С той поры, как от штурмана Юры ушла жена, он сильно изменился.
Конечно, Юра Селедкин был большим занудой, но это наложила отпечаток профессия штурмана. Мог порядочно выпить, а кто не пьет? Когда выпивал - любил сильно спорить. Наши-то все это знали и с ним не связывались, поэтому Юрик часто на эскадрильских пьянках спорил сам с собой. И вообще он был чудаковатый.
Но ведь это же не повод для семейного разрыва и побега!
А жена Селедкина имено сбежала. К маме.
В Челябинск.
И Юра загрустил. Стал молчаливым и замкнутым. Иногда забывал секретный штурманский портфель в летной столовой. Перестал в командировках играть в карты. Забывал отдавать честь командиру полка.
А в этой командировке вообще отказался пить спирт!
Лег на свою кровать, накрылся с головой одеялом и стал делать вид что спит. И это в половине девятого вечера...
Да...
После его отказа разговор за столом между остальными членами экипажа пошел в полголоса, как в доме умершего. Говорили о Юрике.
-Совсем пропадает парень...- начал командир, участливо глядя на штурманское тело.
-Или заболел, или крыша поехала... - тихо поддержал правак.
-Тут или водка поможет, или встряска хорошая... - добавил радист.
-Надо спасать человека! - решительно сказал борттехник, и, наклонившись с середине стола, шепотом добавил - Есть идея...
После короткого совещания идея была одобрена, разработан план, к выполнению которого приступили немедлено.
К началу программы 'Время' включили телевизор 'Электрон', стоявший в номере на тумбочке. После чего сам телевизор аккуратно перевернули верх ногами и оставили вещать дальше. Подождав, пока висящий вниз головой диктор Кириленко приблизится к концу какого-то сюжета, командир громко сказал фразу, содержавшую ключевое слово:
-Смотрите, ребята, ЧЕЛЯБИНСК показывают!
При слове 'Челябинск' одеяло зашевелилось и из под него показалась всклокоченная голова Селедкина. Увидев, что сюжет закончился и Кириленко сменила Ангелина Вовк, голова устало опустилась на подушку. Чтобы через секунду появиться оттуда с широко открытыми глазами.
Перевернутая Ангелина докладывала об успехах тружеников сельского хозяйства.
Юра осторожно перевел взгляд на сидящих за столом. Там, поглядывая на телевизор, вспоминали прошлогоднюю командировку в Челябинск, смеялись и головой вниз не висели. Переведя взгляд на телевизор, отказник увидел комбайн, едущий по небу среди пшеницы. Глубоко внизу летали птицы.
И тут штурман принял единственно правильное решение.
Он спрятался под одеялом.
Это пройдет! Это временно! Сейчас я полежу, успокоюсь, прийду в себя... Кровь прильет к голове... И все будет нормально... Все нормально.. Уже все нормально...
Край одеяла осторожно отодвинулся и появился юрин глаз. Он внимательно оглядывал комнату. Действительно, все было нормально. Стол. На столе недопитая бутылка спирта. Котлеты из столовой. Спокойно болтающий экипаж. Телевизор на тумбочке. На телевизоре стоит графин с водой. А в телевизоре самолет F-16 к верху брюхом и авианосец 'Эйзенхауер', бороздящий облака.
Юра резко отбросил одеяло в сторону и, не глядя на телевизор, встал.
-Что такое, Юрик? - по отцовски ласково спросил командир.
-Я, эта.. голова кружится... пойду в это... - сбивчиво начал штурман.
-В санчасть? - услужливо подсказал борттехник.
-Нет, в этот... в туалет! - сказал Юра и решительно пошел к двери, все так же не глядя в сторону телевизора.
-Правильно, освежись, а то совсем бледный. Хреново выглядишь! - крикнул ему в догонку борттехник, довольно потирая руки.
Вернувшись из туалета и войдя в комнату, Юрик первым делом остановился и посмотрел на телевизор. Шел прогноз погоды. И диктор был головою к верху. И север был на севере. Все было нормально.
Потому что за то время, пока болезненный штурман освежался, телевизор был перевернут в нормальное положение. Согласно плану.
Наш герой подошел ближе для полной уверенности.
'На севере европейской территории СССР...' - сказал диктор и поднял указку к верху карты.
Все нормально!!!
Селедкин развернулся и, подойдя к столу, спросил: 'Спирт остался?'
И, не дожидаясь ответа, сам вылил в стакан остатки спирта из бутылки и одним махом выпил.
За его спиной командир тихо сказал бортехнику 'Заработало...'
'Спасли...' - так же тихо ответил ему борттехник.

