы перевалить через хребет.
Это обстоятельство несколько обеспокоило старлея, по данным разведки здесь действовала банда. Но полёт протекал спокойно. Ми восемь величаво плыл над близкими, покрытыми девственно белым снегом горами, с облаков летели редкие снежинки, и старлею на ум пришёл сюжет из новогодней открытки, летящие по небу сани с Дедом Морозом, и тройка лошадей.
- А что, - подумал старлей, - Экипаж - это тройка лошадей, по крайней мере, пьют они как лошади, ми восемь - это сани, а сопровождающий груз - Дед Мороз.
Вот только в эту идиллию поначалу не вписывался его ми двадцать четвёртый, но представив себе мысленно картину летящих по небу саней Деда Мороза, которые прикрывает боевой вертолёт, старлей решил, что это было бы вполне разумно, никакой серый волк не рискнул бы позариться на детские подарки.
- Вот только Снегурочек у нас маловато, - докопался до основной причины своей хандры старлей.
Толчок шасси о землю вернул его к действительности, они прилетели.
Разгрузка на площадке на удивление прошла быстро, хозяевам площадки было неловко за то, что побеспокоили экипажи в этот день, и предложили дорогим гостям пройти к столу, и как говорится, за наступающий. В другое время, «дорогие гости» не преминули бы воспользоваться предложением, но неустойчивость погоды вынудила отказаться от столь любезного предложения. Попутного груза не было, и можно было отправляться в обратный путь.
- Ну что, хлопцы, такое предложение, может, не будем набирать высоту, а проскочим по ущелью, десять минут, и мы дома? - высказал свои соображения капитан М.
Эта идея получила всеобщее одобрение, ведь проскочили они сюда на самых хребтом и значит вдоль ущелья пройдут, не впервой.
И к удивлению хозяев площадки, вертолёты без привычных спиралей, на бреющем ушли в сторону аэродрома.
Полёт на малой высоте - захватывающее зрелище, тем более, по новому маршруту. Долина площадки Б. стремительно уносилась назад, а ущелье впереди вырастало в размерах. Оказалось, оно намного больше, чем выглядело с высоты. Слева от начала ущелья стояла высокая скала треугольной формы. Снег причудливо лежал в расщелинах, придавая ей сходство с заснеженной ёлкой. В воображении старлея она тут же превратилась в новогоднюю.
- Жаль только не светится, - пришло на ум.
И в унисон его мыслям, «ёлка» вспыхнула семью-десятью, ослепительно белыми, словно электросварка огнями. Летящий впереди ми восьмой начал делать разворот с каким-то немыслимым для этого типа вертолёта креном. До старлея дошло, что случилось.
- Твою ма..., - начал было он, но не закончил фразу поскольку со всего маху влетел головой в боковое стекло фонаря кабины. Это капитан А. ввёл вертолёт в не менее энергичный разворот. Если бы на старлее не было защитного шлема, то он бы наверняка расшиб лицо. Это было весьма удивительно, потому что ещё мгновенье назад защитный шлем болтался на окуляре прицела, и вот на тебе, каким-то образом оказался на голове.
Хозяевам площадки Б., пришлось удивиться ещё раз, не прошло и пяти минут, как опять над ними вертолёты. Но вместо посадки обе машины принялись тщательно набирать высоту, и только когда коснулись облаков, взяли курс на базу.
Всё оставшееся время полёта старлей размышлял о том, как нелогично устроен мир. Каких-то жалких, пятьдесят грамм металла может быть достаточно, чтобы оборвать полёт машины весом одиннадцать тонн. При этом он не забывал внимательно следить за местностью внизу вплоть до момента касания колёс вертолёта, полосы.
После посадки между капитаном А. и старлеем Л. произошла небольшая дискуссия, дословно привести которую по понятным причинам нельзя, а литературным языком она выглядела примерно так:
Капитан А.: Товарищ старший лейтенант, я недоволен вашими действиями. Почему вы не открыли ответный огонь по противнику?
Старлей Л.: Товарищ капитан, я не могу согласиться с вашими претензиями, поскольку вы слишком быстро выполнили разворот. И оружие, имеющееся в вашем распоряжении, давало вам возможность более эффективно ответить противнику.
Эта беседа насколько увлекла пилотов ми двадцать четыре, что они не заметили, как к ним подошёл экипаж ми восемь.
- Ну, что? - спросил капитан М., что значило: После событий, имевших место в полёте, есть необходимость снять стресс.
- Да того, - ответил капитан А. в переводе, - Ваше предложение актуально и своевременно, я полностью его поддерживаю.
- Тогда мы сбегаем, - сказал своё слово старлей.
Правак с ми восемь лейтенант В. в разговор не вступал, несмотря на молодость, он давно знал, что лучшее средство от стресса - это водка, и то, что бежать за ней самым молодым, то есть старлею Л. и ему.
В Афганистане за деньги можно достать всё. Были бы деньги. За пятнадцать минут старлей успел смотаться в местный аэропорт, купить у тамошнего начальника пару бутылок водки и вернуться в модуль. Старлей думал, что они обернулись очень быстро, но оказалось, за это время борттехники успели зачехлить вертолёты, а командиры экипажей приготовить закуску и накрыть стол.
- Ну и прекрасно, - подумал старлей, он терпеть не мог ожиданий, за исключением, когда ждали его.
Процесс снятия стресса начался. Водку разливали небольшими дозами, словно это в самом деле было лекарство, на самом деле, просто пытались растянуть имеющийся запас на большее количество тостов. Через час-полтора старлей заметил, что за столом гораздо больше народу, чем принимало участие в полётах, стресс снимали даже те, кто по долгу службы в воздух не поднимается. Но поскольку количество водки на столе не уменьшалось, в то время как число пустых бутылок в углу росло, и давно было больше изначальных двух единиц, то возмущаться он не стал. Неизвестно, чем бы это всё окончилось, в смысле по времени окончания и общем литраже выпитого, если бы в комнату не зашёл подполковник Х.
- А ну, быстро прекращайте! - скомандовал он. - Нам через полчаса за новогодний стол садиться, а вы водку тут жрёте! Быстро себя в порядок приводить.
И все без лишних разговоров разошлись по комнатам. Потом было шумное застолье в лётной столовой, речь президента по телевизору, в которой он и словом не обмолвился за тех, кто встречал Новый год вдали от Родины. Бой курантов, который утонул в звуках ураганной стрельбы из всего, что только может стрелять, и тысячи трассирующих пуль, уносящихся в небо. Непонятный восторг, с которым старлей опустошил магазины собственного автомата.
А ещё была головная боль, с которой проснулся старлей утром первого января.

(продолжение следует)

Рассказка-пересказка
В этой байке не стоит искать географических или политических аналогий. Это просто байка.

Рассказана эта история много лет тому, в военном госпитале одной восточной страны.
Ночь принесла прохладу. В ординаторской за столом сидела главврач и ведущий хирург госпиталя Новикова Татьяна Николаевна. Напротив выздоравливающий после ранения капитан. Собственно, уже готовящийся к выписке. Родина-мать не забывала своих, выполняющих военно-советнический долг сыновей, и к празднику капитан получил поздравительный проднабор. В наборе были бутылка "Московской", полкило сала, палка копченой колбасы, банка нежинских огурчиков, шоколад "Гвардейский" и поздравительная открытка. Все это было нарезано, расставлено, разложено на столе. Бутылка практически опустела. Правда, в уголке была заботливо приготовлена темно-желтая, с притертой пробкой бутыль и банка с холодной кипяченой водой. Рюмками служили небольшие мерные мензурки.

