СТАРИК И КРАЗ (сны старого шофера)

...когда-то давно водителей автомобилей называли шоферами...
На старом, потертом сиденье, снятом со списанного Краза и установленном у стены в маленьком дворике под виноградником, дремал восьмидесятилетний старик. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь дрожащую от легкого ветерка листву, метались то по окрашенной голубой краской стене, то зажигая волшебным светом гроздья винограда, то скользя по лицу спящего. «Мне часто снится мой Краз», - говорил он. «Вот только закрою глаза, и сразу куда-то еду». Вот и сейчас, ему, наверное, снилась его машина. Запрокинутая на спинку сиденья голова, лежащие на коленях узловатые, чуть вздрагивающие руки, в которых чувствовалась сила, когда-то без особого труда крутившие баранки Зилов и Мазов, в которых и близко не было гидроусилителей руля. Что снилось ему в этот солнечный осенний день? Может, давние пятидесятые годы, когда он, демобилизованный солдат, отслуживший 7 военных и послевоенных лет, попал на строительство Волго-Донского канала, делая рейс за рейсом на Зил 585 и Маз 205, с деревянными кабинами и приоткрывающимся ветровым стеклом. Или строительство Сталинградской ГЭС, где он познакомился с молоденькой телефонисткой Таечкой, ставшей ему на всю жизнь верной женой и подарившей двух замечательных дочерей. А может, работа в геологии, когда он на Кразе с длиннющей телегой-«сороконожкой» 43 года возил бульдозеры и буровое оборудование от Новороссийска до Баку по извилистым дорогам Кавказа. Или опять повторялся во сне рейс, когда на скользкой дороге автобус с детьми закрутило в адском танце, и он лоб в лоб летел на Краз. И резким поворотом руля уведенный с дороги тяжелый тягач, пронесся в нескольких сантиметрах от автобуса, сметая, как спички деревья лесополосы, и спасая десятки жизней. И шофера автобуса, кинувшегося целовать его, уберегшего от большого несчастья. А может, рейс в Дагестан, когда преодолев крутой подъем, машина с нарастающей скоростью понеслась по серпантину, и двое бульдозеристов-геологов, сидящие с ним в кабине, радостно восхищались быстрой ездой и бесстрашием шофера, крепко сжимающего руль и до крови закусившего губу. Откуда им было знать, что отказали тормоза, и он с трудом удерживал Краз с бульдозером на телеге на горной дороге. И как поняли всю серьезность момента бульдозеристы, когда Краз был направлен в огромную яму, заполненную глиняной жижей, и кабину накрыла мутная волна. А может, снились горные селения Чечни и Ингушетии, где гостеприимно встречали геологов, и жарились шашлыки из только что выловленного в отаре барашка, и молодое вино лилось рекой. Или веселые чеченки-попутчицы с мешками черемши, запах которой напрочь пропитывал кабину Краза. Он ругался, но снова из рейса в рейс подвозил их по пути. И проносились во сне трудные горные перевалы, когда тяжело груженный Краз надрывно воя мощным двигателем, поднимался в заоблачную высь гор, а потом не менее надрываясь спускался в долины. И было ощущение, что оторвет коробку и повылетают мосты. И перебортирование колес в метель, в мороз, с помощью двух ломов, кувалды и всех матерей, которые приходили на ум. А может, Черноморское побережье, с морем, фруктами, и счастливыми дочками, которых он иногда брал с собой в рейс. По смуглой щеке старика протянулся след от слезы. «Саша, ужинать!» - донеслось из дома. Старик встрепенулся, покрутил головой, словно возвращаясь на землю. «Эх!» Он встал, и шаркая самодельными сандалиями, направился к дому. В дверях веранды стояла его постаревшая, но так любимая им Таечка

РД-54 и Блондинка

"Армия решила отказаться от десантных рюкзаков РД-54 и перейти на женские сумочки. По статистике в них помещается в два раза больше вещей..."

Началось всё когда моя кума (крестница моей младшей дочки) влюбилась. Со всеми же бывает, хоть ей тогда уже было... Неважно, женщина выглядит так, как сама считает, что она выглядит на столько...
Взаимность получила (он младше на 5 лет), совместного ребенка тоже получили (только рад, хоть и жаль, что в крестные (типа алаверды) не позвали).
А тут - юбилей. Мужу - сороковник.
Мужчины этот праздник не отмечают. Традиция такая. Просто собрались по бутылочке пива выпить. А она решила ему сделать подарок: поскольку в основном сексом он занимался только с машиной (марку не называю, скажут: "не любишь ты российское производство"), купила она набор "Бошевских" ключей на разную гайку (от 6 до 36 с шагом +1).
В момент, когда она уже собиралась вручить подарок, её муж захотел получить "в продолжение банкета" именно неё. Мы тихонько исчезли, они пошли к себе домой... Поэтому она ему вручила в подарок себя, полностью забыв о ключах, да еще для каких-то там гаек. Пусть в сумочке ключи поваляются.

