Флот
Ветеран
Автономке конец, путь на базу далек...

Случилось это не так давно, лет пятнадцать назад, где-то в середине
восьмидесятых, и само собой, как и все, что происходит на флоте - чистая
правда.
Лейтенант Валя Поспелкин закончил училище не с красным дипломом и синим
лицом, а как и большинство - с синим дипломом и красным лицом. То есть
крепким середняком, таким, из каких и получаются настоящие флотские
инженеры. Но видно, лицо его было покраснее других, и посему распределили
Валю к месту будущей службы, не спрашивая его согласия. На Камчатку. Край,
конечно, благословенный, но уж очень далекий. На удивление Валя не сильно
обиделся, хотя и не очень собирался на Дальний Восток, назначение принял как
должное, а чтобы не особо скучно было одному в краю вулканов и гейзеров,
быстренько женился после выпуска на своей однокласснице Марише,
добросовестно ожидавшей его все пять лет учебы в училище. Оба они были
коренными севастопольцами, а посему никуда отдыхать не поехали, а весело
проплескались месяц отпуска в теплом Черном море, а после, подхватив
чемоданы, вылетели в далекие края.
До того на Камчатке Валя не был. Стажировку проходил на Севере и был приятно
поражен красотами места, где ему предстояло служить Родине. Более
практичная, как и все женщины, Мариша тоже повосхищалась видами Авачи, но,
спросив у торговавшей в аэропорту бабушки цену ведра картошки, впала в
легкий ступор и приходила в себя всю дорогу до Рыбачьего. На эти деньги в
родном Севастополе можно было купить мешок картошки, и еще на остальные
овощи осталось бы. В штабе флотилии, изучив предписание Вали, почесали
затылки и отправили его в дивизию, носившую славное прозвище <банановой>. В
советском военно-морском флоте было несколько дивизий атомных подводных
лодок, носивших титул <банановых>. Корабли этих соединений ходили не как все
на три месяца под воду нервировать супостата, а по-особому. Например,
дивизия, в которой предстояло служить Вале, посылала корабли в далекую
вьетнамскую базу Камрань. Лодка торжественно провожалась в автономку,
уходила, погружалась, чапала в подводном положении около месяца до берегов
Вьетнама, там всплывала и швартовалась в базе. Месяцев шесть-семь корабль и
экипаж парились на жарком тропическом солнце, неся боевое дежурство по
большей части у стенки пирса, потом снимались с якоря и таким же манером в
подводном положении возвращались в родную базу на Камчатку. Такая автономка
носила название <бананового похода> и длилась в среднем месяцев девять,
почти как у дизелистов. Вот в такой дивизии и предстояло служить нашему
герою.
В отделе кадров дивизии лейтенанту обрадовались как родному. Лейтенантов во
все времена не хватало. Ни диплом ни личное дело никто не изучал, вместо
этого кадровики торжественно сообщили Вале, что его экипаж сейчас на
контрольном выходе перед боевой службой, и что у него еще есть пять
свободных дней перед их приходом, и что он должен радоваться тому, что попал
в такой боевой экипаж. Сообщение Валентина, что с ним приехала молодая жена,
немного покривила сладкие лица кадровиков, но они совладали с эмоциями и
отправили молодого офицера в политотдел. Душевный замполит второго ранга
тоже как-то с большой внутренней теплотой отнесся к зеленому лейтенанту, и
изучив его бумаги, в течение буквально пяти минут выправил Вале бумагу, по
которой тому должны были предоставить комнату в офицерском общежитии. В
общежитии к бумаге отнеслись с пониманием, и через два с половиной часа
Валентин и Мариша оказались в немного запыленном номере с двумя казенными
кроватями, колченогим столом с парой стульев, шкафом довоенных времен и даже
отдельным туалетом. Супруги были поражены четкостью и сервисом военных
органов, ибо по рассказам очевидцев такое умильное отношение военных органов
к молодым офицерам было, мягко говоря, нетипичным.
Все прояснилось через шесть дней, когда из морей вернулся Валин <пароход>.
Выяснилось, что милосердие штаба было совсем небескорыстным. Просто-напросто
Вале предстояло через еще пять дней уйти со своим кораблем на боевую службу
в самый настоящий <банановый> поход. А политорганы просто подстраховывались.
Командир Вале попался, правда, очень боевой. Гроза врагу - отец матросу.
Вдобавок ко всему, по причине нервной семейной жизни, капитан 1 ранга
придерживался мнения адмирала Макарова, гласящего, что в море - дома, что и
внедрял среди своих подчиненных в приказном порядке. Офицеру Вале пришлось
принять это как должное, и сообщить обалдевшей от известия Марише, что скоро
он ее покинет примерно на девять месяцев. Так и случилось. После шести
бессонных напряженных ночей Валя чмокнул жену в щеку, сунул ей в карман свое
трехмесячное жалованье и умчался служить Родине в далекий Индийский океан.
Корабль, на который попал Валя, был, мягко говоря, не новым, проекта 675 с
грозным прозвищем <стратегический забор>. Бродить по морям несколько месяцев
подряд старичку ракетоносцу было уже не под силам, а вот стоять на взводе у
пирса в Камрани он годился, да и пульнуть ракетами мог еще о-го-го! По
дороге в солнечный Вьетнам Валю, как и положено, дрессировали по полной
катушке на предмет знания специальности и устройства корабля. Юношей Валя
был совсем не тупым, поэтому уже через месяц неторопливого перехода уже
умудрился сдать зачеты на самостоятельное управление и заступить на вахту
ГЭУ, совершенно не дублируясь старшими товарищами. Благополучно прибыли в
Камрань. Пришвартовались. И потекло боевое дежурство. Текло оно достаточно
однообразно, без всплесков и неожиданностей. За все это время Валя даже
несколько раз написал письма жене в Севастополь, догадываясь, что она одна
надолго в Рыбачьем не задержалась. Время бежало день за днем, день сменял
ночь, и вскоре подошло время идти обратно на Камчатку. Экипаж воодушевился.
Всем чудились отпускные билеты, горы инвалютных бонов и свидания с близкими.
За два дня до отхода корабля Валя загремел в базовый госпиталь по банальному
аппендициту. Правда, гнойному, с осложнениями, но от этого не лучше. Хирург,
взрезавший живот лейтенанту, категорически отказался выдать молодого офицера
на корабль. Вале и правда было хреновато, но и он самоотверженно стремился
на борт родного крейсера. Но... Совместное желание Вали и его командира
натолкнулось на стальное упрямство доктора, и командир, всплеснув руками,
быстренько соорудил своему <раненому> офицеру продаттестат и приказом по
кораблю откомандировал его в госпиталь. Через день крейсер ушел домой. Без
лейтенанта Валентина Поспелкина.
В тропическом климате швы зарастали плохо. Вся больничная <радость>
затянулась без малого на месяц. Наконец, все срослось, и Валю, снабдив
необходимыми документами, выпроводили за ворота военной лечебницы. Командир
базы, контр- адмирал со следами <тропической лихорадки> на лице, принял Валю
очень радушно. Усадил, поговорил о здоровье, а потом сообщил, что его судьбу
уже решили. На смену Валиному кораблю через недельку притащится другой
корабль из его же дивизии, и Вале предстояло отдежурить с ними еще месяцев
семь и только тогда вместе с кораблем вернуться на Родину. Прикинув в уме,
что его первая автономка затянется уже до восемнадцати месяцев, Валя
прослезился, но за неимением другого выхода был вынужден согласиться и
ответить молодцеватым <Есть!>
Так и случилось. Пришел другой <стратегический забор>, и опытный тропический
офицер Поспелкин, доложившись уже осведомленному о его похождениях
командиру, заступил на боевую вахту. Экипаж его принял нормально, все знали
об оставленном в далеком порту лейтенанте, да и на этом корабле оказались
знакомые офицеры. Шатко-валко, но следующие семь месяцев Валя как-то
пережил. Да вдобавок ко всему в один из дней на него свалилась целая пачка
писем от супруги. Из первого он узнал, что Мариша беременна, из следующих
понемногу ознакомился с ходом беременности, а из последнего выяснилось, что
он ведь уже и счастливый отец мальчика, названного ввиду временного
отсутствия отца и без его согласия Сережей. Естественно, Валя только ножками
не стукал в ожидании отхода в родную базу. И, наконец, этот день настал!
Корабль под звуки оркестра оторвался от берегов социалистического Вьетнама и
направился к своим берегам. Валя вздохнул с облегчением и... И все сломалось
в один миг. Точнее, сломалось не все, а только сдохли от безмерной старости
испарители корабля. Оба. Без всякой надежды на восстановление своими силами.
А без питательной воды, как известно, атомные подводные лодки в море
находиться не могут. Пришлось в аварийном порядке возвращаться в Камрань.
Когда Валя снова оказался на знакомом пирсе, он чуть не зарыдал от тоски. В
Камрани запчастей для испарителя не оказалось. После длительных переговоров
с штабом флота по поводу корабля, командованием было принято соломоново
решение. Кораблю продолжать дежурство у пирса, а ему на помощь вскорости,
месяца через два, придет плавучий ремонтный завод - ПРЗ, все починит, и вот
тогда домой! После такого известия офицер Поспелкин выпросил у товарища
пол-литра <шила> и накачался до свинячих соплей, невзирая на неподходящий
для пьянок климат. Все стало известно командиру корабля, но тот отнесся к
Валиному горю сочувственно, и никаких репрессивных мер не принял, а даже
наоборот пообещал что-нибудь придумать. И вскорости придумал!
Попытка переброски Вали на родину посредством авиации не удалась. Что-то с
особистами не завязалось, и рассчитывать пришлось только на своих флотских.
В Камрань заглянул по дороге домой корабль Краснознаменного Черноморского
флота, БПК с совершенно незапоминающимся названием.
Положив в карман флягу с <шилом>, командир подводной лодки отправился с
визитом к своему надводному собрату. За чашкой <чая> была достигнута
договоренность, что лейтенант Поспелкин будет откомандирован со всеми
надлежащими документами на БПК в распоряжение его командира, тот менее чем
через месяц отшвартуется в Севастополе, где Вале выдадут отпускной билет на
десять дней и предписание на возвращение в часть. По прибытии в Севастополь
Вале предлагалось немного понежиться в лоне семьи, затем на свои деньги
возвернуться в Рыбачий, получить все причитающиеся довольствие и уже на
законных основаниях убыть в очередной отпуск. Или в два очередных... если
отпустят.
На БПК Валю приняли как родного. Выделили каюту, вестового. Приодели
поизносившегося офицера в тропическую форму, и даже оформили не как
<пассажира>, а как полноценного члена экипажа на вакантную должность какого-
то ракетного офицера. Поход в надводном положении Вале не был в диковинку,
после первого курса он уже выгуливался на учебном <Перекопе> в Болгарию, но
Индийский океан пересекать ему еще не приходилось. В море Вале особенно не
докучали, и он круглыми днями слонялся по кораблю, познавая службу и быт
надводников. Через неделю его попытался захомутать замполит, и тогда Валя
сам попросился стоять дублером на вахте в родной БЧ-5 на ПЭЖе. Ему
разрешили, и политрук отстал.
По дороге в Севастополь предстоял заход в еще одну из немногих заморских баз
Советского Союза - Аден. Пополнить запас топлива и провизии. В Адене стояли
недолго. <Миролюбивые> йеменцы в очередной раз выясняли отношения друг между
другом, поэтому над городом местами вздымался дым и периодически слышалась
стрельба. Аврально загрузившись, БПК поднял якоря и вышел в море. И вот
когда Валя рассматривал с кормы тающие в морской дали берега Йемена и
предвкушал скорую встречу с семьей, случилось непоправимое. В Главном штабе
ВМФ кто-то из стратегов, стоя над картой с циркулем и линейкой, поразмыслил
немного, и ткнув отточенным карандашом в точку, обозначавшую местонахождение
Валиного БПК, твердо отчертил новый маршрут боевого корабля. Через час в
адрес командира БПК ушло радио, гласящее, что БПК необходимо изменить курс и
следовать вокруг африканского континента для встречи с группой наших
кораблей в назначенной точке. Координаты точки прилагались. Новость эту
лейтенант Поспелкин узнал на обеде в кают-компании и чуть не подавился. В
панике Валя бросился к командиру корабля и тот остудил его в один момент.
Мол, так, товарищ лейтенант, пока мы домой тащились, ты был пассажир, и не
более того. Но теперь, когда корабль нежданно приступил к выполнению неясной
пока до конца боевой задачи, лейтенант В. Поспелкин становиться полноправным
членом экипажа со всеми полагающимися обязанностями. А посему ему выдаются
зачетные листы на самостоятельное управление и допуск несения вахты на ПЭЖ,
а, принимая в учет месячную стажировку, время на сдачу ему дается две
недели. Когда на глаза у Вали навернулись слезы, командир несколько сменил
тон и сочувственно добавил, что ничего другого ему не остается, заходов
больше не планируется, а бездельников, да еще в таком мелком звании, он на
борту не потерпит. И еще утешил тем, что он приказал переделать приказы по
кораблю и теперь после окончания похода государство сполна заплатит Вале
бонами Внешторгбанка за каждые сутки, проведенные в море. В этот вечер Валя
второй раз надрался в своей каюте до бесчувствия. Офицеры БПК, и до того
относившиеся с большим сочувствием к бедному лейтенанту, прониклись к нему
еще большим состраданием и утешали как могли. Связисты умудрились
организовать весточку жене, механик разом подписал все зачетные листы, а
начальник вещевой службы, заприметив штопаные-перештопаные носки Вали,
полностью обновил его гардероб. Кают-компания, принимая во внимание
бедственное положение офицера Поспелкина и полное отсутствие в его карманах
денег, сбросилась и снабдила его сигаретами, обязав каждого отдать Вале по
три пачки из своих личных запасов.
Потекли боевые будни. В стремлении занять время и перебить дурные мысли,
Валя яростно и настойчиво изучал устройство надводного корабля, пролез его с
носа до кормы и совался во все дырки, какие можно было только найти. Скоро
его знания корабля сравнялись со знаниями профессиональных надводников, а в
некоторых случаях стали и выше. Вахту Валя нес самостоятельно, а механик
даже ставил его в пример некоторым своим нерадивым подчиненным. В общем, он
стал совсем своим на борту БПК, и понемногу начал приходить к выводу, что
служба на надводном корабле тоже не мед, несмотря на постоянное наличие
солнца и свежего воздуха. В свободное от вахт время Валя наловчился вырезать
из деревяшек, которые он разыскивал по всему кораблю, шахматные фигурки, и
тратил на каждую максимум времени, не торопясь и не халтуря. Долго ли,
коротко ли, но Индийский океан остался за кормой, его сменила Атлантика со
своим неудержным и суровым характером, а корабль все резал и резал волны,
приближаясь к своей точке якоря. На рандеву БПК не опоздал. В назначенный
день встреча состоялась, но кроме очередного удара судьбы ничего больше Вале
не принесла. Вместе еще с несколькими боевыми кораблями на место встречи
подтянулось несколько транспортов и танкеров, с которых на БПК в спешном
порядке начали перекачивать мазут и грузить продовольствие. А на совещании,
собранном на флагмане, командирам объявили, что им предстоит отрядом
кораблей следовать через всю Атлантику, обогнуть Южную Америку, пересечь
Тихий океан, попутно поучаствовав в учениях Тихоокеанского флота, и
завершить свой путь в бухте Золотой Рог города Владивостока. Нетрудно
представить состояние нервной системы совсем охреневшего Валентина, если
даже офицеры-надводники впали в полный транс. Поспелкин с разрешения
командира связывался с капитанами всех гражданских судов, но никто из них не
следовал в родные порты. Один, правда, следовал на Кубу и был согласен
доставить потерявшегося лейтенанта в Гавану, но что он там будет делать,
Валя не представлял, и был вынужден с горечью отказаться, в глубине души
опасаясь оказаться на сахарных плантациях, так как не видел теперь для себя
ничего невозможного. Сердобольный командир БПК обратился к командиру отряда
кораблей по поводу судьбы Поспелкина, и тот решил вопрос быстро и просто:
порекомендовал лейтенанту-бродяге служить Родине там, куда его забросили
морские дороги, то есть на его БПК и нигде более, пока обстановка не даст
возможность вернуться на родные подводные лодки. Но, тем не менее,
незапланированный офицер в составе отряда заинтересовал адмирала, и он
направил запрос в кадры флота по поводу Валентина. Кадровые органы флота
ответили, что офицер с таким данными действительно проходит службу в рядах
ВМФ на Камчатской флотилии, но как он оказался посреди Атлантики, им
неведомо, но уж если его и занесло в такую даль, то сам бог велел сидеть на
корабле и ждать, когда эскадра придет во Владивосток. Суетиться не надо!
Спешка нужна только при ловле блох! А вот придут в порт назначения, там с
ним и разберутся соответствующие органы. Валя написал жене совсем уж
упадническое письмо, в котором честно признался, что теперь уже совсем не
знает, когда окажется не только дома, а вообще на суше. Передал письмо
гражданским морякам, и в третий раз за свое титаническое плавание напился в
хлам и в пьяном виде раз десять за ночь свалился с койки в каюте, разбил
голову, набил кучу синяков и окончательно смирился с происходящим. За пьянку
его проработали по полной форме, а заодно, принимая во внимание его тяжелое
морально-психическое состояние, приставили к нему замполита БЧ-5 для
предотвращения попыток суицида. Замполит порядком достал Валю задушевными
беседами, пытался влезть за ним даже в гальюн, вдруг он там петлю мылит, а
окончательно допек Поспелкина всевозможными психологическими тестами,
которые он извлекал из своих политзакромов в ужасающем количестве.
Доведенный опекой неугомонного политработника, Валя по всем правилам
обратился к командиру корабля с письменным рапортом, в котором униженно
просил отцепить от него политрука, а взамен клялся, что топиться, стреляться
и вешаться до схода с их корабля не будет. Командир внял просьбе лейтенанта,
и замполита от него отстегнули к величайшему сожалению последнего, желавшего
на основе своих наблюдений за Валентином написать научную работу и свалить с
ее помощью на берег преподавателем в училище.
Плавание, тем временем, продолжалось. Валю уже давно все считали в доску
своим, и если механик и драл своё офицерство за грязь в котельном отделении,
то доставалось и ему наравне со всеми. Сам Валентин уже как-то смирился со
всем, жену вспоминал как что-то очень далекое, и начал замечать за собой,
что понемногу забывает черты ее лица. Про сына и говорить нечего, как он
выглядит, Валя даже представить себе не мог.
Эскадра успешно миновала два океана, отстрелялась ракетами, отпулялась
торпедами и, наконец, повернула к Владивостоку. Валя уже давно ничему не
веривший, смотрел на такое развитие дел философски, и говорил всем, что
когда до Владивостока останется день ходу, корабли получат новое радио и их
повернут еще куда-нибудь к черту на рога, но только не домой. Но на этот раз
мрачные предчувствия Валентина не сбылись. Эскадра упрямо продвигалась все
ближе и ближе к родным берегам. И вот, наконец, настал день, когда на
горизонте показались ночные огни Владивостока. Постояв на рейде ночь, с
раннего утра корабль облепился буксирами, и через час уже привалился к
пирсу. Обалдевший от счастья Валя Поспелкин разглядывал простиравшийся перед
его глазами огромный город и никак не мог поверить в то, что он, наконец, на
Родине, и в то, что, наверно, он скоро увидит жену, сына, маму и вообще
всех. В последнем он еще слегка сомневался. А на дворе стоял июль месяц. Не
по-тропически, а по-нашему тепло и хорошо. Заканчивался двадцать пятый месяц
автономного похода лейтенанта Валентина Поспелкина.
Офицеры БПК устроили по поводу возвращения шумный банкет в одном из
близлежащих ресторанчиков, на котором не раз с шумом и смехом поднимался
бокал за них самих, их поход и за приблудшего Летучего <Голландца> Валю.
Вновь была пущена шапка по кругу и Поспелкинну собрали на билет на самолет
до Петропавловска-Камчатского, куда он и вылетел на следующий же день,
закинув за спину мешок с нажитым добром. На память офицерам ставшего почти
родным БПК Валя оставил в кают-компании, искусно вырезанные им шахматы, в
которых пешками были лейтенанты, слонами-старлеи, конями - каплеи,
офицерами-капитаны третьего и второго ранга, королями-капитаны 1 ранга, а
своенравными королевами - адмиралы. Причем мундиры фигурок и особенно их
знаки различия были вырезаны особо тщательно и с соблюдением всех мелочей и
типичных сопутствующих признаков вроде живота, бутылки в руках и прочего.
В штабе дивизии на Поспелкина посмотрели как на призрака, создание
восставшее из мертвых. В отделе кадров вообще считали, что Поспелкин уже
давно служит где-то на Черноморском флоте, а к ним просто никак не дойдет
приказ о его переводе. Командир корабля был более информирован, и по его
сведениям Валентин должен был находиться с каким-то надводным кораблем на
ремонте в Адене. Появился Поспелкин вовремя, так как, пока он бороздил моря
и океаны, его экипаж успел сделать еще одну автономку и сейчас сдав корабль,
собирался в отпуск. Финансист экипажа, получив от Вали гору бумаг и выписок
из приказов, слегка офанорел. По самым скромным подсчетам Поспелкину
полагалась огромная сумма в инвалютных рублях, и это не считая получки почти
за два года. В финчасти претензии Вали на финансы тоже не вызвали особого
восторга, особенно в части касающейся валюты. Но научившийся заходить во все
двери Валентин Поспелкин на поводу у них не пошел, а пробился на прием к
командующему флотилией. Не желавший сначала и слова слышать от сопливого
лейтенанта, адмирал по мере рассказа развеселился, а под конец даже
посоветовал Поспелкину написать мемуары и отправить их в <Морской сборник> в
рубрику <Ходили мы походами...>. Потом адмирал возмутился тем, что не был в
курсе того, что лейтенант из вверенной ему флотилии больше двух лет
колобродит по всему свету, а он ничего об этом не знает. Был незамедлительно
вызван командир Валиной дивизии и корабля, устроен разнос по поводу
махрового сокрытия сего возмутительного случая и строго указано на
недопустимость таких фактов в будущем. Затем настала очередь начфина
флотилии, которому разгоряченный адмирал дал команду выплатить Валентину все
до копеечки под его личную адмиральскую ответственность. Затем взгляд
адмирала снова упал на командира Валиного корабля. Адмирал сообразил, что
лейтенанту подошел срок получать очередное воинское звание, а об такой
мелочи, конечно, забыли, и грех было бы не воспользоваться случаем взнуздать
подчиненных еще разок для профилактики. Гнев военного начальника возрастал
по восходящей, и следующим пунктом должен был стать погром организации
службы на Валином корабле. Но оказалось, что командир Валиного экипажа был
тоже орел не промах, и прямо в кабинете адмирала вручил Поспелкину погоны
старлея. После чего выяснилось, что конфликт исчерпан, все наказаны и вообще
все в порядке. Напоследок адмирал посоветовал, а это то же самое, что и
приказал, отпустить Поспелкина в отпуск за два года, чего Валя втайне желал,
но на что совершенно не рассчитывал.
В общежитии Вале сказали, что жена его уехала при первых признаках
беременности, а комнату его, естественно, кому-то отдали, сдав вещи
коменданту. Они сохранились в целости и сохранности, и, получив ключ от
нового номера, Валя, наконец, впервые за два года облачился в гражданскую
одежду. С отпуском и деньгами его на удивление не обманули, и через неделю
торжественно отправили отдыхать. Билетов на самолет, естественно, было не
достать, и Валя, наотрез отказавшись ждать неделю-другую в аэропорту до
посадки, взял билет на пароход и отчалил во Владивосток. Там он заглянул на
свой БПК, вставший на завод ремонтироваться, раздал долги, попьянствовал с
друзьями и, дав чудовищную по своим размерам взятку администратору
аэропорта, купил билет на самолет в день вылета.
Дома его встретила жена, со скуки за два года превратившаяся из жгучей
брюнетки в роскошную блондинку, упитанный годовалый сын, привыкший только к
неподвижному папе на фотографии и агрессивно воспринявший его живьем,
радостные родители и теща, абсолютно уверовавшая в то, что ее зять непутевый
гуляка, а не примерный семьянин и опора супруги. Так закончился первый
автономный поход лейтенанта Валентина Поспелкина. Первый, но далеко не
последний... Но зато какой!

Автор Павел Ефремов. Размещено с разрешения автора
Оценка: 1.96 Историю рассказал(а) тов. тащторанга : 10-09-2007 17:38:13





Мимоходом. Характер, однако!