В. Хорошилов

Рагу из трех баранов - 2
Костя Н. был дежурным. Эта участь постигла его через день после событий, описанных в первой части «Рагу из трех баранов». Потому, когда после обеда прибежал боец с сообщением, что его вызывает ротный, плохие предчувствия наполнили его, поднявшись откуда-то из желудка, как наполняет котел разваренная перловка, извечный армейский деликатес. Не то, чтобы Костя был робкого десятка и боялся предстать пред лицом начальства, или был прирожденным «сачком». Совсем нет. Просто он сопоставил некоторые факты: он не присутствовал при вчерашней попытке умертвить барана, лишь слышал приукрашенную дополнительными подробностями версию очевидцев; и еще он знал, что командир поклялся разделаться с «этими баранами» не откладывая. Причина же его резко ухудшившегося самочувствия была в том, что Костя любил животных. Трогательно и пылко. Еще в детстве эту любовь привила ему мама-биолог. Даже то, что пошел он учиться в училище погранвойск, было следствием внутреннего компромисса между стремлением продолжить семейную традицию, стать офицером, но при этом быть ближе к столь любимым им животным (ведь Костя слышал, что на заставах есть лошади и собаки). То, что судьба забросила его в места, где из живности водились лишь редкие птицы, горные козлы и солдаты, воспринималось им со стоическим терпением. Но, если выдавалась оказия «в долину» и у молодого лейтехи оставалось некоторое свободное время, Костя готов был накормить с рук всех окрестных дворняжек, кошек и даже голубей. Однажды при мне в аэропорту Нальчика он накормил чебуреками целую свору шелудивых собак, спустив на них все свои наличные деньги, при этом сам оставшись голодным. Вот таков был наш Костя. Отличный товарищ, прекрасный стрелок, толковый командир.
Ротный был хмур, как слякотный день за пологом его палатки. Суть произнесенного им монолога сводилась к тому, что Косте предстоит решить проблему, перед которой спасовал наш доблестный прапорщик Г., а именно - произвести забой скота с целью приготовления пищи для личного состава. Поскольку классическая методика забоя была в корне скомпрометирована равно как вышеупомянутым прапорщиком, так и самим животным, которое предпочло утопиться в реке, нежели послужить приятным разнообразием нашего стола, то лейтенанту Н. вменяется произвести отстрел барана из табельного ПМ с последующим потрошением трупа. В помощь лейтенанту будут дадены два бойца.
- Все ясно? - спросил отец-командир, сдвинув брови. - Ты смотри у меня, чтоб не как вчера... Свободен.
Костя почувствовал себя еще хуже, разбухшая перловка в желудке поднялась до горла и там засохла, в результате чего, вместо бравого «Есть!» он каркнул нечто несуразное, развернулся и вышел в туман. Ну, туман не туман, а эдакая водяная взвесь, висящая в воздухе и впитывающаяся во все, что ни надень. Там же, в тумане, он отыскал двух бойцов, краткими и образными выражениями довел до них суть приказа вышестоящего начальства, после чего побрел в свою палатку, которую он делил с офицером К.
К. был разбужен настойчивым копошением в непосредственной близости от его тела, пребывающего в блаженном состоянии сна после надцатичасового марша, то есть не в самом благостном состоянии духа. Посему, на вежливую просьбу Кости о помощи, разбуженный им К. высказался в том смысле, что родители лейтенанта Н. явно поспешили произвести его на свет, тем более сделали они это оригинальным и не вполне естественным образом, получив в результате совершенно несуразное нечто, место которому отнюдь не в воинском коллективе, а в кунсткамере славного города-героя Ленинграда. После чего повернулся на другой бок и снова заснул.
- Олежка, ты бездушная, злобная, циничная скотина. - произнес в ответ Костя тоном медицинской операционной сестры, уговаривающей больного не волноваться.
К. еще плотнее закутался в спальный мешок.
- Я же тебя помочь прошу! - в голосе лейтенанта Н. звучала неподдельная тоска.
