Друзи-товарищи!
в связи с переездом, толком на связь не выходил, но вот уже месяц оченно хочу поделиться рождественским происшествием.
а именно - встречей, причём случайной, с героем своего рассказа.

7 января с.г. в итоговом выпуске "Биглера", посвящённом циклу "Учебка", в тройку лидеров вошли аж два моих рассказа. Это было с ранья. Я был горд.
Следом я открыл "Одноклассники" и увидел, что в гостях у меня был В.Б. - тот самый "боцман", о котором один из рассказов. Мы не были дружны, даже не были знакомы. После его выпуска (на три года старше), я его и не видал. Зашёл он ко мне через друзей друзей.
Ну, я ему возьми и напиши: мол, прочти, боцман, про себя. Капитан 2 ранга Б-н оказался адекватным. Прочёл, ответил, поблагодарил, а ещё прислал на е-мейл своё видение этой истории, которое я и представляю вам, сохранив всё от буквы до точки.

Предистория, уточнение и окончание истории, которую ты знаешь.

Подполковник, который стоял дежурным по училищу (фамилию я его уже не помню), действительно был с кафедры тактики армейской. Ну очень он не любил наш флотский факультет!!! Не было ни одного его дежурства, чтобы начфака, а потом и начкурсов, не отодрали за какие-то происшествия. И высасывал, «собака», всё чуть ли не из пальца, ну или почти всё. В общем, не имея возможности научить моряков-курсантов армейской тактике, он учил нас на своих дежурствах. Мы уж и справки наводили у КИФА про его нормальность и возможных подходах к нему, ответ был один: непреклонен и без компромиссов. В общем, дошло до того, что начкурсы нашего факультета лично и повторно инструктировали дежурных перед его дежурствами. И я как раз попал на такое дежурство.
Будучи лично проинструктированным начальником курса Василием Ефименко, я проникся поставленной задачей и к 2 часам ночи вся территория и помещение курса были вылизаны идеально. Несмотря на то, что это был 4 курс, форму почти все заправили на баночки (я лично контролировал). Кроме того, по училищу дежурила дружественная нам рота, и было организовано оповещение передвижения дежурного по училищу и возможные его планы. В общем, вроде как всё предусмотрел, и о, удача - в 4 утра дежурный решил прилечь в дежурке, о чём незамедлительно нам было сообщено нашей разведкой. Поборовшись со сном до 4.30, я всё-таки решил прилечь, не раздеваясь и накрывшись до глаз одеялом. На тумбочке остался Олег Наконечный. Его задача была при хлопке двери внизу тут же меня толкнуть (прилёг я на второй койке от него). Олег имел свойство столбенеть при виде начальства и переходить на хрип в случае паники. Но я на худшее не надеялся, так как посчитал, что всё предусмотрел.
Глаза открыл непосредственно в тот момент, как меня посчитали. Был я седьмым в общем подсчёте личного состава. Используя подвернувшийся момент и складки местности, я стёк с кровати и вжался между рундуками у окна. Ближним к окну спал Дима Педанов (Педан). Толкнув его и шёпотом объяснив ему, что от него требуется, я стал ждать, когда он с шумом откроет окно рядом со мной. Так как был конец марта, то почти все окна были заклеены ещё. Кроме моего, которое открывали на проветривание. Педан выполнил свою часть дела и пошлёпал в гальюн, шумно зевая и подкашливая, мимо дежурного по училищу и заикавшегося Олега Наконечного, пытавшегося доказать дежурному правильность расхода по курсу.
Я повис на подоконнике. Казарма находилась на втором этаже, и лёд внизу ещё не растаял. Толстый его слой сантиметров 15 толщиной, выпуклой линзой кверху, как раз и виднелся подо мной. Да указанной тобой выпуклой лепнины достать не было возможности, даже имея опыт акробатики.* Я задумался. Пред глазами встал случай, когда в прошлом году Виталик Лымарь (с четвертого взвода), выпрыгнул в окно в «гражданке», спасаясь от глаз начфака, порвал связки. Причём прыгал он летом.
Из размышлений меня вывел вернувшийся из гальюна Педан. Поскольку на улице был не июль, а март, и меня в поле видимости не было, Педан, не задумываясь, закрыл окно. С первой попытки это у него не получилось, так как мои пальцы, крепко цепляясь за подоконник, мешали окну закрыться. Оценив следующий замах Педана «незакрывающейся» рамой, пальцы мои сами собой отцепились. Я планирую на лёд, как зебра, окно закрылось. Приземлился я не очень удачно, всё-таки стукнулся задницей, но без травм. Я потом сам ходил смотреть, куда это я и откуда, впечатлило!!!