Прикомандированный подводник - существо обособленное. Тебя взяли и оторвали
от родного коллектива. Засунули в другой экипаж. Приказали: месяца на четыре
- ты их. Служишь в своем экипаже, а в этом в командировке. На соседнем
пирсе, к примеру. Или в автономке. Заболел у них кто-то, или должность
вакантна. А в море надо. Вот тебя и рекрутируют.
Меня воткнули в этот экипаж за несколько суток до выхода. Личный состав уже
укомплектовали, но в последний момент один из управленцев изобразил язву и
слег в госпиталь. Вместо него выцепили меня. Я, как положено, прибыл,
доложился и получил место в каюте. Вопреки правилам, меня поселили в пятом
ракетном отсеке, в четырехместной каюте. Наше жилище было воистину
интернационально. Жило нас четверо, ракетчик - командир отсека, два
управленца и офицер из РТС. На вахте стояли в разных сменах. Я и ракетчик в
первой, с двенадцати до четырех, другой управленец в третью, а каплей
Мастеров по прозвищу Мастер из РТС во вторую. Вахту Мастер нес в ЦП на
БИУСе, возвращался с неё всегда измочаленный и изнеможденный. Мало того, что
вторая смена всегда считалась собачьей, спать-то всегда под утро больше
всего хочется. Так она стояла вместе с командиром. А тот служить заставлял
по полной форме, и все четыре часа доставал всех присутствующих в ЦП
всевозможными каверзными вопросами. Дремал в кресле редко и держал народ в
постоянном напряжении.
Сутки на третьи после выхода, когда чехарда поулеглась и жизнь вошла в
спокойное русло, случилось занятное событие. Ночью в четыре утра моя смена
сменилась с вахты и завтракала в кают-компании. Командир завтракал вместе с
нами, перекуривал, и потом шел в ЦП менять старпома и оставался стоять до
обеда. Надо сказать, командир вырос на Кавказе и очень любил в свободную
минутку перекинуться с кем-нибудь партию-другую в нарды. Шеш-беш, кошу, кому
как угодно. Игру эту он обожал, и даже купив красивый подарочный экземпляр,
презентовал его кают-компании. Так вот, в тот день командир прожевав
"квадратные" яйца, оглядел дожевывающих завтрак офицеров и спросил:
- У нас в этой смене в кошу кто-нибудь играет?
За прошедшие дни я уже успел убедиться, что никто. Сам я тоже очень любил
нарды. На заводе, где я работал после школы, нарды почитались до небес. На
перерыве к столам в бытовке пробиться было просто невозможно. Играл весь
цех. Каждый токарь и фрезеровщик считал своим долгом иметь личную кошу,
которые вытачивались с учетом вкусов и пристрастий каждого. Была и у меня. К
моему огорчению в моей смене любителей покидать камни не нашлось. Поэтому
когда командир задал вопрос, я не раздумывая ответил:
- Я, товарищ командир.
Командир посмотрел, и хмыкнув в усы, бросил:
- Ну, садись, Белов, перебросимся пару партий.
Разместились мы за журнальным столиком. Командир исподлобья поглядел на меня
и спросил:
- Белов, ты в "короткую", с выбиванием играешь?
Не зная мои давние игровые навыки, командир очевидно думал, что играть я
умею только в самые примитивные варианты, вроде простой или "бешеной". Но,
получив к своему удивлению утвердительный ответ, даже позволил себе
улыбнуться:
- Тогда начали.
Первую партию я продул подчистую. Сказалось долгое отсутствие практики, да и
манеры игры противника я еще не знал. Командир что-то приговаривал под нос,
кидая кости, посматривал на меня и довольно улыбался. Я же в процессе игры
понял, что командир игрок выше среднего, но чересчур прямолинеен, как будто
думает, что проиграть при всем желании просто не сможет. Вот она
командирская натура-то! Вторую игру я довольно легко взял. Командир
удивился. Третью игру я закончил победоносно, не дав выбросить командиру ни
одной фишки, что считается особо позорным проигрышем. Горечи поражения
командир ничем не высказал, разве только ожесточеннее бросал камни и стал
реже улыбаться. В четвертый сеанс я снова наголову разгромил противника, не
оставив шансов на реванш. С минуту командир сидел молча, встал и направляясь
к выходу, бросил:
- На сегодня хватит. Завтра продолжим. Отдыхай, Белов.
После ухода начальника народ вытащил видеомагнитофон и расселся смотреть
кино. После кино особенно не спалось, я лежал, читал книгу, ходил курить.
Бодрствовал, одним словом. Таким манером я докантовался до восьми утра.
Вторая смена сменилась с вахты, и в каюту влетел взвинченный до верхнего
упора Мастер.
- Твою мать! Не вахта, а смерть! Шеф как с цепи сорвался, перетрахал весь
центральный вусмерть! Все хреновые, все вахту нести не умеют, все ни черта
не знают. Короче, все козлы, а он д`Артаньян! Побудил всех командиров
подразделений нотации читать. Мне приказал новые зачетные листы выдать!
Глупый я, ничего не знаю! Ё моё, его как будто в нарды обули словно щенка...
Мне показалось, что я ослышался. Перебив монолог Мастера, я сознался:
- Я с ним играл. Три один в мою пользу. Это что, смертельно?
Мастера вздыбило.
- Блин!!! Тебя что, не предупредили? Не вздумай у него выигрывать! У нашего
шефа самолюбия больше, чем здравого смысла. Он же себя Джомолунгмой считает,
а всех остальных эмбрионами! Для него проигрыш как коровье дерьмо на голову
при всем народе. Запомни: одну партию выиграл - три проиграй! Просек?
Я просек. В течении дня меня еще трое из вахты ЦП второй смены убедительно
просили унять гордыню и сдаться командиру как можно более корректно.
Ночью после смены я позавтракал. Командира еще не было. Я пошел перекурить,
а затем снова отправился в кают-компанию. Командир уже доедал.
- Белов! Где пропадаешь? А ну, садись.
Мы сели. Первую игру согласно плана я выиграл. Хотя сегодня командир играл
несравненно сильнее, чем вчера. Шеф только сжал губы и прищурил глаза.
Вторую я бессовестно сдал. Третью и четвертую тоже. Потом мне стало стыдно
за столь явное подмахивание, и я решил последнюю сражаться до конца. Но
командир вдруг посмотрел на часы:
- Ладно, Белов! Завтра продолжим. Старпом ждет.
Потом неожиданно подмигнул и засмеялся.
- А ты, лейтенант, неплохо играешь. Вчера меня так отделал. Но сам видишь,
опыт - штука великая! Учись!
И ушел в центральный.
В эту ночь я с нетерпением ожидал Мастера. В восемь Мастер, блаженно
улыбаясь, ввалился в каюту.
- Ну, как? Что командир?
- Слушай старик! Проигрывай ему почаще. Я так давно на вахте не балдел.
Прикинь, шеф пришел, рот до ушей, упал в кресло и пошел анекдоты травить.
Никогда с ним такого не было! Потом попросил какой-нибудь детектив!!! Он же
ничего кроме инструкций не читает!!! А потом уснул!!! Я под такое дело даже
покемарить умудрился. Проигрывай ему. Болезненное самолюбие. Всю дорогу
лучше всех хочет быть, а тут ты со своей кошой. Характер, однако! Понимать
надо!
До конца автономки я играл с командиром по правилу: одну себе, три ему. По
приходу получил благодарность за поход от командира дивизии по ходатайству
командира корабля и приглашение остаться у них в экипаже навсегда. От
второго я отказался.

Автор Павел Ефремов. Размещено с разрешения автора.

Оценка: 1.90 Историю рассказал(а) тов. тащторанга : 28-08-2007 17:26:08


Ветеран
Дороги, которые нас выбирают.

"Пора в путь дорогу,
дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем,
над милым порогом
махну серебряным тебе крылом!"
(песня из к/ф "Небесный тихоход")

И вот настал долгожданный момент для любого, даже самого твердолобого
военного - очередной отпуск! Вся чернуха сборов осталась позади, и ты
свободен. Надо сказать, что опытный военнослужащий считает себя в отпуске
только тогда, когда сел в поезд или на самолет, и он отъехал или взлетел.
Получение на руки отпускного билета и денег еще ничего не гарантирует.
В 198... году мой экипаж собирался в отпуск. Мучительно и долго. Примерную
дату знали все. Мичмана выписывали проездные документы, народ закупал
билеты, финансист окончательно подбивал денежное довольствие. Наконец, этот
день настал. Утром командир поздравил всех с убытием на заслуженный отдых,
приказал начать выдачу отпускных и денег, а перед обедом всех собрать на
инструктаж, после чего - по домам. Народ расторопно выстроился в очередь,
без лишней суеты получил необходимые бумажки и рассосался по казарме, ожидая
последнего выхода отца-командира. Однако, в назначенное время командир не
пришел. Часть несознательных военных, пораскинув мозгами, покинула
расположение части и поперла домой. Отпуск три месяца, после него про
отсутствие на инструктаже никто и помнить не будет. Кроме того, у самых
расторопных билеты были уже куплены, да еще и на вечер этого самого дня.
Было куда торопиться. Оставшиеся уныло слонялись по казарме, проклинали
необязательного командира и задымляли табачными клубами все закоулки.
Наконец, в казарму мрачнее тучи вполз командир. Сначала он чуть не до смерти
напугал дневального ультразвуковыми криками, потом снял дежурного по части
за развязанный шнурок на ботинке и приказал немедленно строить экипаж. В
предчувствии нехорошего "команда" выстроилась в неказистую кишку,
переминаясь с ноги на ногу.
- Ну, господа военнослужащие! В отпуск собрались? Летом? Х.... вам!!! И мне
в том числе! Отпускные билеты сдать! Деньги оставьте. Слабонервных прошу
присесть прямо на палубу. Через месяц - в автономку! Вместо экипажа
хитрожопого К.....! А он, козел, в отпуск! Вопросы есть? Наш отпуск
переносится на октябрь. Разойдись!!! Командиры боевых частей, ко мне в
кабинет.
Надо ли говорить, что сбежавших доставали отовсюду. Из постели поздно
вечером, из засад на автобусной остановке, лично я с механиком на его машине
рано поутру гонял "на задержание" в аэропорт, перехватывать старшину
спецтрюмных. Упустили шестерых: четверых, с вечера укативших с семьями в
Питер на своих автомобилях, и двух холостяков-старлеев, исчезнувших
бесследно (позже выяснилось, что от щенячьего ощущения свободы их занесло в
мурманскую гостиницу "Арктика", где они и пропьянствовали трое суток, не
выползая из номера). Всех их, конечно, вернули в лоно родного экипажа
попозже и с некоторыми моральными издержками, но в море мы ушли в срок.
Ну а теперь, допустим, другая ситуация - все обошлось. И отпуск, как
положено, дали, и отпустили и не догоняли, не обманули, даже попыток не
делали.
Вот тут-то и начинается романтика военного отпуска. Ты свободен - а билетов
нет! Никуда! Хорошо, если не в сезон едешь, тут проблем нет. А весна и лето?
Весь Север табором снимается с мест и выезжает через один-единственный
аэропорт "Мурмаши" и один-единственный железнодорожный вокзал. Весь Север -
в две дырки. И не очень-то большие, я вам скажу. Тогда и начинается...
Номерок на руке. "Кто последний на допосадку?" - "Я" - "Я за вами" -
"Пишите, сто тридцать шестой на Москву". Все, ты готов. Твое место на
привокзальной скамейке, всерьез и надолго. Особенно, если ты с семьей. Без
семьи офицер флота уедет куда надо и в назначенный срок. Другое дело, на
чем? Да хоть на хромой кобыле! Только отсель подальше! Хоть на время.
Как раз после той автономки, куда мы были засланы Родиной вместо других,
нас, горемычных, наконец, отпустили отдыхать. Правда, отпуск попридержали, и
вместо октября получился конец ноября. Нормальное явление. Слава тебе
Господи, не под ёлочку! Передали корабль, получили финансы, и, в конце
концов, были милостиво отпущены на все четыре стороны. Сразу сходил на
почту. Дал телеграмму жене: выезжаю завтра, билетов нет, ждите в лучшем
случае через двое суток. С друзьями решили вечерком отпраздновать
долгожданное освобождение от воинских обязанностей. Шильцом побаловались
знатно. В дугу. Вследствие чего утром я проспал все что можно, а главное,
автобус на Мурманск. Встал. Умылся. Подхватил заранее собранный чемодан и
попер на КПП поселка ловить попутку. На перекладных добрался до
Полярнинского пункта. И там наглухо встал. Водители упорно не желали
подбирать одинокого путника. А ноябрь - совсем не летний месяц. Через час
мои ноги начали постепенно отмирать, впрочем, как и все остальные части
тела. Появилась мысль плюнуть и вернуться домой, а завтра спокойно сесть на
автобус и продолжить движение в сторону отпуска.
На обочине тормознул военный "уазик". Постепенно превращаясь в генерала
Карбышева, я даже не обратил внимание на это событие. Мало ли за чем
остановился. Не за мной же. Дверца распахнулась. С переднего сиденья
выскочил флотский капитан-авиатор и с криком "Пашок!!! Чертяка!!!" бросился
на меня с объятиями. Увернуться я не успел. Помяв мое тело минут пять,
капитан широко улыбаясь пробасил:
- Пашок! Не признал, что ли?
Такое жаркое проявление чувств меня согрело. Голова начала соображать. Я
пригляделся. Ха! Старый знакомый. Капитан Витя. Мы вместе отдыхали год назад
в санатории, в соседних номерах. Я после автономки, он после неудачного
катапультирования. Спелись враз. Сколько спиртного уничтожили! Не берусь
описать.
- Витька! А ты как здесь оказался? Ты же, вроде, под Петрозаводском служишь.
- Отлетал. Теперь наземный служака. Тружусь на диспетчерской ниве. В
Сафоново. А ты-то что на дороге, как нищий бродяга, кукарекаешь?
- В отпуск я, Витек, еду. В отпуск. В Севастополь. А сейчас в аэропорт.
Виктор развел руки.
- Залазь! Сделаем крюк, подкину.
Меня долго уговаривать не пришлось. Витек перебрался ко мне на заднее
сиденье и дал отмашку матросу: "Трогай!". "Козел" взревел и понесся. Витя,
полуразвалившись на сиденье, закурил, оглядел меня и с сочувствием сказал:
- Плохо выглядишь, подводник. Лицо изнуренное, как у престарелого
туберкулезника.
Я засмеялся.
- Куда уж изнуренней. Вчера до трех ночи отпуск обмывали.
Витек оживился. Вытащил с переднего сиденья портфель. Извлек фляжку и два
металлических стопарика с эмблемами ВВС.
- Ну, тогда сам бог велел, за встречу! Да и тебе лекарство перед дальней
дорогой не помешает. Подровняешься!
"Козла" трясло как шейкер для сбивания коктейлей, и алкоголь рассосался в
крови в рекордно короткие сроки. Я размяк после вчерашнего, и Витя за
компанию.
- Пашок! А когда у тебя самолет? Во сколько твой чартерный рейс к берегам
Черного моря?
- Да я не знаю. У меня и билетов-то нет. Так, подсяду на московский рейс, а
из первопрестольной - в Крым.
- Нууу... Неделю просидишь...
Мой авиационный друг задумался. Пошарил в своем саквояже. Достал папку.
Долго перебирал и разглядывал бумажки. Почесал затылок, посмотрел на часы и
постучал по спине водителя.
- Смирнов. Ты в отпуск после новогодних праздников идешь?
- Так точно, тащ капитан!
- Ставлю боевую задачу: московское время 11.45. Время прибытия на наш
аэродром 12.30. Успеешь - Новый год встретишь с мамой, папой и школьными
подругами. Время пошло!
Судя по резкому увеличению скорости, своих подчиненных Витек не обманывал.
"Уазик" мчался на пределе возможностей и на грани фола. Витек повернулся и
помахал указательным пальцем у меня пред носом.
- И не спрашивай! Сюрприз! Сегодня до нолей будешь в теплой постели у
законной супружницы в городе славы русских моряков! Поклонись от меня
адмиралу Нахимову.
И больше ни на какие мои вопросы не отвечал. А я и не упорствовал. Сказал
так сказал. Да и шило свое пагубное действие оказало.
До конца этого немыслимого "козлиного" полета фляжку мы приговорили. До
капельки. На аэродром мы ворвались на двенадцать минут раньше срока. Лихо
развернулись у подъезда длинного одноэтажного здания. Вышли. Прошли внутрь.
В большом помещении сновали летчики, стоял бильярдный стол, работал
телевизор. Витек усадил меня на диван и сказал, что придет минут через
двадцать. Летуны оказались ребята хоть куда. Накормили, напоили чаем.
Сделали десяток бутербродов "на дорожку". Самое интересное, что никто не
спрашивал, кто я такой, но все знали, что я сейчас улетаю. Хотя этого точно
не знал и я сам. Появился Витек.
- Собирайся! Пошли.
Я подхватил багаж и мы вышли на улицу. Там стоял все тот же "летучий козел".
Выехали на взлетную полосу. Вдалеке замаячил гигантский серый силуэт
самолета. Подъехали. Остановились. Если бы люди были самолетами, то Витек уж
точно относился бы к тяжелым бомбардировщикам. Он молча извлек из шинели
знакомую флягу, к моему удивлению, снова полную. Наверно, заправился на
лету. Разлил.
- На посошок! Вылетаете через десять минут. Рейс на Качу. Знаешь такое
место?
Я знал. Военный аэродром в пригороде Севастополя.
- Вздрогнули!
Мы опрокинули стопки.
- Катапультируемся!
Выбрались из машины. У самолета стояло пара летчиков, упакованных в летные
куртки, кожаные штаны и унты. Подошли.
- Васильич, вот мой пассажир. Прошу любить и жаловать, брат по оружию.
Подводник Паша.
Васильич протянул руку, поздоровался.
- Давай по аппарели в салон. Там увидишь, где присесть. Места навалом.
И засмеялся. Я не обратил внимания. Мы попрощались с Витьком, обменялись
адресами, и я поднялся в самолет.
В авиации я разбираюсь на уровне среднестатистического обывателя. Не моя
епархия. Но то, что этот монстр - турбовинтовой грузовик военно-транспортной
авиации, я понял без объяснений. Пустая длинная труба. Нет даже откидных
сидений. Крепления под них есть. Самих сидений нет. В конце дверца. Рядом
два деревянных школьных стола и явно выкраденные из кинотеатра сиденья,
скрепленные по три штуки. И на них разношерстная компания. Танковый
полковник в папахе, четыре женщины средних лет, обложенные чемоданами и
кошелками, и трое в гражданском, явно не имеющие отношения к военному
ведомству. Поздоровался. Сел на свободное кресло. Аппарель со скрипом
поднялась. Дверца открылась, вышел летчик.
- Сейчас взлетаем. Пристегиваться не надо. Ха-ха-ха! Можно курить. Окурки в
ведро. Удобств, извините, нет. По малой нужде прошу в хвост, к аппарели. По
большой придется потерпеть. Да, еще рекомендую потеплее одеться, в салоне
холодновато. Есть мнение, что он даже негерметичен. Вот и все. Приятного
полета. Лететь долго.
Летчик вышел, плотно закрыв за собой дверь. Фраза о теплой одежде показалась
мне неуместной. Куда еще теплей, на Севере, да в конце ноября. А меня еще и
шило очень неплохо согревало. В общем, на это предостережение авиатора я
сначала внимания не обратил.
Взревели винты. Громко до безобразия. Самолет завибрировал и тронулся с
места. Как разгонялись и взлетали, я особо не запомнил. Сон сморил. Только
голову на плечо положил, сразу провалился.
Проснулся я внезапно. От всепоглощающего холода. От мороза сводило все. От
кончиков пальцев до мочевого пузыря. Попытался поднять голову. С первого
раза не вышло. Ухо примерзло к воротнику куртки. Чуть кожу не сорвал.
Отогрел ухо рукой, отлепил от воротника. Взглянул на часы. 14.10. Спал час с
лишним. Осмотрелся. Сидевший ближе всех полковник напоминал мертвеца. Белый,
усы и брови в инее, взгляд отрешенный и потерянный. Остальные не лучше. Да и
сам я, наверно, был еще тот. Народ молчал. Лишь из ноздрей и ртов вырывался
пар. Ну просто ледяные вулканы. Зубы начали выстукивать фокстрот, и к моему
стыду, сдержаться у меня не получалось. Ко всему прочему смертельно хотелось
в туалет, а попросить отвернуться, когда я удалюсь к аппарели, я стеснялся.
Наверно, пока я спал, через это прошли все, так как полковник, угадав ход
моих мыслей прохрипел:
- Иди в хвост. Отсюда не видно.
Я понесся вприпрыжку. С чувством глубокого удовлетворения осуществил слив
вод. Отдышался и побрел назад. Опустился в свое кресло. Взглянул на
танкиста. Мочки ушей того были просто цвета мелованной бумаги. Отмерзли,
сообразил я!
- Товарищ полковник! Уши! Разотрите уши!
Полковник осторожно потрогал мочки. Шепотом ругнулся и, скривясь, стал
массажировать их пальцами. Я эту боль знаю. Довелось испробовать. Мне как-то
пришлось минут пятнадцать купаться в полной форме одежды в Баренцевом море в
феврале месяце. Так та вода под ноль градусов кипятком казалась! А этот
самолет не просто холодильником был. Хуже. Просто рефрижератор какой-то. Не
зря летун предупреждал.
Полковник, наконец, оттер уши, превратив их в два огненно-красных лопуха.
Внимательно посмотрел на меня. Наклонился.
- Разрешите представиться! Полковник Шаталов. Григорий Семенович. Командир
танкового полка. Следую из командировки к месту службы.
- Капитан-лейтенант Белов. Павел. Отпуск.
Обменялись рукопожатиями.
- Павел, вы не разделите со мной небольшую порцию коньяка? Зябко, черт
возьми!
Для наших плебейских времен танкист воспитан был исключительно. Как не
помочь такому человеку! Естественно, согласился. Из дипломата, лежащего на
коленях, полковник достал бутылку коньяка. Да не просто бутылку! Настоящий
армянский "Ахтамар" семилетней выдержки.
- Три бутылки начальнику везу. Жалко, но здоровье важнее.
Лимон и фужеры у полковника тоже нашлись. Налили. Осушили. Крякнули. По
жилам начало разливаться тепло древней армянской земли. Григорий Семенович
очень выразительно покачал головой. Я сразу согласился. Выпили еще. После
третьей мы как-то одновременно почувствовали на себе взгляды остальных. Если
женщины мерзли с безразлично-отсутствующим видом, то на лицах гражданских
специалистов отражалась гамма чувств. Аристократичный полковник взял
инициативу на себя.
- Не желаете?
Мужчины желали. И очень! Бутылка благородного напитка обнажила дно в
считанный миг. Мужчины если и не повеселели, то на заиндевевшие трупы уже не
походили. Но что такое одна бутылка, пусть даже такая, для пяти здоровых
промерзших насквозь мужиков? Тьфу! Беды и невзгоды сближают. В этом летающем
саркофаге для мороженого мяса присутствующие показались мне такими близкими
и родными, что я, плюнув на все планы, влез и достал шильницу. Со мной их
было три. Литровая и две поллитровых. Сработанных на заказ северодвинскими
мастерами, с личной монограммой на боку. Принимая в учет количество
участников, я достал литровую.
- Кхе! - хмыкнул полковник и поинтересовался:
- Спирт?
- Шило. Чистейшее. Доктор по дружбе насыпал.
Полковник руководство процессом взял на себя.
- Молодые люди, такой напиток одним лимончиком не зажуешь. Поскребите-ка по
сусекам, - и первый полез в дипломат.
Гражданские призыв восприняли правильно. На столе появились яйца вкрутую,
вобла, колбаса, мои подарочные бутерброды, пластмассовые стаканчики.
Разбавить шило было нечем, пришлось глотать чистый. Холод притупил
восприятие чистого алкоголя, и спирт пошел просто изумительно, словно
родниковая вода. Познакомились. Ребята оказались инженерами с
севастопольского судоремонтного завода имени Ордженикидзе. Возвращались из
командировки, поиздержались, их флотское командование и подсадило на наш
авиалайнер. Разлили по следующей. Но выпить не успели.
- Мужчины! Кто вас воспитывал? С вами дамы, а вы словно слепые!
Про женщин мы начисто позабыли. Оказывается, они уже давно наблюдали за
нашими манипуляциями. А холод одинаково действует как на мужской, так и на
женский организм. И дамам захотелось тоже. Галантный танкист сразу же
засуетился, пытался достать очередной коньяк. Как так! Женщины и спирт. Дамы
вежливо отклонили предложение. Мол, потом, когда этот напиток кончится.
Торопиться некуда. И не морщась, врезали по сто граммов! И повеселели. И
заговорили. И пошло-поехало. Сами они жены летчиков. Их половины уже полгода
на Каче ковырялись по своим летным делам. Вот девчонки и собрались мужей
проведать. Взяли билеты на поезд, а тут на тебе, в этот же день самолет
прямо на место. Оперативно сдали билеты, комполка их - на борт и в путь.
- Мальчики! Да ведь у нас запасов на двое суток пути!
И резво так начали выкладывать снедь на стол. А у них... Женщины, одним
словом. Куры жареные, куры вареные, пирожки, салатики в баночках, ну всего
не перечислишь. Да и винца пару-тройку бутылочек нашли. И инженеры откуда-то
водку извлекли. И начался пир в воздухе.
Где-то около шестнадцати часов выглянул один из авиаторов.
- Как, не замерзли? Взглянул и обалдел. Все расстегнуты, стол ломиться, дым
сигаретный, шум, смех. Полковник одной даме руку целует. Инженер другую на
танец пригласить пытается. Холода как и не было! Ну, мы летчика сразу за
стол усадить попытались. Еле отбрехался. Попросил самолет не поджигать и
удалился обратно в рубку. Они потом оттуда по очереди выглядывали,
проверяли. Спиртное на таком морозе сильно в голову не стреляло. Грело
здорово, а почти не пьянило. Весело. Как мы посидели! Такой общности
незнакомых доселе людей до этого мне видеть не приходилось. И девочки наши с
хохотом бегали в хвост, а мы дружно отворачивались. И полковник пикантные
анекдоты рассказывал, и карточные фокусы, чего только не было. Верьте - не
верьте, съели и выпили все! И танковый коньяк, и весь мой спирт, и
гражданские запасы, а в конце и женское вино сгодилось. Вылизали.
По-моему, часам к девяти пошли на посадку. Авиаторы предупредили. Сели
мягко. Аппарель опустили. А там... Восемнадцать градусов тепла. После
Заполярного неба-то. Как же нас повело! Сдерживаемый морозом алкоголь
овладел организмом в кратчайшие сроки. Мы и сто метров от самолета отойти не
успели, как были в дым. Поголовно. Подъехала машина с мужьями наших спутниц.
Мужья в шоке. Девчонки лыко не вяжут. Машут чемоданами как редикюлями, песни
поют. Погрузили благоверных и увезли. За танкистом пришел "Уазик". Полковник
широким жестом пригласил всех оставшихся в машину и приказал водителю
развозить его друзей по домам, а его только потом. Инженеров выгрузили на
Северной стороне, долго прощались и обнимались. А я всю дорогу вокруг бухты
учил полковника песне "Северный флот не подведет!". Правда, с переменным
успехом. Танкист временно забыл человеческую речь и только подвывал. Судя по
глазам водителя, он своего командира таким никогда не видел. Меня доставили
прямо к подъезду. Будь его воля, полковник ввез бы меня и на второй этаж, но
ему удалось доказать, что машина в дверь не пройдет. Он согласился,
расцеловал меня и предложил идти к нему заместителем. Я обещал подумать. С
тем и расстались.
Домой я ввалился в половину двенадцатого вечера. Пьяный в лохмотья...
Отпуск. Доехал. Теперь до следующего...

Автор Павел Ефремов. Размещено с разрешения автора
Оценка: 1.90 Историю рассказал(а) тов. тащторанга : 14-09-2007 11:20:42


Флот

Бывало и хуже!