- Константин, все, что я про тебя думаю в данный момент времени, не уместится в книге объема «Войны и Мира», но из всего этого цензурных слов только два - «ты» и «пошел»! Я, между прочим, только «с тропы» и спал меньше двух часов!
Костя насупился и произнес:
- Пистолет дай.
- Что, стреляться пойдешь? - с неподдельным интересом повернулся к нему К. - А почему не из своего?
- Да нет, мне - для барана. - И Костя тут же объяснил, что не хочет устраивать представление наподобие вчерашнего, потому и просит дать ему ПБ.
Бормоча под нос о всяких-разных, мешающих спать нормальным людям, К. порылся в своих вещах и извлек тактическую кобуру с пистолетом.
- На. Только помни - мне самый большой и сочный кусок. Будет готово - разбудишь. Ну, чего тебе еще?
- Олег, ты это... не поможешь с бараном?
- Совести у вас нет, лейтенант Н. - сказал К. и упал в объятия Морфея.
Костя, вздохнув, вылез из палатки, мстительно оставив полог открытым. У входа на корточках сидели два бойца, ожидавшие приказаний. Они так и следовали за лейтенантом Н. от самой командирской палатки. Костя опять глубоко вздохнул и пошел в направлении вертолетной площадки, возле которой паслась пара баранов.
- Которого берем? - спросили бойцы.
Костя посмотрел на баранов, те, в свою очередь посмотрели на него. Взгляд их Косте вынести было тяжело и он махнул рукой бойцам, дескать, берите любого. Бойцы, естественно, выбрали самого крупного. Намотали ему на рога репшнур и потянули следом за лейтенантом.
Местом экзекуции выбран был каменистый участок между вертолетной площадкой и лагерем. Бойцы, растянув концы репшнура в стороны, удерживали барана, Костя вынул из кобуры пистолет. Убедился, что патрон дослан, зачем-то пересчитал патроны в обойме. Поймал себя на мысли, что сознательно тянет время. Ну, не мог он просто так взять и шлепнуть безвинное животное. С другой стороны, не мог позволить ударить в грязь лицом перед бойцами. Внутренняя борьба смущала его. Потому он с радостью воспринял инициативу одного из бойцов, когда тот попросил разрешения «стрельнуть барана». И отдал ему ПБ. Это была его самая главная ошибка.
Надо сказать, что основное боевое ядро (а также бОльшую часть л/с) нашего небольшого подразделения составляли офицеры, а рядовой и сержантский состав эксплуатировался эпизодически, как у нас говорили - «для массовки». В основном на их плечах лежала вся хозяйственная деятельность, охрана базы и лагеря, а также роль вьючных «шерпов» в условиях горной труднопроходимой местности. Потому для бойца пострелять из пистолета с глушителем - нечто из разряда редкой экзотики и этому он, безусловно, не был обучен. Вот этот-то факт и упустил Костя из виду, передавая оружие в неопытные руки.
- Пфу! - сказал ПБ и пуля, ударив о камень перед мордой спокойно стоящего барана и брызнув мелким каменным крошевом в его индифферентную морду, ушла рикошетом в сторону. Животному такой оборот явно не понравился. Баран начал пятится, а поскольку держал его теперь только один боец, удержать ему его было сложно, тем паче, что четыре копыта упираются в землю гораздо надежнее, чем пара стоптанных берцев. Эта связка баран-боец начала медленное, но неуклонное движение, сопровождаемое тихими матюгами последнего. Константин, оценив положение и, видимо, подумав, что сука-баран решил продолжить традицию своего сородича и тоже сигануть в реку, вцепился в веревку и крикнул стрелку с пистолетом, чтобы тот стрелял в голову.
- В баранью голову, ебена мать!.. - добавил он, когда вторая пуля рикошетом просвистела возле его уха.
Боец с пистолетом целился, высунув от усердия кончик языка. Третья пуля попала таки барану в голову, снеся ему верхнюю частью черепа вместе с рогами и намотанной на них веревкой. Контуженый баран упал на задние ноги и жалобно заголосил, почти по-собачьи задрав морду и оглашая своим криком весь палаточный лагерь. Костя, внезапно утратив противовес, пал на пятую точку, ударившись о камень копчиком. Второй боец, вовремя выпустивший веревку, кинулся поднимать шипящего от боли лейтенанта.