Выяснив, что живой, бегом наверх. Моё появление снизу (с территории) привело в радость дежурного по училищу и в панику Олега Наконечного (ведь он сам меня посчитал, и я через дверь не выходил). Доложив дежурному, что все хорошо, и выслушав его тираду, что у меня хреново с математикой, я спросил разрешения дежурного дать указания дневальному по уборке территории. С ехидной улыбкой он наблюдал, как я пытался вразумить очумевшего от всего этого Олега Наконечного, что надо замести и в каком месте (след на льду всё-таки остался). После того, как я взашей вытолкал его на территорию, всучив в его руки «голяк», мы вернулись к математике.
«Тактика» просчитала курс четыре раза! И победу в математике каждый раз неминуемо одерживал флот. «Тактика» задумалась минут на 15 у окна с видом на флаг курса, стеклянными глазами провожая не спешащих увольняемых, возвращавшихся к подъёму. Очевидно, какие-то процессы в мозгу начали работать именно так, как надо, и вопрос в нужном направлении не заставил себя ждать: «А какая высота потолков в казарме?»
Видя игру мысли на лице «Тактики», я к вопросу уже был готов: указав с ходу запредельную высоту, я якобы случайно поведал, что окна снаружи сложно мыть, в прошлом году, вон, Виталя Лымарь, сорвался с ветошью в руках, хорошо хоть обрез успели поймать, отделался разрывом связок. На этом диалог был закончен. «Тактика», поведав мне, что всё это как-то странно, убыл на КПП. Вернувшегося с территории обалдевшего от всего пережитого Олега Наконечного я отправил обратно, уже подробно и обстоятельно разжевав, что и где надо замести.
До 11 часов все происходило в дежурном режиме, согласно распорядка дня. В 11 часов Вася Ефименко, вернувшийся от начфака со сдвинутыми бровями и хитрой искоркой в глазах, поднял меня с койки к себе. Вопроса, как такового, и претензии в несении вахты не последовало, но было непонятно, как это так «Тактика» неправильно мог сосчитать личный состав, а потом вдруг после возвращения дежурного с территории всё сошлось. И кстати, что это я делал на территории!? (Ход мыслей правильный, что делать на территории на 4 курсе). Ответ был дан его же словами, услышанными вчера: что, мол, вы же предупреждали, инструктировали, чтоб без замечаний, вот и расход у меня все же правильно составлен, с личным составом бьёт, и по кубрику замечаний нет, и территорию мы лизали, как у кота, чтоб вообще...
Очевидно, Васю ответ удовлетворил, и он от меня отстал. Ну а я, уже разбуженный, двинулся на КПП, узнать из первых уст данные разведчиков, что, мол, за переполох такой.
Дежурный по КПП N1, Саня Кагукин, поведал мне следующее. Что сначала «Тактика» настучал начфаку, что, мол, какие-то странные вещи происходят на 4 курсе. То бьёт расход, то нет. Услышав от начфака одобрительное, что, мол, достали уже, щас всех «порву», он пошёл дальше. Генералу знать про это не следовало, очевидно решил «Тактика», а вот полковник Ивашина, наверное, оценит. Ну и доложил. То ли Ивашина был не в духе, то ли мистическая история ему не понравилась, не знаю. Но крик стоял у КПП жуткий. «Тактика» с грустным видом двинулся в дежурку.
Дальше рассказываю, что узнавал из разных источников.
«Тактику» сняли с дежурства после обеда. Снял Ивашина. Как говорят, он написал подробный рапорт о случившемся с ним ночью. Что уж он там указал, я не знаю. От меня отстали, хотя дня три интерес держался как у взводного, так и старшин взводов. На третий день я старшинам взводов рассказал, что было.
На следующее дежурство «Тактика» заступил через неделю. На разводе он лично предупредил всех моряков, что будет сам считать, проверять, и что все дежурные по первому свистку, и чтоб никакой территории, и чтоб всё никуда... Не успел проверить. Вечером дежурство принял помошник, а его увезли на «скорой» в госпиталь. Одни говорят, что давление, другие, что нервный срыв.
Увидел я его спустя месяца два. Случайно проходил через коридор кафедры тактики, и он выходит. Увидев меня, он слега шарахнулся в сторону, взгляд у него был полон ненависти то ли ко мне, то ли ко всем морякам. Дежурным его не ставили почти год. К нашему выпуску ближе он заступил опять дежурным, но что странно, больше он к морякам не поднимался. Подходил к казарме, вызывал дежурных и спрашивал на улице, всё ли в порядке, получив удовлетворительный ответ, убывал на свое штатное место.

Вот так все и было. Не знаю, интересно я всё рассказал, или нет. Литературных способностей у меня, наверное, нет. А вот истории, в которые я вляпывался периодически, я помню подробно. Пишу и как будто сам её переживаю еще раз. Да и чувство совести всё-таки за подполковника этого грызёт.