"Гребите, греки! Есть еще в Элладе
Огонь и меч и песня и любовь..."
(Гомер)

Автономка. Пятьдесят восьмые сутки похода. Двенадцатые сутки подо льдом.
Глубина 110 метров. Наверху плотный лед, снизу километровая глубина. Тревог
на всплытие под перископ и на сеансы связи нет уже почти две недели. На
борту старшим в походе заместитель командира дивизии. Конфликтует с
командиром постоянно. Ищем полынью или тонкий лед, чтобы всплыть и
определиться с местом. На корабле привычная рутина. Вахты, осмотры, занятия,
приборки.
12.30. Начало учебной тревоги для повседневных осмотров кабельных трасс с
дальнейшим плавным переходом в общекорабельную войну. Снова будем условно
топить, поджигать и взрывать отсеки. Однообразие процедуры и неграмотность
сценариев надоели до зубной боли. Перед каждой "войной" механик шепотом
доводит по "Каштану" очередной план на пульт. Не дай бог, наши действия
пойдут вразрез с теми которые уже представил в своей голове старший на
борту. Тревога для всех, и на пульте яблоку негде упасть. Оба комдива,
управленцы, я и Белошейкин побортно, электрик на "Каме". Изредка забегает
киповец Скамейкин. Вообще, обстановка рабочая. Ежедневность этих зачетных,
контрольных, тренировочных, подготовительных учений окончательно притупила
их восприятие. Серьезно это мероприятие уже при всем желании не
воспринимается. Отсидеть, откукарекать по связи набор дежурных фраз: "
...выполнены первичные мероприятия...", " ...условно сброшена аварийная
защита...", "... условно начата проливка активной зоны...". И все. Ну а
сейчас - сидим на пульте и ждем начала.
14.00. Началось. Старпом усталым голосом, пытаясь изобразить крайнее
возбуждение, то ли кричит, то ли шепчет в " Каштан":
- Учебно-аварийная тревога! Взрыв аккумуляторной батареи во 2 отсеке!
Заверещала аварийная сигнализация. Комдив раз Петрович докладывает в ЦП о
готовности, смотрит на часы и изрекает:
- Мужчины, эта лабуда на час, не меньше. Давайте чайку сообразим.
Все соглашаются. Что будет дальше, знаем назубок. Пожар в нашем отсеке, вода
в восьмом, под занавес - разрыв первого контура левого борта на
неотключаемом участке. Все равно старший скажет, что все делалось
неправильно, и завтра начнем сначала. Он с командиром на ножах. Ну работа у
начальников такая - вечно быть недовольными! Что с них, бедняг, возьмешь? Ну
не могут они по внутреннему своему устройству признать, что мы знаем, что
делать! Не могут!
Поставили чайник. Из сейфов извлекли баранки, сухарики, варенье. Завязалась
неторопливая беседа. Анекдоты, женщины, отпуск. По ходу дела начался
условный пожар и в нашем отсеке. Не отвлекаясь от чаепития, достали свои
ИДАшки, распустили шланги ШДА. Вдруг ненароком заглянет посредник, а мы
готовы. Обстановка создана. Считая людей, заглянул командир отсека.
Накарябал на бумажке наше количество, вздохнул:
- Как оно все надоело!
И ушел считать остальной отсек.
14.25. Как всегда, одна война плавно перетекает в следующую. Центральный
пост начал усиленно "топить" восьмой отсек, про недопотушенный "пожар" в
третьем сразу забыли. Поглядывая на часы, продолжаем дискуссию за чаем.
14.33. Из-за приборов, разделяющих пульт ГЭУ и киповскую, вырывается
огромный черный клуб дыма. Оттуда слышится вопль Скамейкина:
- Мужики!!! Пожар в киповне!!!
Секундный ступор. Петрович сметает рукой чашки и объедки со стола на палубу.
Комдив два каплей Кулик докладывает в центральный. От дыма хочется кашлять.
После недолгого замешательства трансляция центрального поста оживает:
- Аварийная тревога! Фактически! Пожар в третьем отсеке, горит выгородка
КИП! Личному составу третьего отсека включиться в ИСЗ!
Торопливо натягиваем маски ШДА. Дым хоть и пыхнул всего один раз, но от него
противный и едкий привкус во рту и слезятся глаза. Внезапно, ни с того ни с
сего со своим противным охающим по всему кораблю звуком падает аварийная
защита реактора правого борта. Моментом. Без предупредительной сигнализации.
Белошейкин в шоке. Установка работала как часы. Никаких предпосылок. Пару
секунд спустя с тем же эффектом валится защита левого борта. Теперь в шоке и
я. Свет на секунду гаснет и перемигивает. Все, теперь сидим на
аккумуляторной батарее. Оба АТГ останавливаются. Ход потерян. Стрелки
тахометров медленно откатываются к нулю. Аварийная сигнализация на
мнемосхемах взбесилась, зажигая один за другим попутные сигналы. Все ревет и
мигает. Маски скидываем к чертовой матери. Начинается уже настоящая работа.
Отключаем звуковую. Становится тише. Пытаемся снять аварийные сигналы, чтобы
остановить ход поглотителей вниз. Не выходит. Сигналы не снимаются. Из
центрального что-то заверещали. Петрович кричит:
- Паша, ответь им хоть что-нибудь, чтоб отвязались!
Я подключаю центральный и, прижавшись губами к "Каштану", пытаюсь доложить о
происходящем. Оттуда слышны шум и крики. Центральный голосом механика
требует только ход, остальное потом. Сообщаю комдиву. Петрович огрызается.
- Сам знаю! Лаперузы...
Поворачивается к комдиву два.
- Андрюха. Подхватывай линию вала гребными. Разобщать муфту не будем.
Времени нет. Смотри, как по оборотам можно станет, подхватывай.
А центральный пост продолжает пилить с докладами о тушении и прочем. Я
пытаюсь отбрехаться, ибо обстановки за приборами мы и сами не знаем.
Петрович, раздирая горло, вопит в киповскую:
- Скамья!! Еб... твою! Что случилось?! Все вниз летит!
В киповне шум. Туда уже вломилась аварийная партия, вооруженная всем, чем
можно для тушения пожара. Слышна ругань Скамейкина.
- Пошли отсюда на... Всё, потушен пожар! Докладывай: возгорание блока в
приборе... Потушил, потушил... Сам еб... Да свалите отсюда!!! Установка
накрылась!!! Только под ногами путаетесь!
На пульт влетает Скамейкин, потрясая почерневшим блоком.
- Вот он, сука! Все из-за него.
Петрович уже осознал никчемность наших попыток остановить процесс съезда
стержней. Поворачивается:
- Скамья, где зиповский блок? Ставьте быстрее. Смотри, что творится.
Скамейкин морщится:
- Петрович, он где-то в ящиках, в девятом отсеке. Надо искать. Минут
пятнадцать точно.
У Петровича аж скулы сводит. Но делать нечего.
- Давай, Скамья, дуй туда. Руки в ноги. Ищи. Я в центральный скажу, чтобы
пропустили через отсеки. А то ракетчики уже в штаны наделали, переборку не
откроют. Очень жизнь любят.
Скамейкин исчезает за дверью. Становится заметно, что пополз дифферент на
нос. Ожил "Каштан".
- Пульт! Комдив раз! Вы что, окаменели там? В чем дело? Доклад!
Все произошло в считанные секунды. Про центральный снова забыли. Петрович
берет переговорник.
- Центральный, сработала аварийная защита обоих бортов. Причины выясняем,
по-видимому, из-за сгоревшего блока. Не сможем ввести установку в действие,
пока блок не будет заменен. Прошу пропустить Скамейкина в корму за ЗИПом.
Возгорание потушено...
"Каштан" щелкает, и раздается голос ЗКД.
- Тишин, все понятно, устраняйте. Почему электрики не переходят под гребные
электродвигатели? Потерян ход! Взгляните на глубиномер!
Все повернули головы. Глубиномер показывал 150 метров. Тахометры ГТЗА были
практически на нуле. Мы тихонько планировали вниз. Мало помалу рос и
дифферент. Центральный продолжал:
- Кулик! Какие проблемы?
В суматохе про электрические дела мы подзабыли. Своего хватало. Кулик поднял
виноватые глаза от своей "Камы".
- Товарищ каперанг, не снимается блокировка ГЭД.
Его стало даже жалко. Комдивом Кулик стал на заводе, в лейтенантском звании.
Помогло отсутствие других кандидатов и бурная деятельность Кулика на поприще
партполитработы. И хотя парень он был сообразительный и неглупый, но в море
после завода ходил редко. А никакая теория не сравнима с практикой.
- Работайте! Обо всем докладывайте в центральный. Дацюк в корме, свяжитесь с
ним.
Замкомдива отключился. Его голос был мраморно спокоен. Дальнейшее было не в
начальственной воле. И, слава богу, он это понимал. Любой командир - дока во
всем, но знать механическую часть корабля для большинства из них - ниже
собственного достоинства. У понимающих это хватает ума не лезть руководить,
у других - не хватает. Наш ЗКД, на счастье, принадлежал к первым.
На пульт врывается флагманский механик Дацюк. Он посредничал в восьмом
отсеке и после аварийной тревоги и сброса АЗ остался там. Теперь прилетел к
нам.
- Кулик! Почему не отключаешь блокировку с пульта? Обалдел?
- Не отключается, Александр Иванович. Я тумблером щелкаю, а лампа не гаснет.
Не понимаю.
- Старшину команды в корму, техника туда же. Скоро поздно будет. Я с ними.
Держи связь.
Стрелка глубиномера медленно, но верно двигалась вверх. 170, 180, 190... Мы
сидим совершенно беспомощные. Сигналы без блока не снимались, и поглотители
катились вниз. Оба реактора все глубже и глубже погружались в "йодную яму".
Скамейкин вместе с инженером все еще копались в корме, выискивая замену
сгоревшему агрегату. Блокировка гребных не отключалась. Центральный пост
постоянно поддувал нос, выравнивая дифферент, но корабль все продолжал и
продолжал идти вниз. 200, 210, 220... Ситуация становилась все занятнее.
Вариант первый. На такой глубине продувать цистерны главного балласта и
аварийно всплывать - решение сомнительное. Неэффективно. А если и вынесет
наверх, то сомнет об лед и рубку, и надстройку, может заклинить люки
ракетных шахт и торпедных аппаратов. А это ремонт уже минимум на полгода. Да
и после такого вылета наверх, во льды, возвращение на базу своим ходом - под
вопросом. Что за этим следует - сами понимаете. Нужен ход. Вариант второй.
Не дадим ход. Что ж, тогда можно детские годы вспомнить. Лучшие моменты
жизни и все такое. Стопочку выпить, если успеешь. Но это, конечно, в крайнем
случае. Стрелка глубиномера продолжает движение. 230, 240, 250... Петрович
вернулся из кормы, куда успел сгонять помочь в поисках.
- Дело полный финиш. Турбинеры весь ЗИП переставили, Скамья не может нужный
ящик разыскать.
Посмотрел на глубиномер. Присвистнул.
- Ну, быки колхозные! Еще немного, и можно давать команду "Курить в отсеках!
". Ладно, где чайник-то?
Лодка уже пролетела черту глубоководного погружения для нашего типа
кораблей. Не грех и чайку попить. Напоследок. Спешить больше некуда.
С грохотом распахивается дверь пульта. Влетает пыхтящий и булькающий Дацюк.
- Андрей! Ты сразу блокировку откуда снимал? С пульта?
Кулик кивает.
- Флотоводец засраный... Комдивка картонный... Бл... !!! Пускай гребные!!!
Кулик дергается.
- Блокировка...
- Какая на... блокировка! Пускай!!
Кулик командует в корму. Потом пускает гребные с пульта "Кама". Они
работают. Глубина 279 метров. Стрелка глубиномера вздрагивает и
останавливается. Дацюк докладывает в центральный о даче хода. Буквально
сразу же прибегает радостный Скамейкин. Блок найден. Три минуты на замену -
и мы снимаем аварийные сигналы. Сразу, не дожидаясь разрешения центрального
поста, взводим АЗ и начинаем тянуть решетки вверх. Все правила соблюдения
ядерной безопасности свернуты в трубочку и засунуты в ... Вот теперь надо
спешить, галопом!
15.10. Понемногу начали всплывать. Кулик с Дацюком убыли в центральный
объясняться. Петрович сидит с нами, подгоняя меня и Белошейкина.
- Давай-давай, без остановок. А то и так уже реакторы отравили, хрен знает,
сколько выползать будем.
На пульт возвращаются Дацюк и Кулик. Флагманский просит внимания:
- Ребята, это же просто конфуз. Я в центральном задницу этого юноши прикрыл,
но вам знать надо.
Дацюк начинает рассказывать. Господи! Сели в лужу на детской вещи. При
снятии блокировки с пульта сигнализация не гаснет. А гаснет лишь при снятии
с местного поста. Кулик ключом дернул - лампа горит. Так она и должна
гореть! А от нервозности обстановки эта чепуха из его головы вылетела
начисто. Горит - значит, не отключена. Ну и давай искать неисправность.
Благо, Дацюк, хоть и не бывший электрик, но эту ерундовину припомнил. Вот
так: искали щуку, нашли пескаря.
Из "йодной ямы" мы добросовестно вылезли. Правда, только через час перевели
нагрузку на турбогенераторы и перешли в обычный режим. Битый час угорали со
смеху, вспоминая лицо Кулика в момент прозрения. В вахтенных журналах эта
история никаких следов не оставила. Текучка. Не было этого. Да и не могло
быть, когда на борту начальник. Вечером на докладе ЗКД разметал в лохмотья
командиров всех боевых частей, и на следующий день "потешные войны" пошли
своим чередом. А что, страха-то нет! Хотя и оставалась самая малость...
Бывало и хуже!

Автор Павел Ефремов Размещено с разрешения автора
Оценка: 1.89 23-09-2007

Мы начинаем публикацию лучших историй 2007 г.
Сегодня истории из раздела "Армия" - КБ

Дневальный по роте майор Каширин.

Дневальный по роте рядовой Азимов томился на тумбочке. Беда подкралась
незаметно со стороны мочевого пузыря. Зов природы звучал все громче и
громче, выхода не было и будущее рисовалось мокрым и противным. Азимов
пытался действовать по уставу и вызвать второго дневального или дежурного по роте:
- Ди-ни-вальни-и-ииий! Рахматов, чуууурка злааая!
Нет ему ответа. Второго дневального, рядового Рахматова, забрал с собой
старшина роты красить что-то на чердаке.
- Дииижурный! Дииижурный по роте, на выход! Пажаласта!
Дежурный по роте сержант спал как убитый и на жалобное блеяние Азимова не
отзывался. В конце концов, ремонтный батальон - это не страшно уставная
учебка какая; в случае катастрофической надобности можно на две минуты и
отлучиться от тумбочки, если бы не два "но".
Первое "но" заключалось в том, что дежурным по части был капитан Пиночет.
Для Пиночета не существовало никаких компромиссов, поблажек и уважительных
причин. В случае, если Пиночет заставал пустующую тумбочку, он забирал
ротный барабан, в самой тумбочке хранившийся, и таким образом наряд
автоматически оставался на вторые сутки, ибо без барабана никакой дежурный
по роте наряд не примет. Оставить на вторые сутки весь наряд Азимову не
улыбалось. Сержант, возглавлявший наряд, был парнем хорошим и подводить его
Азимов никак не хотел.
Второе "но" заключалось в том, что тумбочка была расположена прямо напротив
кабинета начальника штаба. НШ, как назло, сидел в своем кабинете и дверь
держал открытой.
Азимов держался двумя руками чуть правее штык-ножа и переминался с ноги на
ногу. Вот интересно, если будет лужа, затечет к НШ в кабинет или нет? Майор
Каширин - офицер замечательный ... но никто еще не пытался намочить его
кабинет. Не хотелось Азимову быть первым.
- Ди-ни-вальный! Ди-и-и-журный!
Наконец, начальнику штаба надоел этот полный безмерной скорби крик. Он
нехотя оторвался от своих бумаг и выглянул в коридор:
- Азимов, задолбал орать. Что стряслось?
- Тащ майор, туалета нада!!! Ой как нада!
Майор Каширин с жалостью посмотрел на Азимова, глаза которого были уже
размером с блюдце и не моргали.
- Две минуты тебе хватит? Я за тебя постою. Давай сюда повязку!
Азимова моментально сдуло. Его тень еще бежала по коридору, а сам он уже
громко пел туркменскую песню в сортире. НШ натянул повязку дневального на
рукав кителя и усмехнулся. Когда он последний раз дневальным стоял?
Четырнадцать... нет, пожалуй, все пятнадцать лет назад. Вот хохма будет,
если сюда комбат зайдет и обязанности дневального по роте спросит.
"Дневальный по роте назначается из солдат ... и, в виде исключения, из
наиболее подготовленных майоров". НШ засмеялся. В это время у него в
кабинете зазвонил телефон. НШ побежал в кабинет и успел поймать трубку.
А в это время... Ну да, ведь дежурным по части стоял капитан Пиночет. Вместо того, чтобы сладко спать в честно отведенное ему время, Пиночет пошел с внезапной проверкой портить жизнь наряду по роте. Увидев пустую тумбочку, Пиночет хищно обрадовался, схватил барабан и направился к выходу.
Майор Каширин, увидев в приоткрытую дверь уползающий ремень барабана,
прервал свой телефонный разговор с начальником штаба дивизии, невнятно
извинился и бросился в коридор. Там он успел схватить барабан за ремень и
тем самым остановить грабительский налет Пиночета. Капитан Пиночет, не
оборачиваясь, продолжал тянуть за собой барабан с майором и приговаривал:
- Поздно, поздно, голубчик. Раньше надо было пустой башкой думать. Вторые
сутки, вторые сутки! А не надо с тумбочки слезать, не надо!
Однако майор Каширин был мужик крепкий. Он резко дернул барабан на себя; при этом Пиночет, не ожидавший сопротивления, обернулся и замер. НШ осторожно вынул барабан из ослабевших капитанских рук, резво подбежал к тумбочке и там вытянулся, отдавая по всем правилам честь дежурному по части. Пиночет машинально поднес ладонь к виску, начиная сомневаться, а не лег ли он на самом деле спать и не сниться ли ему интересный сон. Начальник штаба решил немного разрядить обстановку и, не опуская руки от фуражки, представился:
- Временный дневальный по роте майор Каширин!
Ответа не было. Пауза затягивалась. Все смешалось в пиночетовском дежурном
мозгу, к тому же не спавшем всю ночь. Капитан пытался собрать мысли в кучу,
но они торопливо разбегались. НШ начал терять терпение. Он раздраженно
спросил:
- Чего надо-то? Зачем пришел? На барабане побарабанить?
- Дак... Вроде ничего не надо... Разрешите идти?
- Идите, - ответил НШ.
- Есть! - Пиночет развернулся и строевым шагом вышел из расположения,
продолжая держать ладонь у виска и сомневаясь в увиденном.
Тут вернулся Азимов, блаженно улыбаясь. НШ всучил ему барабан и повязку и
сказал:
- Тут дежурный по части приходил. Барабан взять хотел, я не дал. Давай на
тумбочку быстрее, хватит с меня дневальства. А то еще старшина сортир мыть
пошлет.

Оценка: 1.95 Историю рассказал тов. Rembat : 02-01-2007

МУРЧИК

Из ненаписанного цикла: "Истории офицерского общежития"

Помешивая на сковороде вкусно шкворчащую картошку, Игорь сладко прищурился.
Очередной день службы позади, и никто не помешает капитану-хохлу употребить
положенные 100 грамм присланной из родного села самогонки (водки в городе не найти днем с огнем), сдобренной шматом копченого сала. Никто, кроме мелкого и весьма пакостного котейки по кличке Рейган, который уже давно лежал на самом уголке стула и лениво косил желтым глазом на вожделенную горку домашних продуктов.
- Смотри, Игорюха, вчера отвернулся на секунду, так этот махновец банку
шпрот уничтожил. Четырех офицеров без закуси оставил, чтоб ему кошка не
дала!
Шпрот было жалко... Родители с редкой оказией прислали из Питера посылку с
разными полезными вещами и вкусностями. Только собрались посидеть, уже стол
накрыли... вышли футбол досмотреть. Вот и досмотрели... И куда столько
влезло в этого пирата?
При слове "шпроты" Рейган сел и, не торопясь, облизал лапу, которой
по-видимому, и вытаскивал рыбьи тушки из банки.
- Вот стервец, понимает, о чем говорим. Совесть-то не мучает? - не утерпел и почесал ворюгу за ухом. "Махновец" блаженно вытянулся и муркнул что-то
одобрительное, дескать, давно бы так... Рыбки коту пожалел...
- На Мурчика похож.- Игорь отрезал крохотный кусочек сала и подсунул под
кошачий нос. Раздалось смачное чавканье.
- Все, хватит, самим жрать нечего. Иди к соседям, у них поклянчи, может, что и обломится, хотя вряд ли. - "Ну это мы еще посмотрим!" - Рейган, не
торопясь, вышел из кухни.
- Игорь, а Мурчик что за зверь такой?
- Нормальный зверь... Помнишь, как в том мультике: "Усы, лапы и хвост - вот
и все мои документы!" Кот, только не наш, не советский.
- Вражеский что ли? - Воображение рисует суперсекретное подразделение
НАТОвских котов-убийц в камуфляже.
- Нет, союзный. Вьетнамский. Я ведь во Вьетнаме советником был, ты знаешь.
Еще бы не знать! Вьетнамские сувениры были разбросаны и развешены по всей
Игоревой комнате в общаге. Особое уважение коллектива вызывала бутылка
какого-то местного пойла с плавающей змеюкой внутри. Несмотря на
неоднократные предложения хозяина произвести дегустацию, желающих почему-то
не находилось, даже после предварительного <разогрева> более правильными
напитками.
- Вьетнамцы, вообще-то народ известно трудолюбивый, как и все азиаты. Но и,
мягко говоря, вороватые личности тоже попадаются. Причем, и первое и второе
перемешаны в них в равных пропорциях. Я однажды бежал метров 100 за тремя
бойцами. Еле догнал, клянусь! Только сам был налегке, а они перли со склада
200 кг. бочку масла. Куда там до них муравьям и прочим насекомым! Сдохли бы
от такой нагрузки! А эти - нормалек... Чирикают что-то по-своему. Назад
отнесли еще быстрее, правда, я им словесно помогал. Некоторые русские слова
они с моей помощью очень хорошо выучили...
Извини, увлекся... В общем, служба как служба, национальный колорит вскоре
перестал замечать, да и работы по горло... Доставли по-настоящему три вещи:
жара, влажность и мыши. С природой ничего не поделаешь, но вот хвостатым
давно хотелось устроить полный Армогеддец. Понимаешь, они были ВЕЗДЕ!
Маленьких ушастых тварей повара отгоняли от котлов (хотя есть серьезные
подозрения, что иногда и не замечали, что, впрочем, на качестве еды не
отражалось никак), вечером выуживали из коек, вытряхивали по утру из
ботинок, доставали злобно пищащую нечисть из карманов ХБ. Конец терпению
пришел после пиратского набега на мою палатку и уничтожения проводов в
свежеспаянной монтажной плате. После этого я, встав с паяльником наперевес и подражая накаченному герою одного "запрещенного" видеофильма, торжественно произнес: "Гнусные твари! Вы хотели войны, вы ее получите!" Мыши дружно заржали по углям, доедая изоляцию.
Переводчик из местных долго думал и изрек:
- Еся одна халесий способа, берется самая сильная миша, обливаться бензина-
солярка и пускаться безать. Она безит в свою дома, дома гореть, все миша
гореть погибать нах.
...Нет, я не живодер, даже состоял в Обществе охраны животных, но "На войне, как на войне", "Если враг не сдается..." и т. д. В общем, дал добро на "аутодафе"...
Вряд ли "миша" знала про подвиг героя-летчика Гастелло, но действия
предприняла явно в нужном направлении, вместо "свою дома" шустро рванув на
склад ГСМ. Причем, прежде чем скрыться в клубах огня и дыма, обернулась и
явственно показала всем средний коготь на правой лапе.
Склад удалось полностью потушить только через час чудовищных усилий. Жертв и разрушений почти не было.
Переводчик улыбнулся, размазывая по лицу копоть недавнего пожара:
- Еся еще одна холесий способ против миша. Самая лутсая - кота покупать,
кота вся миша будет кушать - убивать нах.
...Ближайший рынок был в двухстах километрах. Выехали перед восходом солнца
на двух УАЗиках с автоматчиками. Я лично возглавил экспедицию из головной
машины, трясясь на переднем сидении в выгоревшем ХБ без знаков различия.
...Котята лежали на лотке в один ряд, наглухо спеленутые тряпками наподобие
мумий, так что сверху торчала одна лопоухая непрерывно мявкающая голова, а
вниз свисал так же непрерывно молотящий по доскам хвост. Цена была божеская
- на наши деньги около рубля за штуку.
- Сколько возьмем? - вопрос переводчику.
- Одного тосьно хватит.
- Уверен?
- Тосьно, тосьно!
Продавец невозмутимо размотал обмотки и взглядам открылось худенькое кошачье тельце, покрытое короткой серой шерсткой. Осмотрев покупку на предмет отсутствия скрытых дефектов и наличия первичных половых признаков,
расплатились и осторожно двинулись в обратный путь по бездорожью.
Драгоценное приобретение всю дорогу держал на руках, не доверяя никому.
Кота я лично окрестил Мурчиком, про себя потешаясь над братьями по оружию,
ибо выговорить этот набор букв ни один вьетнамец не мог, как не пытался..
Мурчик чем-то неуловимо напоминал моих бойцов. Такой же невозмутимый взгляд
раскосых темных глаз, худощавое субтильное "теловычетание" и абсолютная
невозмутимость, этакое воплощение всех древних азиатских культур и религий.
...Первого "миша" этот дистрофик завалил через две недели после приезда в
часть, после того, как окреп и слегка отъелся тушенкой и рисом. Причем,
сделано это было с изяществом Брюса Ли, мимоходом между лежанкой и миской с
едой. Стоя над поверженным противником, Мурчик с интересом пошевелил лапой
останки серого агрессора и задумался.
- Молодец, звереныш! Вперед! Ура! Банзай! Кия! Смерть фашистким оккупантам!
Мочи козлов! - ликовал я, возбужденно притопывая ногами.
В эту ночь усатая Машина Смерти впервые вышла на охоту. Жалко, что некому
было оценить красоту работы потомственного крысолова! Схемы его войсковых
операций несомненно украсили бы учебники по кошачьей тактике и стратегии.
Мыши таяли, как под пулеметным огнем и массово вывешивали белые флаги. Рембо и Чак Норрис удавились бы от зависти... Вы хотели войны, вы ее получили!
Каждое утро отряжался боец для сбора павших в ночном бою и последующего
рытья братской могилы. Работы ему хватало не на один час...
... Через месяц геноцид мышиного населения был завершен по причине почти
полного истребления такового. Работы Мурчику явно поубавилось и даже
случалось, что он приходил ночевать ко мне, чутко дремля в ногах и напевая
мантры на каком-то древнекошачьем языке. Дружить с ним пытались многие, но
как истинный Кот он признавал только одного хозяина - меня. Остальные нет-нет да и испытывали на себе ставшую легендарной хватку длиннющих кривых
клыков.
...А по вечерам мы разговаривали... То есть говорил, конечно, я, а Мурчик
сверкал из полумрака своими невозмутимыми глазами и кивал мне понимающе. Я
рассказывал ему о многом: о родном украинском селе, о старенькой матери, о
жене и сынишке, о том, как обрыдла мне эта командировка и как будет здорово
однажды вернуться Домой. Мурчик кивал сочувственно, сворачивался клубком и
засыпал рядом, время от времени тихонько муркая, дескать, не грусти, Брат,
служба она служба и есть, мы солдаты, не привыкать.
...Все когда-то кончается, закончилась и моя Вьетнамская эпопея. Срок
вышел... "Нах хауз, херр капитан", домой к салу и горилке! Вроде, ждал
долго, дни считал, а теперь какое-то странное чувство, будто рвешь по живому и непонятно, кем стал для тебя этот маленький меховой комочек, с комфортом расположившийся на подстилке под армейской койкой. А он, стервец, словно все понимает и не лезет в душу с дурацкими вопросами, как и положено настоящему Другу. Только смотрит молча... Только смотрит...
...Через карантин протащить Мурчика в Союз было нереально. Все было
предрешено... Не оглядываясь я молча шел к ожидавшему УАЗику, волоча за
собой тяжеленную брезентовую сумку и повторяя в такт шагам - "Это всего лишь кот... Это всего лишь кот..."...
... Мурчик погиб через три недели после моего отьезда. В палатку сменщика
заползла змея и один Бог знает, чем бы это могло кончиться, если бы не кот,
серой молнией рванувший наперехват. Змея оказалась проворней, но он так и не разжал челюсти, дробя позвонки непрошенной гостье. Погиб в бою, как и
подобает настоящему Солдату...
...В дверь просунулась хитрющая морда Рейгана. Попытки разжиться чем-нибудь
у соседей явно успехом не увенчались.
- Черт с тобой, иди сюда! - Слышится чавканье...
- Все, прожарилась... Слушай, старлей, давай за Мурчика накатим по соточке,
а...?
- Погоди, схожу к себе, шпроты принесу. Где-то еще банка завалялась... Ты
наливай пока, не тяни, я скоро...

