Магрибские приключения механика
по ремонту вычислительной техники

Солнце и песок, песок и солнце. И больше не было ничего вокруг, и казалось, что так было всегда и так всегда будет. Металлические части Калаша хоть и были обмотаны камуфляжными бинтами, но и сквозь них обжигали со всем усердием. В мареве приближающегося бреда, появилось нечто новое и знакомо тревожащее. Сашка встряхнул головой и определил в дрожащем силуэте исковерканную взрывом разоруженную 'тридцатьчетверку' с задранным тралом ПТ-3. 'Дошел', - подумал он, и потерял сознание...
Если кто-то думает, что жизнь механика по ремонту вычислительной техники, проживающего в Москве в 1975 году, была скучна, то он ошибается. Каждый человек - кузнец своего счастья, и когда Сашка Балакин, исключительно для того, что бы выпендриться, взял темой курсовой 'Ремонт и устройство Арифмометров 'Феликс', он не знал во что это выльется, а вылилось это в следующее...
Когда в Трест 'Союзсчеттехника' пришла разнарядка на командировку в Алжир, то начался обычный совковый гадючник. Доносы, подарки, кляузы, интриги... Ведь всем хотелось за кордон, и не куда-нибудь, а в Африку. Не забывайте, на дворе была середина семидесятых и даже поездка в Монголию была фантастикой, а тут, блин, целый Алжир.
Надо сказать, что в те времена в легендарные страны Магриба помимо автоматов Калашникова, танков, саперов, строителей и военных советников отправляли и гражданскую технику, к коей, безусловно, можно отнести 'вершину точных наук и технологий' - Арифмометр 'Феликс'. Партия из двухсот трещащих, как пьяные цикады, машинок, достаточно широко разошлась по присутствиям бывших владений бейлербея Хайраддина Барбароссы, (более современную технику отправлять было бесполезно, по причине отсутствия электричества и низкого технического уровня местных пейзан). Помимо одноименной столицы Алжира были облагодетельствованы штатские и военные бюрократы городов Арзева, Сиди-Бель-Абесса, Бешира, Орана и ряда других стойбищ и весей, бывшей жемчужины Османской империи. Большая часть машинок, как не странно, работала, но энтузиазм местного населения, замешанный на общей безграмотности оного же, к тому времени вывел из строя до 20% штатной техники.
И вот, когда была утверждена рабочая группа в составе начальника, двух замов, секретарши, профсоюзной тетки и двух главных лизоблюдов, вспомнилось, что кому-то надо и работать. Работяг нужно было минимум трое, и отбор начался по четко принятым во времена 'Застоя' стандартам. Когда из списков вычеркнули беспартийных, пьющих, явных неумех и 'Ивановых по матери', осталось три человека. Двое из них раздражения у руководства не вызвали, но третий..., это был, естественно, Саша.
Характер наш друг имел весьма своеобразный, не признавал авторитетов, (и по этому поводу иногда говорил то, что думает), и больше того... делал то, к чему в данный момент лежала его душа.
Еще в студенческие годы Сашка, в процессе прогулки по Москве реке на речном трамвае, отстал от своей группы. Как говорится - Отряд не заметил потери бойца. Саша увлекся, помогая симпатичной девушке сходить с трапа на пристань, где и остался. Девушка куда-то делась, а Александр, гуляя по городу и прикормив от гуманизма бутербродом с копченой колбасой приблудившуюся дворняжку, попал в данном составе аж на Красную площадь. Милиция, в лице сержанта, среагировала молниеносно. Бедному студенту было предложено немедленно убрать с Главной площади Страны не предусмотренное регламентом четвероногое, дабы оно все тут не загадило. Шурик обиженно показал на сотни голубей, кишащих вокруг, мол, им можно гадить, а моему верному хунду - нет. В ответ милиционер вдохновенно сказал, что голуби - это птицы Мира. На что Сашка еще более обиженно заявил, что его собака вовсе не собирается развязывать войну. С годами, эта история попала в фольклор и стала анекдотом, но Сашка был первым.