Примерно через месяц ей нужно было куда-то очень быстро доехать. А поскольку мы были "на шашлыках" за городом, то ловили на трассе частника.
Поймали какого-то среднего возраста мужика, дали денег в зубы, переписали номер его "шестерки" (а как же, женщину одну отправляем в город, сами остаемся мучиться - шашлыки доедать, да коньяк допивать - это ж героизьм), и отправили. Дальше - с её слов.

Вечер. Едем. Вдруг гаснут лампы ближнего-дальнего. Думаю: сейчас насиловать начнет, а он, зараза, лезет в коробку с предохранителями, и так ехидненько: "Девушка, а у вас предохранителей нет?"
Если он в этот момент думал о кондомах, их у меня не было. Но уверенной рукой залезаю в сумочку, извлекаю на свет Б_ий горсть предохранителей разного цвета и для разных машин для всяких ситуаций. Мужик, немного охреневший, поменял предохранитель, сел в машину и сказал: "Девушка, мне там, под капотом, затянуть гайку "на 13" нужно. Может, у вас и это есть?"
Когда я ему протянула ключ "на 13", он только и смог вымолвить: "Как я люблю умных блондинок"!
И довёз бесплатно.

А однажды я служил в армии

А однажды я служил в армии. Было это в середине 80-х годов, я работал на заводе наладчиком, совмещая работу художника-оформителя. И когда пришла повестка из военкомата, даже обрадовался, до такой степени мне надоело выполнение и перевыполнение плана и постоянное обновление наглядной агитации. Это были те времена, когда агитация была архиважной государственной задачей. Хотелось развеяться, и я гадал, куда меня отправят - на ЧФ или на родной Северный Флот. Каково же было мое разочарование, когда я узнал, что моя переподготовка будет проходить на авторемонтном заводе в г.Ростове на Дону, где восстанавливали ЗИЛы-164 после очередной уборочной кампании. Но назад дороги не было. Полтора десятка парней из городов Кавминвод, вырвавшись на свободу от семей и каждодневной рутины, по прибытии к месту службы представляли собой в дым пьяное сборище во главе с пьянющим старлеем, сопровождавшим нас. Первыми словами майора, дежурившего по части, были: «Толпу в автобус, и не задерживаясь, домой!» Но после проведения дипломатических переговоров все-таки прозвучала команда: «Построиться в одну шеренгу, вещи к досмотру!» Майор шел медленно вдоль качающейся, как на ветру, шеренги, шерстя подозрительные на предмет алкоголя чемоданы, и найдя искомое, отставлял в сторону, попутно матеря хозяина. Так он добрался до меня и остановился, сверля меня злыми глазами. Наверное, я произвел впечатление самого трезвого, т. к. стоял по стойке «Смирно» и абсолютно не шатался. Нельзя мне было шататься, потому что за поясом моих брюк было засунуто четыре бутылки водки, и каждое резкое движение было чревато последствиями. «Кто таков?» Представляюсь: «Старшина 1-й статьи....». - «Вот, моряк, почти трезв» - и вдруг: «Отвечаете за порядок в роте. При нарушении будете наказаны!». За ночь ничего страшного не случилось, не считая сорвавшегося со второго этажа казармы «партизана». При полной свободе прохода через КПП он решил спуститься на связанных простынях из окна с последующим полетом, окончившимся сломанной ногой и благополучной отправкой в больницу. А утром после получения и переодевания в солдатское ХБ нас собрал нач. завода, он же командир воинской части, и со словами : «Ну и рожи!» начал знакомиться с каждым в отдельности. Спрашивая, кто есть кто, он с благожелательностью кивал головой, слыша: «Автослесарь, сварщик, каменщик», делал отметки, сортируя - кого в военный городок, на стройки, кого в сборочный цех и т. д. Дойдя до меня, и услышав, что я наладчик гидрокопировальных станков, он спросил майора: «А что с ним будем делать?» И было мне торжественно поручено отремонтировать пресс. Распределив всех, нач. завода попросил остаться старшин и сержантов. Была проблема с зам. ком. роты, прапорщиком, извечно пьяным, заменившим свои прямые обязанности постоянными поисками алкоголя. На его место назначили Сашку Москалева, веселого пьяницу, бывшего старшину погранзаставы, а прапорщика отправили на губу с последующим определением в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий). Утро начиналось с завтрака и развода на работы, одни уходили в цеха, других на машинах увозили в военный городок на строительные работы. Я за три дня отремонтировал злосчастный пресс, к которому за 2 месяца нашего пребывания никто не подошел, и слонялся от безделья по цехам, наблюдая, как из искореженных ЗИЛов получаются новые автомобили. Иногда я заходил на склад, где с гражданскими девчатами выпивал полстакана чистого спирта, и после долгих бесед на разные темы продолжал шатания по заводу. Через неделю меня вызвал к себе зам. начальника завода, кап.3 ранга, ранее