Эпиграф

"Когда покончив с папою,стал шахом принц Ахмет,
шахиню Л.Потапову узнал весь белый свет"

Аббас не был сыном шаха. В стране, из которой он приехал, шаха не было вообще. Уже.
Голова последнего шаха, надетая на кол, некоторое время украшала вход в местный Президиум Верховного Революционного Совета. Позже, в угоду зарубежным слюнтяям-журналистам голову пришлось убрать и выкинуть собакам. А все население страны увлеченно отлавливало многочисленную шахскую родню и изничтожало способами, весьма порой экзотическими.
Папа Аббаса был начальником местного КГБ. Чтобы занимать такую должность на Востоке, необходимо иметь хитрость змеи, коварство крокодила, жестокость барса и ум всех основоположников сразу. Перечисленными качествами папа Аббаса обладал в полной мере. Дело свое знал, черной, низовой работой не брезговал, для чего частенько спускался в подвалы. Подчиненные его искренне уважали, также искренне ненавидели и боялись до расслабления сфинктера.
Аббас с детства учил русский язык. Ирония в том, что покойный ныне шах также был в прекрасных отношениях с СССР. Но, как известно,"Восток-дело тонкое", а восточная политика и подавно.
Советский Союз поставлял в эту страну что-то железное, и Аббаса отправили на Урал это железное принимать.
Поселили Аббаса в гостинице при заводе, обеспечив всеми благами, вплоть до холодильника прямо в номере. В первый же вечер Аббас решил прогуляться к протекающей рядом реке.
Неспешной походкой он шел по небольшой улочке к берегу. Одновременно с Аббасом решили прогуляться трое молодых крепких людей в костюмах. Такой же неторопливой походкой они следовали невдалеке, держа под мышкой газеты. Газеты были одинаковыми, костюмы и галстуки тоже. На берегу стайка местных сорванцов готовилась к забросу резинки. Дело это совсем не такое простое. Нужно закинуть снасть на течение, но не на стрежень. И чтобы не в траву. И не перехлестнуть за корягу. Главный специалист-метатель раскручивал над головой толстую лесу с тяжелым свинцовым грузилом. Глаза его выбирали точку заброса. Наконец, решив задачу, специалист резко ускорил вращение и распрямил руку, увеличив радиус. Сзади послышался глухой удар и странный всхрюк. Обернувшись, дети увидели валящегося в кусты Аббаса, которому грузило заехало точно в нос.
Обычно в таких случаях пишут фразу: "Дети в растерянности замерли" или "Дети в испуге разбежались".Ничего подобного не произошло. Увидев "бабая" с расквашенной мордой, дети залились веселым счастливым смехом, а специалист оценил ситуацию несколькими звонкими фразами. Печатными в этих фразах были только предлоги.
Через несколько секунд прямо сквозь кусты проломились трое молодых людей, которые схватив Аббаса под руки, повели-понесли к травмпункту, благо, находившемуся рукой подать.
Дежурный хирург определил,что нос не сломан, а просто сильно разбит, и Аббас был отправлен в перевязочную в распоряжение медсестры Танюхи. Медсестра училась на пятом курсе мединститута и скоро сама должна была стать хирургом.
Так Аббас впервые увидел Танюху. Увидел и пропал. Погиб.
Для того, чтобы между их массо-габаритными характеристиками поставить знак равенства, Аббасу пришлось бы добавить коэффициент "2". Танюха была девушкой крупной даже по уральским меркам. Но какое это имеет значение для настоящей любви?
На следующий день к вечеру, Аббас с распухшим носом и огромным букетом стоял у дверей травмпункта. Трое молодых людей стояли по другую сторону входа и внимательнейшим образом изучали позапрошлогодние информационные листки Горздравотдела.
Поначалу Танюха отнеслась к Аббасовым чувствам с юмором. Но Аббас появился и на второй день и на третий. На четвертый день Танюха решила не устоять и пригласила Аббаса на чашечку чая. Занимала Танюха комнату в огромной коммуналке. Кроме нее в комнате проживали ее отец и брат. Но сейчас они временно отсутствовали по уважительной причине, подробно изложенной в приговоре райнарсуда. Так что комната была в полном Танюхином распоряжении.
Татьяна Николаевна ловко вбросила в рот содержимое мензурки. Похрустела огурчиком.
- Представляешь, Сашко, он мне полчаса рассказывал про мои глаза, которым завидуют звезды, весенней полночью светящие над оазисом. Или как-то так. Ладно, думаю, чего уж там, еби что ль.
А он про руки завел, которые всевышний из волшебного небесного алебастра вылепил.
Татьяна Николаевна прыснула смехом.
- Из небесного алебастра! А у меня рука больше его жопы. Так у нас в тот раз ничего и не было.
Тем временем, там где надо старательно проверяли медсестру Новикову. Проверка, надо сказать, много времени не заняла. Родилась и выросла Танюха в этом же городе. Учится здесь же. Мать давно померла, замерзнув по пьянке. Сама Танюха спиртным не злоупотребляла, образ жизни вела не монашеский но скромный. Что, как ехидно отметил оперативник, было связано не так с моралью, как с размерами. Вся Танюхина родословная легко просматривалась по материалам ГОВД и спискам местного ЛТП. В общем, наш человек, надежный.
Поэтому там где надо, решили роману не препятствовать.
Получив свое что-то железное, Аббас отбыл домой. В первый же день он имел с папой долгий и тяжелый разговор. Папа кричал и сверкал глазами. Но Аббас в ответ неожиданно тоже стал кричать. И тоже сверкать. Сын был единственный и любимый, поэтому папа пригасил блеск в глазах. А когда Аббас ушел, папа поднял телефонную трубку.
Через час папа Аббаса сидел в прохладном полумраке местной корчмы. Напротив, с портфелем на коленях, сидел Первый Заместитель Советского Посла по Шпионажу и Диверсиям. Впрочем, официально его должность называлась как-то по-другому.
После долгих рассуждений о погоде и политике, папа в цветистых выражениях изложил свою проблему. Не сможет ли уважаемый советский друг навести некоторые справки. О, это совсем не к спеху. И если это хоть сколько-нибудь затруднительно, то вопрос этого совершенно не стоит.
Ни в коем случае.
Первый Заместитель сдержано улыбнулся и достал из портфеля толстенькую папку с Танюхиным полным описанием, фотографиями и ТТХ. Этим он продемонстрировал папе Аббаса, что в ихних играх, несмотря на высокую должность, папе вполне впору в подмышечной кобуре носить запасной набор пеленок и слюнявчиков.
Папа удивленно цокнул языком, что с ним случалось крайне редко, и открыл папку. Взглянув на большое Танюхино фото, папа цокнул языком вторично. А дойдя до размеров, даже издал некий возглас на туземном наречии. В дословном переводе на русский звучавший как "Бляяяаааа".
Через неделю, после нескольких, уже более сдержанных бесед папы с Аббасом, состоялась вторая встреча с Первым Заместителем. А еще спустя какое-то время Новикову вызвали куда надо.