И на службе он продолжал в том же духе. На одном из производственных собраний Сашка Балакин выступил на предмет плохого снабжения импортными запчастями - деталями для механики, и, в первую очередь, микросхемами. Разгорелась бурная полемика. С ответной прочувствованной речью выступил один из ветеранов завода, по обыкновению дремавший в президиуме. Он пребывал в состоянии 'сильно после вчерашнего', так как перед митингом слегка полечился казенным спиртом. Громкий голос Сашки помешал ветерану благостно кейфовать, плюс к этому начальником снабжения была его единоутробная дочь, и он начал свою грозную отповедь.
Знатный Стахановец сказал, что нынешняя молодежь, во-первых, заелась, в-третьих, ленится что-то сделать руками, а вот он, ветеран, в свое время многие детали сам делал, да и сейчас, если ему покажут эту микросхему, он такую же напильником за полчаса сварганит! Сашка хлопнул себя ладонью по лбу и уважительно спросил у ветерана о том, а не про него ли написана книга 'Приключения Старика Самоделкина' (смех и аплодисменты в зале), и довольный вернулся на свою место. А ветеран больше месяца находил в своих карманах и даже на подносе с обедом напильники всех размеров. Надо ли говорить, что прозвище Старик Самоделкин приклеилось к нему навсегда?
За подобные выходки начальство Сашку, естественно, не любило, но было вынужденно держать, потому что Сашка не хлестал в рабочее время казенный спирт и мог оживить любой убитый аппарат, а тут и в 'Феликсах' еще вдобавок разбирается. В общем, его зачислили в группу рядовым механиком, и определенную роль сыграла в этом секретарша начальника, ибо наш герой нравился женщинам и беззастенчиво этим пользовался.
Перед поездкой было еще одно испытание - комиссия в райкоме. Полдюжины старцев, помнящих еще продотряды и расстрел Тухачевского, бдительно спрашивал о численности Коммунистической партии Алжира и именах ее вождей. Присутствовавший тут же товарищ в штатском молча бдил в уголку, скрывая лицо за газетой. Сашка честно ответил, что оной партии в Алжире как таковой нет, так как в 1965 году ее разогнали, а оставшиеся в живых коммунисты создали партию Социалистического авангарда Алжира, где и прибывают до сих пор. Когда один из старичков подозрительно спросил, а почему, мол, Алжирские коммунисты не проявили твердость, Сашка честно, округлив глаза, доложил, что злобные наймиты буржуазии в провокационных целях пытали ветеранов партии на глазах у комсомольцев. В течение пятнадцати минут коварный механик расписывал ужасы пыток, которым подвергались Алжирские коммунистические ветераны. Товарищ в штатском, с заметно повлажневшими глазами, и незаметно для себя самозабвенно подвывая, буквально впитывал в себя сцены надругательств над пожилыми братьями по классу, а паре советских старичков стало плохо и их пришлось унести. Не зря все-таки Сашка прочитал недавно 'Молот ведьм'. Ну, а потом начался Алжир.
Жара, экзотика, море вкуснейших закусок и полное отсутствие алкоголя и свинины в продаже - таковы были первые Сашкины впечатления. Надо сказать, что все участники делегации были весьма удивлены отсутствием в продаже знаменитого Алжирского вина, но, как говорится, у нас с собой было.
На почве поедания шиш-кебабов, кабавы, буреков, зумиты, плюс невиданных ранее морепродуктов типа мидий в томате и фаршированных кальмаров Сашка обходил местные забегаловки, так как на официальные тусовки его не брали, а кушать, ну, очень хотелось. Тем более, что командировочные, в виде бумажек с изображением трогательной спящей газели (изображена на алжирской купюре в 1000 динар), присутствовали. Но деньги имеют гадкую особенность быстро кончаться, особенно если хозяин маленькой кофейни приглашает знатного Сахиба в заднюю комнату, где можно посмотреть настоящий танец живота, и не только потрогать настоящую танцовщицу, но и даже затянуться при этом из настоящего кальяна, а потом стоять на улице и с глупым видом ощупывать пустые карманы. Так что пришлось перейти исключительно на кофе, и тут он познакомился с очаровательной восточной немкой из Дрездена по имени Рут Фишбах. Было ей на вид лет 30 - 35. Но что значит разница в возрасте, если люди нравятся друг другу? Рут налаживала пульты управления на ТЭС в Аннабе, так что они были почти коллеги, ну, а любовь к живописи и крепкий берберский кофе сделали их вообще лучшими друзьями, а дружба между мужчиной и женщиной, как известно, наиболее прочно укрепляется в койке, и она естественно укрепилась.
