Тополиный пух (окончание)

Сорок километров мертвой земли. Это расстояние они мерили не шагами, а приступами тошноты и головокружения. Каждый километр был пыткой, маленькой смертью. Мир вокруг превратился в однообразное, выжженное полотно под мутно-желтым куполом неба, где вместо солнца висел тусклый, белесый диск. Тишина давила на барабанные перепонки, в ней не было ни звука жизни ? ни шелеста ветра в ковыле, ни стрекота кузнечиков. Все умерло. Четыре дня пути. пока есть силы передвигать ноги, толкая их вперед одну за другой. Когда силы заканчивались, они брали передышку. Спали. Просто лежали, пока капитан не говорил, что пора идти дальше.

И они шли дальше, опустив головы, глядя под ноги, чтобы не споткнуться о трещины в иссохшей земле. Дыхание давалось с трудом, каждый вдох обжигал легкие сухим, пыльным воздухом с неизменным привкусом металла. Этот привкус стал их постоянным спутником, напоминанием о яде, что тек в их жилах. Да и мышцы ног ныли неимоверно. И судороги. Их тела были обезвожены.
- Воды, - прохрипел старший лейтенант, останавливаясь и тяжело опираясь на колени. Его лицо осунулось, губы лопнули, кожа покрылась сыпью петахий.
Капитан, шедший впереди, обернулся. Он двигался медленно, но с какой-то механической упертостью, словно его тело работало на одном лишь упрямстве. Он протянул лейтенанту почти пустую флягу.
- Два глотка. Не больше. Нужно растянуть.
Старший лейтенант жадно припал к горлышку, но тут же отшатнулся, закашлявшись. Сухой, надсадный кашель сотрясал его тело, и он согнулся пополам. Капитан молча ждал, глядя на горизонт. Там, в мареве, уже угадывалось что-то. Намёк на что-то, что когда-то было их воинской частью.

? Все, товарищ капитан? Не могу больше, ? выдохнул старший лейтенант, вытирая губы. На тыльной стороне ладони снова остался кровавый след, то ли из лопнувших губ, то ли из распадающихся лёгких. ? Давайте здесь? отдохнем... немножко.

? Отдыхать будем уже в раю. Или в аду, ? ровно ответил капитан. ? А сейчас ? идти. Видишь? Почти пришли.

Он не смотрел на старшего лейтенанта. Он смотрел вперед. Там был их долг, их цель, их могила. Идти туда было безумием, но оставаться здесь ? бессмысленной смертью. А капитан не терпел бессмысленности. В его мире все должно было иметь цель. Особенно собственная жизнь.

Чем ближе они подходили, тем страшнее становилась картина. Расположение, похоже, исчезло в огромной воронке, они даже не пытались подойти к эпицентру. Они шли сейчас по ровному, покрытому серой пылью и мелкими обломками место. Очень ровному. Ударная волна слизала все, но капитан вел их уверенно, его внутренняя навигация работала безошибочно. Это координаты КПП. Отсюда азимут 246. Километр.

Седьмой капонир пострадал, но он был. Мощные склоны оврага и толща земли приняли на себя, отразили и рассеяли основную силу удара. Огромные бронированные ворота были перекошены, одна створка сорвалась с верхней петли и просела, но они выдержали. Подход к ним был завален обломками бетона и искореженным металлом. Проход был, но узкий, едва достаточный для одного человека.

? Он здесь, ? выдохнул капитан, и в его голосе впервые за долгое время послышалось что-то похожее на торжество. ? Я знал. Я знал!

? Как мы его откроем? ? глухо спросил старший лейтенант, глядя на массивные, заклинившие ворота. ? Тут и танком не пробьешь.

? Руками, лейтенант. Руками, ? ответил капитан. Он уже шарил среди обломков, ища что-то, что можно было бы использовать как рычаг. Он нашел длинный кусок толстой арматуры, торчавший из бетонной плиты. ? Помогай.