Там Танюхе объяснили, что об их любви с Аббасом им все известно, и они ни в коей мере не хотели бы мешать искренним чувствам молодых людей. Более того, Родина оказывает ей высокое доверие и направляет по распределению именно в ту страну, где живет Аббас.
И совет им да любовь. Родина надеется, что Татьяна Николаевна будет изредка вспоминать родную землю и посылать весточки. Те аспекты, на которые в письмах надо будет обратить особое внимание, Новиковой доведут позже. Удачи вам и счастья в личной и семейной жизни.
В аэропорту молодого хирурга Новикову Татьяну Николаевну встречал Аббас на папином лимузине. В госпитальном городке была выделена двухкомнатная квартира.
- Знаешь, Сашко, - Татьяна Николаевна убрала под стол пустую бутылку и пододвинула поближе темно-желтую посудину. - Я ведь в первый же вечер нарвалась, почти как Абик у нас. Погулять вышла.
Вечером, надев любимую светлую блузку, Новикова вышла из ворот госпиталя и пошла по тихой улице между каких-то глиняных что ли домишек. От группы стоящих аборигенов послышался окрик. Татьяна улыбнулась мужичкам и пошла дальше. Неожиданно ее схватили за плечо. Сзади стоял бородатый дядька. Что-то сказав, отчего в группе рассмеялись, он начал по-хозяйски расстегивать на Татьяне блузку.
- А как-то сложилось все. И нервы и перелет. Да и страшновато было, страна-то чужая. Ну, короче, врезала я ему. Из всех слабых женских сил. А я ведь хирург, мне руки беречь надо, так я ему ладошкой.
Татьяна Николаевна постучала пальцем по основанию ладони. Действительно, здоровенной как фуражка.
- Гляжу, свалился он, и лицо какое-то не такое. Форма, вроде, другая стала. Тут я совсем перепугалась. Ору на остальных, чтоб подняли того. А они, видать, то ли русский немного знали, то ли так поняли. Подхватили его, и тащить куда-то в сторону.
Я опять ору, чтоб к госпиталю несли. Поняли, понесли. На следующий день я сама Василь Петровичу, хирург здесь раньше служил, в отставке уже, ассистировала. Собрали мы ухажеру челюсть. Боялась ужасно, что домой отправят, что судить будут. А потом Абик приехал.
Успокаивал долго. Утром в палату захожу, а терпелец тот уже наручниками к койке пристегнутый. Еле отпросила у Абика.
Татьяна Николаевна разлила по мензуркам.
- Через месяц поженились мы с Абиком. Сколько лет уже прошло. Начальник, вишь, полковник.
Детей четверо. Ну, давай, Сашко, давай, капитан, за нас, за нашу армию. Разводить будешь? Нет?
Ну, с праздником нас. Потащили.
Через день, выписавшись, капитан у госпитальных ворот ждал машину. Возле служебного входа стоял большой черный ЗиЛ-111. Рядом с ЗиЛом бродили два огромных гориллоподобных охранника. На крыльце служебного входа Татьяна Николаевна с папиросой в зубах что-то диктовала, загибая пальцы, невзрачному мужичку в дорогом костюме. Мужичок кивал головой, запоминая. Татьяна Николаевна закончила, вынула изо рта папиросу и чмокнула мужичка в лоб.
Потом погладила по голове и ласково шлепнула по заду. Мужичок просиял и пошел к ЗИЛу.
Выскочивший водитель открыл дверь, а охранники отдали честь.

Всего один день.

Посмотришь, бывало в телевизор, послушаешь умные речи погонистых адмиралов, из числа бывших замполитов, мол «ходили мы походами», подумаешь: а кто собственно, кроме нас самих, может рассказать о походе-то? Ну, не о «героических» буднях походного штаба с многочасовыми «терзаньями» у карты Мирового океана с подстаканником в одной руке и бутербродом в другой, а так... попроще, о самом простом: о том, как живут в море. Героизм оставим на совести политруков, это для них выход в море - героическое событие, а для подводника - просто работа...
Я стоял на вахте всегда в 3-й боевой смене. Только в самом первом походе довелось мне 90 суток просидеть в первой смене, но все остальное время только в третьей. А делятся боевые смены по времени так: Первая смена с нулей (24.00) до четырех утра, вторая смена с четырех до восьми, а третья с восьми до двенадцати, и поехали заново, первая, вторая, третья. И так месяца три... А так, как я был КГДУ-2, вторым управленцем, «начальником» левого реактора, то и присутствовал на ПУ ГЭУ, все тревоги и по всем общекорабельным мероприятиям. А вахту на ПУ ГЭУ несли одновременно три человека: один управленец на правый борт, он считался как бы старшим на пульте, один на левый борт, и еще один оператор, мичман или офицер на пульт управления электроэнергетическими системами (ЭЭС) корабля. Да...еще за пультом ГЭУ, в своей каморке дремал КИПовец, все...вот такая компания... Ну, так поехали!!! Всего один день. Простой день рядового дальнего похода ракетного подводного крейсера стратегического назначения.
24.00. Команда о начале развода по «Каштану» уже прозвучала. Но топота ног над головой еще не слышно. Мы вентилируем пульт, чтобы пришедшая смена, завалилась не в предбанник, а в помещение с комфортной атмосферой. Это я на нашей вахте сторонник прохладного воздух, и вентиляция пульта идет постоянно, а вот вторая смена, стоящая самую «собачью» вахту с 04.00. до 08.00. это не приветствует, и подремывает эти четыре часа, при температуре за тридцать градусов. И нечего удивляться, пульт ГЭУ - это пятачок четыре на четыре метра, а вот приборов на этом пятачке, далеко за сотню, даже не одну сотню. А любой прибор, как известно даже домохозяйке, имеет свойство при длительной работе нагреваться. Отсюда и температура соответственно.
-Первой боевой смене на вахту заступить! -наконец прохрипел «Каштан». И сразу над головой затопали разбегающиеся по постам люди. Пульт находится прямо под средней, проходной палубой 3 отсека, над ней центральный пост, под ней ПУ ГЭУ, киповня, каморка начхима -ЦДП, штурманская выгородка и единственный на весь отсек гальюн. На средней палубе рубка связи, выгородка ЗАС, Алмаз и вдоль всего левого борта пирамиды, то есть сейфы с оружием.
На пульт вваливается смена. Как всегда сморщенный и весь в шрамах от подушки командир 7-го, реакторного отсека каплей Бузичкин, командир 10-го отсека молодой старлей Вавакин и электрик, командир 6-го отсека старлей Спесивцев. Ритуал смены с вахты прост до лаконизма.
- Все, как всегда. Идее на 22 %, по 80 вперед...Испаритель восьмого на пресную...
Страшно хочется курить. Пользуясь статусом «годка» покидаю пульт без команды «Подвахтенным от мест отойти». Надо спешить в 5-бис отсек, к курилке, пока туда не выстроилась очередь, человек в двадцать. Вообще в курилке положено курить по четыре человека, там и сиденья всего четыре, но, как правило, туда набивается человек по шесть, особенно после вахт, или между тревогами. Более всего этим недоволен начхим, в чьем заведовании она находится. Чем больше народа - тем чаще фильтры менять приходится. Без очереди в курилку ходит только командир, наездники-адмиралы, оба старпома, и некоторые особи из походного штаба, ну, те которые понаглее. Попытки остальных пролезть без очереди, встречают очень серьезный и единодушный отпор, от всех категорий моряков. Курилка-территория нейтральная, и уставами не предусмотренная.