А потом началась рутина. Каждому из трех механиков дали по переводчику и отправили пахать. Сашке, чтоб не слишком умничал, достались города на границе с пустыней, и жизнь там медом не казалась. Бешир был крайней точкой в рейде за 'Феликсами', там ремонтом пришлось заниматься на территории военной базы, и на этой базе, как оказалось, кишели военные советники из Советского Союза. Естественно, Сашка стал искать земляков, и с удивлением узнал в здоровенном капитане-танкисте своего соседа и школьного товарища. Когда-то они учились в одной школе, дома их были по соседству и даже в Зарницу вместе играли. Потом Вовка куда-то исчез и появлялся дома не чаще, чем раз в год. Всезнающие старушки на лавочках считали, что он завербовался на Север строителем, а тут вон как все обернулось. У Сашки был казенный спирт, находящиеся на базе 'Феликсы' даже не распаковывались, а акты о ремонте помогли оформить новые друзья, так что спирт в тот же день списали до капли. Вечером следующего дня Сашка наткнулся на старого приятеля возле капитального, еще французского солдатского сортира, и там же состоялся разговор...
Если я скажу, что Сашку обрадовала нарисовавшаяся перед ним ситуация, то можете бросить в меня камень. Она его не обрадовала, но назад дороги не было. Ему предложили не больше - не меньше, как выполнить задание Родины. Надо было доехать до оазиса на джипе, получить там посылочку и доставить ее либо на Беширскую базу, либо в определенное место в пустыне. Тем более, что Сашкин переводчик должен с минуты на минуту заболеть и Сашке вполне хватит военного русско-арабского разговорника. Он мог отказаться, но не отказался. Так уж нас всех учили, что если Родина прикажет, то комсомол ответит есть.

На окраине оазиса, замотанный в бурнус по самые глаза бербер, передал Сашке увесистый сверточек величиной с пачку сигарет, привязанный к французской гранате LU216 и старый добрый Калаш на всякий случай, а случай, как выяснилось позднее, бывает всякий. Когда через два часа пули забарабанили по капоту джипа, стало ясно, что началась легкая невезуха. Мотор чихнул, потом кашлянул, еще немного подумал и завонял бензином. Сашка был юноша начитанный, и устав знал, посему, схватив автомат и проверив фляжку и запасные магазины, он выпрыгнул из машины на ходу, перекатился через придорожный бархан и там залег. Джип, проехав еще десяток метров, остановился и, видимо, чтобы было еще веселее, полыхнул пламенем. Осознав ситуацию, Сашка передернул затвор, поудобнее устроился на склоне бархана и стал ждать продолжения банкета. В военных мемуарах всех времен и народов есть много вариантов о мыслях перед первым боем. У Сашки все мысли укладывались по смыслу в одну фразу - 'Какой же я мудак! Говорил же дяденька Чуковский: 'Не ходите, дети, в Африку гулять... Экзотики, блин, захотелось'.
Между тем, за барханами вспыхнула жаркая перестрелка. Видимо, на засаду, подстрелившую Сашкин Джип, нашлась засада с винтом. (Позднее выяснилось, что это была случайность, не имевшая отношения к данной операции. Одно слово - Африка, блин!)
Сашка, будучи больше человеком тоги, нежели меча, не стал ввязываться в чужую разборку и, сверившись с компасом и картой, пошел в сторону запасной явки.
Солнце и песок, песок и солнце. И больше не было ничего вокруг и казалось, так было всегда и так всегда будет. Металлические части Калаша, хоть и были обмотаны камуфляжными бинтами, но и сквозь них обжигали со всем усердием. В мареве приближающегося бреда появилось нечто новое и знакомо тревожащее. Сашка встряхнул головой, и определил в дрожащем силуэте исковерканную взрывом разоруженную 'тридцатьчетверку' с задранным тралом ПТ-3. 'Дошел', - подумал он и потерял сознание...