Оценка: 1.90 Историю рассказал(а) тов. Механик : 02-01-2007

Черно-белые сны. Про собаку

Принесли мне щенка - вот под дулом автомата не вспомню кто, такой жалкий
пищащий комочек.
- Вот, Куч, ты у нас вроде за собачатника, вот тебе...
А он тыкается мордочкой и пищит... и пить молоко раздавленное водой отказывается...
Пару дней потыркался я с ним - палец окунаю в сгущенку, две секунды вроде
лижет, а потом опять тыкается... совсем помирай собачонке приходит. И вот
как озарило меня, а может, раньше от кого-то слышал: тряпочку окунаю в
сгущенку, а он сосет, причмокивает и стонет.... через две недели приходит
старлёха от летунов: у кого тут собака? - кивают на меня. А он мне набор из
трёх сосок - купили у дуванщика....
Назвали его Головастиком - голова большая очень у него была...
Вырос пёс - мама не горюй! Такое впечатление, что при рождении его пропустили
через мясорубку. Голова огромная, ноги кривые, оскал добродушный во все 42
зуба...
Собака Баскервилей, увидев его, умерла бы от страха на месте.
Он ходил за мной как привязаный. Куда я, туда и он. Но когда уходили мы в
рейд, провожал нас до определеной черты - и как кто-то бил по морде: скулил, плакал, но дальше - ни шагу.
И мы, возвращаясь с рейда, видели его - прыгающего на месте в рост человека: ОНИ ВЕРНУЛИСЬ! Но на этой черте - ни щагу назад, ни шагу вперед!
И когда наша разведгруппа затянула выход к своим на трое суток, все трое
суток он выл не переставая - откуда у собаки чувство времени?
Он никогда не отходил от меня, когда я был "на базе". Чем бы он не занимался, стоило мне выйти из казармы, он тут же увязывался за мной, играясь и прыгая... В тот поздний вечер пошел я к прапору - он обещал мне поменять ремень... Головастик бегает, что-то обнюхивает... Вдруг - жуткий рык за спиной. Оборачиваюсь, а инстинкт уже отщелкивает большим пальцем предохранитель на автомате. Из-за угла балка летит на меня, ощерясь, дух с ножом в руке - та-та-та, раньше чем я подумал, очередь бросает его навзничь.
А Головастик со вторым духом катается в пыли - я не могу ни стрелять, ни
ударить штык-ножом... наконец пинками отталкиваю духа, фонтанирующего кровью из разорванного горла, и всаживаю очередь...
Головастик лежит в пыли - я становлюсь на колени, а у него между рёбер
торчит рукоятка кинжала - эта рукоятка должна былв торчать между моих рёбер!
И что-то ломается у меня, ни слёз, ничего, но выть хочется как последнему
псу...
И вдруг Головастик, нелепо извернувшись, хватает зубами мою руку... Мне не больно - он не собирался сделать мне больно.
Это было его прощальное рукопожатие.
Слабо вильнул хвост - и обмяк. И я поднял своего друга на руки и пошёл -
бесцельно, без какого-то плана, расталкивая сбегающихся на выстрелы - но
принёс его на ту черту, дальше которой он никогда не заходил.
Потом ребята-вертолётчики сварили звездатую пирамидку с собачим профилем. То ли сварщику не зватило таланта изобразить собачий профиль, то ли наоборот, из потрясающего чувства жизни - профиль Головастика был передан во всей своей ужасающе прекрасной реальности.

Оценка: 1.89 Историю рассказал(а) тов. kuch : 22-07-2007

Должности в армии бывают разные. Трудные и тяжелые, легкие и совсем - только для своих... Есть короткие, как выстрел - "командир роты", и есть
длинно-непонятные: "заместитель начальника штаба по службе войск" или
"заместитель командира батальона обеспечения учебного процесса тире
начальник учебного центра". И людей обычно подбирают соответствующих... Если из вышестоящего штаба присылают человека с придуманной специально для него должностью - "ЗНШ по службе войск" - тут ничего не поделаешь. Ну надо ж старенькому генералу племянничка трудоустроить у себя под крылышком... И ни за что не отвечает и вроде как при деле - раз в неделю караул проверит, да раз в месяц график нарядов составит. Кому два караула, кому пять. Чтоб с
уважением подходили в следующий раз...
Или вот нашему замкомбригу тяжело стало служить. Отвечать за учебный
центр... Как велят Уставы и мировой порядок. Подумаем... Ага, а
переподчиним-ка мы учебный центр батальону обеспечения учебного процесса...
Все равно они там все дурака валяют, паяльниками дымят, в технике ковыряются. Написали хитрую бумагу, подписали в Москве - готово. Теперь полковнику Т. уже не надо пять раз в неделю мотаться в учебный центр, организовывать и проверять работу, доставать доски-краску-цемент, разбираться с бойцовскими пьянками-залетами. Нашли в бригаде никому не нужного и не сильно пьющего майора - и, вперед, товарищ начальник учебного центра. Теперь полковник Т. с дочкой и собачкой раз в неделю, в пятницу, внезапно приезжает в учебный центр уже в роли проверяющего и раздает взыскания направо и налево. И еще начальник продсклада ему в багажник пару таинственных пакетов подбросит... А больше всех разгону получает, конечно же, майор... Учитесь...
Кстати, вот как раз об этом майоре и пойдет речь. Как вы уже догадались,
командир батальона обеспечения очень обрадовался, когда узнал, что кроме
всего прочего ему предстоит отдуваться еще и за учебный центр с майором
Февралем во главе. Может, я и вспомнил бы его фамилию. Но не хочу.
Достаточно клички. "Февраль". Его же бойцы ему и дали. Не обьясняя причин.
Ну, февраль так февраль...
Особым авторитетом он не пользовался. Друзей среди офицеров не имел, хотя и
выпускался вместе с некоторыми. Пил сравнительно мало - только с начальниками и еще когда соглашался быть посаженным отцом на очередной солдатской свадьбе... Докладывал обо всех происшествиях сразу наверх, невзирая на лица, хотя сам с этого получал свою долю пряников... Был высокого роста, редкие соломенные волосы зачесывал набок. Ага, Серегой его, кажется, звали.
Любил технику. Прикупил где-то списанный гусеничный тягач и трамбовал на нем силос по колхозам, неплохо пополняя семейный бюджет. Приобрел в селе Утином недостроенный колхозный четырехквартирный дом за бесценок. Это там недалеко, сразу за Осиновкой, вы знаете... Километров десять по прямой... Если через танкодром. А если вокруг, по трассе - все пятнадцать наберется...
Лирическое отступление: я своим тягачом тоже в те времена грешил трамбовкой
силоса... Месяц трамбовал, мозоли от рычагов такие натер... Ага. Получил
расчет за работу - натурой. Телячью тушку, пару мешочков крупы, бидончик
постного масла. Привез в лагерь. Сбежались все. Надо ж делить... Ротный же
отпускал, командир батальона тоже...
Итак - смотрим. Усатый Витек ездил иногда со мной помощником. Трое моих
коллег - командиры взводов. Дам? Дам. Ротный. Друзья ротного. Старшина роты.
Командир батальона. Зам командира по политической части. Дам? Конечно.
Зампотеху батальона надо дать? Надо. Начальнику лагерного сбора и его
замполиту - за то, что не вложили - надо? Надо. Вот. И я - ведь тоже в этом
списке. Стоп, еще совсем худой нач. продсклада - у него топор брали. И ведь каждый мяса требует... Короче, вечером взял я мозолистыми руками свою долю - кость, кулечек крупы с бутылочкой масла и отвез домой. Вот, заработал... Жена была рада. Знала бы она, где все остальное...
О чем это я... А, о майоре... Так вот, однажды зимой в лютый мороз начал он
меня сильно звать в свою новообретенную фазенду. В Утиное. Тут есть шабашка
срочная, а его любимый тягач что-то стал плохо поворачивать. А ПМП (механизмы поворота планетарные такие) там 62-ечные. Танковые. А я по жизни - танкист, и на моих тягачах -"сороковках" такие точно. Все танкисты помнят свободный ход вертикальной тяги, например? А зазор на кулаке-разделителе? Между роликом и впадиной? Если кому надо, вызывайте - сделаю. Недорого. Крутиться будет... В общем, майор Февраль меня уболтал... Ну подумаешь, делов-то. Ключ на 27 есть, глаза на месте, без линейки обойдемся. Магарыч, что немаловажно, будет сразу - железно. Часов в семь вечера мы выдвинулись на трассу. Последний рейсовый автобус пропустить было нельзя. Январь месяц - темнотища и морозищща... Ушки у шапки подвяжем внизу - не время фраериться...
Полупустой последний автобус системы "Пазик", не спеша на скользкой дороге,
за полчаса доставил нас через Осиновку в Утиное. Утки на фермах и личных
хозяйствах, перекусив комбикормом, уже улеглись спать. Минут за пятнадцать
быстрым шагом мы добрались до окраины села, где и находилась фазенда - модное по тем временам слово. Домик был немаленький - четыре семьи с нем планировали поселиться. Пока майор тянул переноску с лампочкой на улицу к тягачу, я прошелся по пустым непонятным помещениям без окон-без дверей.
Зачем ему столько комнат? Может, студентов на лето поселит, - прикинул я.
Особых проблем с регулировкой не случилось, и очень скоро работа была
закончена. Внезапно майору пришла в голову идея, а может, он ее и заранее
готовил - не знаю.
- Саша, а давай свет протянем в сарай, ты ж у нас знаменитый электрик, -
предложил он.
- Лучше б ты погреться предложил, - подумал я, но согласился в надежде на
скорый обогрев и большой магарыч... Пальцы ног в сапогах уже изрядно
скрючило, пальцы рук тоже щипало неслабо, но я почему-то не отказался. Целый майор просит, все-таки. А надо было... Еще добрых полчаса мы разматывали развешивали, протягивали затвердевший на морозе кабель. Как я еще умудрился окоченевшими пальцами поключить вилку-розетку, не потеряв винтики-болтики - до сих пор не пойму...
Работа была сделана, и майор, широко улыбаясь, протянул мне руку для крепкого мужчинского рукопожатия.
- Спасибо, Саша, выручил. Большое спасибо!
- Дык, а как там насчет магарыча?
- А... да... Счас пойду, посмотрю...
Я пошел за ним, чтобы ускорить процесс. Зубы уже давно отбивали лезгинку.
Пройдя через несколько безоконных комнат, мы попали в комнату с дверью и
окном. Но без всяких признаков отопления. Видно, это была его кухня. На
столе, сколоченом из неструганых досок, валялись грязные тарелки, пустые
мутные стаканы, объедки промерзшего хлеба и прочие вкусности. Порывшись в
куче тряпья в углу, Февраль вытащил оттуда пустую бутылку и продемонстрировал ее мне.
- Нет, Саш, извини, нету. Кончилась. Мы как-нибудь потом с тобой выпьем,
ладно?
Я немного ошалел от такого магарыча, но виду не подал.
- Ну ладно, хоть погреться где-нибудь тут можно?
- Да, конечно, погрейся...
Он открыл дверь в соседнюю комнату. Видимо, по плану, это был туалет. Там
уместилась только солдатская койка с кучей военной одежды и самодельный
обогреватель типа "козел", намотанный на асбоцементной трубе толстым нихромом. Больше ничего туда не умещалось. Чтобы лечь на койку, надо было перешагнуть через "козел".
Погревшись минут пять, я расслабился и чуть было не задремал в мягком
электрическом тепле. Но тут раздался голос майора.
- Ну все, спасибо, Саша, вылазь, мне пора уже укладываться спать.
Еще не поняв весь смысл фразы, я, зевая, вылез в морозную "кухню". Майор,
перешагнув через "козла", взгромоздился на койку, укрываясь шинелями-бушлатами. Не сразу до меня дошел ужас происходящего.
- Дык, трщмайор, а мне куда?
- А-а, тебе... - майор искренне удивился - ну, не знаю... Езжай обратно в
лагерь...
- Так автобусы уже не ходят... Начало десятого...
- Ну, постой на дороге, попутку какую, может, поймаешь...
- Да какие счас попутки... собаку с дому никто не выгонит...
- Ну ложись здесь где-нибудь, выбирай любую комнату. Правда, отопления нет
нигде... Ну, сам смотри...
С этими словами майор отвернулся к стенке и укрылся с головой.

Вот такого поворота событий я предположить никак не мог. Все что угодно, но
только не это. Вы не поверите, скажете - так не бывает. Бывает. Так было. В
конце гуманного двадцатого века, при полном расцвете научно-технической
революции, начальник оставил подчиненного замерзать на улице. Что это? Как
назвать? Статья УК - "оставление в беде"? Не знаю.
Я вышел на улицу. Село укладывалось спать. Яркие белые звезды с любопытством смотрели на меня сверху. Побрел по дорожке, поскрипывая снегом, заглядывая в окна. Там двигались, смеялись, плакали разные люди. Молодые и старые.
Мужчины, женщины, дети. Все они были очень разные. Одно их объединяло - им
было на меня совершенно наплевать.
Выбрав не самый бедный двор со свежими следами заезда машины на укатанном
снегу, я постучал в калитку... Гремя цепью, через двор к калитке кинулась
огромная лохматая собака, оглашая округу хриплым лаем... Через пару минут
показался небритый хозяин в полушубке, накинутом на майку и с папиросой в
зубах.
- Чего тебе? - не слишком ласково прорычал он.
- Дык, тут такое дело, знаете, там в конце улицы, майор купил домик...
- Ну и что? Я при чем?
- Я ему там помогал, а у него переночевать негде...
- Ну а я при чем? Я тебя сюда не звал, твои дела...
- Так что мне, замерзать на улице?
- Слышь, братан, иди к своему майору, и с ним решай свои проблемы...
Железная высокая калитка с грохотом захлопнулась у меня перед носом. Пройдя
еще пару дворов, я попытался еще раз...
- Добрый вечер... Понимаете, тут такая история...
Не дослушав историю, хозяйка посоветовала мне не выдумывать и идти, откуда
пришел. В третьем дворе молодой пацан посоветовал мне меньше пить и не
тыняться по дворам, а то... В четвертом мне прочитали лекцию о порядочности
и о неприличности шатания по ночам.
Сказать, что я упал духом - не сказать ничего. Военнослужащий самой
могущественной в мире страны, в мирное время среди сотен людей замерзает на
улице. И это абсолютно никого не волнует. Идти пешком в лагерь - пятнадцать
кэмэ по трассе - никто не остановится - не дойду. Через танкодром - по
колено в снегу - десять километров - тоже не дойду - замерзну к черту по
дороге... Без всяких шуток - смерть в снежном балахоне подмигнула мне из-за
угла... Мой ангел-хранитель озадаченно чесал в затылке. Ног я уже давно не
чувствовал, колени еще кое-как держались, но если они откажут - привет
всем... Пока могу ходить - надо двигаться... Что еще можно придумать?
НИЧЕГО. Только проситься к людям. Но только без унижения, если можно. С
чувством собственного достоинства... Чтобы утром, наткнувшись на мой труп,
они хоть что-то поняли, эти люди... ЛЮДИ? Наверное... Не знаю.... Их тоже
можно понять. " У нас тут ребенок маленький, у нас и места лишнего нет, и
своих проблем хватает..." А еще ты тут... Может тебе и постельку белую
эастелить? Ага, стирай потом после тебя. Пойди вон лучше поголосуй на
дороге...
Выйдя на центральную улицу, я огляделся. Никаких признаков автодвижения не
наблюдалось. Зато недалеко во дворе свет горит...
- Бабушка, тут такое дело...
- Ну, у меня тут места нет, дочка с детьми из города приехала, а ты вон
постучись к Наумычу, он сам живет, и вон свет у него горит. Бабка у него
умерла недавно... Мож, он пустит..
К моему великому облегчению и радости, Наумыч оказался старым солдатом.
Сразу пустил в дом. Очень теплый. Выставил бутылку самогона. Выслушал, цокая языком, мою историю. Знал он майора, видел его, но такого поступка от него никак не ожидал. Полночи просидели, рассказывая друг другу смешные и
грустные армейские истории. Закусывали горячей яичницей на сале, бочковыми
солеными огурцами. Помянули бабу Клаву. Дети их давно разъехались, только на время забоя кроликов приезжают, истосковался он по простому человеческому общению.
На первый автобус Наумыч меня разбудил, плеснул сто грамм на дорожку... Есть люди...
Где-то около года я не здоровался с майором Февралем. Он так и не понял, что он сделал, и не чувствовал за собой никакой вины. А объяснить ему было бы трудно. А жаловаться - тем более. Не в моих привычках. Потом я ему, вроде, простил. Хотя... До сих пор не знаю, простил я ему или нет... Вот такая история.
А почему, собственно, Февраль? Мне бойцы потом рассказали. Очень точное
наблюдение. Дело в том, что у всех нормальных месяцев - 30-31 день. А в
феврале - 28... Не хватает у него...

Оценка: 1.86 Историю рассказал) тов. did mazaj : 25-06-2007

Ориентир

- Ничто так не способствует аппетиту, чем полёты в болтанку! - подумал
недовольный старлей Л., есть ему совершенно не хотелось. Он поковырялся
вилкой во втором. - Опять вечная гречка с тушёнкой! - затем залпом выпил
компот и покинул столовую. К первому он даже не притронулся. Старлей Л. не
стал бы его есть, даже будучи голодным. Однажды, он уже имел неосторожность
поесть накануне вылета консервированных щей. И весь полёт маялся такой
"ароматной" отрыжкой вперемешку с тошнотой, что дал себе зарок до конца
жизни не есть блюда из капусты. Да и капитан А. аппетиту добавил, гад, мало
того, что весь полёт шуровал ручкой так, что если бы не привязные ремни, то
старлей летал бы по кабине, как космонавт по орбитальной станции. Манёвры он противозенитные делал! А то, что после этого оператор из кабины зелёный
вылез, ему плевать. Да ещё в умывальнике отличился.
- Подумаешь, крыса в раковине сидела, - старлей Л. брезгливо покосился на
свежезамытые пятна крысиной крови у себя на комбинезоне, - зачем всю обойму
пистолета было в неё разряжать?
- А я-то думал, почему в столовой из пяти раковин умывальника была целой
только одна? - злился на командира старлей Л., - теперь ни одной, такие вот
стрелки и позаботились!
До вылета было часа два и старлей стоял, раздумывая, чем бы себя занять.
Скорей всего, отправился бы в модуль "поносить на спине кровать", но тут его неожиданно отвлекли. Кто-то тронул старлея Л. за колено. Перед ним сидела собака. Это была су... скажем так, собака женского рода по кличке На..., пусть будет просто Н.
Собака подняла переднюю лапу и вновь тронула старлея за колено, так обычно
она выпрашивала сахар.
- Нету, Н., на обеде не бывает сахара, - хотел было сказать старлей Л. Но во взгляде собаки было сколько надежды, что он подумал и решительно повернул в магазин, благо, он был рядом. Старлей решил проверить утверждение, что эта средних размеров собака местной породы может с лёгкостью съесть за раз килограмм рафинада.
- Пойдём Н., - старлей Л., сделав покупку, позвал собаку. Он направился в
курилку, за ним весело трусила псина.
Надо сказать, что ела сахар Н. весьма забавно, терпеливо ждала, когда ей на
нос положат кусочек, затем его ловко подбрасывала и ловила на лету. Старлей
Л. не помнил случаев, когда она хоть раз уронила.
В курилке старлей уселся на лавочку, собака села напротив него, вновь
подняла лапу и тронула колено: - Давай!
Старлей положил ей на нос кусочек. Собака взглядом оценила, насколько ровно
тот лежит, наверное, в уме прикидывая силу, подбросила, и вот уже первый
кусок сахара несколько раз хрустнув, проглочен.
Опять прикосновения лапы к колену, и очередной кусок исчез в её пасти.
Примерно на полпачки рафинада старлей Л. решил, что, пожалуй, утверждение
правдиво. Собака с энтузиазмом продолжала просить сахар. К тому времени
курилка наполнилась народом, на то, как Н. ест сахар, можно смотреть так же, как на огонь, бегущую воду, или на то, как работает старшина, старший
прапорщик К.
Пару раз собака с лаем бросалась на взлетающие самолёты и вновь возвращалась поглощать сахар. Так и осталось загадкой, как она умудрялась различать ещё на исполнительном старте, то есть за километр, где чей самолёт. Все советские она оставляла без внимания, а вот афганские обязательно бросалась облаять.
- Смотри, - сказал после очередного такого броска лейтенант В., - стоит
собаке выскочить, как самолёт тут же отрывается от полосы.
- А это у афганских лётчиков ориентир такой, - сказал лейтенант С., - так,
наверно, их учили: разгон, как собаку увидел, штурвал на себя и взлёт.
Лейтенант С. был синоптиком, и причём как и врач - из двухгодичников. По
этой причине он мог позволить себе говорить что угодно и кому угодно.
- Сейчас проверим, - ответил старлей Л., и как только афганский самолёт
вырулил на полосу, взял собаку за ошейник.
Самолёт начал разбег, Н. скулила и пыталась вырваться, но старлей крепко
держал её. Самолёт оторвался от полосы, пробежав дополнительно метров
триста. Офицеры переглянулись.
- Может, этот был перегружен? - сказал кто-то. Делать нечего, нужно
повторить "эксперимент".
Собака минуты две обиженно воротила морду, затем любовь к сахару пересилила.
Когда в коробке оставалось несколько кусочков, на полосу вырулил очередной
афганец.
Та же история: под жалобный скулёж собаки самолёт отрывается гораздо позже,
чем обычно.
Это уже интересно, опять перегруз? Решили проверить ещё раз. Вот только как
Н. поймать, не даётся в руки, зараза. Как не подманивали, не идёт. Что
возьмёшь с неё, собака, не понимает важность научного опыта.
- Вы чем это тут занимаетесь? Чего собаку мучаете? - к "экспериментаторам"
подошёл подполковник Х.
- Да вот... - ему вкратце объяснили суть дела.
- Так, все эксперименты прекратить! - выслушав, наложил вето на дальнейшие
опыты подполковник. - А вдруг раскорячится кто на полосе как тот?
Подполковник указал на стоящий около ангара разбитый "Антонов". С него ещё
старлей Л., выдирал трубки для самогонного аппарата.
Про такой вариант развития событий экспериментаторы как-то не подумали.
Пришлось согласиться, да и не будешь же с командиром спорить.
Все поднялись и разошлись по делам, кто технику готовить к полётам, кто сам
готовится, а собака Н., продолжать "руководить" взлётом афганских самолётов.

Оценка: 1.85 Историю рассказал тов. шурави : 08-01-2007

Когда топоры плавают...