00.10. Перекурить успел без очереди. Правда в пятом отсеке выпал на идущего в ЦП старпома, но тот был в хорошем настроении, и ничего не сказал. Хотя хрен его знает, сейчас прибежит в центральный и запишет замечание. Оно конечно фигня это замечание, но вахтенный офицер смены будет долго нудеть по этому поводу, прося не наглеть и пожалеть его нелегкую судьбу. Быстренько спустился на свою палубу, сполоснул руки и в каюту. Переоделся в кремовую рубашку с погонами. Вход в кают-компанию в рабочей одежде запрещен. Каждое место за столами расписано давно и навсегда. Смена есть смена. Наконец пошла команда о пересменке. Не дожидаясь следующей команды, иду в кают-компанию.
-Третьей смене пить чай!
Я уже за столом. Мажу масло на хлеб, сверху сгущенка. Творога не хочется. Никогда не любил эту сублимированную искусственную и мокрую массу. Хотя многим нравится. Это сейчас в нынешние времена, вечерний чай так, просто чай, без реального сытного перекуса, а раньше все было посолиднее. Сыр, колбаска, вареньице. Красную икру, вино и воблу по общей договоренности мы не едим, интендант отдаст в конце похода, прямо перед базой. Домашних деликатесами порадовать.
00.20. Я снова в курилке. Снова успел до аншлага. Большая часть смены еще допивает свой вечерний напиток. Теперь можно и на боковую. Хотя нет, сначала надо в душ залезть, да и рубашку постирать не мешало. Помыться на корабле, вроде как бы и не проблема, но в то же время, удовольствие доступное не всем. Официально каждый день положено плескаться кокам, ну, это понятно. Приготовление пищи требует чистых рук. А вот всем остальным, официально, мыться можно только один раз в неделю. По субботам. В банный день. Тогда и сауна на офицерской палубе раскочегаривается, и никаких вопросов ни у кого это не вызывает. А неофициально... Основной массе экипажа в течение недели эта радость жизни недоступна. Кроме электромеханической боевой части, БЧ-5, к основному ядру которой я и принадлежу. Об этом знаю все, включая командира и любого штабного, хоть раз выходившего в море, но бороться с этим невозможно. Абсолютно невозможно. В обоих турбинных отсеках, имеется по тамбур шлюзу, предназначенному для аккуратного и безопасного выхода из «машины» в разных нехороших ситуациях. Они же по совместительству и души. Заходи, задраивай нижний люк и плескайся сколь душе угодно. Внизу турбина, пар под 300 градусов, кипятка хватит на все. Есть такой же и в реакторном 7 отсеке. Он вообще предназначен именно для помывки, нержавеющие переборки, иллюминаторы в дверцах, раковина красивейшая, со смесителем специальным, как в операционной... Так она для этого и предназначена, лечить, а точнее отмывать заражённых и облученных при аварии в отсеке. Слава богу, у нас, ее пока для этого не использовали, повода не было, поэтому и плещется личный состав реакторного отсека в свое удовольствие. И кстати, такая вот несанкционированная радость очень коробит группу «К», во главе с командиром. Он-то, как раз, да и старпомы тоже, могут в любое свободное от вахты время, открыть сауну, и там оттянуться, но вот, что это могут делать другие, наравне с ними, как-то колбасит наших командиров и начальников. Принцип нарушается, что можно Цезарю... сами понимаете. Поэтому с таким явлением, как мытье в корме в неразрешенное время ведется всегда и безуспешно, но под благородным предлогом сохранения материальной части, а вместе с ней и экономичным расходом воды. Бред конечно, но, что «люксам» докажешь. К слову, говоря, и от сауны-то у меня ключ тоже есть. Свой. И все вплоть до командира это знают. И самое большое, что ожидает меня, если я пойду мыться туда и буду, обнаружен, это фраза «Да ты просто обнаглел Белов!», и не более. «Годковщину на флоте еще никто не отменял». Но мне надо еще и рубашку постирать, поэтому иду в восьмой отсек.
По дороге заглянул в каюту старшины команды турбинистов. старшего мичмана Птушко, разрешения спросить. Он там царь и бог, ветеран, в море пошел, когда я только родился. 33 боевых службы, да еще и турбинистом... на мой взгляд минимум Герой Советского Союза, без малейшей иронии. Птушко естественно разрешает, и, позвонив в отсек, просит все приготовить. Иду в восьмой. Вахтенный уже все приготовил, но для начала спускаюсь в «машину», к вахтенному на маневровом устройстве. Рубашку же надо постирать? Кстати, стирают одежду турбинисты оригинально. Наверное, нигде так не стирают. Берется разрезанная на половинки пластиковая бочка из под шихты, заливается водой и туда строгается хозяйственное мыло. Ножом. Затем берем шланг и подсоединяем его к колонке к клапанами для дачи проб пара. Другой конец суем в бочку, бросаем одежду и потихоньку приоткрываем клапан. В холодную воду начинает поступать пар, с температурой градусов эдак, 250 по Цельсию. Вот и все. Остается только сидеть и помешивать. Через полчаса закрываем клапан. Споласкиваем одежду. Никогда в жизни, ни в одной стиральной машине, я не видел такой белизны и чистоты одежды после стирки. Затем одежда, даже в мокром состоянии, выносится на верхнюю палубу, где запускается огромный, в метр диаметром вентилятор верхнего помещения и рубашка в расправленном виде кидается на всасывающую решетку вентилятора. Все. Через 15 минут рубашка сухая и чистая. Только немного ребриста, из-за сушки на решетке.
Рубашку отдал вахтенному. Тот подал пар и стирка началась. Пошел в тамбур-шлюз. Минут десять с удовольствием смывал с тела пот за последние сутки. Потом попил в нарушение всех инструкций чайку с вахтенным, спустился вниз, забрал уже постиранную рубашку, и присобачил ее к вентилятору. Посидели еще минут десять, поговорили. Начал зевать. Забрал практически высохшую рубашку и пошел в каюту. По дороге перекурил в полупустой курилке. Подвахтенный народ уже почти весь угомонился и спал. В каюте закинул свисающую с верхней шконки руку соседа, КГДУ-1, капитан-лейтенанта Кости Скворцова, обратно, разобрал постель и улегся. На часах 01.50. Еще рано, но сегодня бессонница не чувствуется. Уснул.
07.00. Просыпаюсь от нерешительного потряхивания за плечо. Вахтенный 5-бис вкрадичиво бубнит в ухо:
- Тащ, кап третьего ранга, на завтрак пора... смена скоро. Скворцов звонил, просил разбудить вас...
Встаю. На автомате иду в умывальник, чищу зубы, ополаскиваю лицо. Вставать в это время хуже все всего. Вроде на берегу так же встаешь, даже раньше, но такого вареного состояния никогда дома не бывало. Переоделся. Пошел в кают-компанию. Быстренько запихнул в себя завтрак. Надо успеть перекурить, а то перестраховщик помощник, объявит построение на развод вахту обязательно пораньше, чтобы все собрались вовремя. Обратно в каюту. Переоделся. ПДУ на плечо и в курилку. Помощник уже там, с деловым и сосредоточенным видом пускает дым.
-Борисыч, давай быстрее, сейчас уже команда на развод будет.