Они вдвоем, шатаясь от слабости, расшатывали стальной прут. Он поддавался с трудом, скрежеща и вибрируя. Наконец, он вышел из своего бетонного плена. Меч короля Артура. Теперь он был у них. Примитивный, но инструмент. Они просунули его в щель между створкой и стеной и навалились всем своим весом. Металл скрипел, стонал, но не поддавался. Снова и снова. Их дыхание стало рваным, перед глазами плыли темные круги.

? Не идет? ? прохрипел старший лейтенант, отступая на шаг. Его ноги подкосились, и он прислонился к стене, сползая по ней.

? Идет! ? яростно прорычал капитан. ? Еще раз! Вместе!

Ворота, содрогнувшись, сдвинулись на несколько сантиметров. Этого было достаточно. В образовавшуюся щель можно было протиснуться. Капитан, тяжело дыша, опустил арматурину. Силы оставили его. Он прислонился к холодному металлу ворот, и его тело пробила крупная дрожь. Изо рта и носа струйками вытекала кровь.

Он не пытался ее остановить. Просто стоял, глядя, как темные капли падают на серую пыль. Старший лейтенант начал было движение в его сторону, но капитан остановил его жестом.

? Нормально, ? выдавил он. ? Я сам.

Они протиснулись внутрь. В полумраке капонира, покрытый толстым слоем пыли, стоял он. Шестнадцатиколесный гигант МАЗ-7917, а на нем - герметичный транспортно-пусковой контейнер с 'Тополем'. Чудовищная, невероятная машина судного дня, спящая в своем бетонном гробу. Машина. которую очень давно и очень официально заменил еще более совершенный и убийственный "Ярс" с его РГЧ.
Она была цела. Ни царапины.
Лейтенант медленно обошел машину, проводя рукой по ее запылённому борту. Это был его мир, его ремесло. Он знал каждый узел, каждый тумблер этого зверя. Это было последнее, что связывало его с жизнью, которую у него отняли.
- Она живая, товарищ капитан, - прошептал он с благоговением. - Аккумуляторы, конечно, сели. Но дизель? дизель от аварийного пневмостартера должен завестись. И основная система наведения в самой ракете, она в контейнере экранирована. Шанс есть.
Капитан кивнул. Он опёрся о колесо монструозного грузовика, пытаясь унять дрожь в теле. Он достал свою карту. Разложил ее прямо на пыльном капоте.
- Вот, - он ткнул пальцем в точку, обведённую красным. - Отсюда тридцать три километра. На юго-запад. Азимут сто тридцать пять. Летом это ровная солончаковая площадка. Идеально. Мы с тобой её и отметили. Тогда.
Он поднял глаза на старшего лейтенанта. Взгляды их встретились.
- Сутки у нас есть? - тихо спросил старший лейтенант, словно боясь услышать ответ.
- Если повезет, - так же тихо ответил капитан. Его лицо было серым, как пыль на капоте. - Может, чуть больше. А может, и нет. Поэтому мы не будем терять ни минуты. Твоя задача - завести эту машину. Моя - довести нас до точки. Пока я еще вижу карту.
Это был их последний приказ. Последний рубеж. Лейтенант кивнул. Он открыл небольшой шкафчик, вмурованный в левую стену возле ворот, откинул защитные колпачки с двух красных кнопок и вдавил их, разрешая аварийным пиропатронам сработать и срезать петли перекосившихся ворот. Протрещало несколько громких хлопков, и ворота упали вперед, открывая путь наружу. Старший лейтенант открыл кабину, устроился за рулём. Вдавил кнопку запуска двигателя. Капитан стоял, привалившись всем телом к громадному колесу МАЗа, и смотрел на свою карту. Последний маршрут. Из точки 'Смерть' в точку 'Долг'.
В тишине мертвого мира раздался щелчок, потом натужный стон стартера. И через мгновение бетонные стены капонира содрогнулись от оглушительного рева. Пятисотсильный танковый дизель проснулся, выплюнув из трубы облако черного дыма. Яростный зверь был жив. И его умирающие хозяева поведут его в последний бой.