Те, кому довелось послужить на подводной лодке командиром отсека, знает: такой собачьей должности больше не существует. Гора никому не нужной документации, в основном служащей прикрытием известного места начальников и самого командира отсека. Пять-шесть бравых морячков из всех боевых частей, формально ему не подчиняющихся, которых надо вычислить и поймать по приборке и заставить вылизывать родной отсек. И еще множество мелких "приятных" обязанностей типа развешивания всевозможных бирок и выслушивания визга старпома по поводу и без повода. Песня! И при всем этом такое издевательство сверх твоих должностных обязанностей. Вроде как внеклассные занятия, но с оценками в дневник по полной форме и ремнем по филейной части за их качество. Не соскучишься!
Особую головную боль вызывает вроде бы незначительная мелочь: аварийный инструмент. Всем знакомы алые пожарные щиты с непременным ящиком с песком, ломом, топором и остроугольным ведром на гвозде, незатейливо разбросанные там и тут во всех береговых военных и гражданских организациях. Аналог существует и на флоте. Под гордым названием "Отсечный щит аварийного инструмента". Ну, и несколько с другой комплектацией. Нет песка - есть здоровенная кувалда. Нет ведра - есть асбестовые рукавицы и коврик. Нет багра - зато лом с резиновой изоляцией и симпатичным флотским названием ЛИ-1. Лом изолированный. Ну и всякие чисто корабельные прибамбасы, вроде банки с олифой, гвоздей и прочей крайне необходимой подводнику мелочевки. Включай двухметровые деревянные аварийные брусья. Все это хозяйство должно быть аккуратно разложено по всему отсеку, дабы в минуту опасности подводник свободно и непринужденно выхватил со щита пластырь и заткнул образовавшуюся течь или пробоину. Все как по-писаному! Но жизнь вносит свои коррективы. И они на удивление не запланированы ни в одном руководящем документе Главного штаба ВМФ.
Просто на флоте воруют. Практически все. И большинство не со злого умысла, а просто так, по надобности. Ну взял, ну попользовался и бросил. И так всегда. Исключая, конечно, интендантов с их тайными закромами, тут уж если что вынес, то и сьел. Никуда не денешься - физиология. А насчет остального очень точно выразился мой незабвенный замполит Палов: "воровства в отдаленных поселках подводников нет, есть перемещение материальных ценностей внутри гарнизона от одного военнослужащего к другому...". А на корабле такое дело развито до безобразия. Особенно в отношении тех самых аварийных щитов. Вызывает дежурный по кораблю матросов наверх лед с пирса скалывать, где лом взять? Ясное дело, на щите, да на том, какой поближе к выходу. Взял, вынес, подолбил и забросил подальше, чтобы не тащить обратно и не перенапрягаться. Хилый матросский организм не перегружать. Нужен мичману топорик или пила в гараж, не навсегда, на время, засунул в портфель, унес. Поработал на славу частной собственности, а обратно нести передумал - перемещение материальных ценностей внутри гарнизона... Уже в курсе. Так и уходят из отсеков нажитые его командиром нехитрые ценности, что куда. И гвозди, прикупленные за собственные деньги, и зубила, выкрашенные из дома принесенной краской, и все остальное, включая малые аварийные упоры, придуманные адмиралом Макаровым и не предполагавшим, что они могут с успехом заменять автомобильный домкрат. Да и мало ли что дома пригодится? Вот и прячут к вечеру ближе все свое аварийное имущество командиры отсеков куда подальше от шаловливых рук. До утра. А ночью заползает на корабль невыспавшийся дежурный по живучести с единственной задачей: наскрести пяток замечаний для записи в свой журнал, утром предъявить их НЭМСу и с чистой душой отправиться спать. И если дежурный по кораблю еще не вылез из песочницы и мочит штаны при любом, кто выше его в звании на одну звездочку, то все. Перво-наперво сразу щиты. А там конь не валялся. Ни один, ни в одном отсеке не укомплектован. Дежурное замечание есть. Живчик наскребет еще немного, черканет в вахтенный журнал и дальше двинет. А утром... Командир замечания прочитает, старпома лицом в дерьмо ткнет, даст время на устранение, и в штаб. А старпом, получив спросонья клизму, проснется, озвереет, и начнет сечь вокруг. Командиры отсеков засуетятся, начнут припрятанный на ночь инструмент из сейфов и выгородок вытаскивать, и на место втыкать. Через час все нормально, все на месте. Старпом командиру доложит, тот кивнет, а на вечер вся история повторяется по новой. И так всегда. В один прекрасный момент командиру надоедает ежедневно выслушивать в штабе одно и то же. Он устраивает общекорабельную истерику. Всех на борт, в 22.00. весь экипаж строится на вечернюю поверку, потом оба старпома из носа в корму проверяют готовность отсеков, щиты, печати, чистоту. По полной флотской программе. А потом, после устранения замечаний, может, и домой отпустит. Каждый такой всплеск вынуждает командиров отсеков не прятать кровное добро на ночь. Вот тут-то оно и пропадает в самом большом объеме. Ведь когда экипаж постоянно на борту, и работы больше. А где работа, там и инструмент. Круговорот.
По молодости я одних топоров на собственные средства прикупил десяток, не меньше. Ломы и не считал. Идешь вечером по поселку домой, глядишь, бесхозный лом с лопатой у стенки дома притулились. В руки - и пошел. А утречком на пароход. И в загашник. На будущее. И так постоянно. То купишь, то сопрешь. Надоело. И тут пришла мне в голову одна идея... Правды ради скажу, не моя. От кого-то слышал, даже не помню. Но понравилась она мне сразу. Настоящий советский моряк придумал! Позвал я своего самого надежного отсечного бойца матроса Андреева и поставил генеральную задачу: вот тебе, Андрейка, доски, вот пила, вот нож, вот краска. Сотвори мне из всего этого аварийный инструмент, да не простой, а деревянный. Покрась, номер отсека выведи, и на щит повесь. Андреев идею сразу правильно воспринял, и даже с большим воодушевлением. Ведь за выкраденный из отсека инструмент я его больше всех за уши таскал, как самого старослужащего. Две ночи, подальше от чужих глаз, морячки моего отсека под Андрейкиным руководством пилили, выстругивали и красили в трюме аварийно-деревянную имитацию. А на третье утро мы торжественно водрузили на свежевыкрашенный щит деревянный топор, деревянное зубило, фанерную пилу, рядом пристроили лом из лопатного черенка, заботливо обтянутый резиной, и аварийные упоры. Те, правда, не очень получились, но в чехлах из пластиката даже вблизи казались настоящими. И даже в банку гвоздей деревянных насыпали. Короче, заменили все, кроме асбестовых рукавиц. Да их и не тащит никто. Редко то есть тащат. Выкрасили на славу, по всем инструкциям. Железо, точнее, то, что вместо него - почернили, дерево - красным цветом. Везде белым цветом номер отсека вывели. Я ради такого случая опись новую изобразил. Каллиграфическим почерком, тушью и пером выводил. Старался. Обтянули мы всю эту красоту пластиком и стали наблюдать. Первое время мой щит вскрывали по пять раз за сутки. Хвать, а это муляж! Бросят рядом и все. А то и на место поставят. Со временем привыкли, что мой аварийный инструмент в хозяйстве бесполезен, и постепенно покушения на мой щит прекратились. Моему примеру никто не последовал, то ли по природной лени, то ли по другим причинам, и остальные командиры отсеков продолжали припрятывать на ночь все свое отсечное хозяйство. Мое же было всегда на месте, в полном и идеальном порядке, днем и ночью. Старпом постоянно ставил меня в пример остальным, и я даже забыл, что такое рыскать по окрестным пирсам в поисках завалящего, ржавого топорища. Так продолжалось достаточно долго...
Продовольствие грузили аврально. То есть, как всегда неожиданно и не по плану. Часам к десяти утра из штаба прискакал очумевший от всевозможных ЦУ командир. Выстроил экипаж, взахлеб расписал наши будущие подвиги в глубинах Баренцева моря, и в конце "предложил", домой на обед не ходить, а погрузить пяток КАМАЗов с "хлебом насущным" на будущий победоносный выход. Мы, само- собой, с "радостью" согласились. Что не сделаешь ради нежданной боевой готовности? Окрыленный перспективой смыться в моря от береговой тягомотины, командир взял на себя бразды управления погрузкой продовольствия на борт крейсера. Отстраненный от руля старпом тихо радовался за себя, прячась за спиной у начальника, и посмеивался над неуклюжими действиями давно отвыкшего от такой текучки командира. Экипаж же молодцевато перекидывал ящики и мешки на ракетную палубу для дальнейшего погружения их в ненасытное чрево провизионок. В моем десятом отсеке тоже была провизионка. Деликатесов в ней, естественно, не хранили, а заваливали доверху банками с консервированной картошкой, или в лучшем случае, теми же банками с маринованными помидорами или огурцами. Когда на пирс подъехала машина с этими продуктами, начальник приказал прекратить грузить все остальное и быстренько забросать мой отсек банками, так как трап всего один и тормозиться нам никак нельзя. Борт КАМАЗа откинули, и народ приготовился к массированной бомбардировке моего отсека картофелем. Но, видно, тыловские ребята были не на шутку озабочены сохранностью жестяных емкостей с картофелем - так здорово замотали ящики с ними металлической лентой, что размотать или расцепить их не представлялось возможным. Поступательное движение снеди внутрь корабля тормознулось. Командир занервничал. Вскарабкался в кузов, осмотрелся. Попробовал увлечь собственным примером. Не получилось. Ящичная оплетка не поддавалась. Как истинный полководец начальник принял решение в стиле Александра Македонского, рубить гордиев узел своим мечом. То есть топором. Аварийным. Тем, что ближе. А ближе всего мой, в десятом отсеке. Куда и грузят. Грозный взор отца-командира остановился на матросе, выползающем из люка моего отсека.
- Юноша!!! Рысью вниз, топор с аварийного щита мне!!!
Моряк оказался молодой, необстрелянный минер из породы "меня мама родила лишь назло соседу", мысли его догоняли действия минут через пять, так что я и воздуха вдохнуть не успел, как он уже вынырнул обратно из люка с моим условным топором в руках. Судя по его очумелой физиономии, он чувствовал, что дело нечисто, но почему, понять еще не мог.
- Молодец!!! Кидай на пирс!!!
Моряк уже ощутил, что за топорище у него в руках, и обречённо оглядывался по сторонам, не зная, что делать.
- Тебя что, парализовало? Кидай!!!
Матрос нехотя размахнулся и кинул. То ли от нервной дрожи, то ли рука сорвалась, но топор, описав дугу плавно пролетел мимо пирса и упал в воду. Командир раздосадованно махнул рукой.
- Балда безрукая, новый сам ковать бу...
И замолчал. Идеально черный топор с ярко-красным топорищем и белоснежной надписью "10 отсек" плыл по волнам губы Ягельной так, как будто все топоры только для этого и предназначены. Гордо резать волны, невзирая на стихию и ветра. Пирс начал помаленьку хихикать, потом все громче и громче. Командир сначала набычился для взрыва эмоций, но вдруг сдулся и прыснул сам. Через несколько секунд заливался уже весь пирс, включая водителей машин и гражданских моряков со стоящего рядом буксира. Наверно, плавающих топоров никто из них никогда в жизни не видел. Включая меня самого.
Топор по приказу командира потом отловили. Он еще долго махал им над моей головой, сначала на пирсе, затем в центральном посту. Следующим была очередь старпома, теперь у него в каюте. Самое интересное, что мой топорик мне вернули. Но инструмент заставили выставить настоящий, и первое время проверяли мой отсек каждую ночь. Со временем все это сошло на нет, а вскоре и вовсе заглохло. И я снова выставил свой реквизит. А вы говорите, топоры не плавают! Чушь собачья! Плавают, и еще как!!!

Новые информационные технологии и показательные выступления.

В связи с бурным развитием технического прогресса и не менее бурным, но весьма затяжным реформированием наших доблестных Вооруженных сил в армейской среде начали появляться компьютеры (в основном используемые в качестве печатных машинок) и еще в большем количестве офицеры выпускники ВУЗов (они же двухгодичники-двухгадюшники), тоже в основном используемые в штабах в качестве принеси-подай-напечатай что-нибудь и не мешайся под ногами" и "что ты натворил, дебил!"
В одной доблестной бригаде спецназа, борющейся то ли за право называться спецназом, то ли за право называться бригадой, вышеперечисленные компоненты присутствовали в полной мере. Но однажды на КПП появился совершенно не вписывающийся в окружающую суровую действительность инддивидум. Это был молодой человек по всем признакам мужского пола. Хотя дежурный по КПП сперва принял его за девицу, прибывшую повидать какого-нибудь солдатика и одарить своего возлюбленного или домашними пирожками или не менее домашней венерической болезнью. Так как на инструктаже суточного наряда заместитель начальника штаба бригады весьма доходчиво объяснил: "Ы мляяя, Петренко, не посмотрю, шо ты уже контрабас!! Не дай бог, какие прошмандовки на КПП ошиваться будут, сгною в кочегарке!"
Поэтому сержант Петренко, увидев непонятное длинноволосое существо с сережками в ушах и закатанных до колен джинсах, не долго думая, рявкнул:
- А ну, мля, марш отсюдова, день посещений в субботу!
Человеческое существо подпрыгнуло на месте и обматерило сержанта грубым мужским басом. Сержант, решив, что на КПП напали трансвеститы, вызвал подмогу в лице своего помощника, и прикрыв тылы на всякий случай (да мало ли что, вдруг это непонятное существо любитель мужественных сержантских задниц?), ринулся в атаку. Атака захлебнулась, когда неизвестный предъявил кучу документов, в том числе и предписание на прохождение службы в данной части. Неизвестного в списки вражеских шпионов зачислять не стали, прозвонили в штаб и очень скоро, часа через три все-таки сумели выйти на начальника строевой части и сообщить о новом офицере, страстно желающем проходить службу. Моложавый майор начальник строевой горестно вздохнул и попросил провести к нему вновь прибывшего. Процедура оформления долго времени не заняла, и гражданский человек, внезапно ощутивший себя лейтенантом, был представлен командиру бригады. Комбригу при виде длинноволосого и с вытаращенными глазами подчиненного стало жутко весело, и он с шутками и прибаутками, "нахваливая и воспевая оды" окружникам кадровикам, впал в ступор и горестно махнул рукой.
Лейтенанта двухгодичника поселили в офицерском общежитии в комнату с двумя "кадровыми" лейтенантами, тоже недавно прибывшими в часть. Выпускники Рязанского и Новосибирского училищ благосклонно приняли появление нового соседа и принялись приводить "пиджака" к "нормальному бою". Паренек был острижен наголо, кольца и сережки вынуты из ушей и еще из всяких там мест. Процесс подшивания подворотничков был им усвоен на отлично с плюсом, хотя и вызвал некоторые затруднения, особенно при подшивании зимнего бушлата. Ботинки с высоким берцем привели его в полнейший восторг, жаль, что вместо крутой банданы с черепами, на голову напялили бесформенную камуфлированную кепку. Однако паренек оказался ухватистым, и подсмотрев некоторые секреты у своих "кадровых" друзей, с помощью проволоки и утюга привел кепчонку в более-менее сносный вид. Наличие военной кафедры в институте, выпустившем лейтенанта двухгодичника, свидетельствовало о том, что данный товарищ был полным профаном в военном деле, особенно, в строевой подготовке.
Лейтенанты объяснили, кому надо отдавать воинское приветствие, а кому и замечание надо сделать за неотдание оного. Причем лейтенанты, чуть-чуть покривив душой, внесли небольшое изменение в устное изложение Строевого Устава, и новенький лейтенант недели две отдавал воинское приветствие своим соседям по комнате, переходя на строевой шаг и звонко во весь голос приветствуя друзей. Потом, конечно, он обтерся и перестал удивлять окружающий люд криками типа: "Здра жела... т-щ лейтенант СПЕЦНАЗА".
Соответственно, лейтенанты потренировали своего подопечного в проставлении за должность, за подъёмные, за получение первой зарплаты и за многое другое. В результате вновь прибывший через месяц стал в доску своим, перестал спрашивать в "чипке" гамбургеры и "Колу", организм его, привыкший за годы студенческой жизни к пиву, перестроился на более крепкие напитки. Теперь молодой лейтенант вальяжно фланировал по части, спокойно заваливал порученные задачи, очень толково объяснял причину неудач и громко рыкал на военнослужащих по призыву: " Куддааа преешь, абезьян?"
Лейтенант прошел курс обучения, "смело и мужественно" совершил прыжок из вертолета, после приземления получил по заднице запаской, получил разрешение от своих соседей на ношение тельняшки и берета. На стрельбах увлеченно пострелял по мишеням и громогласно заявил после: " Халф-Лайф - отстой!" Все у молодого лейтенанта нормализовалось, остались некоторые пагубные привычки типа интернета и сетевых игрушек, которые, однако, несению службы не мешали. Еще бы совсем немного, и он стал бы военным - обыкновенным, однако по воле случая, шествуя по штабу с кучей каких-то документов, наткнулся на командира. Лейтенант знал, что при встрече с начальством лучше всего сделать тупое лицо и как можно быстрее сбежать. Выполнить он успел только процедуры с лицом. Комбриг, увидев "пиджака", ощерился и хотел за что-нибудь "отлюбить" бедолагу. Однако почему-то передумал.
- Слышь, лейтенант, ты же у нас, вроде, с компьютерами дружишь?
- Никак нет, тщщщ.. полковник, я с лейтенантами с первого батальона дружу.
- Ты что, идиот?
- Так точно! Разрешите идти?
Комбриг рассвирепел и в двух словах объяснил лейтенанту, что от него хочет. Всё оказалось не так страшно. В бригаду каким-то чудом поступила партия компьютеров.
А недавно на Военном совете в штабе округа командующий благосклонно отозвался о радиотехнической бригаде, в которой на компьютерах не только играли в "Сапера" и считали должностные оклады, а еще занимались какой-то крайне полезной деятельностью.
В голову спецназовского комбрига сперва ничего не пришло. Увидев упаковки компьютеров, в голову пришла мысль: "Ого, вот доча новому компу обрадуется!!" А теперь, увидев лейтенанта "пиджака", комбриг осенил сам себя идеей о том, что компьютеры можно не просто раздать по кабинетам начальников служб и отделений, а придумать что-нибудь стоящее. Тем более, через несколько месяцев на профессиональные праздники ожидались высокие гости. Лейтенант сперва понял, что ему пытаются что-то объяснить. Потом понял что. Он долго не задумывался и ляпнул первое, что пришло в голову.
- А давайте я сеть сделаю, товарищ полковник!
- На хер мне твоя сеть! Я охоту больше люблю! - возмутился командир.
Лейтенант в течение минут двадцати объяснял про компьютерную сеть и преимущества, которые может заполучить штаб бригады и всяческие службы. Полковник наморщил лоб и постепенно понял, что документы в электронном виде можно будет кидать с компьютера на компьютер, править, проверять, сверять итд, итп. Да и много еще что можно сделать. Мысль командиру понравилась, и он, убыв в свой кабинет, немедленно вызвал к себе начальника штаба, начальника связи, начальника службы защиты всяческих, в том числе и государственных тайн особиста-контрразведчика, начфина и начальника столовой. Начальник столовой прибыл первым и удивленно вылупился на комбрига.
- Тебе, что прапорщик?,- удивился комбриг.
- Не знаю, товарищ полковник,- ответил недоуменный прапорщик.
- Да ты вечно ни хрена не знаешь,- поорал для проформы полковник, а потом сообразил, что для создания компьютерной сети начальник столовой будет мало полезен, и отправил того восвояси. Прапорщик обиделся на нетактичное поведение командира и от грусти разбавил яблочный сок, предназначенный на обеденные столы военнослужащих тем же яблочным соком вместо обычной воды.
На совещании у комбрига копий было сломано немало. Блюстители тайн грудью стали на защиту государственных интересов, однако под напором командирской мощи сломались и начали изыскивать способы борьбы с еще необъявившимися "хакерами-шпионами". Начальник финчасти кротко намекнул комбригу, что, дескать, при раскидывании средств на "непонятные сети" можно и не получить премию за экономию по итогам года. Однако комбриг уперся. Вызвали лейтенанта "пиджака" и озадачили к завтрашнему дню составить список необходимых причиндалов для создания сети.
Начальник связи, старенький подполковник, спокойно дремавший в углу, проснулся и попросился в туалет. Начальник штаба выдвинул очень здравую мысль, чем доказал, что в академии Фрунзе даром "синий диплом" не дают. НШ предложил создать внештатное отделение автоматизации. Начальником отдела назначить одного из помощников начальника связи, лейтенанта двухгодичника назначить просто каким-нибудь сотрудником-наладчиком АСУ (автоматизированных систем управления), ну и для кучи назначить туда какого-нибудь из сотрудников отдела защиты секретов, да дать парочку разведчиков связистов потолковее, которых подберет лейтенант. На том и порешили. "Бдительные" после совещания ринулись к телефонам докладывать о "новых каналах" утечки. Финансист в глубокой экономической задумчивости закрылся у себя в "евроотремонтированном" кабинете.
Наутро после построения комбриг решил протестировать лейтенанта на профпригодность и вручил ему свой сотовый телефон. Двухгодичник в течение пары минут разобрался с "чудом китайской мобильной телефонии", настроил WAP, GPRS, показал, как включается ИК-порт и для чего он предназначен, объяснил, что Блю-Туз - это не ругательство. Полковник остался доволен и дал отмашку. Работа вновь испеченного отдела началась. Сперва лейтенант прошелся по подразделениям связи и нашел парочку подходящих по уровню интеллекта и знаниям связистов. Тут немного пришлось повоевать, ибо все более-менее разбирающиеся в компьютерах бойцы были задействованы в качестве работников штаба, писарей и других "полезных лиц". Однако при помощи командира бригады все кадровые вопросы быстренько решились. Замеры, осмотры проверки были проведены, смета составлена. Деньги требовались лишь на кабели-коннекторы, всякие там свитчи, хабы и другую хренотень. Заявка составлена и подана в по команде. Начфин, скрепя сердце, выписал премии на работников вновь созданного отдела и еще нескольких "залетных" офицеров. Командир бригады одобрил.
Счастливчики, попавшие в список "премированных", с кислыми лицами выстроились у кассы, расписывались в ведомостях и матерились сквозь зубы...
Через неделю напряженной работы всех должностных лиц сеть начала функционировать. "Бдительные" названивали своему начальству, более бдительное начальство молчало. Начальник отдела автоматизации, не сделав ни хрена и узнав о том, что он "начальник" буквально за день до пуска сети, активно включился в работу, наломав дров, успокоился и получил благодарность. Комбриг блаженствовал. Все работало!! Ничего не ломалось!! Коннекторы аккуратно гнездились в пластиковых коробах, никому не мешали, хабы загадочно помаргивали зелеными огоньками. В отдельно отведенном помещении, отвоеванном у коменданта штаба, за железной дверью и зарешеченными окнами организовали серверную, где восседал лейтенант со своими бойцами. Помощника начальника связи старались близко к компьютерам не подпускать. Бойцы, сразу же завербованные "бдительными", первые пару недель то и дело шныряли по всем кабинетам, где были установлены компьютеры, показывали, рассказывали, объясняли, устраняли.
Постепенно все привыкли, освоились и уже не представляли, как жили раньше без новых информационных технологий.
Командир бригады по достоинству оценил работу "автоматизаторов" и свою задумку, и поэтому иногда щеголял на совещании фразами типа: "Так, и вещевикам расшарить свои папки завтра к утру..."
На удивление, с появлением сети личный состав штаба стал более усидчив на рабочих местах, перестал исчезать по всяческим непонятным поводам. Иногда командир посещал рабочие места и с удивлением обнаруживал тех должностных лиц, которых до появления в штабе сетки было трудно застать на месте. Офицеры и прапорщики увлеченно пялились в монитор, двигали мышками, нажимали кнопки. При виде комбрига щелкали кнопками на клавиатуре и бодро представляясь, докладывали, что исполняют такой-то документ и вот-вот его представят. Комбриг довольно ухмылялся и бросал: "Скиньте по сетке в мою папку", после чего вальяжно удалялся. На самом деле все было намного проще. Лейтенант двухгодичник подсадил весь личный состав штаба на "Контр-Страйк". Сетевые баталии разворачивались с самого утра и длились бесконечно.
Офицеры на построениях шептались: "Как я тебя, а?? Из пулемета прям в окне?"
На шептунов рыкал начальник штаба и призывал всех к молчанию. Сам же полковник тихонько посмеивался. Он, как ему казалось, втайне от всех частенько участвовал в сетевых играх в команде террористов под позывным "Иван Дулин" и весьма поднаторел в выставлении фугасов. Только его иногда удивляло, почему лейтенант - автоматизатор, завидев НШ, кричал кому-то в сторону: "От оно чё, Михалыч!! Недаром мне вчера сон про ромашковое поле и красные труселя снился!!!" Для лейтенанта, сидящего целый день в серверной, вычислить по ай-пи адресу компьютер и его владельца было как два пальца об плац. Лишь только заместитель командира по воспитательной работе ненавидел компьютерную сеть. На то были свои причины. Когда у офицера воспитателя появился компьютер, он решил сам освоить все премудрости и начал беспорядочно лазить по сетевым папками и открывать все подряд.
В результате судорожных кликов мышкой и беспорядочных нажиманий кнопок зам по воспитательной оказался в сетевой папке комбрига и наткнулся на альбом с фотографиями с какого-то бригадного торжества. Открыв фотографию, где был запечатлен весь героический руководящий состав, он ухитрился открыть фотографию в графическом редакторе и, обнаружив на панели инструментов электронные карандаши и кисточки, злобно улыбнулся. В результате художеств новоявленного компьютерного дизайнера у комбрига появились чудовищные очки и негритянская прическа "а-ля семидесятые", у жены комбрига нарисовались чудесные розовые усы и борода, у остальных синяки, ковбойские шляпы и прочая высокохудожественная ерунда. Воспитатель немного поржал, и случайным нажатием кнопок, не мудрствуя, сохранил измененную фотографию в папке у командира бригады. Комбриг был жутко удивлён. Если у него иногда и выскакивали непонятные окошки с надписями типа " net send 192.168..... привет, старый пердун", то лейтенант-автоматизатор легко это объяснил наличием вируса на компьютере, который тут же устранил, то испохабленная фотография была явно делом рук человеческих. Неразрисованным остался лишь зам по воспитательной, поэтому просчитать наглеца было делом трех секунд. Воспитательный гений имел бледный вид, но стойко стоял на том, что он не при делах, компьютеры это зло, а лейтенанта компьютерщика надо гнать из Вооруженных Сил. Впрочем, если бы лейтенанта выгнали, тот был бы только рад.

Перед приездом больших гостей и профессиональным праздником начались репетиции.
Как обычно, решили показать спецназовскую показуху по рукопашному бою и по налету на какой-нибудь объект. Все имевшие опыт в подобных мероприятиях офицеры были немедленно мобилизованы и озадачены. На рукопашный бой задействовали солдат по призыву, несмотря на переход к контрактной армии, в бригаду все еще поступали призывники, на праздник планировался "День открытых дверей" и прибытие всяческих комитетов "Нерожавших матерей". Для показа налета отобрали наиболее опытных и симпатичных контрактников, отличников боевой и общественно-государственной подготовки, ветеранов боевых действий в милой сердцу Ичкерии. На этот раз показуха обещала быть феерической. Для зрелищности налета решили добавить немного десантно-штурмовой тематики. Офицеры воздушно-десантной службы протянули с крыши учебного корпуса тросовые горки-стапеля, проходившие над плацем и заканчивающиеся на стадионе. По замыслу, часть спецназовцев должна изображать высадку парашютным способом и вступать с неба в бой, паля во все стороны и сшибая при приземлении с ног противника. Сперва стапеля опробовали на массогабаритном макете человека "Иван Иваныче", числившимся по спискам воздушно-десантной службы. Чучело засунули в ПСТ (парашютная система тренажер) и спихнули с крыши. "Иваныч", размахивая руками, пронесся над плацем и грохнулся посреди стадиона. Кое-что подтянули, подправили, сделали к концу тросовой горки спуск более пологим, под конец с небольшим подъемом. Так как чучело было одно на всю бригаду, и его было жалко, запустили прапорщика инструктора (их было намного больше). Прапорщик ловко приземлился. Испытания были проведены успешно, и на горку стали запускать для тренировки бойцов. Контрактники, весело паля из автоматов, с криками "Хуяссеее" летали над местом для построения и тренирующимися внизу рукопашниками, доводя заместителя начальника штаба по безопасности военной службы и службы войск до белого каления. Лейтенант автоматизатор получил особую задачу. Командир бригады решил сам комментировать все выступления. Микрофон или громкоговорители морально устарели. Полковник хотел свободно перемещаться по плацу, отдавать команды, и чтобы его голос гремел отовсюду. Двухгодичник сказал: "Легко, товарищ полковник!!!"
Через своих гражданских товарищей лейтенант нашел две телефонных "блютузовских" гарнитуры скрытого ношения. За трибуной установили ноутбук с включенным "блю-портом", подсоединили мощный сабвуфер, колонки с "офигенным количеством ватт", распределенными по углам плаца. Точно такую же систему установили на стадионе. Опробовали. Заработало, да еще как!! Голос несся со всех сторон, улетал на стадион и падал откуда-то сверху. Красота! За пару дней до начала шоу комбриг поручил провести генеральную репетицию своему непосредственному заму, дабы выявить нестыковки и недостатки, которые можно устранить на месте. С вечера поморосил препоганый осенний дождик. А с утра приморозило, плац покрылся тонкой корочкой льда и весело поблескивал в лучах неяркого солнышка, изредка выглядывавшего из-за туч. Лейтенант со своими бойцами быстренько настроил звуковещательную систему и побежал в кабинет к заму отдать гарнитуру и объяснить порядок использования. Подразделения бригады стали медленно выкатываться на плац. Спецназовцы, задействованные в показушном налете, маскировали имитацию на стадионе и бесили начальника физической подготовки и спорта. Рукопашники раскрашивали друг другу лица в камуфлированные цвета и поправляли под штанами наколенники и прочие скрытые защитные штуковины. Из дверей штаба бодрым строевым шагом выскочил сухощавый заместитель комбрига и затопал к месту построений. Личный состав подразделений замер в немом восторге. Замкомбриг вступил на плац, бодро оглядел все воинство и гаркнул: "Бррригада, Равняяяйсььььь!" После зычной команды заместитель оступился, поскользнулся и, грохнувшись на спину, ловко выкатился на середину плаца. Видно, офицер нажал на гарнитуре на передачу, поэтому над всем плацем раздалось: "Бляяяяяяяя, на хер мне такой кёрлинг!". Выкатившись на середину, он встал на четвереньки, потом, осторожно разогнувшись, махнул начальнику штаба, скрылся за трибуной, попутно обматерив сидевшего за трибуной летёху и отдав ему гарнитуру. Надо заметить, что в этот день в гарнизоне отмечено было несколько случаев травмирования различного личного состава из-за гололёдицы. В соседнем мотострелковом полку некий старенький капитан даже сломал ногу, в результате чего было проведено расследование, капитан получил выговор, а командир мотострелкового полка издал приказ каждому военнослужащему иметь с собой мешочек с песком для посыпания обледенелых путей следования. Этим самым командир полка доказал, что все-таки в той же самой академии Фрунзе золотые медали зря не дают. Но вернемся к нашим героям. Начальник штаба осторожненько вышел на середину и отдал команду: "Первый и второй батальон, через пять минут на плацу с уборочным инвентарем!! В двенадцать ноль ноль построение в том же составе!!" Народ бодро зашагал к казармам, напевая различные строевые песни. Сразу же выяснилось несколько недостатков. Во-первых, на звуковещательной установке должен сидеть специально обученный человек и работать звукорежиссером, не пуская в эфир всяческие междометия и внезапно вырывающиеся проявления восторга. Соответственно, эта почетная должность досталась двухгодичнику. Нашлось еще парочка мелких недостатков. После уборки территории продолжили. Обнаружилось, что все нормально, даже отлично, однако комбриг, присутствовавший на повторном смотре, решил, что для антуража и торжественности неплохо бы задействовать оркестр. Неплохо-то неплохо, однако оркестр полагался в бригаде лишь на случай войны. Трубы-барабаны в клубе имелись, но играть на них никто не мог. Тут командир опять проявил находчивость.
- А на хрена нам компьютерщики-то? Ну-ка, лейтенант, сообрази что-нибудь!
- Товарищ полковник, я "Фифти Сента" на пианино могу,- ответил польщенный лейтенант.
Комбриг задумчиво под нос напел: "Татат та та та та татат", потом опомнился:
- Мля, лейтенант, ты мне еще тут Тупака исполни! Нам военные марши нужны!
Немедленно встрял заместитель по воспитательной:
- Товарищ полковник, гнать его надо, вечно он тупака включает! Сколько можно терпеть это нахальство!
Заместителя успокоили, а лейтенант пообещал порыться в магнитофонных в записях в клубе или порыскать в Интернете. К вечеру нашлось несколько вполне приличных записей, лейтенант перевел их в цифровой формат, подправил, подмикшировал звук и над бригадой зазвенели бодрые марши, загрохотали барабаны. На достигнутом не остановились, с роты материального обеспечения подобрали прапорщиков помоложе, дирижером назначили самого статного и усатого прапорщика из ремвзвода, озадачив того смастерить дирижерский жезл. На следующей репетиции прапорщиков приодели в парадную форму, трубы были начищены, барабаны отремонтированы. У прапорщика дирижера имелся самый натуральный жезл. Откуда жезл у него появился, сия тайна была покрыта мраком. Однако все в том же соседнем мотострелковом полку начальник оркестра получил выговор за появление на службе в нетрезвом виде и утерю казенного имущества. Оркестр зазвучал!! Прапорщик бодро размахивал жезлом, самодеятельные музыканты надували щеки, барабанщики крутили в руках палочки. Все было четко отрепетировано по времени и со стороны выглядело просто великолепно.