Ага. Дождался. Это он сам во время вахты может отпроситься у старшего в ЦП, проверить вахту и сбежать на перекур на законных основаниях, а мне четыре часа сиднем сидеть. Разве только у кого-то из наших бессонница разгуляется и он забредет на пульт, да и подменит минут на десять, да и то на утренней вахте это маловероятно.
07.45. Развод вахты в 4-м отсеке. Помощник, что- то нудно вещает про бдительность и внимательность. Слова правильные, но когда уже много суток выслушиваешь их минимум два раза в сутки надоедают до зубной боли. Напротив пытается проморгать слипшиеся глаза, еще не до конца проснувшийся ВИМ, капитан-лейтенант Муравьев, по прозвищу Солитер, прозванный так за неимоверный аппетит и невероятную худобу при этом. Он как всегда проспал завтрак, и теперь пытается уложить в кармане засунутые в спешке бутерброды. Наконец ритуальная часть заканчивается, и звучит команда «По местам!».
08.00. Вваливаемся на ПУ ГЭУ. Духота страшная, и все в полуобморочном состоянии. Сразу включаю вентиляцию. Ребята начинают шевелиться.
- Паш, все в порядке, как только подобьете питательную воду, испаритель восьмого переведете на пополнение пресной... Я пошел курить...- Костик схватил в охапку ПДУ и двинул к двери.
- Костя, аккуратнее там, вроде Фюрер в 5-бис караулит, ловит, кто без команды от мест отойдет. -счел нужным предупредить я. Фюрером у нас, за глаза звали замполита, за глубокую идейную убежденность в собственной правоте, а больше за усики, подозрительно смахивающие на усики главного нациста.
-Насрать! Меня уже лишать нечего...
Костя вышел, и сразу захрипел «Каштан»:
-Есть, четвертый. Это значило, что четвертый отсек уже доложил пришла наша очередь.
- На пульте ГЭУ, по боевой готовности N2 подводная, 3-я боевая смена на вахту заступила. В работе реакторы обоих бортов на пониженных параметрах по 22% мощности, ГТЗА на винт, по 50 оборотов переднего хода, АТГ под нагрузкой, по 2500Ампер на борт. Холодильные установки в РВО на свои кольца кондиции. Испарительная установка восьмого в работе на пополнение запасов питательной воды. Запас питательной воды 22,1 тонны. Сопротивление изоляции основных силовых сетей в норме. На вахту заступили: капитан 3 ранга Белов, капитан-лейтенант Арнаутов, старший мичман Мигун.
Эту молитву каждый из нас знал назубок. Особым шиком считалось говорить это на докладе так быстро, что придраться было не к чему, но и понять в центральном посту, что к чему было совершенно невозможно.
- Есть пульт... Борисыч, потом перезвоню, скажешь, что к чему -по голосу Солитера было ясно, что мой доклад удался.
-Подвахтенным от мест отойти...
Началась моя вахта....
08.20. Утренняя вахта всегда самая спокойная, если нет всплытий на сеанс связи, или каких-нибудь учебных, или не дай бог аварийных примочек. Весь корабль, наконец, утихомирился, расползся по каютам и распластался по шконкам. В центральном посту в командирском кресле тихо дремлет старпом, и все в ЦП разговаривают вполголоса, не дай бог придет в себя и начнет со злости дурить. Полудрема центрального передается на весь корабль. Эти четыре часа - самое тихое время в подводных сутках. Кто не спит - тот в полудрёме. Пульт ГЭУ не исключение. В эти четыре часа ничего не хочется, только закрыть глаза... Я сижу, точнее, полулежу в кресле. Ноги заброшены непосредственно на панель управления. Вообще, такая поза один в один копирует классическую позу ковбоя в рядовом голливудском боевике. Но это здесь не при чем, просто это самая удобная позиция для тела, позволяющая комфортно расслабиться. На вахте спать естественно нельзя, тем более на пульте управления ядерной энергетической установкой. Но вот, что удивительно: по рассказам ветеранов атомного флота, давным-давно, в былинные годы расцвета морской мощи государства, управленцам на пульте ГЭУ обязаны были перед вахтой, а при желании и на ней, давать крепко заваренный натуральный кофе, чтобы не спали и не тянуло, и вахту чтобы несли не смыкая глаз. Времена уже не те, и нынешние флотоводцы с остервенением борются с чайниками и кружками на пульте, а мы с неизменным единодушием противимся и боремся с этим тупизмом и несправедливостью. Самое смешное, что сам командир, несущий вахту в центральном посту хлещет его не то, чтобы в открытую, на то он и командир, необсуждаемая персона, а то, что может спуститься со скуки на ПУ ГЭУ с кружкой в руке и начать нас сношать по полной, за такую же кружку, причем, стоя на такой же вахте. Командиру и штурманам можно, они же кораблем управляют, а мы так... сбоку присели с двумя ядреными котлами. Да и бог с ними, с люксами этими, это у них снобизм играет, мол, мы, да адмиральские погоны с детства во сне видели, и трусы расцветки военно-морского флага в еще в школе носили. Все равно, как авария, так только механики всю эту братию из говнища вытаскивают, и, слава богу, не все «люксы» высокомерные болванчики.
08.40. Чаю, мы все же попили. Арнаутов тоже как-то неправильно позавтракал, а потому припер на пульт пакет пряников, еще из береговых припасов собранных женой. Пряники хранились грамотно, не засохли до состояния булыжников и были восприняты нашим маленьким коллективом благожелательно. Перекусили, попили. Не помогло. Мигун, кажется, так и задремал с недоеденным пряником, в кулаке, меня же сон окончательно не уложил, а вогнал в состояние нирваны, когда вроде бы вокруг все видишь, все слышишь, все понимаешь, но как бы и не присутствуешь. Арнаутов, как старший на пульте и ответственный офицер с дремотой боролся всеми силами, то, роняя голову на грудь, то с видимым усилием поднимая ее снова в вертикальное положение. Бил поклоны пульту. Вот таким манером мы и несли вахту. Никто нас не проверял, мощность, и ход не меняли, никаких телодвижений в ЦП не наблюдалось. Так в бессознательном положении, прерываемая только получасовыми докладами в центральный, и протекла наша утренняя вахта.
11.00. «Каштан» прокашлялся и призвал «Первой смене вставать! Умываться». С этой командой встали и мы. Заполнять журналы. В этом, кстати, есть великая сермяжная хитрость, заполнять журналы не в течение вахты, как положено, а в конце. Вдруг, не дай бог, что-то случиться, то можно будет правильно заполнить журнал, так, чтобы происшествие серьезным людям из береговых органов, было представлено в правильном и верном свете. Пока заполняли журнал, долго смеялись на Мигуном. Мефодьич мичман был заслуженный, немолодой, до подводных лодок лет двадцать протрубил в гражданском флоте, и по причине заслуженного для подводника возраста за сорок лет был подвержен сонливости, особенно по утрам. Самое веселое было в том, что, команда его не разбудила, но видимо в сонном организме внешние звуки, что-то затронули, что Мигун начал во сне быстро перебирать ногами, как метко выразился Арнаутов «сучил ножками». И вдобавок к этому физическому упражнению, Мефодьич начал усиленно разминать пряник, уже третий час, зажатый в ладони. Вдоволь наржавшись над неосознанными действиями мичмана, мы, наконец, его растолкали, вручили голяк, и предложили убраться на пульте перед сменой, так как, руки у него были сильными, и бедный пряник в процессе разминания разлетелся минимум на полметра вокруг.