служившим на ТОФе, и бог весть каким образом очутившимся в г. Ростове. Он носил морскую форму, и мне от одного его вида становилось легче на душе. Не один я моряк служу в СА. С подачи Сашки Москалева начальству стало известно о моих художественных наклонностях, и оно без обиняков предложило мне оформить ленинские комнаты на территории части и военного городка. Договорились, что я оформляю четыре огромных стенда, и у меня появляется возможность аж на два дня раньше закончить службу. На заводе был художник-оформитель, чем он занимался, никто не знал, но гонору у него было выше крыши. После того, как были сбиты четыре огромных щита, я потребовал отпустить меня на двое суток домой, взять необходимые для работы инструменты и материалы. Т.к. все пропились чуть ли не догола, парни собрали мне червонец на дорогу, вручили мне пакет писем к родным и близким с просьбами об оказании материальной помощи, и с напутствиями отправили меня на автобусе домой. Управившись с делами, объехав всех родственников от Кисловодска до Минвод, и взяв то, зачем приезжал, я вернулся в Ростов. Встречали меня все, хоть поезд пришел поздно ночью. А утром, на построении, меня вызвали из строя, и майор, он же замполит объявил личному составу, что отныне я являюсь зам. ком. роты. Сашка пробыл в этой должности всего две недели и был отправлен на губу за систематическое пьянство. Пили почти все и круглосуточно. Мне вменялось следить за порядком в роте, водить ее в столовую, мелочи уже не помню. В помощь моим художественным изысканиям мне дали помошника, сапожника из Минвод, который в этом деле был профаном. Но так как он мастерски владел сапожным ножом, я поручил ему резать трафареты. Было также выделено помещение под мастерскую. День проходил за днем, щиты были покрашены в заводской малярке, сапожник вырезал буквенные трафареты, начальство время от времени интересовалось ходом работ. Я же целыми днями пропадал у вольнонаемных девчат на складе автозапчастей, где трехлитровыми баллонами нами уничтожались заводские запасы спирта. В роте был относительный порядок. Солдаты-срочники, пригонявшие машины на ремонт из своих воинских частей, сначала быковали, но после проведенной беседы и убеждения, три года не два, а прослуживший на Флоте полтора года еще не «годок» и не «дед», они все поняли, и мы нашли общий язык. Они держали в роте порядок, я отпускал их под свою ответственность по гражданке до утра в город. Конечно, рисковал, но давал им свою гражданскую одежду. Но вот до истечения службы осталось ровно три дня. Зашедшие в мою импровизированную мастерскую офицеры во главе с начальником заводе были немало удивлены и раздосадованы, видя абсолютно чистые щиты без намека на оформление. Полковник на полном серьезе пообещал мне 15 суток с последующими добавками, а из-за спин офицеров выглядывал, ехидно улыбаясь и неприлично жестикулируя, заводской художник. Как я был зол на него, но тем не менее абсолютно спокоен. «Договаривались за два дня до окончания службы, значит сделаю. Стенды завтра будут висеть» - сказал я. «Срок тебе до утра, - была последняя фраза, - и на губу». С тем они и удалились, оставив меня в глубоком раздумье. Выгнав сапожника, который опух ото сна и замкнувши дверь, я стал ваять.... . А утром, разбудил парней, с которыми отнесли и повесили два щита в ленинской комнате. Когда прибыло командование завода и зашло в оное помещение, у начальника завода временно пропал дар речи. С левой стороны центральных дверей висело «ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС» (обязательный атрибут того времени), с правой стороны - «ЗНАМЕНИТЫЕ ПОЛКОВОДЦЫ И ФЛОТОВОДЦЫ РОССИИ», (тоже не лишние, все-таки воинская часть). Они отлично смотрелись - яркие, огромные, цветные портреты. Такого я сам не ожидал. После кратковременного молчания полковник осмотрел своих подчиненных, и раздался мощный рык, от которого все вздрогнули: «А за каким хреном мы держим на заводе художника, если он за три года не мог додуматься до такого?» Я злорадствовал - это была моя месть этому мазиле, зажавшему мне плакатные перья. И мне: «Вы свободны. Но уедете последним, когда сдадите роту. Раздолбай твоя фамилия». Эту фразу я не раз слышал в дни службы на крейсере от ПК корабля Иванова. Когда все покидали ленинскую комнату, кап.2 ранга выходил последним. Со словами: «Я так и предполагал», - он коротко хмыкнул, и хлопнув меня по плечу, удалился. Больше мы с ним не встречались, как впрочем и с теми, с кем я служил эти два месяца. Так и закончилась мое недолгое пребывание в СА. Военкомат меня с тех пор не тревожил, только раз в пять лет вызывали на медкомиссию, которая заканчивалась одной записью в карточке: «Годен к службе на надводных кораблях.