Домой

- 28-й, скажи скорость...
Наивно-невинный запрос от центра, за которым спряталась большая противопилотная мина. Вляпались. Щас жахнет: "отмечено нарушение правил самолетовождения в RVSM, превышение скорости, разбор по прибытию, запишите телефон.."
...затылки на выдумки не напрягайте, пошутил я, вы у меня на радаре звуковой барьер полчаса как победили. Ветер, надо думать, попутный. Домой идете?
Ни фига себе шуточки. Крайний рейс на эту смену, и три выходных маячат на горизонте как яркие игрушки из детского новогоднего сна. Идем на базу, в Чикаго. "Домой" из Чикаго еще попасть надо. Если не успеем на вечерние рейсы, я в Даллас, кэп в Денвер, то эти три дня превратятся в два, минус стоимость гостиничного номера. Поэтому бежит сейчас наш Арджэйка на эшелоне 340 изо всех сил. Стрелка скорости в "шлагбаум" максимально допустимой уперлась - ноль точка восемь Маха. Может, все еще получится.
По злому умыслу судьбы эти крайние рейсы - "закрывашки" никогда не обходятся без поломок, задержек и просто мелких пакостей. Сегодня предыдущий экипаж перемудрил в дороге с кондиционерами и пассажиры салон заблевали. Болтанка в сауне, это, наверное, феноменально полезно для здоровья. Эпидемиологическая служба с химчисткой не торопилась. Задержка раз. Мексиканский борт в Хьюстоне нарушил правила - отвернул в "плохую" сторону. Задержка два. Тяжело груженый Антонов 124 перед нами уходил, всю полосу, до последнего метра, использовал. В башне продолжительные охи и ахи умиления, а нам домой надо, разрешите взлет, дяденьки...
Чикаго не Хьюстон. Диспы приводов в Чикаго самые лучшие в мире. Как настоящие волшебники, они все про всех знают и никогда не ошибаются. Только волшебник может упаковать десяток бортов в глиссаду, предназначенную для шести. И еще место останется...
- 28-ой, есть окно на ускоренный заход, берешь?
Какие вопросы. Кэп мастерски вклинивается на предпосадочную прямую вне очереди. Арджэйка устало вываливает шасси и закрылки. Мы успеем едва-едва, но успеем. Домой.
У терминала я выпрыгиваю на тармак вперед трапа и пассажиров. Напрямик, в здание порта лучше не идти, после закрывашки можно легко нарваться на шеф-пилота: "слышь, рейс в Мухоблошинск горит, ледчиг заболел, а я тебя поставил". Или на его лучшую подругу, фею с баночкой: "контрольный анализ мочи, может, накушался ты, летчик, в рейсе, не утерпел, а мы тебя цап..."0. Изверги, на мой рейс попадете, я вам... устрою вибросауну... в пустыне Мохаве высажу... пешком через горы в Вегас пойдете.
Как диверсант, через подвалы, обжитые грузчиками и технарями, через секретный лифт, про который только летный состав знает, в терминал. Бегом искать мой рейс. Домой.
Осторожно, двери закрываются - мой борт на Даллас уже загрузился и готовится отчаливать. Но мир не без добрых людей - экипаж из кабины засек мое запыхавшиеся появление. Придержали отбытие. Спасибо вам, братаны, не забуду. Пустили, дали место. Ура. Домой.
Пять часов спустя, как вор прокрался в собственный дом. Послушав, как сопит в кроватке сын, убедился, что есть на свете счастье. Осторожно поцеловал в пятку спящую жену. В два утра будить семью — можно в репу получить. Втихую открыл холодильник, налил сто грамм, порезал яблоко. За столом я и кот, в его немигающих глазах - вечность. Ну, будем...