11.40. Первая смена уже построилась на развод. Самое дурацкое время это обед. Первая смена уже пообедала. Сейчас по идее обедает вторая смена. Но они улеглись спать только в начале девятого, и поднять их на обед, не очень благодарная работа. Большинство второй смены, как правило, обед просто херят, предпочитая поспать лишний час. А наша смена, должна смениться, быстро пообедать, и в 12.30. уже мчаться обратно по боевым постам по тревоге. То есть, объясняя простым человеческим языком, на то, чтобы сполоснуться, пообедать и перекурить у моей смены максимум полчаса, и это при условии, что заступивший вахтенный офицер не будет сильно выпендриваться в ЦП, и произведет смену быстро и без проволочек.
12.05. Смена пришла. Бузичкин снова помят от сна, как пергамент. Обед естественно проспал. Снова не дожидаясь команды, несусь в 5-бис отсек. Интересно, какой же такой умелец, придумал это распорядок, когда на обед, при выполнении всех команд, остается 10-15 минут. Даже в наших могучих Уставах ВС, кажется, оговаривается гораздо большее время. Успел облить лицо водой, ударным темпом проглотить первое, второе и салат. Но курить пришлось уже при прозвучавшей тревоге.
-Учебная тревога! Для осмотра кабельных трасс, трубопроводов забортной воды и средств регенерации!!!
Суета-суетой, а перекур-святое. Докурил. Изображая стремительный бросок, не спеша, добрел до пульта. По дороге, в 4-м отсеке, получил втык за опоздание на тревогу от едва проснувшегося старпома, на мое горе высунувшегося из каюты со сморщенным лицом.. На пульте выгнал в отсек зевающего Бузичкина, и упал в кресло, не успевшее за полчаса потерять форму моего тела. В правом кресле тихо «умирал» Скворцов. На шконке пытались примоститься сразу два комдива. Наш комдив раз, капитан 3 ранга Серега Полупанов, мужчина в теле, обросший тяжелым мясом за время нелегкой подводницкой службы и с медвежьей косолапостью в ногах, и комдив два, небезызвестный Солитер. Победил срок службы, и Серега улегся во весь рост, а Солитер, усевшись на край шконки, начал причитать о скудности обеда, и жадности интендантов. Песня была знакомая, для него родная и традиционная, и на нее никто внимания не обращал. Тема продуктов питания для Солитера была самой актуальной, всегда и везде. Тем временем Костик выразил желание попить чайку. Возражений ни от кого не последовало. День начинался, и сон надо было изгонять из организма. Вообще, эта учебная тревога, несла по идее в себе позитивное ядро. Надо осмотреть механизмы, насосы, трубопроводы, все свое заведование, выяснить, не течет ли где, не искрит ли где, все ли в порядке. Так оно и было бы, но дурацкий распорядок дня, вынуждал почти час, после тревоги, «засланным казачкам» из группы «К», отлавливать в 5-бис отсеке, не доевших, не доспавших, и не докуривших моряков.
- Закончить осмотр кабельных трасс, начать отработки первичных мероприятий по борьбе за живучесть!
Осмотр плавно перетек в отработки. Тоже, очень нужное мероприятие. Моряк должен уметь бороться с огнем, водой и прочими аварийными пакостями. Должен уметь спасти свою жизнь, и жизнь товарища. Это святое. Но, у нас и святое умеют сделать невыносимым. Как говорят не из говна сделать пулю, а наоборот. Ничего реально нужного и просто интересного для личного состава, а стандартный набор действий, по одеванию СГП, действиям с раздвижными упорами, пластырями, досками и обесточиванию механизмов. Вырабатывание автоматических действий, это конечно правильно и верно, но даже самый последний матрос понимает, что, при получение пробоины, даже на глубине метров 50, заделать эту пробоину пластырем, изобретенным в начале прошлого века, еще дедушкой Крыловым просто невозможно. И невозможно наложить жгут на трубопровод под давлением, смотря естественно под каким, без шансов лишиться, какой-либо части тела. Довелось мне видеть, как один матросик, случайно наступил на трубу, в которой свищ был, практически миллиметровый, да вот давление было такое, что этот свищ и видно не было. Так мальчику, эта невидимая струйка, оторвала полсапога, вместе с пяткой,...куда уж такое заделать-то, под водой, да на глубине метров эдак 100? А наши спасательные костюмы и аппараты? Уж не знаю, правда, или нет, но говорят, что ИДА-59, как раз 1959 года разработки. Вот и не пойму, то - ли денег как всегда нет, то ли голова не на том месте у наших московских «спасателей», но почему у нас все аварийно-спасательное имущество, если не осколок еще царских времен, то уж однозначно из репертуара дизелистов времен Отечественной войны. Ну, да ладно. Тема щекотливая. И не о ней сейчас разговор. Вот и проходят отработки эти примерно так: по отсеку разбрасывается аварийно-спасательное имущество, разворачиваются шланги ВПЛ, чтобы видно было, что отсек усиленно занимается, а на самом деле занимаются матросы по плану командира отсека, кто приборкой, кто еще чем. Конечно не так все плохо: в коих отсеках, и устраивают командиры отсеков настоящую «войнушку», но так, как на кораблях, все более болеют не за знания, а за надраенность линолеума, и командир отсека более всего получает по балде не за обученность личного состава, а за грязь в трюме, то и занятия эти не так уж часты, ветошью-то махать поважнее будет. Мы на пульте тоже распускаем шланги от ШДА, и продолжаем чаевничать.
- Начать отсечные учения по борьбе за живучесть!
По этой команде командиры отсеков начинают давать в отсеках вводные. Горим, тонем, током бьет, народ из соседних отсеков эвакуируем... Эти отсечные учения, проверяет группа «инспекторов», из старпомов, помощник, замполита, и кто-нибудь из походного штаба. Естественно предварительно перекурив и разогнав из курилки всех нерадивых военнослужащих. К нам тоже вваливается флагманский механик. Капитан 2 ранга Пашков свой человек, из наших, десятка полтора лет сам оттарабанил на пульте и в корме, и цену учениям на пульте знает. Комдивы на всякий случай принимают вертикальное положение, и Полупанов, давя зевоту, докладывает:
- Товарищ кавторанг, на пульте ГЭУ проводятся отсечные учения по борьбе за живучесть. Тема занятия: Срабатывание аварийной защиты реакторов обоих бортов при повышенном CO в отсеке. Тока щас из масок выскочили...
Пашков плюхается на шконку.
- Задницу-то хоть подвинь, когда флагманский сесть хочет, сосунок!- Пашков двигает локтем Солитера, по молодости еще робко относящегося к флагманским механикам.
- Это ты береговой шушере заливай, что ты здесь отрабатываешь! Куда чайник спрятали? Молодежь, разве не видно, что я чайку хочу? Давай быстренько!
Пока закипает чайник, Пашков успевает обсудить с комдивами и нами реальное состояние «железа», что-то подсказать, за что-то трахнуть, над чем - то посмеяться. Потом, вытерев пот и взглянув на часы говорит
-Ну, до конца этого лицедейства еще минут двадцать, пойду перекурю и корму трахну...на всякий случай. Серега, курить хочешь?