В день торжества лейтенанту-автоматизатору было чудовищно не по себе. Нет, он абсолютно не волновался, просто соседи по комнате привели каких-то девчонок и принесли несколько бутылок водки. Однако некоторый опыт службы уже имелся, и двухгодичник, ужасно страдая похмельем и дыша в сторону, с утра был на рабочем месте и развернул бурную деятельность. Звуковещательная система была налажена и опробована. Лейтенант надел вторую гарнитуру на себя, первый экземпляр нацепил на комбрига. Командир бригады на амбре, испускаемое лейтенантом, не обратил никакого внимания, ибо сам находился в таком же состоянии (высокие гости прибыли еще вчера и с поезда ринулись в "бой"). Все речи, которые должен произносить командир, лейтенант скинул комбригу на карманный компьютер, загнал в наладонник программу для чтения "Говорилка" и настроил компьютер на медленную речь. Командир должен был просто громко и с чувством повторять то, что ему через наушник медленно нашептывал компьютер. Прогресс! Никаких бумажек!
Рукопашники, одетые в новенькие камуфляжи и разгрузки, поправляли камуфлированные банданы, подтягивали перчатки без пальцев и страшно нервничали. Начальник физической подготовки, руководившей первой частью выступления, бегал от одного бойца к другому и пытался всех успокоить отеческими пинками. Разведчики, участвующие в показательном налете, заканчивали оборудование стадиона для выступления. Начальник инженерной службы закладывал имитационные заряды, вместе с бойцами тянул провода. Фишкой должна была стать имитация разрыва пуль на земле. На расстоянии сантиметров тридцать в различных направлениях вкопали кучу электродетонаторов, провели от них провода к пульту управления имитацией. На пульте имелось несколько дощечек с вбитыми в них гвоздями, к которым была подведена линия подрыва детонаторов. Для замыкания использовали металлический пруток с проводом от клемм аккумулятора. Стоило провести по гвоздям прутком, как цепь последовательно замыкалась, детонаторы разрывались, выбрасывая фонтанчики земли, создавая полнейшую иллюзию разрыва пуль. Спецназовцы, изображавшие противника, одевали под форму бронежилеты, на которые лепили пакетики с томатным соком и всяческой требухой. В пакетики также засовывали электродетонаторы с ослабленным зарядом, замыкающие провода выводили на пальцы рук. Чтобы замкнуть, достаточно было сцепить пальцы. Требования безопасности безбожно нарушались, но красота и достоверность налета требовали того. Тем более, все заряды были тщательно выверены и бригадным начальником инженерной службы и начальником службы вооружения, все лучшие специалисты были привлечены к этому делу. На всякий непредвиденный случай возле стадиона дежурила санитарная машина с медиками. Комбриг, от которого утаили множество спецэффектов, все же обязал всех участников во время показного боя надевать защитные очки. Спорить не стали: безопасность прежде всего, да и вместо очков местный пейнтбольный клуб дал в аренду чудесные пластиковые маски. Верхом инженерного искусства стали одноразовые гранатометы. В использованные тубусы инженер запихал презервативы, надутые газом для зажигалок. Внутри поместили по маленькой петарде, прилепили сбоку батарейки и маленькие тумблеры. При нажатии тумблера цепь замыкалась, из тыльной части гранатомета с грохотом вылетал сноп огня, одновременно оператор на пульте имитации подрывал заряд, заложенный в чучеле противника на караульной вышке. Чучело рвалось пополам, и из него вылетали всяческие внутренности (изъятые накануне в мясном цехе столовой) вперемешку с кровью (красная тушь и томатный сок). Фишка заключалась еще в том, что до начала активного огневого контакта и высадки парашютистов на вышке стоял настоящий боец. Когда же начиналась заварушка, боец приседал, рядышком рвался дымовой заряд, вышку на несколько секунд окутывало желтым дымом. В это время выставлялось вполне правдоподобное чучело с макетом автомата в руках. Разведчик подсоединял провода, прыгал внутрь вышки, и прятался в заранее вырытой перекрытой щели...
Постепенно всех начал охватывать предстартовый мандраж. Офицеры воздушно-десантной службы еще раз проверили свою горку и подвесные системы тренажеров. Проинструктировали десантирующихся. Лейтенант двухгодичник получил от своих товарищей прекраснейшую банку холодного пива, и спрятавшись за трибуной, с жадностью прихлебывал живительную влагу.
С КПП к плацу потянулись толпы гостей и любопытных. Дородные тетки "комитетчицы" брезгливо морщились, озирая немудреный быт спецназовцев. Отцы и братья бойцов радостно оглядывались на подтянутый строй. Девчонки повизгивали, и привстав на цыпочки, высматривали своих парней. Щелкали фотоаппараты, над всей бригадой висел возбужденный гомон. Царило нетерпеливое возбуждение. С КПП раздался истошный крик: "Едууууут!!!" Взметнулись шлагбаумы, скрипнули ворота. Комбриг нетерпеливо рыкнул, и отбивая четкий строевой шаг, ринулся к двум черным "Волгам", в которых прибыли высокие гости. Бригада замерла по стойке смирно. Даже гражданский люд присмирел. Лейтенант за трибуной поперхнулся пивом и залил кнопку "Talk" на гарнитуре. Над всей бригадой четко громко и торжественно прогремел доклад командира бригады. Гражданские пооткрывали рты. Вот это акустика!! Вот это голос!! Высокие гости, несмотря на похмельный синдром, одобрительно закивали головами, и приложив руки к каракулевым шапкам, двинулись к середине плаца. Дирижер подал знак жезлом: "Внимание!!!" Маленький прапорщик с огромнейшим барабаном как заправский оркестрант ловко закрутил между пальцев деревянную киянку, готовясь влупить в туго натянутый бок. Докрутился. Киянка выскользнула из неумелых пальцев, и улетев в толпу, долбанула дородную мадам "комитетчицу" в высоченную норковую шапку.
- Это издевательство, я напишу в газеты! - заорала мадам.
- Мля, барабанщег жжот! - прокомментировал из-за трибуны на весь плац лейтенант, гарнитура под действием пива замкнула, и выдавала на весь плац переживания впечатлительного лейтенанта-двухгодичника (частого посетителя сайта Удафф.ком.).
Высокие гости, чеканя шаг, вступили на асфальт плаца. Комбриг сцепил зубы.
- Мачи, усатый,- прохрипел лейтенант и врубил марш.
Музыканты стали усиленно изображать игру на инструментах. Прапорщик дирижер ловко взмахивал жезлом и крутил свободной рукой замысловатые фигуры из смеси южношаолиньского кун-фу и неприличных жестов. Музыка звучала четко, громко со всех сторон. Лица зрителей и военных разгладились. Даже барабанщик, лупивший в бок барабана пустой рукой, не портил впечатления. Взмах жезлом, музыка смолкла.
- Здравствуйте, товарищи разведчики! - бодро гаркнул самый "высокий" из гостей.
- Здра жла..тщщ! - гаркнули разведчики.
- Поздравляю вас!!....
- УРАААААААААААА,- раздалось раскатисто и многоголосо.
Потом высокие гости, забравшись на трибуну и не найдя микрофона, покосились на командира бригады и начали читать речи. А после слово взял комбриг. Вот это было слово!! Вот это был голос!! Даже начальство пробрало до костей. Генералитет с уважением покосился на полковника, так и не поняв, в чем же тут секрет. Комбриг, тихонько всунув в ухо наушник и не заглядывая ни в какие бумажки, бойко сыпал цифрами и фактами, не забывая ничего, не путаясь и не запинаясь. Вот это было выступление!!!
- И я могу перечислить всех военнослужащих нашей бригады, которые своим неустанным трудом, безупречной службой вывели наше соединение в передовые. Люся, мля, положь трубку, не звони, я на плацу выступаю! - Голос командира на несколько секунд стих, лейтенант за трибуной среагировал во время. Потом вновь раскатился над притихшей бригадой. После выступления состоялось прохождение торжественным маршем. И, наконец, показательные выступления, перед которыми командир бригады опять на несколько минут закатил речь, в которой рассказывал о том, как безопасно служить в спецназе, о принимаемых мерах по защите и недопущению, сохранению жизни и здоровья и даже представил офицера, отвечающего за ту самую безопасность.

Над плацем загремела ритмичная музыка. " The Mortal Combat begins" раздался громовой голос. Ровными рядами на асфальт выбежали рукопашники. Некоторые мамаши и девушки узнали своих сыновей и возлюбленных, украдкой вытерли слезы платочками, радостно завизжали, мужики открыли рты. Спецназовцы начали крутить различные комплексы упражнений с оружием, подбадривая себя дружными слаженными криками.
Комбриг осторожненько отозвал ЗНШ по безопасности военной службы в сторону и поставил задачу тихонечко осмотреть территорию и участки проведения представлений, на предмет "мало ли что". ЗНШ быстренько обежал стадион, протиснулся сквозь толпу и забрался на крышу здания, где были установлены тросовые стапеля. ВДСники и бойцы, готовившиеся десантироваться, попытались его прогнать. Однако не тут-то было. ЗНШ наорал на всех и лично принялся проверять подвесные системы и тросы, внося еще большую нервозность.
В это время мамашки, окружившие плац, готовы были грохнуться в обморок. Несмотря на все заверения командира бригады, которым можно было бы и поверить, их сыночки грохались сейчас со страшной силой об асфальт, получали удары в различные части тела руками и ногами, да и сами молотили куда не попадя, со зверскими лицами и криками ломали шеи условным противникам и было видно, что это занятие им безумно нравится.
Девчонки уже не визжали, а только тихонько охали. Дамы из Комитета чьих-то там матерей снимали действо на фотоаппараты и камеры. Голос комбрига гремел на весь плац, перекрывая музыку.
- А сейчас наши разведчики демонстрируют приемы рукопашного боя один против трёх!
С крыши учебного корпуса раздался истерический крик:
- Вэдэсники, уроды, козлы, я вам припомню мляяяяяяя...
По натянутым тросам, крепко вцепившись в подвесную систему и болтая ногами, бодро летел ЗНШ. Как говорится, допроверялся. Несмотря на протесты офицеров воздушно-десантной службы, заместитель начальника штаба выдернул из подвесной системы разведчика и начал прыгать на ней, поджимая ноги, проверяя таким образом крепость тросов и лямок. Допрыгался, не удержал равновесие, офицеры службы не успели и глазом моргнуть, как ЗНШ уже летел над плацем, грязно выражаясь. Гражданский люд и генералитет ахнули. Лейтенант двухгодичник, сидя за трибуной прокомментировал:
- Ёпть, ЗНШ - Бэтман, красавчег, бля..
Комбриг не растерялся:
- Своё мастерство показывает лучший спортсмен-парашютист бригады, он же заместитель начальника штаба по безопасности службы!!!
Гражданский люд громко захлопал. ЗНШ приземлился на дальнем конце стадиона, прихрамывая начал искать потерявшуюся при приземлении шапку, одновременно кланяясь публике. К нему подлетела "санитарка", из нее выскочили два разведчика в белых халатах и запихали протестующего ЗНШ вовнутрь.
- Свое мастерство показывают военные медики!!! - возвестил комбриг.
Выступление рукопашников закончилось.
- А теперь попрошу всех к стадиону, сейчас вы увидите показательное выступление группа специального назначения в налёте!!!
Толпа, дружно гомоня, кинулась к стадиону. Над стадионом раздалась какая-то заунывная музыка, пел то ли Тима Мацураев, то ли Макка Сугаипова. Разведчики, изображавшие то ли боевиков, то ли военнослужащих непонятно какого ваххабитского государства, вели себя соответственно. Раскуривали кальян, плясали воинственные танцы, потрясая оружием. Привели пленного, которого с удовольствием начали пытать. Пленный ничего не сказал и громко на весь стадион костерил во все корки пленивших его хулиганов.
Гражданские одобрительными криками поддерживали мужественного бойца. Несколько поддавших мужиков пытались вылезти и помочь то ли попытать, то ли освободить бойца. Наконец боевикам надоело мучить несговорчивого разведчика и они его застрелили, не дав допеть песню "Орленок". При выстреле из груди и спины разведчика брызнул фонтан ярко-красных брызг. Толпа в шоке замерла, готовясь закричать. Комбрига передернуло. Генералы в испуге вытаращили глаза.
И тут загремела бодрая музыка, очень явственно над головами раздался шум вертолетных винтов. Многие, в том, числе и генералы, задрали головы. С бешеной пальбой по стапелям летели спецназовцы. Прямо в воздухе отцеплялись, спрыгивали на землю и, перекатываясь, продолжали огонь по врагу. Крови стало еще больше. Толпа уже не могла ничего говорить, многим сделалось дурно. Спустившиеся с неба спецназовцы начали маневр отхода, завлекая боевиков на засадную подгруппу, залегшую заранее и замаскированную маскировочной сетью. И вот противник в зоне поражения огня, бешеный пулеметный огонь. Все поле стадиона перечертили земляные фонтанчики.
- Бляяя, боевыми мочат! - заорал кто-то из толпы.
Первыми рухнули на землю генералы.
- Успокойтесь, - загрохотал комбриг, - успокойтесь, используются только холостые...
А вошедшие в раж спецназовцы перешли в наступление. Дымовое облачко окутало вышку. Разведчик, изображавший часового нырнул вниз. Гранатометчик вскинул к плечу тубус "Мухи".
ББбббаххххх!!!! С оглушительным грохотом вырвалась струя газа (из гранатомета!!)
БББбббааахх!!! Разлетелся пополам манекен, забрызгав окружающих всяческими внутренностями и красной тушью.
- АААААаа, - в ужасе заорала толпа.
- Палкоовник, да ты ох....ел!!, вы, что тут вытворяете,- заорали генералы, вытирая кровавые брызги с шинелей.
После показухи многих слабонервных дамочек пришлось приводить в чувство. Генералов приводили в чувство уже в сауне. Посетители в ужасе покидали расположение бригады.
Лейтенант двухгодичник счастливо улыбнулся и довольно прогрохотал на всю часть, перепугав спешно покидавших территорию дамочек "комитетчиц"
-Дааа, мля, спецназ - это не кучка гомосеков!!!

взято здесь http://artofwar.ru/z/zagorcew_a_w/text_0580.shtml автор Горец-02. Андрей Загорцев

ПУСТИТЕ МЕНЯ НА МАНЕЖ...

-Ну, все! Труба! - я плюхнулся на скамейку и, закурив, пустил дым в потолок - Макарыч жену с дочкой в отпуск отправил. На Ридну Неньку. Чувствую - предстоят нам веселые дни... Или ночи... А скорей всего - и то, и другое. Он на радостях прямо в аэропорту квасить начал, как только трап от самолета отъехал.
- И что, ты его там оставил? - поинтересовался Серега
- Не, к Мишке отвез - теперь там гудят, у Мишки семейство к теще укатило.
Так, что у них там в полном разгаре все, еще и в цирк собрались, клоуны!
- Цирк- это хорошо. Может сходить? - задумчиво проговорил Генка.
- Ага. Если патруль не повяжет, так Макарыч тебя там и поимеет в извращенной форме. За неимением жены, - усмехнулся я.
От штаба, грохоча сапогами, прибежал дневальный.
- Тащ сержант! - запыхавшись, доложил он Генке, - Там вас к телефону!
- Кто? - Генка лениво повернул голову.
- Прапорщик Малышев
- Иди, скажи, что не нашел меня, спроси что передать, - Генке очень не хотелось вставать и топать в штаб.
- Он сказал, что вы в курилке сидите и это скажете, - доложил дневальный, - И еще сказал, что если через три минуты вас не будет у телефона, то через десять он будет здесь сам, и поимеет в извращенной форме!
- Что, так и сказал? - развеселился Серега. Дневальный молча кивнул, - Ген, так тебе даже в цирк идти не надо, подожди десять минут только. Полный сервис на дому! Все для клиентов!..
- Бля! Приказ через месяц, мне вообще положено лежать, ничего не делать и дембеля ждать... - Генка, ворча, поднялся и направился в сторону штаба. Минут через пять он вернулся, сел на прежнее место и закурив, лениво потянулся.
- Макарыч, удод! Дневальному не сказать было, чтобы тебя искал! Нет, сержанта Милютина ему подавай!..
- Так ты помдеж, тебе по должности положено. Что, меня требует?
- Вы поразительно догадливы, сэр! - съязвил Генка - Сказал, чтобы через двадцать минут машина у подъезда стояла. Не иначе, в цирк поедут.
Теперь настала очередь возмущаться мне:
- Таксиста нашли! Я вообще Горелова вожу, а то, что он в отпуске, а дежурка без стартера стоит - не мое дело!..
- Вот Горелов вернется, ему и пожалуйся!.. В цирковом буфете пиво наверняка есть, попроси Юрика, чтобы купил, - Серега протянул мне рубль, Генка вытащил из кармана еще один...

* * *

Юрик работал униформистом в цирке. Подавал - принимал реквизит, устанавливал конструкции, страховал артистов. Ему было уже далеко за сорок, но все, даже дети называли его Юриком. Он не обижался. Юрик был очень добрый и безотказный. Когда-то Юрик выступал на арене с акробатическими номерами. В однокомнатной хрущевке, где он и не жил почти, на стене висели его старые афиши. И имя Юрия Завьялова в цирковом мире было довольно известным. Но однажды, на репетиции, рухнула конструкция, на которой он работал. Юрик серьезно повредил спину, выступать уже не мог, но и без цирка тоже не мог. Вернулся в Уссурийск, в оставшуюся от умершей матери квартиру, и устроился в местный цирк. Семьей Юрик обзавестись так и не успел, да и, похоже, не стремился к этому. А жил, большую часть времени, в цирковой общаге, громко именующейся гостиницей.
- Не могу я долго один быть, - говорил он мне как-то за пивом, - День-два дома поживу, и опять в общагу. Там люди, там мне комфортней... Всю жизнь по гостиницам, привыкнуть к дому уже не могу.
Познакомились мы с Юриком еще год назад, когда Макарыч снюхался с директором цирка. Какие общие дела могли быть у щирого хохла Макарыча с пожилым очкастым евреем Гофманом - непонятно совершенно. Настолько они были разные. Но видимо что-то связывало их, потому что Макарыча я возил туда нередко. И пока тот решал свои дела, мы с Юриком сидели в реквизиторской, и попивая чаек, вели задушевные беседы. Как-то сразу он располагал к себе и мягкой улыбкой, и негромким голосом. И всегда помогал купить выпивку, ибо кто ее нам, служивым, продаст?..
Макарыч, заботясь о солдатах и пользуясь связями в цирке, регулярно отправлял туда личный состав в порядке обеспечения досуга. Как только приезжала на гастроли очередная труппа, Макарыч ехал к Гофману, а вечером бойцы дружно шли в цирк. Те, кто был в наряде, попадали туда на следующий день. За время службы мы посмотрели не одно представление и не только цирковое. Тут гастролировали и музыканты, и театральные актеры. Я даже взял автограф у выступавшего здесь Леонида Каневского, которого все тогда знали как майора Томина из популярного сериала. Правда, потом подарил его Сереге для дембельского альбома. Все равно не именной был. « С наилучшими пожеланиями! Майор Томин - Л.Каневский.». Серега спер в библиотеке журнал «Советский экран», вырезал оттуда его фото, приклеил рядом с цирковой программкой, на которой расписался Каневский и очень этим артефактом гордился.

«Из всех искусств важнейшим для народа является кино!» - этот лозунг знают все. Но не все знают, что полностью фраза звучала так: «Из всех искусств важнейшими для народа являются кино и цирк!»

Н скажу, что был полный аншлаг, но публики в тот вечер хватало. Саратовский цирк приехал на десятидневные гастроли уже три дня назад, и на первом представлении мы побывать, конечно же, успели. Ничего особенного, обычная программа. Причем, далеко не высший класс. Да и не ездили сюда ведущие цирковые артисты. Чаще всего под громким названием скрывалась обычная сборная труппа. Московский цирк приезжал, но звезд, таких, например, как Кио, Запашные и Никулин здесь и близко не было. Второй состав... Или третий. Думаю, что и тут была какая то сборная цирковая команда из Саратова.
Макарыч и Мишка уселись в ложе, где их уже дожидались две какие то дамочки. Вечер у наших бравых прапоров разворачивался по давно обкатанному сценарию. В антракте наверняка будет сделан звонок в часть с приказом топить баню и наполнять бассейн... Ну, до чего банально, даже зубы сводит!.. И потом меня еще заставят этих боевых подруг по домам развозить... А может они к подругам и поедут? Оба ведь холостые сегодня... Глядишь, и не дойдет сегодня до бани.
Юрик, виновато разведя руками - дескать, и рад бы пообщаться, но работа, погоди до антракта, освобожусь - подойду, кивнул мне на свою каптерку и умчался куда-то в сторону клеток с хищниками. Смотреть представление я не стал, сидя в уголке реквизиторской, пытался извлекать звуки из обшарпанной гитары. Юрик иногда играл под настроение, да и еще, наверное, кто-то... Дежурный инструмент, украшенный разными автографами и подписями, видимо, имел здесь постоянную прописку.
Первое отделение заканчивалось. Кинув взгляд на часы, я вышел в поисках Юрика. Нужно ведь было попросить его пива купить, а то вдруг в антракте зрители выпьют все - и как мне потом пустому возвращаться?..

- Уважаемая публика!!! - раздалось с арены, - А сейчас впервые на манеже, только вчера прилетевшая из Европы, обворожительная Ольга Стрельцова! Смеррртельный номер под куполом цирка!!!
Интересно, а почему я этого не видел когда ходил? Хотя, если верить шпрехшталмейстеру, вчера прилетела, а мы тут были позавчера. Да и музыка заиграла совсем непохожая на то, что игралось раньше. Редкая вещь - тема из фильма Стэнли Кубрика «Заводной апельсин». По радио это не звучало в то время, да и фильм под запретом был. А мелодия очень красивая...
Заинтересованный, я тихонько пробрался к кулисе, посмотреть номер. Свет погас, из-под купола спустился канат. В луче прожектора возникла девушка. Сказать, что она была красива, значит, ничего не сказать! Длинные темные волосы и фантастическая фигурка! Даже сейчас, повидав за много лет уже немало, я не могу припомнить ничего более совершенного. Что она вытворяла под куполом - это тоже было вопреки всем законам физики и возможностей человеческого тела. Воздушная эквилибристика. Так, кажется, это называлось.
Замерев, я любовался девушкой, которая невероятно пластично выполняла немыслимые трюки на головокружительной высоте. Наконец, совершив на раскручивающемся канате что-то уж вовсе невероятное, она скользнула вниз и замерла в голубом луче, раскинув руки. Вспыхнул свет, грянул марш и обрушился немыслимой силы шквал аплодисментов. Среди мужской половины зала равнодушных не было. Не вожделеть такую девушку мог, пожалуй, только слепой.
Откуда то сбоку появился Юрик, улыбаясь, кивнул мне на реквизиторскую. Вдруг из глубины коридора послышалась возня и шум
- Пустите мене на манэж!!! Я тоби шо казав?!! Та не чепляй мени!!! - пьяный Макарыч без фуражки, в расстегнутом кителе и с галстуком на плече пытался прорваться сквозь удерживающих его униформистов и артистов - Пустите мене на манэж!!!
Ну, ни хрена себе! Видать, Макарыч еще принял на грудь, потому что хохлацкий акцент в его речи обычно возрастал прямо пропорционально выпитому. Насмотрелся, называется! Нельзя ему без подготовки таких девушек показывать! Я благоразумно спрятался за шторой. Откуда-то появившийся, Гофман, сумел увести Макарыча к себе в кабинет. Мы с Юриком обменялись понимающими взглядами, зашли в реквизиторскую и прикрыли дверь.
- Юрик, а что за девушка? Почему ее раньше не было? - не задать этот вопрос я просто не мог, перед глазами все еще стояла изящная фигурка на арене.
- Оля? Она вчера приехала. В труппе ее вообще не было, и в программе тоже. Номер сольный у нее. Реквизита специального не нужно. Я только страховал. Петрович, администратор, видимо, знает, что к чему. В программу вставил сразу.
- Красивая.... - восхищенно произнес я - Просто богиня! Сложена идеально.
- Ну не совсем идеально - улыбнулся Юрик - Девяносто-шестьдесят-девяносто тут не катят. Я же ей страховку цеплял. Так шестидесяти там нет, пятьдесят-пятьдесят пять от силы. Что, конечно же, не делает ее менее красивой, правда?..
- Юр, я чего пришел-то, - с трудом отвлекся я от мыслей о девушке - Купи пива, а?.. Мне сам понимаешь, не продадут, а мы вечером глотнули бы за твое здоровье, - я протянул ему три мятых рублевки. Юрик понимающе улыбнулся и, прихватив валявшуюся на продавленном кресле, сумку с надписью «Олимпиада-80», вышел из реквизиторской. Я, взяв гитару, устроился в кресле, и вновь мысли потекли в единственном на сегодняшний вечер направлении. Да!.. Это что-то!.... Эх, бля!.. Чужие мы на этом празднике жизни!... Вот был бы на гражданке... Хотя, какое там!.. Такие девушки не могут быть свободными, наверняка там кто-нибудь из таких же цирковых артистов, а может даже муж... Я, сам того не замечая, уже давно наигрывал ту самую музыкальную тему из ее номера. Дверь приоткрылась, в полутемную реквизиторскую неслышно скользнула невысокая фигурка. Я поднял глаза. Передо мной стояла Она.
Правда, уже в халатике, накинутом на оголенные плечи.
- А где Юрик? Склонив голову набок, девушка с любопытством уставилась на меня. Я, закрыл глаза, потряс головой и вновь открыл. Видение не исчезало. Вскочив с кресла, жестом предложил ей сесть.
- Сейчас придет - хриплым от волнения голосом проговорил я.
- Я тут посижу, не возражаешь?.. - и голос ее был именно такой, как я и представлял. Мягкий и негромкий... Да что же это делается?! В один только голос можно влюбиться, даже не видя ее. А глаза!.. Темные, почти черные, опушенные длинными ресницами... Повезло же кому то...
Дверь приоткрылась, впустив Юрика, тащившего сумку, звякавшую пивными бутылками.
- Оля! - заулыбался он, - Ты ко мне? Случилось что?..
- Юрик, я у тебя посижу? А то там какой-то прапор озабоченный... Мне Гофман шепнул, чтобы у тебя посидела, пока не уедет.
- Да, конечно, какие вопросы! Вы уже познакомились?
- Не успели еще, - она сверкнула улыбкой.
- Знакомься, Карел! Это Оля! - представил мне ее Юрик.
- Карел? - она подняла бровь, - Почему Карел?
- Потому что из Карелии. Позывной такой у него.
- А имя у тебя есть?... - вопросительно посмотрела на меня Ольга.
- Есть, - я, улыбнувшись, представился, - Правда, отвык уже от него за два года, Карелом все величают.
- А я зашла, испугалась поначалу, думала, что тот прапор, куда теперь бежать?.. - негромко рассмеялась она.
- К счастью, не прапор, но, к сожалению, привез его сюда именно я - так уж получилось.
- И что, он всегда такой?
- Он сегодня жену в отпуск отправил, теперь отрывается. Так-то мужик сравнительно неплохой, но, тебя увидев, и у трезвого башню снесет, что тут о пьяном Макарыче говорить? - попытался я сделать комплимент.
Юрик, оставив нас одних, куда-то исчез. Представление продолжалось, на арене дрессировщик работал с хищниками.
- Как галантный кавалер я должен был бы угостить даму шампанским, - я уже оправился от потрясения, вызванного Ольгиным появлением, - Но, к сожалению, шампанским не располагаю. Если, конечно, дама не брезгует пивом, то нет проблем! Пиво у нас есть.
- Спасибо, я не пью пиво, - улыбнулась она, - Так ты не прапор... Кто ты?.. Офицер?..
- Как ни странно, даже не офицер. Сержант. Срочник.
- Что-то не похоже, - недоверчиво прищурилась она.
- Честное слово! - я прижал ладонь к сердцу, - Я же не всегда погоны носил.
- А чем ты занимался до того, как носил погоны?
- Просиживал штаны на лекциях, готовясь стать архитектором. Но так получилось, что пришлось на два года об этом забыть.
- Интересно... Расскажешь?
- Не сейчас, - пустил я пробный шар. А вдруг получится, встретимся еще раз. И кто знает, что там дальше будет... - Долгая история, а мне скоро увозить твой сегодняшний кошмар...
- А потом? После того как ты его увезешь?
- Не знаю, - честно признался я, - Но, если получится, обязательно вернусь и расскажу. Если тебе интересно, конечно.
Ольга улыбнулась:
-Да... Мне интересно.