- Браво! - на арену выступил хлопающий в ладоши К. Лейтенант Н., увидев его, издал протяжный стон.
- Памятуя о воинской взаимовыручке, не мог оставаться в стороне, - произнес К., подходя к живописно раскинувшейся группе. - Судя по всему, одному из вас требуется медицинская помощь, а второго требуется добить, чтоб не мучился. Поскольку баран кажется мне более живучим, добить следует, наверное, вот этого, в камуфляже. Да не дергай ты его, положи на спину!
Последняя фраза адресовалась бойцу, пытавшемуся придать лейтенанту Н. вертикальное положение, отчего тот болезненно морщился и что-то чуть слышно шептал, видимо какое-то тайное заклинание.
- Пистолет... Пистолет опусти, уебище! - на Костю явно произвели впечатление навыки владения оружием, продемонстрированные самозваным стрелком. Тот продолжал стоять, расставив ноги и держа пистолет обеими руками.
Со стороны лагеря послышались приближающиеся голоса. Костя прямо на глазах терял все свое животнолюбие и требовал, что солдат отдал ему пистолет и он замочит, наконец, эту скотину. Баран, почуяв, что ничего хорошего ему в этой ситуации не светит, решил живым не сдаваться и, не переставая блеять, кинулся наперерез приближающимся двуногим. Это был очень грамотный тактический ход с его стороны, так как наша группа не могла вести по нему огонь, не рискуя попасть в своих. А для спускающихся к нам появление из тумана барана с разбитым черепом и оголенным розовато-серым мозгом было, мягко говоря, неожиданным. Разом стихли голоса и только кто-то, видимо успевший рассмотреть это лохматое чудо-юдо, стуча копытами пробежавшее мимо него, громко и отчетливо сказал «Еб твою мать!»
Костя со стоном поднявшись выдернул из рук оцепеневшего солдата пистолет и хромая на обе ноги заковылял наверх, туда, откуда доносилось блеяние подранка. Этот, не побоюсь этого слова, баран, метался между палаток, задевая и роняя их растяжки, попутно перевернув бак с замоченным к ужину рисом, сбил с ног пару человек, в общем, по своему, по-бараньи всячески безобразил.
Офицеры, разбившись на пары и тройки, принялись загонять взбесившегося парнокопытного на Константина, который с бледным лицом и горящими глазами рыскал по лагерю с пистолетом наизготовку, продолжая хромать и материться. Небольшая горизонтальная площадка, плотно заставленная палатками, превратилась в подобие арены, и Костя был тореадором. Реакция у него была хорошей, но эта сволочь в овечьей шкуре метался по площадке слишком быстро и явно решил подороже продать свою жизнь. Расстреляв всю обойму Костя так и не сумел поразить жизненно важные органы животного и тот продолжал бегать меж палаток, только орал сильнее прежнего и пачкал своей кровью выцветшие на солнце брезентовые стенки. В результате всей этой суеты в процесс охоты на бараны было вовлечено практически весь имеющийся в наличии личный состав, а команду загонщиков возглавил сам командир роты. Именно он в результате приказал офицерам стрелять в барана.
Баран, храбро и до последней капли своей бараньей крови насмерть бившийся с людьми пал на двадцатой минуте этого действа, изрешеченный не менее чем десятком пуль. Его останки были без особой торжественности вынесены, кое-как освежеваны и на ужин нам уже досталась рисовая каша с мясом, первоначально задуманная как плов.
Итогом этой кровавой драмы и всех вышеперечисленных действий стали временная не боеготовность лейтенанта Н., не менее дюжины отверстий калибра 9 мм в стенках палаток, масса испорченных и поврежденных в ходе преследования личных вещей, среди которых: бутылка марочного коньяка КВВК, не менее трех литров этилового спирта, два комплекта нового горного камуфляжа, три пары берцев, один оптический прицел, один спальный мешок пуховый, две куртки, тоже пуховых и масса прочих менее ценных предметов. Списанию подлежало также восемь пачек патронов ПМ.
И угадайте, кому в куске баранины попала на зуб пуля от пээма, в результате чего он сломал себе зуб? Может, это была месть покойного барана?