Полупанов кивает.
-Само -собой, Юрий Сергеевич!
-Пошли, медвежонок курилку проверять!
До того, сидевший молча, или невпопад отвечавший на вопросы, Солитер вскидывается.
- А можно и мне, тащ кавторанг?
- Можно всраться, а для тебя-разрешите! Молод еще, да и кто старшим на пульте останется.
И они покидают пульт, оставив комдива два с глупой улыбкой на лице, и с дружным хохотом с нашей стороны.
15.00. «Каштан» оживает и умирающим голосом нашего механика, командира БЧ-5, капитана 2 ранга Ерофеева Михал Анатольевича. Он очень хороший мужик, как мы сидим на пульте по всем общекорабельным мероприятиям, так он и сидит в ЦП наравне с нами. Но солидный для подводника возраст в 44 года дает о себе знать, и механик страдает чувством постоянного и хронического недосыпа, что явственно слышится в его голосе.
- Отбой всех тревог! Первой смене заступить!
Вот так всегда. Дневная первая смена на вахте стоит не более полутора часов. Два с половиной часа за них, вместо того, чтобы отдыхать, стоим мы, КГДУ-1 Скворцов и КГДУ-2 Белов. Прибегает окончательно проснувшийся за эти часы Бузичкин. Он одновременно и зол и смеется. К нему на БП-65 заглянул замполит, и как всегда сунулся, туда, куда нормальный человек не полезет. В бачок для аварийного запаса воды. И нашел там тертый-перетертый номер журнала «Плейбой». Бузичкин, естественно об этой «мине» не подозревал, наличие воды в бачке не проверял недели полторы, и получил по полной программе за сексуальную напряженность личного состава. Потом на запах прибежал помощник командира, и заявил, что по нынешним временам «Плейбой» -просто периодическая печать, не более, а вот отсутствие воды в бачке, практически преступление. В итоге замполит и помощник сцепились, над злосчастным бачком и «Плейбоем», в жесткой схватке, выявляя приоритеты для посадки на кукан бедного Бузичкина. В итоге помощник победил, но замполит в вечерней общекорабельной «молитве», а правильнее в подведении итого дня по корабельной трансляции обещал помянуть и « Плейбой» и прочее блядство.
15.30. После всех тревог и учений, очередь в курилку не менее 20 человек. Надо успеть до заступления второй смены обникотиниться, и спрятаться в каюту. Все обсуждают, предстоящее всплытие на сеанс связи под перископ. Ждут новостей. Там на большой земле чемпионат мира по футболу, а мы не в курсе, что там происходит. Мне футбол по барабану, а вот то, что всплытие после нолей часов, совсем не радует. Значит ночью поспать придется часа на три меньше.
Перекурил и растворился в каюте. Там никого нет. Скворцов на вахте. Сейчас, объявят пересменку, а потом сразу, минут через пять, не дав никому из сменившихся ни минуты на личные нужды, объявят занятия по специальности. Мутное такое время. Тревоги нет, офицеры и мичмана начнут дрессировать молодежь, в отсеках и на постах, попутно занимаясь повседневными делами в своих углах. По уму и совести, я тоже должен быть на ПУ ГЭУ, учиться военному делу настоящим образом, но как-то не очень хочется... Да и чего стесняться, знаю я это все давно, это же практика, а не теория. Поэтому, пока никто не хватился, можно и голову уронить на подушку. Есть еще один вариант: пробраться на нижнюю палубу 4-го отсека, и немного заняться спортом, а то и так жирку за последний месяц зримо добавилось, но со слов вахтенного, туда уже спустился большой старпом, а вот с ним мне в это время не по пути. Поэтому выбирается здоровый сон подводника.
17.00. До чего же быстро засыпается днем. Так бы ночью. А то шатаешься до двух ночи и никак...А тут только голову положил, и все! Темнота. Разбудил меня вахтенный отсека, тихонько поскребшись в дверь каюты.
-Тащ...малая приборка. Старпом сказал, лично вас разбудить...
Вот еще одна несправедливость. Малая приборка. Идет она у нас полтора часа. Про большую приборку и говорить нечего. Она может идти с утра до ночи. Но на время приборки, я опять должен идти на пульт, и менять командира отсека, чтобы он проруководил этой самой приборкой у себя в отсеке. Раз старпом самолично...придется идти. Добрел, чертыхаясь на пульт. Упал в кресло. Предусмотрительный Мефодьич выставил у двери обрез с ветошью, мол, и мы тоже убираем, а сами увлеченно гоняют со Скворцовым в нарды. У Кости уже не сонный вид, пшеничные усы топорщатся вверх, и вообще выглядит он молодцевато.
- Паша, грамулечку не хочешь?
Костик не алкаш, в общем понимании этого слова, он просто имеет свойство так взбадриваться. И если одного алкоголь расслабляет и тянет в сон, то на Костю алкоголь имеет диаметрально противоположное действие. Его это бодрит. Само - собой, такое допинг на корабле строго-настрого запрещен, но, как известно, если нельзя и хочется, то можно! Главное не перебарщивать.
-Неа... Я лучше чайку, а то опять в сон потянет... -оказываюсь я. Откровенно говоря, я вообще опасаюсь принимать спиртное в походе. Через недельку после погружения, состав воздуха меняется на 100%, и мы начинаем дышать искусственным воздухом, полученным из морской воды. И как-то раз, я заметил, что в такой атмосфере, лично на меня, сила воздействия горячительных напитков увеличивается многократно. От самого элементарного граненого стакана, могу впасть в откровенно свинячье состояние. Костя физиологически реагирует на спирт в море по другому, поэтому иногда прикладывается в целях борьбы со сном.
Пока идет приборка, достаю книжку, и читаю, прихлебывая чаек. Периодически забегают комдивы, то за забытыми тетрадями, то еще за чем. Так, за нардами, книгами и чаем, незаметно подходит час окончания малой приборки.
18.30. Смена прибегает без задержки. Хитрый Вавакин успел на приборке и перекурить, и побриться и умыться и сделать еще массу полезных для себя дел, и поэтому прибывает минут за пять до окончания приборки.
- Закончить малую приборку! Третьей смене приготовиться на ужин!
Опять гонки. Бегом в курилку. Бегом на ужин. Промежуток с 18.30 до 24.00. самое живое время на корабле. Во первых ужин. Обед и ужин на лодке как - бы и не отличаются друг от друга ничем. Нули, первое, второе, закуска. Но!!! Обед-прием пищи, на который может и половина экипажа не прийти, пожертвовав им ради сна, поэтому и продукты на обед идут попроще. А вот на ужин идут все. Старший в походе, командир, старпомы и прочие,...причем практически одновременно. Поэтому-то ужин и есть самый главный прием пищи в походе! Самый вкусный. Самый обильный. Самый посещаемый. Но вот погано, то, что мы едим первые. Нам заступать через час, но мы можем начать ужинать и на двадцать минут позже, и на полчаса, пока не придет командир или адмирал, без них, даже заступающей вахте жевать не разрешается. Непорядок, ежели каперанг или адмирал обед не благословил. Правда потом никто на это сноску не делает. Пусть ужин начнется даже в 19.30., ты и ешь, и одновременно будь на разводе, и даже заступи на вахту. Командиры наши, ведут себя, как баре, по другому и не скажешь. Это ж, наверное, так приятно чувствовать, что от тебя, даже в этом люди зависят. И их совсем небольшое свободное время.