Очнулся Сашка от ощущения приятной прохлады. Ему было так хорошо, что он не хотел открывать глаза. Но когда знакомый мелодичный голос сказал с легким Берлинским акцентом: 'Вставайте, Герр Александр, нам пора', его как пружиной подбросило. Перед ним сидела Рут. В одной руке она держала носовой платок, а в другой фляжку. Они находились в чем-то вроде небольшой пещеры, в глубине которой угадывались еще чьи-то силуэты. Сашка напрягся и стал нащупывать гранату у себя под рубахой, но Рут нежно-иронично улыбнулась ему и произнесла пароль. Пароль был правильный.
Через год вечером в Сашкиной Московской квартире зазвенел дверной звонок. Собака Манька, породы Кокер-Швайне-Хунд, с лаем бросилась к дверям. За ней бросился и сам хозяин, который ждал очередную пассию. Но гость был из другой оперы. Это был Владимир из соседнего дома, которого Сашка последний раз видел год назад в Бешире.
- Я спешу, - сказал Владимир. - А это тебе от правительства Заира.
С этими словами он протянул Саше зеленую кожаную коробочку. Сашка, затаив дыхание, открыл ее... На зеленом бархате лежала Гражданская Серебряная Звезда Республики Заир.
- Причем тут Заир? - обалдело спросил Саша.
- Чем-то ты им, видимо, помог. Мне, кстати, дали только бронзу, - ответил Владимир.
- Так дело в той посылке с привязанной гранатой... - осенило Сашку. - Кстати, что же там было внутри?
- Если я скажу, что там было, то мне придется тебя пристрелить, - улыбнулся Владимир. Он привычно козырнул, и покинул Сашкины апартаменты, оставив его размышлять о коловращении судьбы.
А еще через три месяца Сашка поехал в ГДР изучать новейшие на тогда БФМ 'Зоемтрон'. Поселили их в Зоммерде в общежитии завода, на котором собиралось это чудо техники.
В группе из 15 механиков, командированных в Зоммерду, были люди со всего Союза, в основной массе вполне приличные, слегка пьющие профессионалы своего дела, но, увы, знающие по-немецки только Хенде Хох и Гитлер Капут. Когда при первом походе в магазин Сашка просто вспомнил те несколько десятков слов, которые позволили ему сдать экзамены и зачеты в достопамятном МИРЭА, в том числе включающие в себя (Was kostet? - Сколько стоит?), (Wit haisen Si, gutische Frolayn? - Как зовут милую девушку?) плюс те несколько, которым научала его Рут Фишбах в Алжире (тринкен, ессен, баден, шлафен и самое главное слово - бумсен), он стал среди соотечественников самым популярным человеком.
Его словарного запаса вполне хватало для общения в магазине, и Сашке приходилось служить переводчиком для всей группы во внеучебное время. Всех это только радовало, а Сашку слегка напрягало, но забавляло.
Ну, и местная общественность не оставалась в стороне и принимала их с почетом и уважением. Например, 22 апреля всех советских товарищей пригласили в соседний Дрезден, на торжественный вечер, посвященный дню рождения В.И. Ленина. Сашка в числе первых вызвался туда ехать, не из-за Владимира Ильича, конечно, а что бы на халяву посетить Дрезденскую галерею. На торжественную часть, увы, пришлось пойти, и за столом президиума Сашка с изумлением обнаружил Рут, всю из себя в строгом чиновничьем костюме, с наградами и галстуком. Наши сидели в первом ряду, и Сашке даже показалось, что Рут его заметила, но виду почему-то не показала. После торжественной части и концерта народ пошел на банкет, но там Рут уже не было. Нигде не найдя Рут и покинув банкет в начале разгара, грустный Механик решил побродить в одиночестве по городу, и медленно пошел вдоль главной аллеи парка Дворца профсоюзов...

Внезапно сзади послышалось приглушенное урчание мощного мотора, зашуршали шины и около него остановилась правительственная Татра. Открылась правая передняя дверь, оттуда вылез явный ариец и на чистом русском языке произнес: 'Прошу садиться в автомобиль, герр Балакин. Вас ждут'.

Немного о балете

Что-то совсем закисли вы, господа авиаторы! А не встряхнуться ли нам, и не замахнуться ли на интереснейшую тему про отношение человека служивого к такому «смежному» направлению жизнетворчества как балет.