Немножко о еде на природе.

Полигоны, полигоны... Сколько их было, самых разных? Вы в детстве много ходили в походы? Ночевки у костра? Еда черт знает какая? Вода питьевая в 12 километрах от вашего привала? Вот у Саши, например, в детстве этой романтики было столь ничтожно мало, что судьба решила немножко разнообразить городское воспитание армейскими полигонами.
После того, как очередной танк был поставлен на ноги (нет, не на чьи-то бедные ноги, это просто оборот речи такой), командир ремонтников лейтенант Дергунов отдал приказ сматываться как можно дальше и выпасть из-под колпака хоть на сутки. Летучка удрала на несолько километров в сторону от танкистов и съехала с дороги в чистое поле. Было темно и лейтенанта не заботил пейзаж. Где-то взрыкивали танковые двигатели, но это было достаточно далеко, чтобы не обращать внимания. Ночь была относительно теплая, поэтому решили поужинать не в кунге, а у костра. Кашеварить было поздно, повар Костя (числившийся в рембригаде специалистом по ремонту артвооружения) выдал ремонтникам по банке консервов. Бойцы расселись вокруг костра, разведенного в нескольких метрах от машины. Некоторые, наиболее голодные, стали есть свои консервы холодными. Младший сержант Саша вскрыл свою банку и поставил с краю костра. Лейтенант покровительственно похлопал Сашу по плечу и сказал:
- Эх ты, сразу видно городского. Будешь свою кашу лопать попалам с углями и золой. Я же буду есть кашу чистенькую и горячую. Вот как надо!
И с этими словами лейтенант кинул свою запечатанную банку в середину костра. Саша несколько секунд смотрел на лейтенанта, потом перевел взгляд на костер. Затем он взял свою еще не нагревшуюся банку, сдул с нее пепел под насмешливым лейтенантским взглядом, отошел в сторонку и молча начал есть.
Раздался громкий БАБАХ. Костер разметало в стороны. Ошеломленные бойцы рассматривали лейтенантскую кашу, равномерно размазанную по борту летучки. Лейтенант на негнущихся ногах подошел к машине, поковырял ложкой кунг и посмотрел на содержимое ложки. Увиденное его не удовлетворило и он задумчиво сказал, ни к кому не обращаясь:
- А ведь он знал. Он, гад, все знал заранее. Знал и молчал... А?
Саша спрятал ложку и, не выпуская из рук своей недоеденной каши, начал отступление задним ходом к лесу. Лейтенант испустил индейский боевой клич и метнул в Сашу свою ложку, но промахнулся. Саша с шумом ломанулся сквозь кусты и исчез в темноте. Лейтенант бросился в погоню. Водитель Олег вздохнул, достал малую саперную лопатку и начал соскабливать лейтенантскую кашу с борта. Каша прилипла хорошо и отскабливалась вместе с краской. Остальные бойцы снова развели костер, сели вокруг и стали прислушиваться к крикам, доносившимся из леса и заглушавшим звук танков, гадая, догонит ли командир Сашу и если нет, то как отомстит.
Первым вернулся к костру лейтенант, дышавшый как бегемот-спринтер. За ним появился Саша и сел с другой стороны костра. Лейтенант закурил и приказал Косте выдать две банки "Завтрака Туриста". На недоумевающий костин взгяд он пояснил:
- Вторую банку дай этому голодающему, - лейтенант кивнул на Сашу.
Бережливый Костя хотел сказать, что сашина банка с кашей не взорвалась, но промолчал. Проходя мимо Саши, он оглянулся. На сашином комбезе между лопатками белело пятно. Приглядевшись, Костя узнал в пятне кашу рисовую с говядиной.
Через пять минут пикник пришлось прервать. У танкистов были ночные стрельбы и, увидев в ночи огонек костра, они на всякий случай долбанули туда болванкой. Не попали, но ремонтники решили, что осторожность не трусость и удрали, бросив остатки ужина и не включая фар.