* * *


Откровенно говоря, я не особо надеялся, что вечером вновь увижусь с Ольгой. Наверняка, она уже в гостинице или еще где, все-таки после представления уже часа полтора прошло. Да и слова о том, что ей интересно, как ни крути, всего лишь слова.
Юрик еще не должен был уйти, сумка с пивом оставалась у него, и он сказал, что если я не смогу забрать до одиннадцати, то, как-нибудь сам к забору принесет и Генку вызовет. Понимал Юрик, что могу я и не приехать - кто знает, что взбредет в пьяную Макарычеву голову? Однако же, так и не прорвавшись на манеж, Макарыч, успокоенный то ли Гофманом, то ли Мишкой и дамами, вроде как угомонился, и, позволив усадить себя на заднем сидении, обняв обеих женщин за плечи, скомандовал трогаться по направлению к ресторану. Мишка, более трезвый, сообразил, что поскольку они в форме, то кабак может закончиться комендатурой, и после долгих выяснений куда ехать, наконец, было принято решение продолжать вечер дома у одной из дам, ибо ехать к Макарычу или к Мишке те отказались категорически.
- Возвращайся в часть, потребуешься - вызовем! - Мишка был краток, - Через десять минут позвоню, проверю.
Макарыч, оторвавшись от спутницы, строго помахал пальцем у меня перед носом, попытавшись что-то сказать, но грудастая блондинка, по-хозяйски зацепив под руку, целеустремленно потащила его к подъезду.
В том, что Мишка будет звонить и проверять, я сильно сомневался. В том, что они раньше утра отсюда не выйдут, был почти уверен. Уж больно вожделенно дамы смотрели на своих кавалеров. Так что, если те и сумеют вырваться из этого плена, то не раньше, чем к утру. И если есть там телефон, наверняка спрячут его эти подруги или отключат, дабы не мешал. По части сегодня был Мирошин, который знал, что я повез его коллег праздновать временное избавление от семейных уз. А докладывать ему, что отправили меня в часть, я думаю, вряд ли они станут. Да и Мишка, хоть и являлся начальством, закрывал глаза на многое. Тем более, сейчас, когда приказ через месяц - почти гражданские. Мы это понимали, и старались его не подводить, потому как спросят с него, если что. Он-то всего лишь прапор, а над ним много начальства, и далеко не все нормальные. Один замполит чего стоит!..
Подъехав с тыла к цирку, я заглушил двигатель и посмотрел на часы. Без двадцати одиннадцать, Юрик наверняка еще здесь. Машина на том же месте стоит, увидит - подойдет. В окне горел свет, слышались чьи-то голоса, смех и застольный шум. Видимо, артисты отмечали окончание рабочего дня. Я вышел на воздух и закурил.
Спустя десять минут, в двери появился знакомый силуэт. Юрик! Ну, порядок! Не ушел, честно дождался. Хотя, поскольку застолье, нетрудно догадаться, что и он в нем участие принимает. Но никогда я не видел Юрика пьяным... Пил он мало, ему было важно общение. Бутылочку-другую пива, или сто грамм, или пару бокалов вина... Именно от него я перенял привычку никогда не смешивать напитки.
- Ну, что, отвез? - улыбнулся Юрик
- Отвез. Мадамы их сняли качественно, раньше утра, думаю, не выпустят. Оголодали тетки, да и Макарыч не прочь оттянуться, наверное. Вряд ли его законная супруга в постели изысками балует. Я его понимаю и не осуждаю.
- С чего это ты решил, что не балует?.. - заинтересовался Юрик.
- А он сам Мишке, пока из аэропорта ехали, по пьяни жаловался. Дескать, пока замуж не вышла - никаких проблем, ничего невозможного! Где угодно, как угодно, когда угодно! Только намекни - и настроение всегда есть, и месячные не помеха! И минета просить не нужно было, сама инициативу проявляла, да так, что простыню в жопу засасывала! А после того, как родила, очень быстро повела себя так, будто в монастыре всю жизнь воспитывалась. Раз в год, и по великим праздникам, в миссионерской позе, а о минете только вспоминать осталось...Сама и виновата, что он по бабам ходит... Чего ты смеешься?..
- Да нет, ничего. Вспомнил, как он на манеж рвался. Может, не стоило его удерживать? Публике лишнее веселье. Подумают - клоун...
- Ага, Ольга бы от этого клоуна обратно под купол забралась. А он - за ней. Нет! Такой хоккей нам не нужен! Какой ни есть, а начальник! Комендатура прихватит, разборки начнутся... Кому это надо?
- Да я так, теоретизирую... Сейчас пойду, пиво принесу.
. Юрик, подмигнув мне, исчез в темноте. Через пару минут он появился откуда-то сбоку, и осторожно поставил на землю тихо звякнувшую сумку.
- Юрик, так ты бы себе-то взял парочку - я наклонился вытащить бутылки.
- Не надо! - он мягко удержал меня, - У меня есть, а вам самим мало. Да и поздно уже...
Поняв это, как намек, я протянул ему руку.
- Спасибо, выручил!..
- Карел! - Юрик придержал меня за локоть - Не уезжай пока, я сейчас! - он быстрым шагом направился к двери. Может, решил домой поехать сегодня? Подвезем, какие проблемы?.. Я задрал голову, любуясь усыпанным звездами, бархатно-черным небом. В темноте, вспыхивая проблесковыми огнями, медленно плыл самолет... Эх! На него бы - и домой!.. Ну, ничего! Недолго осталось!..

- Сержант! - из-за спины вдруг негромко окликнул мелодичный голос, звучавший у меня в ушах весь сегодняшний вечер, - Так ты расскажешь мне о том, как попал в армию?..
Сердце замерло, пропустив удар. Я обернулся. Неслышно подошедшая Ольга, стояла рядом, в накинутой на плечи легкой курточке, - Или тебе нужно ехать? - улыбнулась она.
Ну, Юрик!.. - благодарно подумал я, - Кто как не он, сказал ей, что я здесь! И наверняка ведь, общался он с ней - ведь я то уехал, а они остались в реквизиторской, и уходить не собирались. И обо мне, наверное, что-то такое сказал или разговор подвел к тому, что заинтересовалась девушка моей скромной персоной.... Мечты начинали понемногу становиться явью. Пришла!.. Значит, я ей интересен, все же...
- Нет, ехать мне уже не нужно никуда. Разве только в часть. Но это подождет.
- Проблем не будет? Хватятся - а тебя нет... - улыбалась Ольга. От нее слабо пахло вином и яблоками.
- Сегодня не хватятся. Если прапора в часть не явятся ночью
- А они могут явиться?
- Маловероятно - улыбнулся я - Там их на такую жесткую сцепку прихватили, что даже и захотят - не вырвутся. Так что, мадемуазель, прошу располагать мной, как считаете нужным, - щелкнул я каблуками, и коротко поклонился
- Сейчас ты очень похож на офицера, причем белогвардейского, - она присела в шутливом реверансе, склонив голову и лукаво глядя на меня.
- Я и советского изображал, когда в самоход ходил в лейтенантской форме. Правда, потом от патруля километра три через заборы и огороды удирал.
- Догнали? - деловито поинтересовалась Ольга.
- Розарио Агро еще никто не догонял! - смеясь, ответил я фразой из фильма.
Порыв ветра взметнул ей волосы и попытался сорвать с плеч куртку. Ольга зябко поежилась.
- Я могу принести бушлат из машины, все-таки это потеплей чем ветровка. Или, если не сочтешь мое приглашение невежливым - можем в машине посидеть - там удобней.
- Не сочту. - Ольга поправила волосы, - Я немного пьяна сегодня... Вы проводите меня до машины, Розарио?...

* * *

-...Вот так я здесь и оказался, - закончил я свою одиссею. Ольга, посерьезневшая, смотрела в ветровое стекло. Небо как-то быстро затянуло тучами, редкие дождевые капли уже стекали по стеклу и с барабанным стуком шлепались на брезентовую крышу .
- У тебя девушка есть? - не поворачивая головы, произнесла она .
- Была, - тоже глядя вперед, негромко ответил я
Мы одновременно посмотрели друг на друга.
- Бросила?.. Ты не отвечай, если тебе неприятно.
- Да нет, ничего... Я, наверное, внутренне уже был готов к этому, когда расставались. Что-то было такое в ее глазах. Хоть и плакала искренне, и письма писала чуть не каждый день поначалу. И последнее письмо, о том, что, дескать, больше меня обманывать не может, выходит замуж и просит забыть, было недавно совсем. Когда всех сослуживцев уже давно побросали подруги. А я все ждал, когда же до меня очередь дойдет.... И когда дошла, пополам с горечью и разочарованием, даже облегчение какое то испытал, если это можно так назвать. Или, скорее, убедился в закономерности происходящего, что ли?.. Хотя, все равно, что-то там внутри осталось. Не любовь, нет... Какая там любовь?.. Ну, это как осколок или пулю извлекут, а рана все равно болит. Потом затягивается, и все становится на свои места...
Ольга внимательно смотрела мне в глаза.
- Знаешь, почему-то я тебе верю - тихо сказала она, не отрывая взгляда. - А ты хочешь узнать, почему я здесь?
- Вопрос не в том хочу ли я знать. Вопрос в том, хочешь ли ты этим поделиться... Нужно ли тебе это?
- И опять ты меня приятно удивляешь. Наверное, я не ошиблась, когда подумала, что с тобой будет интересно общаться... - она вздохнула и вновь уставилась в стекло, наблюдая за медленно стекающими каплями.
- У меня тоже не слишком веселая история.... Ты прав, мне нужно с кем-то поделиться, выговориться... Цирковой мир слишком маленький и замкнутый, и любая информация очень быстро становится всеобщим достоянием. А я этого не хочу. Я вообще не люблю, когда мое имя поминают всуе. А уж сейчас...
Был человек.... Хотя, почему - был? Он есть, живет и здравствует. Но для меня он именно был. Нет его. Вычеркнула из своей жизни.... И я даже любила его, как мне казалось.... Жили вместе. Выступали в одной труппе.... И недавно мне нужно было улететь к родителям на неделю. Мама неважно себя чувствовала. Он оставался. Простились, он меня в самолет посадил.... А потом случилось, что не долетели. Что-то там не в порядке, вернулись, крутились над городом, топливо вырабатывали, сели, и через три часа после вылета, я уже подъезжала к дому. Сказали, раньше девяти утра не отправят, так что мне в аэропорту сидеть? Сумку в багаже оставила, поехала домой. А там... - она передернула плечами от омерзения, - А там, как говорится, - без комментариев... И знаешь, что противнее всего? Что был он с администраторшей труппы - вульгарной сорокалетней бабой, с пудом золота на пальцах и шее. Вошла неслышно - успела полюбоваться на них, пока заметили. Такаааая любовь! Ну, прямо голубки!... Так это ничтожество еще и оправдывался в коридоре, дескать, пришлось ему эту «сучку крашену» уестествлять, чтобы она в зарубежное турне нас протолкнула! - Ольга выругалась, - Пришлось!.. Прямо, как в анекдоте - ебу и плачу!.. Я тебя не слишком шокирую?.. И знаешь, что он кричал, когда понял, что я ухожу, и ухожу навсегда?.. Что мне до нее в постели, как до Пекина раком! Что я - фригидное бревно и прочие приятные вещи... Хорошо - у меня вещей немного было, одежду в чемодан покидала, ключи на пол бросила и ушла. Совсем. Утром улетела. Неделю у родителей провела. Возвращаться не стала. Отбила в цирк телеграмму, что рассчитываюсь, узнала, что Петрович с труппой по Дальнему Востоку гастролирует, связалась с ним, и приехала... Он меня давно к себе работать звал, поэтому сразу и аванс телеграфом выслал, и номер в программу включил....
Я сидел, не в силах понять, каким же нужно быть идиотом, чтобы изменить такой девушке не то что с сорокалетней теткой, а вообще с кем бы то ни было.
- Знаешь, Оль, - помолчав, произнес я, - Не стоит он твоих нервов. И тебя не стоил. Меня один мудрый человек научил, что все происходящее с нами - это уроки. Из всего мы извлекаем какой-то опыт. Ничего не бывает просто так - все взаимосвязано, все предрешено и запрограммировано свыше в этом мире. И еще он научил находить положительные моменты в даже, казалось бы, самых тяжелых ситуациях...
- Все предрешено свыше... - задумчиво проговорила она, - И наш этот разговор, он тоже был запрограммирован где-то там, и мой приезд сюда... и даже твой пьяный прапор. Ведь, если бы не он, мы могли и не встретиться... Интересно.... Знаешь, тебе, наверное, нужно было не на архитектурный, а на философский поступать... - Ольга, глядя в стекло, медленно наматывала на палец прядь волос, - Я знаю, что он меня не стоит, но ты правильно сказал - осколок извлекли, а боль еще осталась... - она взглянула на часы, - Спасибо тебе!.. Знаешь, мы поговорили, и мне стало значительно легче... Правда!.. И я бы еще с удовольствием посидела с тобой, но скоро утро уже, хватятся тебя в части. У меня-то сегодня представления нет, репетиция вечером, могу позволить себе спать весь день, а ты езжай!
- Знала бы ты, как мне не хочется этого делать! - грустно улыбнулся я - Может, это прозвучит банально, но я очень хотел бы увидеть тебя снова...
Ольга пристально и серьезно смотрела мне в глаза
- А ты действительно очень этого хочешь? - тихо спросила она
- Очень
Ольга молчала, не отводя взгляда. Затем быстро коснулась губами моей щеки и, выскользнув из машины, исчезла в ночной темноте.


* * *


Весь день я ходил, и так и этак пытаясь осмыслить Ольгины слова. На шутку это было непохоже - больно уж серьезный взгляд у ней был. Хотя, я к концу службы стал смотреть на многие вещи с известной долей здорового цинизма, и не особо тешил себя радужными надеждами. Знал, что чем больше нафантазируешь и планов понастроишь, тем больше вероятность облома.... Но не шла она из головы - хоть тресни!.. И когда вечером повез Макарыча с Мишкой по уже знакомому адресу, на обратном пути не мог не заехать в цирк. Руки сами руль повернули. Да и сумку Юрику отдать нужно было.
На арене артисты репетировали свои номера, в гулкой тишине эхом разносились голоса. Юрика я нашел на страховке. Задрав голову, он смотрел под купол. Ольга, с невероятной быстротой раскрутившись на канате, раскинув руки, скользила вниз головой, почти не касаясь его, и лишь в последний момент каким-то неуловимым грациозным движением, как будто обвившись вокруг каната, остановила падение и, приняв вертикальное положение, коснулась носками опилок арены. Отцепив лонжу, она благодарно кивнула Юрику, но, заметив рядом с ним меня,.подошла, и ни слова не говоря, подтолкнула по направлению к реквизиторской.
- Зачем ты пришел? - она холодно смотрела на меня
- Хотел увидеть... - проговорил я, чувствуя, что, наверное, сделал что-то не то.
- Увидел?.. - Ольга была серьезна, и похоже не на шутку сердита.
- Оль, я, наверное, сделал что то не так? Не сердись, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть, поверь! Заехал Юрику сумку отдать, ну и не мог не попытаться тебя найти...
Ольгин взгляд чуть потеплел, но всего лишь чуть-чуть...
- Пожалуйста, никогда не приходи и не ищи меня здесь! - голос ее был совсем не такой как вчера. Он не стал другим, но в нем явственно прорезался металл - Я сама виновата, что сразу тебе не сказала - и вот так получилось.... Я не хочу, чтобы ты приходил сюда!
- Хорошо, не буду... - растерянно проговорил я
- Не обижайся, ладно?.. - уже нормальным голосом произнесла она, и. улыбнувшись, скрылась в глубине коридора.
- Я, озадаченно смотрел ей вслед. Из реквизиторской вышел Юрик.
- Пойдем, посидим, поболтаем, я чайку заварил. Не торопишься?..
- Да не особо, минут двадцать есть - взглянул я на часы
Чай был ароматный и вкусный. Я, не торопясь, отхлебывал обжигающий напиток. А мысли были далеко... Юрик, заметив мое состояние, ободряюще похлопал по плечу:
- Не переживай, все будет хорошо!
Я посмотрел на него. Юрик, с понимающей улыбкой, повторил: - Все будет хорошо!..

* * *

-Карел! К телефону тебя! - высунулся из открытого окна Генка - Давай живей, пока дежурный с ужина не явился!
Я. не мудрствуя лукаво, перемахнул через низенький заборчик, огораживающий газон под окнами штаба, и, подтянувшись, перевалился через подоконник.
- Кто? - шепотом спросил я Генку
- Свои. Юрик - негромко ответил он - Давай быстро, я пока на шухере постою.
- Привет, Юрик! - прижал я трубку к уху - Какие проблемы?
- Пока никаких, все нормально! Ты завтра вечером ко мне сможешь подойти после десяти? - поинтересовался он.
- В цирк?
- Нет, домой.
- Смогу, наверное, после отбоя. Завтра Мишка дежурным, вроде как никуда не собирался. Если только начальство не приедет.... Хотя суббота - не должны бы, по идее. А что?
- Да ничего, посидеть, попить, пообщаться.... Компания неплохая...
- Лады! Постараюсь! - я немного воспрянул духом. Компания - значит артисты. А если так, то может и Ольга там будет... Жизнь продолжается! Недаром же Юрик сказал, что все будет хорошо!..

Облезлая пятиэтажка, где была квартира Юрика, находилась не слишком далеко от части, за кварталом одноэтажных домишек. В гостях у него я бывал не раз - не всегда он в цирке жил. Обычно Юрик обитал здесь иногда, в перерывах между гастролями, когда цирк пустел, и народу в общаге не было. Небольшая однокомнатная квартира, притом, что хозяин почти не бывал здесь, содержалась в образцовом порядке. Хотя, по логике вещей, должны были быть и паутина по углам, и пустые бутылки, и расхлябанные двери, и облезлая ванна, и постоянно текущий унитаз и грохочущий холодильник.... Так вот, ничего этого не было. Все чисто, исправно, отремонтировано...Руки у Юрика росли из нужного места. Как он сам мне поведал, вернувшись сюда, не стал спиваться от безделья, а полностью отремонтировал квартиру. Потом, сделав все, что можно, заскучал - все же одному тоскливо, как ни крути, и перебрался в цирковую общагу. Там он и жил, попутно еще и на полставки подрабатывая сторожем в цирке. А квартира служила для встреч с дамами, дружеских посиделок и отдыха от всего, если вдруг ему хотелось какое-то время побыть одному.

-Когда вернешься то? - Генка тоскливо вздохнул - Хоть в клюве принеси чего-нибудь! И как обставляться будешь, если вдруг что?
- А что если вдруг? - прыгая на одной ноге, я надевал его джинсы - Блин, ну ты кабан, хоть веревкой подвязывай! Я их, не расстегивая, снять могу!
- Не нравится - не ешь! - Генка критически осматривал меня - Возьми ремень. И вообще, большие - не маленькие! Или лейтенантом иди - опыт есть!
- Не, нах! Раз удрал, второй может и не получиться! Лучше уж так, - я натянул футболку и надел куртку. Затем, надев кроссовки, затолкал форму вместе с сапогами, в стоящую на хоздворе, старую бетономешалку.
- Ну, будем надеяться, без эксцессов пройдет!
- Ты подумал, как обставишься? Хоть и Мишка сегодня, а вдруг Гнус придет считать?
- Тьфу на тебя! - я замахал руками на Генку, - Не поминай к ночи!.. Только его не хватало!
Однако же, его слова заставили меня задуматься.
- Значится так! - подражая Жеглову, произнес я - Держи ключи, загони «уазик» в бокс и пломбу на воротах поставь - я бережно вытащил из-под обложки военного билета плоский кругляшок из эпоксидки, - Не дай Бог, поломаешь!
- А потом что? - Генка непонимающе смотрел на меня.
- А потом, если что, скажешь, что Зубко меня забрал - кто проверять рискнет? Тем более, он сегодня тут был. Где день, там и вечер! Его нет, меня нет, «уазика» тоже нет. Зубко ночью не явится, Горелов в отпуске, с Мишки взятки гладки! Зубко забрал - и все дела!
- Это так глупо, что, пожалуй, может и сработать! - ответил Генка фразой из «Блефа», недавно шедшего в местном кинотеатре, и поэтому не вполне еще нами забытого - Давай! Удачи! Ты у Юрика будешь?.. Нет, я, конечно, тебя вряд ли побегу оттуда вытаскивать, но я же знать должен, мало ли что?
- Я, кивнув, хлопнул его по плечу, перелез через забор и скрылся в вечерних сумерках.

.
* * *

Четвертый подъезд, пятый этаж. Я подошел к двери и прислушался. Странно. Шума нет застольного, может, и нет еще никого? Хотя дверь добротная, тяжелая, с глазком - постарался Юрик, наверное, звукоизоляция хорошая. Пожав плечами, нажал кнопку звонка. Длинный - два коротких - длинный - короткий... Обычно свои звонили таким позывным. Ну, мы с Генкой во всяком случае. Может, для других другая комбинация была, не знаю...
После недолгой паузы щелкнул замок.
Дверь отворилась.
В полумраке прихожей стояла Ольга.
- Не ждал? - улыбнулась она - Ну, что ты как столб? Так и будешь в дверях торчать?..
Я шагнул в прихожую, закрыв за собой дверь, и стоял, пытаясь осмыслить происходящее. - А Юрик?.. - глупо спросил я.
- А Юрика не будет. - Ольга безмятежно улыбалась, - Никого не будет. Это я его попросила, чтобы он тебе позвонил вчера.... Удался сюрприз?.. Вижу, что удался - видел бы ты себя сейчас! До конца гастролей четыре дня. Юрик мне ключ дал и сказал, что могу здесь жить. Он очень добрый и мудрый, и все понимает... Ну, что ты стоишь? Ты ведь этого хотел?..- тихо произнесла она, - Ты хотел меня видеть, и я здесь... Неужели тебе нужно объяснять, что делать дальше?..
Я осторожно коснулся ее щеки, Ольга по-кошачьи потерлась об мою ладонь: - Пойдем на кухню, откроешь вино... Не мне же этим заниматься, правда?...

Только под утро мы, наконец, сумели заставить себя оторваться друг от друга. Выбравшись на кухню и разлив по бокалам остатки «Алиготе», я вернулся в комнату и обнаружил Ольгу спящей. На красиво очерченных губах застыла легкая улыбка, полуприкрытое простыней тело неудержимо манило к себе. Поставив бокалы на стол, присел на край тахты и, не в силах отвести взгляд, осторожно убрал с ее щеки темную прядь волос. Глянул на часы... Да... Черт бы побрал всю эту службу!.. Ну, как можно куда-то уйти?! Особенно сейчас... Но какой-то внутренний зуммер уже предостерегающе звенел. Два часа до подъема - тут уж все мыслимые допуски давно просрочены.
Быстро одевшись, я наклонился поцеловать ее. Ольга, не открывая глаз, потянулась мне навстречу и обвила руками шею.
- Я так не хочу, чтобы ты уходил! - шепнула она, щекоча губами мое ухо, - Я буду ждать тебя сегодня... и завтра... и послезавтра.... Ты ведь придешь, правда?..
- Конечно! Не знаю во сколько, но приду... Попробовал бы я не прийти после всего, что было!.. - тихо засмеялся я...
- Попробовала бы я не хотеть, чтобы ты пришел, после всего, что было! - прошептала она...

* * *

- Где ночью шлялся? - Мишка буравил меня рентгеновским взглядом - Басни про то, что Зубко тебя забрал, можешь замполиту оставить! Я знаю, где Зубко был. И знаю, что тебя там точно не было! Ну?!..
- Миш, считай, что я герой-партизан! Я же тебя не спрашиваю, где ты ночуешь! - пожал я плечами, намекая на их с Макарычем последний анабазис - Ну, съел ведь Гнус эту инфу! Он Зубко боится как черт ладана, посмел бы проверять!..
- Вы, дембеля, совсем оборзели! - Мишка, ломая спички, прикурил и глубоко затянулся - Милютин, это твое счастье, что я сходу въехал в твои басни. Что Гнус не начал широкомасштабные поиски и выяснения. Мне-то нахрена из-за вас свою жопу подставлять?! Вы дембельнетесь, а мне тут оставаться!.. Парни, я сам таким был, все понимаю, но неужели до увольнения не дотерпеть?! Знаете же Гнуса, если не в дисбат упечет, так на киче до дембеля продержит, и дембель тридцать первого декабря организует... Ну, не строить же мне вас, в самом деле!.. И прекрати улыбаться! - рявкнул он на меня - Бля, как кот, сметаны нажравшийся! Лимон съешь, что ли, а то у тебя рожа такая, как будто тебе досрочный дембель объявили и билет на самолет вручили!..
- Миш! Ты не переживай так! Все нормально, все под контролем... - Генка виновато переминался с ноги на ногу - Если бы общее построение - он через десять минут после команды в строю бы стоял!
Мишка саркастически усмехнулся - Так и думал! Значит, поблизости где-то нору нашли.... И оповещение придумали... Смотрите мне! Покрывать не буду больше!..