***
Тридцать три километра ада на шестнадцати колесах. Гигантский МАЗ ревел, надсадно пробиваясь сквозь мертвую степь, но его рев тонул в безмолвии. В кабине, пропахшей дизелем, пылью и болезнью, сидели два призрака. Старший лейтенант вцепился в огромный руль, его костяшки побелели. Он вел машину почти вслепую, ориентируясь на короткие, на выдохе, команды капитана. Каждое движение, каждый поворот руля отнимал силы, которых почти не осталось. Перед глазами все плыло, и дорога сливалась с жухлой травой в одно серо-желтое пятно.
Рядом с ним, почти лежа на сиденье, застыл капитан. Он больше не смотрел по сторонам. Его взгляд был прикован к карте на коленях, которую он прижимал к себе, как величайшую святыню. Одна его рука сжимала планшет, другая бессильно свешивалась вниз. Он уже не мог сидеть прямо, но его воля, казалось, жила отдельно от умирающего тела.
- Левее? еще? - шепот был едва слышен за ревом мотора. - Азимут сто тридцать пять. Держи его.
- Есть, держу, - просипел в ответ старший лейтенант.
Он пытался сфокусировать взгляд на компасе, но цифры плясали, сливаясь в неразборчивую кашу. Он просто вел машину в указанном направлении, доверяя капитану до последнего. Каждые несколько минут его тело сотрясал приступ сухого кашля, и на губах выступала свежая кровь, которую он безразлично смахивал рукавом.
Капитан больше не кашлял. Он просто дышал. Редко и шумно, с хрипом, который, казалось, разрывал его легкие. Но он все еще видел карту. Он видел цель. Его палец медленно полз по бумаге, оставляя за собой темный, потный след. Он вел их. Даже из-за порога смерти он продолжал вести их к точке, которую сам выбрал. К их общему финалу.
- Приехали, - выдохнул капитан. - Вот она, наша точка. Мои вехи. Вставай в центр и глуши.
Старший лейтенант послушно довернул и нажал на тормоз. Теперь стояночный. Теперь полная блокировка, всё, как положено. Они стояли посреди плоской, как стол, площадки, покрытой белесой коркой соли. Идеальное место.
Несколько минут они просто сидели, собирая последние крохи сил. Лейтенант смотрел прямо перед собой, на потрескавшуюся от солнца землю. Капитан тяжело дышал, его глаза были закрыты. Казалось, он уснул. Но потом он шевельнулся и с видимым усилием протянул старшему лейтенанту свой блокнот.
- Бери, - прошептал он. - Координаты точки пуска в блокноте. Все расчеты там. Ты знаешь, что делать.
Старший лейтенант взял блокнот. Тот был тяжелым, как могильная плита. Он посмотрел на капитана. Они попрощались бы, если бы это значило для них хоть что-то. Лейтенант даже не задумался, какая цель в полётном задании. Это уже тоже не имело значения. Кто-то когда-то в каком штабе очень давно выбрал точку на карте и записал её координаты. Теперь они хранились в системе наведения бортового компьютера. Ракета сама знает, куда ей лететь. Нужно только сказать ей, откуда.
- Я справлюсь, товарищ капитан, - твердо сказал старший лейтенант.
Справлюсь.
Капитан слабо кивнул. Уголки его губ, казалось, дрогнули в подобии улыбки. А может, это была просто предсмертная судорога. Он откинул голову на спинку сиденья. Его рука, державшая край карты, разжалась. Планшет с картой соскользнул с его колен на пол кабины. Его дыхание остановилось. Без драмы, без агонии. Он был здесь, и вот его не стало.
Старший лейтенант сидел неподвижно. Он смотрел на своего командира, на его спокойное, теперь уже безмятежное лицо. Он был один. Посреди мертвой степи, в кабине машины судного дня, рядом с телом единственного человека, который был с ним до конца. Не было ни слез, ни отчаяния. Только огромное, холодное чувство долга, которое капитан оставил ему в наследство вместе со своей картой.