Точное изложение части интервью, взятого женщиной-диктором у генерала американской армии Рейнвальда на Национальном Общественном Радио Америки (NPR). Генерал собирался спонсировать визит команды бойскаутов на военную базу для прохождения НВП.

Ведущая: "Итак, генерал Рейнвальд, чему вы собираетесь учить этих молодых ребят, когда они посетят вашу базу?"

ген. Рейнвальд: "Мы собираемся учить их лазить, сплавляться на каноэ, стрелять из лука и винтовки."

Ведущая: "Стрельбе из винтовки! Это немного безответственно, не так ли?"

ген. Рейнвальд: "Не вижу почему, они будут делать это под строгим надзором."

Ведущая: "Вы не допускаете, что это ужасно опасное умение, чтобы обучать ему детей?"

ген. Рейнвальд: "Не понимаю почему. Мы обучим их правильному обращению с винтовкой прежде, чем они смогут потрогать курок."

Ведущая: "Но вы даете им необходимые навыки, чтобы стать убийцами!"

ген. Рейнвальд: "Ну, вы например обладаете всеми необходимыми навыками,
чтобы стать проституткой, но вы же не проститутка?"

... радио замолчало и интервью закончилось!

Eto i predydushee s suknoi.ru

ВОЙНА И МИР
(окончание)