- А Мишка-то прав, - Генка задумчиво почесал в затылке, - надо какую-нибудь систему оповещения придумать. А то попухнем, как пить дать.
- Придумаем, - улыбаясь, произнес я
- Ты уж действительно лимон бы съел - Генка усмехнулся - Что, правда, такой супер?..
- Ты ее не видел. А то бы не спрашивал... Во всяком случае, сегодня меня опять не будет. Свалю. Если не сразу после отбоя, то позже. Но не будет меня, это точно. Надо придумать, что говорить будешь, если искать начнут...
- А если тебя куда припашут? Вдруг Макарыч опять ночью в загул ударится?
- Получка только через неделю. Макарыч все бабки, похоже, спустил уже. Сегодня трезвый...
- Карел! - раздался от штаба веселый голос Зубко - Нас ждут великие дела! Подавай экипаж, поехали!...
Замполит, стоявший на крыльце штаба, вытянулся перед Зубко, отдавая честь и пожирая того глазами. Зубко, небрежно козырнув, уселся в «уазик» и хлопнул дверцей. Гнус с кислой миной проводил взглядом отъехавшую машину. Похоже, сомнений в том, что я сегодняшней ночью возил Зубко, у него не было....

Почему-то сегодня Зубко поехал на сортировочную станцию. Что там ему нужно было, я не интересовался. Что-то прийти должно было, или какие то вагоны не дошли по назначению, вероятно... Я сидел в машине и ждал. Зубко, появившись через час, сводил меня пообедать в железнодорожную столовую, и вновь исчез в коридорах станционного здания, сказав, что я могу спать в машине, пока он не явится.
- Погулять то можно? - осторожно спросил я, надеясь, что отпустит в город.
- По территории станции. За ворота - ни шагу! А то прихватит патруль - выручай тебя потом.... На, вот, журнал! - он сунул мне потрепанный экземпляр «Нового мира»,- Просвещайся!
Читать не хотелось. Зайдя в ворота, я присел на какой-то ящик и, закурив, провожал взглядом снующий туда-сюда тепловоз. Ярко-красные и пронзительно-синие огоньки маневровых светофоров были видны издалека... Фонарь! Вот оно, оповещение! Подвесить его повыше, чтобы из Юриковых окон было видно!..
Подскочив и выбросив недокуренную папиросу, я ринулся на поиски местных электриков.

- Ну и что тебе надо, служивый? - усатый парень в оранжевой жилетке отложил ключ и повернулся ко мне.
- Мне бы электрика найти. Или кто светофорами ведает...
- Так они все кто где. С утра нужно ловить. А что за дело у тебя?
Я коротко обрисовал ситуацию, мой визави, сдвинув кепку на затылок, весело захохотал, обнажив крепкие прокуренные зубы - Я сам еще службу не забыл!.. Понимаю... Короче. Если я тебе подгоняю фонарь - что с этого имею?
А что тебя интересует? - оживился я. Надо же! Везет мне что-то последнее время, тьфу-тьфу-тьфу! - У нас ОБМО, бензину можно организовать. Еще там чего нибудь..
- Ладно! Будет тебе фонарь, а за это ты мне канистру бензина и фару-искатель. Найдется?
- Найдем! - твердо ответил я. Фара-искатель у меня была, а бензин... Сольем с дежурки или еще откуда. Эпоксидная печать войсковой части, которой пломбировались боксы с техникой, у нас имелась. Причем оттиск был совершенно неотличим от оригинала. Во всяком случае, до сих пор все сходило с рук. Может, потому что не борзели особо...


* * *

- Где подвесим то? Генка разглядывал старый одинарный маневровый светофор - Он хоть нормально светить будет? И ты уверен, что из окна увидишь? Расстояние не маленькое, километр точно есть, если не больше.
- Главное, чтобы видно его было из окна. Посмотрим. Все равно других вариантов нет у нас. А подвесить.... На трубу что ли?
Труба кочегарки была самым высоким объектом на территории части.
- На трубе его заметно будет... Во!.. - я ткнул пальцем на мачту с прожекторами около склада ГСМ, - Туда его! Прожектор все равно на ГСМ направлен, а у Юрика дом с другой стороны стоит. Затащить туда фонарь, поставить и навести. Только навести максимально точно надо, он же в тубусе. Узконаправленный. А тубус снять нельзя - будет во все стороны светить... И вряд ли кто туда наверх будет смотреть, там еще и старые прожектора нерабочие висят аж четыре штуки. И самое главное - никто туда не полезет!

Саня Кошкин был электриком. Вызвав его на хоздвор, где мы спрятали приобретение, Генка ставил задачу:
- Значит так! Вот эту железяку нужно поднять на мачту, повесить там, подключить, и навести в нужном направлении.
А в каком направлении, тащ сержант? - Кошкин разглядывал фонарь - И зачем его туда вешать?
- Много вопросов! - обрезал Генка - А, действительно, в каком направлении? - повернулся он ко мне - Его самим наводить надо! - он покосился на Кошкина, который вроде доверия заслуживал, но еще не в такой степени...
- Надо... У Сереги в каптерке бинокль был. Взять, залезть и посмотреть! - обрадовано вспомнил я, - Щас сбегаю!
Вернувшись с биноклем, я задумался. Объяснять Кошкину, куда наводить фонарь, ни к чему. Информация касалась очень ограниченного круга лиц. О Юрике знали лишь Генка и Серега. Наше с ним знакомство хранилось в строгой тайне, ибо кто знает, были у нас в части особистские стукачи или нет? «Вас виссен цвай, виссен дис швайн» - так кажется? Поэтому я, потребовав у Кошкина пояс, направился к мачте сам.
- Сейчас я заберусь наверх, к прожекторам. Вот эта палка будет наведена в точку, куда должен смотреть фонарь. Потом ты залезешь туда, пропустишь через кронштейн и сбросишь веревку, мы привяжем фонарь и поднимем его наверх. Твоя задача его закрепить, навести и подключить. Все ясно?
- А если кто увидит, и спросит, что я там делаю?
- Скажешь, что лампочки меняешь. Мирошина нет сегодня, а ГСМ - его заведование. Сказал профилактику прожекторов сделать - вот ты и делаешь. Я подтвержу если что - ответил Генка.
Нацепив на себя широкий монтажный пояс, я полез на мачту. Добравшись до прожекторной площадки, пристегнулся, и вытащил бинокль.
Пятиэтажку я нашел сразу. Знакомые два окна на пятом этаже манили к себе. Ольги, конечно же, не было там сейчас. Сегодня представление, наверняка она в цирке... Эх!...Скорей бы ночь!.. - мысли опять потекли в единственном направлении...
- Ну, че там? - Генка бесцеремонно прервал мои мечтания - Навел?...
- Щас! - я примотал куском алюминиевой проволоки к кронштейну прожектора обломок рейки и, положив на нее бинокль, подкорректировал направление. Должно получиться.. Если только Кошкин не собьет прицел. Осторожно спустившись, я отстегнул пояс.
- Давай, Шурик! - хлопнул я по плечу Кошкина - Родина, в моем лице, ждет от тебя подвига! И не дай Бог тебе сбить рейку! Если все сделаешь правильно, завтра получишь пачку питерского «Беломора». Если неправильно - я тебе не завидую!...
Кошкин, прицепив к поясу веревку, и надев на плечо противогазную сумку с инструментами, полез на мачту. Через недолгое время сверху спустилась веревка с привязанным тяжелым болтом. Обмотав фонарь, мы начали в четыре руки выбирать ее. Фонарь, медленно вращаясь, пополз вверх.
- Оттягивай от мачты! - командовал Генка - Если стукнешь и разобьешь - можешь сразу веревку мылить! Там и будешь висеть вместо фонаря!..
- Ладно, не отвлекай его! - я осторожно выбирал веревку. Кошкин, наконец, принял фонарь и начал его закреплять на кронштейне.
- Проволоки хватит? - наблюдал я в бинокль за его действиями - Или еще поднять?
- Должно хватить, - пыхтя, отвечал Кошкин - я от нерабочего прожектора пару подключу. Если кабель не перебит нигде - будет работать!
- То есть, как кабель не перебит!? - возмутился Генка, - Твое заведование, и ты не знаешь что с кабелями?!
- Должно все работать, тащ сержант!... Все! Подключил!...
- Так! Сиди там! Проверим!.. Где там у тебя в щитовой он включается?
- Справа в шкафу, там, где написано ПР.
- А какой пакетник?
- Не знаю, там их помимо рабочего прожектора еще четыре штуки!
Я, покачав головой, выругался: - Кошкин, бля! Ты рискуешь остаться без курева! Что ты за электрик, если не знаешь где что у тебя?..
- Эт-то что тут такое?! - неизвестно откуда появившийся, Макарыч с подозрением уставился на нас.- Кошкин! Ты что там делаешь?!
- Он лампы новые ставит, тащ прапорщик! - невозмутимо доложил Генка
- Какие лампы, что вы мне тут заливаете?!
- Прапорщик Мирошин приказал прожекторы проверить и мощные лампы поставить! Вот он сейчас обслуживание делает, напряжение проверит, потом будет лампы ставить.
- А вы что тут торчите? Больше заняться нечем?! Вот он, я вижу, что делом занят! А вам лишь бы... Стоп!.. - Макарыч посмотрел на меня, потом на Генку - Ну-ка, дыхни! - он подозрительно повел носом. Мы по очереди продемонстрировали ему чистоту дыхания. Макарыч переводил взгляд с меня на Генку и обратно:
- Трезвые... А бинокль зачем вам? Что вы в него разглядывать собрались?! А?! Не слышу ответа!
- Контролируем, чтобы все в порядке было! Не самим же туда лезть! - доложил Генка
- А ну, дай сюда! Контролер! - Макарыч схватил бинокль, и уставился в него на Кошкина, который догадался загородить спиной повешенный фонарь, и, откинув крышку прожектора, сосредоточенно что-то там откручивал, всем своим видом изображая занятость нужным и полезным делом. Макарыч отнял от глаз бинокль и посмотрел на нас. Что-то он заподозрил все же, но поскольку мы были трезвые, а Кошкин, сидя на мачте, копался в прожекторе, то Макарыч не придумал ничего лучшего, как отправить меня в штаб, а Генку в роту. После чего, внимательно посмотрев вокруг, и не обнаружив ничего заслуживающего его внимания, направился к столовой.

- Кошкин, ком цу мир! - Генка, закурил и, выдохнув дым, поинтересовался - Ну, как? Макарыч больше не приходил?
- Приходил, тащ сержант! Ходил внизу. Смотрел. Ничего не заметил, я на фонарь кожух от старого прожектора надел, чтобы в глаза не бросался.
- Не сбил? - озабоченно спросил я - Смотрит в нужную сторону?
- Нет. Не сбил. Я его крепко примотал.
- А как его включать? Ты знаешь, каким пакетником он включается?
Кошкин виновато опустил глаза.
- Пошли в щитовую! - Генка был краток - Сейчас покажешь где там что!

- Вот! - Кошкин открыл шкаф - Где ПР написано, там прожектора включаются. А какой куда - я не знаю. Крайним два рабочих прожектора включаются, а остальными тремя остальные должны, только они не рабочие.
- Ты на мачте все пары посмотрел? Не коротнет?
- Все посмотрел, заизолировал. Коротнуть не должно, - доложил Кошкин.
- Значит так! - решил я,- Сейчас снимаешь крышку и подводишь все хвосты от неработающих прожекторов к одному выключателю. На один из них фонарь подключен, должен загореться. Остальные пустые, нагрузки там нет, значит предохранитель не выбьет... Если только не закорочено где...
Через пятнадцать минут Кошкин доложил готовность.
- Ну, включай! - промолвил Генка
Кошкин щелкнул крайним левым выключателем, на который он подвел питание фонаря. Мы внимательно смотрели на щит. Предохранители были в порядке, дым ниоткуда не шел.
- Вроде как не закорочено, - я принюхался, - И дымом не пахнет. Должен светить, только как определить? Не гнать же его опять наверх, заподозрят, если увидят его там!
Генка щелкнул выключателем, приведя его в прежнее положение - Ладно, иди! Дальше мы сами разберемся.

- Ну, будем надеяться - фонарь работает. Теперь если что - включай! Увижу - прибегу. Хотя, хочется верить - до этого не дойдет. Кто по части сегодня?
- Демидов.
- Иваныч мужик хороший, привычки народ считать у него нет. После отбоя я вновь вас покину! - радостно потер я руки.
- Проверить все же надо. Давай так - серьезно произнес Генка - я ровно в двенадцать три раза включу-выключу. Ты уж постарайся не забыть в окно глянуть вовремя! Если работает - все хоккей, а если нет... Ну, тогда не знаю. В любом случае, больше ничего не сделать...

* * *

- Что ты на меня так смотришь? - Ольга накинула на себя простыню, которая не столько скрывала, сколько подчеркивала безупречную линию талии и бедер.
- Я тебя вожделею! - с плотоядной улыбкой ответил я, - Нэт! Я тиба хачу! Вах, как я тиба хачу, слюшай! М-мм! Пэрсик, да?. - заговорил я с кавказским акцентом, прищелкивая языком и вращая глазами.
- Еще один!.. - усмехнулась она, - Сегодня в цирке какой то урюк прохода не давал - букет притащил, шампанское... На шашлык приглашал...
- А ты что? - ревниво поинтересовался я
- Сказала, что подумаю и, быть может, приму его приглашение. - Ольга фыркнула, глядя на мою вытянувшуюся физиономию, - Да успокойся ты!.. Шуток не понимаешь!.. Рядом как раз Саша оказался. Силовой жонглер... Я, как бы невзначай, его под руку взяла, и посоветовала этому джигиту найти другой объект для притязаний. Слился сразу... И вообще, противны они мне, все эти дети гор! - она пренебрежительно сморщила нос
- Ну, его можно понять! - с затаенным превосходством улыбнулся я
- Ты о чем сейчас подумал? - Ольга заметила подспудные движения моей души.
- Лежи и не шевелись! - я медленно стянул с нее простыню и откровенно любовался загорелым телом. - Слушай, а где ты в неглиже загорала? Наверняка по всем ближайшим кустам наблюдатели прятались и слюни пускали...
- На крыше. Там кустов нет, и наблюдателей тоже... Только здесь... Один... Не разглядывай меня так, - Ольга прикрыла рукой грудь.
- Оль, сейчас стесняться уже просто смешно! - наклонился я к ней и провел губами по гладкому загорелому животу...
- Прекрати! - Ольга смущенно покраснела
- Тебе что-то не понравилось?..
- Не городи ерунды! - она мечтательно улыбнулась, - Все было сказочно!.. Так о чем ты подумал? Я жду ответа.
- Я подумал о том, сколько миллионов мужчин сейчас желали бы оказаться на моем месте...
- Они все на своих местах... Где им и суждено быть. И мы тоже там, где нам суждено. Будем считать, что так звезды легли, - она соблазнительно потянулась - Что ты все в окно поглядываешь?
- На звезды... - я посмотрел на часы. Было без двух двенадцать. Огоньки свечей, стоящих на подоконнике, многократно отражаясь в оконном стекле, светящейся дорожкой уходили в бесконечность
- Хочешь, я тебе покажу, что звезды легли именно так как нужно, и не иначе. Смотри, внимательно смотри вон туда! Сейчас нам подмигнет наша звезда.
Я встал сзади и обнял Ольгу. В ночной темноте, среди звезд и редких огоньков, трижды ярко мигнула красная точка...
Что это было?. - она, улыбнувшись, повернулась ко мне. Смуглая кожа в свете свечей отливала золотом...
- Наша звезда. Правда, я очень не хочу, чтобы она когда-нибудь загорелась. Пусть будет потухшей звездой.
- Нет, ну что это?
- Маяк. Если загорится - мне нужно срываться и лететь в часть....
- Сейчас он не горит, значит все нормально?.. Не будем напрасно терять драгоценное время!.. - Ольга потянула меня к тахте.... Окружающее вновь перестало существовать. Была лишь она, и больше ничего.... Совсем ничего...

- О чем ты думаешь? - Ольга приподнялась на локте и заглянула мне в глаза - У тебя лицо какое-то другое стало.
- Какое?.. - произнес я, в который раз поражаясь ее сверхъестественному чутью. Ведь стоило подумать только, как она мгновенно улавливала любые изменения душевного состояния.
- Не знаю... Ты о чем то подумал и глаза у тебя сразу стали другими.... И лицо... Что-то неуловимое промелькнуло...
- Оль, - осторожно произнес я, - Я действительно тебе интересен, или это просто попытка вышибить клин клином?
- А если и так? - прошептала она - И не был бы ты мне интересен, не было бы ничего между нами.... Давай, не будем об этом думать, хорошо? В конце концов, мы можем позволить себе радость общения друг с другом. Пусть и ненадолго...

* * *

- Не спи, замерзнешь! - Серега толкнул меня в бок - Пошли в баню! До отбоя как раз попариться успеем. Парилка натоплена, веники готовы. Генка там уже ждет ... Давай-давай-давай!..Цигель-цигель айлюлю! - он вытащил меня, сонного и недовольного, из «уазика», где я отсыпался на заднем сидении, и потянул за собой.
- Понимаю, что вам без меня и баня не в радость, но имейте же совесть! Я не спал почти, а вы пару часиков урвать и то не даете! - ворчал я, стаскивая майку.
- Кто бы о совести говорил! Сам третью ночь оттягивается, а мы тут... Ого! А что это у тебя вся спина исцарапана? - рассмеялся Серега
- Да вот, представь, всю ночь не спал - спину себе царапал! - лениво парировал я, - кто тебе то мешает?
- Не мешает, а не дает моя комсомольская совесть и воинский долг! - патетически заявил он, - Блин! Ну, ты бы хоть показал подругу-то что ли?
- Обойдешься!... Пошли в парилку!...

- Фу-у-у-ух!... Хорошо-о-о-о!!! - Генка вывалился в предбанник и, плюхнувшись на топчан, обмахивался полотенцем, - Щас бы еще пивка!..
- Ну, пивка нет, - Серега покосился на меня, - Кое-кто совсем забыл о друзьях, променяв их на плотские удовольствия, и кроме красных глаз и исцарапанной спины ничего из самохода не принес... Но если бы не я!... - он многозначительно поднял вверх палец, и, зайдя за камин, вскоре появился оттуда с бутылкой портвейна.
- Без меня! - скрестил я руки перед собой, - Я - пас!
Приятели удивленно воззрились на меня.
- Да-а-а-а! Это уже серьезно!.. - протянул Генка, - Что должно случиться, чтобы Карел выпить отказался?..
- Слушай, белый! Совсем горячий! - Серега потрогал мне лоб, - Ну, не хочет - и не надо! Нам больше достанется!..


* * *


-...И качнутся бессмысленной высью....
Пара фраз залетевших отсюда...
Я тебя никогда не увижу....
Я тебя никогда не забуду!..

Ольга молча сидела, глядя мимо меня в темное окно. Я отложил гитару.
- Оль... А почему ты хотела услышать именно эту песню?..
Она не ответила. Подошла и без слов уткнулась головой в мое плечо. Еще через мгновение я ощутил на спине под футболкой ее сухие горячие ладони
- Не спрашивай ничего! - прижалась она поцелуем к моим губам
- Мед и молоко на губах твоих... - прошептал я...
- Мы мало похожи на библейских героев... - Ольга поймала губами мочку моего уха и слегка прикусила, - Даже совсем не похожи...

В эту ночь она была особенно нежной. Она понимала меня без слов, мгновенно и с радостной готовностью откликаясь на любые желания. Она полностью и без остатка отдавала мне себя. И я без устали снова и снова ласкал ее, с тем, чтобы вновь, слившись воедино, замереть, и теряя ощущение времени и пространства, подняться куда-то высоко-высоко над городом и миром...

Обессиленные, мы лежали на смятых простынях. Шевелиться не хотелось. Хотелось сохранить это восхитительное состояние опустошения как можно дольше... Я, медленно приходя в себя, повернул голову и открыл глаз. Ольгино лицо склонилось надо мной. Упругая грудь с коричневой горошиной соска дразнила глаза, я, чувствуя вновь накатывающее желание, потянулся к ней. Ольга мягко придержала ладонью мою голову.
-Оль...- начал я
Она молча приложила палец к моим губам. Бездонные глаза глядели серьезно и грустно.
- Не надо. Помолчи и послушай. Я знаю все, что ты мне сейчас скажешь. Ты хочешь сказать, что теперь не представляешь жизни без меня, что все только начинается и что нам еще предстоит много узнать друг о друге. Потом ты скажешь, что отслужишь - тебе ведь совсем немного осталось, приедешь ко мне, и мы будем вместе... Так?..
- Ну, в общих чертах так, - обалдев от ее проницательности, проговорил я, - Послушай, Оль, у нас ведь так все хорошо с тобой, и я действительно хотел тебе это сказать. Может не совсем теми словами, но именно это. И даже больше...
Ольга вновь закрыла мне рот ладонью, не дав договорить.
- Всё - это постель?.. - она пристально смотрела мне в глаза. - Пойми, ведь секс не самое главное в жизни. Да, у нас с тобой идеально в этом отношении... Поверь, я не преувеличиваю. Я не могу сказать, чтобы раньше когда-нибудь с кем-то у меня это было так... так сильно... Так ярко и так радостно. Ты подарил мне не только себя, ты подарил мне меня.. И я всегда буду благодарна судьбе, за то, что ты был в моей жизни. Но ведь это и все... Разные мы, понимаешь? Совсем разные... Ну, как ты себе это представляешь? Будешь со мной болтаться по гастролям?.. Не будешь. Предложишь мне прекратить выступать?.. Исключено абсолютно! А универ?.. Тебе нужно восстанавливаться... И не говори, что плюнешь и пойдешь в цирковое училище, чтобы потом быть со мной рядом. Ну, не цирковой ты! И сам это прекрасно знаешь... Помнишь, что я тебе сказала в самом начале?
Я медленно кивнул, не в силах отвести взгляд от колдовских омутов ее глаз.
- Ты ведь согласился с таким положением вещей. Может, я и жестоко поступаю. Но я знаю, что делаю, и не привыкла менять свои решения. Ты и сам в глубине души понимаешь, что я права. Ты сам сказал про клин клином. Да, мы вышибли... или попытались это сделать... Удачно?.. Не знаю.... Только не говори мне, что любишь. Не так это... Нам просто хорошо вместе. И все....

Было тяжело. И Ольге, судя по всему, нелегко давался этот разговор. В висящем напротив зеркале, в ночной темноте вдруг зажегся маленький рубиновый огонек. Это мог быть только сигнал. Бля!.. И это еще!.. И, как назло, именно сейчас!
Ольга тоже смотрела в зеркало.
-Все. Иди. Видишь, и маяк горит... - тихо, не поворачивая головы, произнесла она.
- Плевать! - я решительно махнул рукой - Ну, отсижу на губе, хрен с ним! Оль, ну ты же уедешь завтра! Представляешь, завтра тебя здесь уже не будет... Малыш, а я? А как же я? Я же лучше собаки! - попытался я пошутить. Ольга печально улыбнулась
- Лучше. Конечно лучше...
Она гибко распрямилась, встав с тахты, и накинула на плечи рубашку.

- Это все... - думал я, одеваясь. Сейчас я оденусь, уйду, и это будет все.... Все кончится... Блин!.. Ну, неправильно ведь это!..- а какая то далекая частица подсознания тупо и безжалостно твердила - Правильно! Она все сделала правильно...
Я потянулся поцеловать ее, Ольга уперлась ладонью мне в грудь.
Подожди, Оль... - я выдрал листок из какой-то валявшейся на полке тетради, и быстро черкнул свой домашний адрес и адрес войсковой части, - Все может измениться в жизни. Напиши, и я сразу приеду. Хоть откуда. До приказа всего месяц, а там....
Ольга, медленно повернув голову, посмотрела на листок, и вновь перевела взгляд на меня. Затем плавно провела ладонью по моей щеке и отступила на шаг. Мы молча смотрели в глаза друг другу...
Не в силах отвести взгляд, я взялся за ручку. Показалось?!. Или она обозначила даже не движением, а мыслью, какое-то намерение шагнуть ко мне?.. Да нет, выдаешь желаемое за действительное... В тесной прихожей, безмолвно замерев, стояла невероятно, сказочно красивая девушка, огромные темные глаза не отрываясь глядели на меня. Дверь медленно закрылась, негромко щелкнув замком, как будто отсекая все, что произошло со мной за эти семь дней.

Торопиться в часть я не стал - а и хрен с ним! Ну, не мог нестись сломя голову - не то состояние. И не сказать, что трагедия, жизнь смысла не имеет и подобная чепуха. Нет!.. Это было другое. Это было то, что она, будучи старше меня всего на три года, а по житейской мудрости, пожалуй, на все десять, знала уже тогда. А я еще только начинал понимать.
Тело жило как бы отдельно от головы. Вскоре я вдруг с удивлением обнаружил себя у забора части, в том самом месте, откуда я, совсем недавно, как на крыльях, летел к Ольге...
Перемахнув через забор, я осторожно высунулся из-за угла казармы. В курилке мерцали огоньки сигарет, слышался негромкий смех. Что за черт!? А что маяк висел? Какая сволочь пошутить решила?! Я направился к курилке. Генка с Серегой повернули головы.
- Отбой боевой тревоге! Можешь возвращаться. Макарыч явился бухой, сказал, что через десять минут всех считать будет, мы маяк и включили. В дежурку захожу доложить по наряду, а он вырубился алкаш хренов. Так что - иди, отрывайся дальше, вряд ли он скоро прочухается.
Я молча стоял, переводя взгляд с Генки на Серегу и обратно.
- Карел, ну мы же не знали, что он вырубится, - оправдывался Серега, - Мы все, как договорено, сделали...
- Все правильно... Вы. Все. Сделали. Правильно, - медленно проговорил я, - Так даже лучше, наверное...
- Ты о чем?... - Генка хотел еще что-то спросить, но, посмотрев на меня, замолчал, видимо поняв. В нужные моменты он умел понимать.
- Ну-ка, пошли! - он потащил меня к штабу. - Стой тут!
Генка нырнул в дверь и вскоре появился, держа в руке полчетвертинки водки.
- Макарычу она все равно не нужна уже, он десятый сон видит! Пей! Да пей, кому говорю! - прошипел он.
Я механически высосал теплую водку, как воду.
Давай сюда! - Генка выхватил пустую бутылку и вновь скрылся за дверью.
- Я ее на пол положил. Проснется - не вспомнит, подумает, что сам и допил. А теперь давай, говори, что стряслось!
- Она права, Геныч! Как это ни печально - она права!..
Генка внимательно посмотрел на меня, ничего не спросив. Только положил тяжелую ладонь мне на плечо и ободряюще сжал его.
- Все когда-нибудь кончается... Пошли спать, скоро утро уже.
- Я в порядке. Но спать не хочу пока. Ты иди, я покурю... Геныч, мне действительно надо одному побыть, не обижайся! Я потом приду...


Через день меня позвали на КПП. У ворот стоял Юрик.
- Карел, - Юрик виновато опустил глаза - Тут вот какое дело... Это на столе лежало, когда я домой пришел, - он вытащил из кармана сложенный листок.
Я медленно развернул его. На четких размашистых строчках моих адресов расплывались высохшие следы слез.

(с) Аарне Лутта (Бегемот)

(по просьбе автора история выходит целиком, поэтому сегодня выпуск у нас необычно длинный - КБ)