Он медленно, с усилием, открыл тяжелую дверь кабины и вывалился наружу. Ноги не держали, и он упал на колени на потрескавшуюся соль. Воздух обжёг легкие. Он постоял так с минуту, качаясь, глядя на свои руки, перепачканные кровью и грязью. Потом поднял голову и посмотрел на белесое небо. Времени не было. Он поднялся, опираясь на огромное колесо, и побрел к корме установки. Работа ждала.
Каждое действие было пыткой. Он добрался до пульта управления шасси. Руки тряслись так, что он с трудом попадал пальцами по тумблерам. Он включил гидравлику. Раздался низкий гул, и из чрева машины медленно поползли вниз массивные опоры домкратов. Они с хрустом вгрызлись в соляную корку, поднимая многотонную махину над землей. Старший лейтенант следил за кренометрами, выравнивая платформу с точностью до долей градуса. Его тело кричало от боли, но руки делали то, чему его учили. Мышечная память была сильнее подступившей смерти.
- Есть. По нулям, - прохрипел он сам себе или, может, мертвому капитану в кабине.
Следующий этап. Подъем контейнера. Он нажал нужную кнопку. С шипением и скрежетом транспортно-пусковой контейнер начал медленно подниматься, отрываясь от своего ложа. Длинное, двадцативосьмиметровое сигарообразное тело ракеты, устремилось в вертикальное положение. Оно вставало, как перст, указующий в больное небо. Последний аргумент мертвого мира. Старший лейтенант смотрел на это, и в его затуманенном сознании не было ничего, кроме этого зрелища. Его ракета. Его долг.
Когда контейнер замер в строго вертикальном положении, старший лейтенант сполз по борту машины на землю. Силы кончились. Он лежал на земле, тяжело дыша и кашляя кровью. Несколько минут он не мог пошевелиться. Но потом он вспомнил о блокноте. О цифрах. Он пополз обратно к кабине. Забраться внутрь было уже невозможно. Он просто дотянулся до планшета, выпавшего на пол, и вытащил его наружу. Открыл блокнот на последней странице. Цифры. Последнее, что имело значение.
Шатаясь, он поднялся к пульту управления пуском. Это был небольшой отсек в борту машины. Он откинул крышку. Перед ним были ряды тумблеров и маленькие экраны. Он включил питание. Загорелись тусклые зеленые лампочки. Система была жива. Руки тряслись так, что он не мог попасть в кнопки. Он прижал левую руку правой, чтобы унять дрожь, и начал вводить координаты. Цифра за цифрой. Из блокнота капитана. Каждая вспышка на экране подтверждала ввод. Это была самая трудная работа в его жизни.
- Так, товарищ капитан? - прошептал он, когда последняя цифра встала на свое место.
На экране загорелась надпись: 'ДАННЫЕ ПРИНЯТЫ'. Он откинулся назад, тяжело дыша. Все. Он сделал все, что мог. Осталось только одно. Нажать кнопки. 'ПУСК'. Они были под защитными крышками, внизу пульта. Он откинул их. Положил большие пальцы на красные вогнутые кнопки.
Он нажал. Надавил всем телом.
Раздался новый звук. Тонкий. Это проснулась сама ракета. Включилась ее собственная система, начался отсчет циклограммы короткой предстартовой подготовки.
Его работа была окончена. Старший лейтенант отстранился от пульта. Ноги окончательно подкосились, и он медленно осел на землю, прислонившись спиной к тёплому от работающей гидравлики борту машины. Он поднял голову и посмотрел вверх, в небо. В его ушах стоял гул и звон. Мир сузился до этого гула и темного силуэта ТПК на фоне белого неба. Последнее, что он увидел. Сознание померкло. Его голова безвольно упала на грудь. Он умер, не дожив до момента пуска две секунды.
***
Две секунды. В масштабах вечности - ничто. В короткой циклограмме запуска - целая жизнь. Гудящая, бесстрастная машина не знала, что ее создатель и повелитель уже мертв. Она просто выполняла свою программу. В кабине, откинув голову, застыл капитан. На солончаке, прислонившись к колесу, лежал лейтенант. Их война закончилась. Война машины только начиналась.