- Курбанов, тревога! Заводи от дизеля! - машинально повторяю я и жму кнопку тревожной сигнализации. По 'точке' разносится дурной, насморочный рев. Бойцы с грохотом вываливаются из ленкомнаты.
По тревоге и на разведку погоды РЛС всегда запускают от дизелей, а в обычное время - от промышленной сети. По штату на каждую дизельную электростанцию положено два механика, но у меня на 6 дизелей маслопуп всего один, поэтому, чтобы уложиться в норматив, дизеля мы с ним заводим вдвоем, перебегая из станции в станцию, тем самым грубо нарушая одни руководящие документы, чтобы не нарушить другие. Армия есть армия. Цирк уехал, а клоуны задержались. Одни на 2 года, другие на 20 лет.
- Массу - включить, сектор газа - на три четверти, стартер нажать, обороты движка, частоту генератора - выставить… Я механически выполняю привычные операции, а в голову лезут всякие пакостные мысли. 'Тревога' среди бела дня - штука непонятная и поэтому неприятная. То есть, 'тревоги' у нас конечно бывают, и даже регулярно, но именно что регулярно, дежурный по связи всегда найдет случай позвонить и намекнуть, что, дескать, завтра - повнимательней. А тут - в 2 часа дня, ни с того, ни с сего… И обстановка нехорошая, только Андропов умер, замполит вчера на построении блажил о повышении бдительности, отражении угроз и все такое. Неужели, козлиная душа, накаркал войну?! И что теперь делать? Солдаты тоже почуяли, что дело нешуточное, вон, все нормативы перекрыли, уже дежурные средства включились, на минуту раньше, да когда такое было? Ладно, доложим.
- 'Коршун', я 'Дренаж'. К работе готов.
- Понял, 'Дренаж'. И отключился. Ну, блин! В сейфе у меня конверт лежит 'Порядок действий по тревоге', самое время в него заглянуть. Так-с... что у нас там?
1. Организовать охрану и оборону объекта.
2. Включить средства радиотехнического обеспечения полетов.
3. Дождаться прибытия старшего начальника и далее действовать по его указаниям.
Подивившись неизбывной мудрости штабных, я взялся за дело.
Проще всего было организовать охрану и оборону. Я нацепил кобуру с пистолетом, выдал Курбанову штык-нож и отправил его дежурить к калитке. Больше никаких сил и средств поражения противника в моем распоряжении не было, поэтому я решил, что пункт 1 выполнен и можно переходить к пункту 2. Дежурные средства у меня уже работали, но больше - не меньше! Через 10 минут на 'точке' все крутилось, вертелось и качалось, мигая красными фонарями, как в чешском луна-парке, только аттракционы были зеленого цвета и, из-за рева дизелей не слышно было детского смеха.
Хуже всего оказалось с выполнением пункта 3. По моим расчетам из гарнизона давно должна была придти машина с офицерами, солдатами отдыхающей смены, оружием, ОЗК, противогазами и прочей дребеденью, однако никто почему-то не приехал. Соответственно, выполнить главную задачу любого военного - переложить ответственность на плечи начальника я не мог. От этого на душе было совсем паршиво.
Кстати, а почему это дежурное звено не взлетело?! Очень интересно. Нет. Мужики, что-то очень хреновое происходит, очень хреновое, и спросить не у кого. Телевизор, после того, как наши агрегаты включились, не посмотришь, а радио у нас нет.
Разве что, дежурному по части позвонить? Правда, если что по-настоящему случилось, ему будем не до меня, но... попробуем.
- 'Кассета', набери 1-73.
- Дневальный за дежурного рядовой Хасянов!
- Дежурного позови.
- Он в штаб ушел...
- А помдеж где?
- Не знаю...
Вот так я и представлял себе начало войны. Сначала никто ни хрена не знает, а потом... а никакого потом не будет, не 41-й год!
Ладно, будем рассуждать логически. Ежели супостат захочет по нашему аэродрому вдарить, то с чего он начнет? Об атомной бомбе, всяких зарин-зоманах и прочих V-газах мы, товарищи, думать не будем, не хочется мне про них думать, нет у меня против них приема, стало быть, остается оружие обычное, вроде 'Шрайка'. Прилетит такой подарок ко мне на 'точку', выкопает котлован 2 на 3 и все - окончена ратная служба. Значит, бойцов пока из станций убираем, пусть за капониром посидят от греха, убежища-то нет на 'точке'. А я на себя все связи переключу и буду ждать.
Вызвал операторов из станций, прибежали, бледные, глаза по шесть копеек, тоже все понимают. Ладно. Будем ждать, делать все равно нечего. Я прикинул: ничего не смогу сделать! Машины в автопарке не на ходу, аккумуляторов половины нет, да у меня и водителей столько не наберется. Одну станцию сворачивать надо часов 8 полным расчетом, а у меня все бугры ими утыканы и солдат всего 12 человек. Хоть плачь или взрывай станции и уходи в партизаны! Гранат, кстати, тоже нет.
Тихо на аэродроме. В эфире тоже пусто, только дизеля ревут, да сервоприводы у высотомеров завывают. Прошел час. Ничего. Еще полчаса. И еще.
- 'Дренаж', я - 'Коршун', - ожил селектор в индикаторной машине.
- Ответил!!! - заорал я, чуть кнопку на микрофоне не проломил.
- Отбой, выключайся.
- Совсем? - тупо спрашиваю я.
- Совсем, - удивляются на КП, - ты что, заснул, что ли?
- Заснешь тут… А чего было-то?
- А тебе не сказали разве? Андропова хоронили, иностранные делегации разлетались. Управляло 'Внуково', а тебя для подстраховки включили… Всё, ушли борта, выключайся.
-Бля...