А, как вам темка, ничего? Ну, признайтесь, неожиданно, свежо! Думаете, не справимся? А давайте попробуем.... Вот ведь были же времена, когда великие мастера своего дела с кафедры марксизма-ленинизма доводили своих замученных «обществоведческим нарзаном» адептов до полного исступления, когда были мы в состоянии подвести идеологически выверенную платформу под любое явление жизни от нестабильности в Зимбабве до маловысотного контура полета фронтового бомбардировщика (впрочем, тут совсем легко - несколько секунд и полон рот земли - чистая диалектика). Ну и с балетом как-нибудь разберемся...
А скажите вы мне, братья служивые, честно и откровенно, как вы относитесь к балету? ...
Понял..., и я точно также когда-то...
А что общего может быть между авиацией и балетом?
Ну вот тут-то вы неправы... Сейчас я вам попробую это доказать!
Ну-с, начнем по порядку. Итак, в полк наш Краснознаменный пришло очередное пополнение лейтенантов - сгусток молодой неуправляемой энергии, которую надо было как-то направить, канализировать, горение беспокойных глаз притушить, рукосуйство ограничить. Среди них был и наш герой Серега - эдакий рафинированный интеллигент бог знает какого колена с одной странной для слаженного коллектива авиаторов «червоточинкой». Серега был страстным поклонником «танцев без штанов», как говаривала моя бабушка - потомственная крестьянка. Серегу поселили в один со мной номер в офицерской общаге, поэтому возможностей сопоставить наши мироощущения у нас было предостаточно.
Вы не подумайте чего плохого. Серега был вполне себе нормальным мужиком со всеми первично-вторичными признаками сильного пола, к слабому питал вполне понятное влечение, а, кстати, в те дремучие времена я даже и не догадывался, что может быть как-то по-другому... ну как-то не принято это было... свят... свят... свят... не к ночи будет сказано...
Так вот, когда заговаривал он про балет, мой пока еще не иссушенный полковой бестолковостью мозг, озаренный постоянной Планка, не равнодушный к теореме Ферма, заполненный инженерными науками и всякими там «радиоэлектронными балалайками», начинал сбоить. Кирхгофу становилось муторно и грустно, а Максвелл тот, наоборот, буквально взрывался в приступе ярости и начинали они скандалить по причине несхожести темпераментов, потом Гаусс их мирил, покрывая матом и нормальным распределением, но ненадолго... А Серега парил в волшебных театрально-оперно-танцевальных терминах, из которых только один «фуэте» вызывал у меня кратковременный всплеск положительных эмоций, и то потому, что это загадочное иноземное слово было удивительно созвучно нашему исконно русскому из неформального лексикона. Какому - догадайтесь сами. Догадались?! Почувствовали, что чувствовал я? Ну и хорошо, идем дальше...
Командование эту особенность подчиненного знало и как-то попривыкло к ней. А Серега и не скрывал своего пристрастия а, напротив, пытался расширить круг сочувствовавших. Лишь изредка возникали эксцессы, когда выяснялось, что он ну никак не может в воскресенье навестить солдатиков в казарме по причине какой-нибудь премьеры в губернской столице или же необходимости срочного погружения в нирвану органной музыки для восстановления душевного спокойствия.
Появились и сторонники, «чума» расползалась...
Но, как вы догадываетесь, долго продолжаться это не могло, наступил-таки, как сейчас говорят, «когнитивный диссонанс». Что-то в Сереге переклинило, по-видимому, переоценив весь свой пройденный дао, каким-то образом забросивший его в среду примитивных армейских отношений, Серега пришел к выводу о неразрешимости противоречия, назовем его «балет против ВВС». А лозунг «Техник стой! Ты слил отстой?», висевший перед стоянкой боевой техники окончательно добил остатки сомнений в неправильности выбранного пути, напрочь разрушив внутреннюю гармонию нашего героя.
А тут и случай помог. Серега служил «директором авиационного комплекса», или попросту техником самолета. Что ни говори, а работа самая что ни есть ответственная, требующая полного душевного равновесия. И вот в один «распрекрасный день» комполка решил покататься на Серегиной «игрушке» и «чуть-чуть» не рассчитал, в ПМУ (простые метеоусловия для непосвященных) промазал по полосе и, пытаясь сходу довернуть (на второй круг асу уходить было как-то западло), цепанул плоскостью за бетонку, завершив полет (как все удачно сложилось-то!!!) в сугробе.
