Никому не должен...

В августе 1990 года лейтенант Дмитрий Кропотов летел из Ленинграда во Владивосток. Пять лет учёбы, корабельные практики и стажировка остались в прошлом, впереди были Тихий Океан и новая жизнь...

Реальность оказалась куда прозаичней. Сторожевой корабль (СКР) проекта 1135М «Горделивый» готовился к постановке в средний ремонт. Даже в благополучные советские времена, когда корабли не только вставали в завод, но и выходили из него, ремонт продолжался от года до пяти. В большинстве своём, все старались перейти с таких кораблей, и кадры укомплектовывали вакансии либо «выбракованными» и неперспективными офицерами, либо молодыми лейтенантами, выпускниками военно-морских училищ. Так и пришлось лейтенанту Кропотову вместо океанских походов и дальних стран готовиться к переходу в «Дальзавод». Надо отдать ему должное, он искренне хотел служить своей Родине, был верен Флоту, поэтому с пришедшими вместе с ним на борт тремя лейтенантами с головой погрузился в корабельную жизнь.

В 1991 году «Горделивый» своим ходом пришёл в завод. Выход из ремонта был назначен на 1994, работы был непочатый край. И именно в этот момент все лейтенантские иллюзии были вдребезги разбиты суровой прозой начинавшейся великой криминализацией страны. Корабль и экипаж пытались бороться. Корабельная вахта не позволяла выносить с корабля ни одного механизма, ни одной детали без соответствующего разрешения. А пролетариат настойчиво пытался срезать всё новые и новые детали. Во Владивостоке пункты приёма металлолома принимали всё. Воровство на заводе достигло невиданных размеров. Этому способствовала и измена командования всех уровней, которые, забыв о долге и совести, продавали корабли, оружие и человеческие судьбы. Лейтенанты боролись. Они ещё строили личный состав на юте правого борта на подъём флага, разводили на работы и занятия, сдавали курсовые задачи и пытались защитить свой корабль. Но, несмотря ни на что, медь и бронза продолжали покидать корабль, вырезанные «заботливыми» руками рабочих. Последний рабочий дизель-генератор N3 держался до последнего силами механика Вовы Ивченко. Держался, пока промышленность не занялась его ремонтом.

- Только дизель не трогайте, - напутствовал Вова. Они не тронули дизель. Но все трубопроводы топливной, масляной, охлаждающей, дренажной и какой-то ещё там медесодержащей систем дизеля были в один день вырезаны и вынесены с корабля. Потом были водяная, пожарная, орошения... Пир во время чумы продолжался.....

Командование корабля «сломалось». Как-то незаметно уволился замполит, исчез старпом и Дмитрий на «общественных началах» чуть ли не год исполнял его обязанности, ушёл командир. К концу 1993г. корабль оказался под командованием четырёх старших лейтенантов. Пополнения не было, личный состав присылали из числа списанных с ходовых кораблей. Офицерам было уже не до службы, надо было удержать в руках контроль над кораблём и не дать его превратить в филиал зоны.

Ненужный, разграбленный СКР с ненужными флоту и стране офицерами, так и оставшимися по сути лейтенантами, поскольку ни пороха, ни моря им так и не довелось понюхать. Но даже в таких условиях сумевшими остаться ОФИЦЕРАМИ. Они ещё пытались служить, но их настолько последовательно и методично предавали, что, когда на корабле спустили флаг и гюйм ВМФ СССР и подняли Андреевский, что-то ушло навсегда... Старший лейтенант Дмитрий Кропотов не подписал новомодных контрактов, искренне полагая, что присягу можно дать один раз и только одному государству. И уволиться ему было легче, когда ничего не должен. Как оказалось, ничего не должна ему была и Родина, которой он служил и которую, даже стоя в заводе, пытался защищать......

СКР "Горделивый", будучи плохо конвертованным, затонул где-то на пути то ли в Китай, то ли в Корею в 1994 году. Дмитрий живёт во Владивостоке и строит железные дороги. Он по-прежнему ничего никому не должен.....

«БАНОЧКА».

Было это, когда я где-то на втором курсе учился. Заступил я в гарнизонный караул начкаром.
Ну, сейчас мне скажут - « Вот заливает! Сержант - начальник гарнизонного караула! Да туда по Уставу только офицер может назначаться!».
Все верно. Начальником гарнизонного караула, который охраняет гауптвахту всегда назначается офицер. Но был в Киевском гарнизоне и еще один караул. Он охранял то ли военную прокуратуру, то ли какой-то архив - сейчас уже не помню. Караул состоял из восьми человек - два сержанта, начкар и разводящий, и шесть караульных на два поста.
Караульного помещения, как такового, в этом карауле не было. «Караулка» занимала несколько комнат в подвале старинного капонира. Дальше в этом же здании находилась столовая и казармы какой-то комендантской роты. Наружные стены в этом здании были толщиной более двух метров. Летом я открывал окно в комнате начкара, ложился на огромный подоконник и снизу наблюдал за проходящими девушками. Учитывая, что в то время была мода на суперкороткие мини-юбки, зрелище было весьма приятное для «измученной нарзаном» курсантской души.
Служба в этом карауле была «непыльной». В будний день посты были только ночными, утром они снимались, и до вечера караул «балдел», ничего не делая. Только к смене нужно было «навести марафет», т.е. подготовиться к сдаче.

Как-то раз нас меняли ребята из киевского «морполита». Ну, как всегда - то это не так, то «тут не здесь» -- в общем, постоянные придирки, как это и бывает при смене.
Подходит ко мне один морячек и говорит:

-- Там в курилке баночка расшаталась.

А надо сказать, в курилке действительно стояла стеклянная трехлитровая банка, наполовину заполненная водой - ну, бычки туда бросали. Поэтому я с первого раза не понял, что он от меня хочет.

-- Как это - «баночка расшаталась»? - переспрашиваю.
-- Ну, так - шатается,--отвечает моряк.

Я представил себе трехлитровую банку с водой, которая сама по себе «шатается» по курилке. Посмотрел на курсанта - вроде нормальный. Но ведь не определишь - а вдруг он «психический»? Или обкуренный? (Кого только не берут в эти политические училища!)
Здесь, главное, не спровоцировать его на «буйные» действия. Поэтому спрашиваю у него спокойным тихим голосом:
-- Ну и что делать нужно?
-- Как что? - удивился курсант, -- Нужно молоток найти, гвозди, и вбить. Починить.

Ну, все ясно. Чинить стеклянную посудину путем вбивания в нее гвоздей. Которая, при этом, еще и шатается. Все ясно.
-- Ты, это.. подожди здесь - я сейчас приду, -- говорю я курсантику. А сам побежал ихнего начальника караула искать. Подхожу к нему:
-- Слушай, там твой курсант говорит, что в курилке банка шатается!
-- Ну правильно. Раз шатается - нужно же починить,-- отвечает мне начкар.
-- А как?!!!
-- Ну, вбить пару гвоздей - и все.

Бляха, весь караул обкуренный!

Вернулся я к морячку и говорю:
-- Ну, иди, показывай где там твоя «банка шатается».
А сам за ним тихонько иду, на расстоянии. Привел он меня в курилку.

Так я узнал, что на «мариманском» языке «банка» -- это значит «скамейка».