Внутри ракеты оживали гироскопы, раскручиваясь с нарастающим воем. Система наведения сверяла свое положение с мертвой землей внизу. Она не видела ни серого неба, ни выжженной степи. Она видела лишь цифры. Координаты старта, введенные дрожащей, умирающей рукой старшего лейтенанта. Последняя воля капитана. Координаты цели, заложенные когда-то давно.
Тишина взорвалась.
Не было постепенного нарастания рева. Был удар. Резкий, оглушительный хлопок, будто раскололось само небо. Отстрелилась и упала крышка транспортно-пускового контейнера. Второй хлопок - это вышибной заряд выбросил из контейнера ракету. Отлетели, разделившись на половинки, хомуты, ранее удерживающие ракету от касания стенок контейнера. Из сопла ударил слепящий столб огня, превратив серый солончак в желто-оранжевое полотно. Тени от гигантской машины и двух неподвижных тел метнулись прочь, длинные и черные, чтобы тут же исчезнуть в нестерпимом сиянии. Земля содрогнулась, поднимая тучи соленой пыли. Раскаленная газовая струя с шипением опалила землю и машину.
Огромный МАЗ-7917, стоявший на своих гидравлических лапах, застонал. Металл вибрировал под чудовищным давлением. Казалось, он вот-вот развалится на части, не выдержав ярости родившегося из него монстра. Это было похоже на агонию. Агония рождения.
Исполинская сигара рванулась ввысь. Двигатель первой ступени заработал на полную мощность, превращая тонны топлива в чистую, яростную энергию. Огненный след прочертил на блеклом небе дымную линию. Ракета уходила. Она набирала скорость, становясь яркой, стремительной точкой, улетающей на северо-запад. Точно по азимуту триста два. Туда, куда указывала последняя линия на карте капитана.
Рев постепенно стихал, превращаясь в отдаленный гул, а затем и вовсе растворяясь в мертвой тишине степи. Огненный хвост исчез за горизонтом. Остался лишь инверсионный след. Белая, ровная царапина на лице безразличного неба. Последнее слово в споре, который уже никто не слушал. Последний приказ, отданный мертвецами.
На земле воцарилась тишина. Она была еще глубже и тяжелее, чем прежде. Воздух медленно остывал, наполнившись едким запахом сгоревшего твердого топлива. Ветер, вернувшийся на свое законное место, лениво шевелил облачка пыли, поднимавшиеся от раскаленной земли в центре солончака. Там, где только что бушевал ад, теперь чернело закопченное пятно, похожее на язву.
Рядом стояла пусковая установка. Осиротевшая, с задранным в небо пустым контейнером, похожим на ствол орудия после выстрела. Она тихо поскрипывала, остывая. Она выполнила свою задачу. Теперь это был просто памятник. Огромный кусок бесполезного, фонящего железа посреди пустыни. Памятник двум людям, которые довели его сюда.
Капитан так и сидел в кабине, его голова была откинута на спинку сиденья. Спокойное, почти умиротворённое лицо. Весь его мир, состоявший из карт и координат, лежал у его ног. Истёртая карта валялась на полу, присыпанная пылью. Его палец больше не скользил по ней. Маршрут был окончен.
Старший лейтенант лежал на земле у пульта управления. Он словно обнимал колесо многотонной машины, ставшей ему последней опорой. Его тело было расслаблено, голова опущена на грудь. Он выполнил свой долг. Он все сделал. Он смог.
Всё так же висело в небе мутное солнце. Все так же тянулась до горизонта мертвая, выжженная земля. Ничто не говорило о том, что здесь только что были решены чья-то судьбы. Возможно, целого города. Или ракету собьют. Или цель, которую так точно рассчитал капитан, уже давно не существует, стертая с лица земли таким же яростным ударом.
Миру уже было всё равно.