Одним словом, раздербанил Серегину машинку в пух и прах. Серега очень расстроился!!! Да так, что написал рапорт о том, что «мол, боюсь теперь обслуживать авиатехнику»!!! Надо признаться, ход был великолепный: оставить без внимания этот крик души не могли: как-никак, речь об авиационной безопасности, как-то повлиять методами воспитательной работы тоже не прокатывало, пытались конечно, но ведь «душевная травма» слишком тонкая материя, чтобы лечить ее «клистирами и мокрыми обертываниями». А Серега был парень не промах, быстренько метнулся в гарнизонный госпиталь, и не знаю по знакомству ли или как еще смастерил себе справку: «Ребята! А у меня психологический срыв!» Ну а дальше завертелась военно-врачебная машина, несколько медкомиссий, и вот Серега свободный человек и может позволить себе наслаждаться, чем хочет и не иметь при этом никаких проблем.
Предвижу мудрые ухмылки «людей знающих», мол, это он заранее так подготовился, разработал коварный план, запудрил всем мозги, чтобы свинтиться из системы. Да не было здесь никакой конспирологии, уверяю вас, ничего подобного, все всерьез, по-настоящему. Ну ведь бывает же так. Рождается человек и не догадывается, что попал он в матрицу способностей и возможностей и все в его руках, надо только вовремя «самоидентифицироваться». Иногда он со временем понимает это, иногда нет, иногда раньше, иногда позже. Просто Серегу внезапно осенило. Вот и все...
А у Сереги сейчас, по-моему, все нормально. Видел недавно его фотографию в Одноклассниках - при шляпе и с бабочкой, т.е. по-прежнему «в теме». Ну и слава богу!
Да, по поводу «фуэте». Как-то будучи уже беспогонным, подзавис я в командировке в славном городе Красноярске и по причине абсолютной безысходности был вынужден просмотреть весь репертуар местного театра оперы и балета. Ну что я вам могу сказать. «Жизель» произвела на меня колоссальное впечатление. Во-первых, меня буквально наповал сразила одна из подружек несчастной девушки. Была она в отличие от ее коллег очень даже в теле, комплекция не позволяла ей успевать за сюжетом танца вовремя, что сильно выделяло ее в стайке «присушенных» и юрких балерин. Смотрелось все это очень забавно. Мне вдруг стало интересно, одинок ли я в своих наблюдениях. Экспресс-анализ окружающей обстановки показал, что симпатии мужской половины зрителей были целиком сосредоточены на выделенном мной объекте. Мужики с открытыми ртами, как антенны РЛС в режиме сопровождения, отрабатывали «цель», заворожено отслеживая все перемещения пухленькой Терпсихоры. Ну и, конечно же, кульминация спектакля, когда главная героиня - Жизель, спасая своего неверного любовника Альберта «крутила динамо» постсмертного танца, исполняя то самое фуэте. Я при этом испытывал легкое головокружение от ностальгического воспоминания о центрифуге, и мысленно подсчитывая центростремительное ускорение, с беспокойством и любопытством ожидал развязки - пройдет ли прямо или «синуснет». Окончилось, к слову сказать, все нормально, несмотря на худобу не подкачала, сделала все как надо, инерциалка не подвела, гироскопы не завалились. А тем временем сосед мой по бельэтажу, оказавшийся человеком знающим, вкрадчивым шепотом сообщил, что особенное мастерство в этом сценическом эпизоде заключается в том, что балерина не должна «уйти» с площади тетрадного листочка, так сказать «высший пилотаж».
И тут-то меня осенило!
Стоп!
Вот оно, недостающее звено!
Наконец-то все срослось! Сложилась мозаика!
«ФУЭТЕ», ВОЕННО-ВОЗДУШНЫЕ СИЛЫ а между ними высший пилотаж. Вот оно объединяющее начало!
А вы говорите: «Авиация и балет, ну какая может быть связь?»
Да прямая!!!
Нет не зря, не зря мучили нас мастодонты с кафедры марксизма-ленинизма. Не зря мы Гегеля долбили: «Теза, антитеза и, черт побери, синтез!» Диалектика великая вещь.
А к балету господа хорошие я отношение поменял, нет ну не так, чтобы фанатею, но уважаю... У кого есть возможность, сходите, может, и вам понравится