Сегодня, благо, командиру видать очень хотелось перекусить, поэтому ужин начался без задержек. Борщец, курочка с рисом, винегретик, все вкусно и пристойно. Не спеша, переоделся в каюте и пошел на перекур. Очередь в курилку большая, но заступающую смену пропускают без очереди. Перекурил. Вернулся в каюту. Сегодня на вечерней вахте буду заниматься переплетением книг. Захватил подшивку. Остальные принадлежности на пульте в сейфе. Пошел на развод.
19.45. Развод. Сейчас самое оживленное время на корабле, поэтому и развод проходит сурово и не буднично. Мимо строя прошествовал адмирал Поломоренко, попутно спросив перепуганного трюмного из 3 отсека об особенностях ядерной аварии на подводной лодке «К-...» в 1968 году. Выяснилось, что трюмный об этой аварии никогда не слыхал, да он и не родился тогда еще, а по уму и знать ему таких тонкостей и не надо. Но помощник получил замечание, и ему было поставлено на вид. Адмирал же величаво прошествовал в кают-компанию, вкусить хлеба насущного с цыпленком- табака.
20.00. Прибыли на пульт. Там ликование. Неутомимый Вавакин убил крысу. Крысы достали уже всех. На лодках, как -то интересно получается. Если на корабле есть крысы, то нет никаких тараканов. Если есть тараканы, то крыс никогда не бывает. Хотя, какое из этих зол лучше, сказать трудно. Либо таракашки, падающие в тарелки с супом в кают-компании, либо крысы, грызущие, все, до чего доберутся, и нагло шастающие при свете по кабельным трассам. Причем у крыс есть еще и крысиные блохи. После их укуса, все укушенные места страшно чешутся и зудят. У нас на пульте стоит три металлических мышеловки. Им крысы конечно не под силу, но когда туда попадает какая-либо часть крысиного тела, мышеловка мешает ей сбежать, и вот - тут то доблестные операторы ядерного реактора и настигают мерзкое животное и лишают его жизни, посредством молотка, или других подручных средств. В этом походе на пульте изловлена и уничтожена уже пятая особь, причем три из них на совести Вавакина.
Тело вредительницы уже упаковано в пакет из пластиката, и готово к торжественному захоронению в море, посредством ДУКа. Вавакину с общего согласия выражена благодарность, и присвоено переходящее звание «Дерсу Узала 3-го отсека».
20.30. Чайник уже закипел. Наша вечерняя вахта, самая приятная и веселая. Не сонная, а бодрая и содержательная. Из сейфов вытаскиваются запасы. Сало, лучок, чесночок, варенье, сухари, все, что взято с собой с берега, и все, чем угостила и снабдила Родина. После ужина на пульт мало помалу, собираются почти все офицеры из числа управленцев и электриков. Часов до 22.00. никто проверять не будет. Начальники переваривают ужин, и занимаются тем, же, чем и мы, только по своим каютам. Никто не мешает, и даже механик, пришедший подписать вахтенные журналы за сутки, ворча, присоединяется к застолью. Хорошие это часы, не смотря, на то, что мы на вахте, как-то расслабляешься. После такого «ланча», тебя подменяют перекурить, а потом, часам к десяти пульт пустеет. Мы остаемся в штатном составе смены. Теперь можно заняться и переплетными работами. Достаю станок, и приступаю. Обрезка, корешок, переплет...Кромку опять же подровнять надо. И интересно, и время идет быстрее. Чем только в автономках я не занимался...И книги переплетал, и по дереву резал, и обложки для книг из пластиката ваял, и на тарелках рисовал...У каждого свои причуды.. Арнаутов, тот вообще спицы достал и вяжет. Он уже и сыну и жене по свитеру связал, сейчас на носки перешел. Обещал, если мы его с этой вязкой доставать не перестанем, под конец похода, каждому по гульфику на член связать. Интересная идейка... Если ничем в походе не заниматься - можно просто свихнуться со скуки. И никакие занятия по специальности не помогут. У нас мичман был один, так он брал с собой пар пятьдесят ношеной обуви, и чинил их весь поход. А в прошлый раз, мой одногодка Сережа Остапов, всю автономку творил макет крейсера «Варяг», причем двухметровый. Как его за эту дуру на пульте, только не сношали!!! Но ведь сделал, правда, оказалось, что с пульта его вынести невозможно. Не пролазит. Так и пришлось героический крейсер на две части расчленять...Около двадцати трех часов начало вещать «Радио Фюрера». Наш политрук подводит итоги дня, боевой так сказать, и политической подготовки. Это весело. Зам знает родной корабль, в том же объеме, как я американский космический челнок «Челленджер», и поэтому его рассказки на весь корабль о поступлении пара в гальюны и беспорядке в аппаратных и на крышке реактора, вызывают бурный смех, и оживленные дискуссии об его умственных способностях. Хотя по идее, замполит, он мужик неплохой, но только вот безграмотный слишком. Они все такие, переведенные к нам с «королевского» Черноморского флота пенсию дорабатывать. Ходят по кораблю, как святые, даже страшно становится, не дай бог, что-нибудь тронут. Наш-то, слава богу, до этого не дошел, ума хватило, а вот на некоторых других «пароходах» черноморские замполиты так чудили...то гальюны мыть приходилось, то воду из трюмов откачивать...
Вахта подходит к концу. Под завязку дня на пульт врывается командир, это у него слабость такая есть, даже скорее хобби, поймать управленцев на недозволенном занятии, вызвать в центральный пост и там иметь, на виду у всей «люксовской» братии. Но не тут-то было. За пару минут до его «нападения», нам успели шепнуть в «Каштан»:
- Шухер! Командир на пульт!
И ничего командир не обнаружил. Мы смена отработанная. Несколько секунд, и все в сейфах, и спицы, и клей, и чайник, и ледерин для обложек книг. Все бодрствуют, сидят в креслах с прямой спиной, как казаки в седле, инструкцию по управлению ГЭУ изучают . Несколько минут почитав на всякий случай нотаций, на тему, люби службу, как мать родную, расстроенный неудачей командир возвращается в центральный пост. Кажется, на сегодня все закончилось....
23.55. Развод закончился. На пульт пришла смена. Еще одни сутки закончились, еще одни сутки начались... Середина автономки. Нам еще ходить и ходить. Слава богу, сегодня выдался простой и будничный день. Никаких происшествий, никаких падений аварийных защит, никаких многочасовых тревог, обыкновенный ничем не примечательный день. Всем бы дням такими быть... Итого: спал шесть с половиной часов, дремал в состоянии обморока часа четыре, пробыл на ПУ ГЭУ всего 13 часов. Сегодня просто повезло...

P.S. Можно спросить: а как же целых два ядерных реактора? Где глаза, напряженно вглядывающиеся в приборы? Где команды, отдаваемые в корму стальным голосом? И что это за вахта? Вы, что, там только жрали, спали и мечтали о перекуре? А это все за кадром, это то, что делается само - собой, это та работа, которую ты делаешь автоматически, то, что привычно до такой степени, что обращаешь внимание, только тогда, когда что-то неладно, и на это нужен, только один брошенный взгляд, чтобы руки сами начали делать свое дело, сметая со стола и чайники, и всю прочую дребедень. Это называется профессионализмом. И я горд, что мы были такими...