В середине ноября 1980 года вызывает меня командир части и сообщает, что мой рапорт о переводе в Морской комплекс удовлетворен. И через пять дней я должен прибыть в Москву по адресу Комсомольский проспект N... в гражданской форме одежды и обязательно - костюм и галстук, при себе иметь удостоверение личности, партийный билет и медицинскую книжку. И хоть ждал я этого перевода, но душа дрогнула. Страшновато было менять устоявшийся быт. Была неплохая квартира, жена устроилась работать в часть по специальности, дочка устроена в детский сад. А что ждет впереди? Ясности не было никакой, в части никто не имел информации о морском комплексе, даже командир. Особый удар получила моя супруга, так она прижилась в этом городе, все ей нравилось здесь, и теперь бросай и уезжай в неизвестность. Но тем не менее, понимая, что она член семьи военнослужащего, скрепя сердце, начала паковать вещи. Я успокоил ее, что вещи собирать рано, так как одному Богу известно, когда я вернусь из Москвы, может, через год. Жена открыла рот, и как рыба, вытащенная из воды пыталась шевелить губами, я хоть и не ихтиолог, но догадался по движению губ о сказанном : «Ты что ох...л, какой год?!»
В срок прибыл в Москву, нашел указанный адрес, и тут у меня закралась мысль: а не шутка ли это? Передо мной стоял обычный жилой дом постройки 30-х годов, ни вывески, ни таблички о наличии какой-нибудь организации. На мой вопрос пробегающие прохожие пожимали плечами. Решил действовать методом научного тыка. Зашел в один подъезд, обычный жилой подъезд. Только в третьем по счету наткнулся на консьержку, сидящую в стеклянном «аквариуме». Решил узнать у нее, где находится нужная мне организация, вместо ответа услышал: «Ваша фамилия?»
Представляюсь - Вот ваш пропуск. Выйдите из подъезда, справа будет маленькая калиточка, туда и войдете - ответило чудо из аквариума. Калиточку нашел сразу. За калиточкой оказался небольшой дворик и еще один подъезд, причем с дверным звонком. Позвонил. Дверь открывает солдат с пистолетом на боку и погонами ГБ. Предъявляю пропуск, выписанный в предыдущем подъезде, и боец с пистолетом объясняет, как найти дежурного по части. В конце коридора нахожу такой же «аквариум», как в предыдущем подъезде. За стеклом два мужика в костюмах с галстуками, у обоих повязки «РЦЫ», один опоясан портупеей с кобурой. Оказалось, что это дежурный и помощник, объяснили, как попасть к командиру. Управление располагалось на двух этажах со сложной коридорной системой и напомнило мне Дом Народов, в котором заблудилась мадам Грицацуева. Вокруг снуют люди, все в гражданке, и как к ним обратиться, непонятно. Добрался до приемной командира, секретарша попросила подождать. В это время в приемную заходит невысокий плотный мужик с густой седой шевелюрой. Увидел меня, посмотрел внимательно и спрашивает: «Откуда, юноша?» - Из К-во - отвечаю. - На какой пароход назначили? - Еще не представлялся командиру, поэтому не знаю. - Дождись меня, к командиру пойдем вместе. И скрылся из приемной. Я поинтересовался у секретарши личностью собеседника. Она ответила, что этот начальник экспедиции НИС КЮГ (научно-исследовательское судно Космонавт Юрий Гагарин) капитан первого ранга Жарков. Минут через двадцать он появился в приемной и объяснил мне, что переговорил по ВЧ связи с командиром к-ской части и предлагает мне продолжить службу на "Гагарине". Так и решилась моя дальнейшая служба. После представления у командира (личность легендарная - кап 1 ранга Безбородов, более 10 лет командовавший Морским комплексом, обладал непререкаемым авторитетом) меня передали начальнику отдела кадров. Начальник отдела кадров майор Баранников имел примечательную внешность. Невысокого роста, с лысиной на голове, которую по периметру опоясывал венчик волос, цвет лица - спелая вишня, а нос - зрелый баклажан. Очень был дружен с зеленым змием. Но связи в Москве имел широчайшие, по телефонному звонку мог решить массу вопросов. Первое, что он заставил сделать, это написать рапорт о постановке на квартирную очередь. Причем поинтересовался, где я хочу обосновать свое семейное гнездо, в ближнем Подмосковье или в Одессе. В Подмосковье ждать четыре года, а в Одессе два-два с половиной. После совместных консультаций сошлись на Жемчужине у моря. После этого он меня огорошил вестью, что послезавтра ровно в десять утра, ни минутой позже, в парадной гражданской одежде должен быть на Старой площади 6, у здания ЦК КПСС, подъезд не помню, меня там будут ждать для прохождения собеседования. Естественно, я все воспринял как шутку, но напрасно, не шутил Баранников. Ровно в назначенное время подхожу к назначенному месту, и что странно, возле подъезда кроме меня никого нет. Открывается дверь, выходит прапорщик с фиолетовыми погонами, называет мои данные, проверяет документы, долго сканирует мое лицо, сверяя его с фотографией в удостоверении личности. - Поднимайтесь на второй этаж, вас там встретят. Поднимаюсь по лестнице, на втором этаже встречает прапорщик, почти близнец первого, вежливо вещает, что проводит меня. Память уже подводит, прошло почти тридцать лет, не помню должность человека, который проводил мне партийный инструктаж, запомнил фамилию - Суходрев. Не знаю, родственник он или однофамилец личному переводчику Брежнева. Минут тридцать он рассказывал о ценностях социалистического строя, о гнилости капитализма, о том, какое доверие оказывает партия, выпуская меня за границу в логово врага. После этого я расписался в трех или четырех бумажках и был отпущен на волю. Назад шел уже без конвоира, и оказалось, в коридоре есть альковы, а в них прилавки и продают с этих прилавков всякую вкусность. Возле первого прилавка остановился, посмотрел на ассортимент и на цены, первая мысль была: у меня же ни сумки, ни пакета нет, как я все понесу? А на прилавке колбасы сырокопченые, мандарины, апельсины, сыры, а цены смехотворные. Я уже начал операцию по обмену денежных знаков на продукты, но продавец потребовала удостоверение. Предъявленное удостоверение личности офицера и партийный билет в довесок не позволили стать покупателем. Пришлось сглотнуть слюну и идти не солоно хлебавши. Не захотела партия поделиться с рядовым коммунистом запасами из своих закромов.

Сидор

Стукнула дверь, в казарму ввалилась толпа ушастых, коротко стриженых первогодков. Среди них выделялись ростом и слегка неуставными чубчиками трое «дедов» - Рама, Хохол и Сидор. Дневальный встрепенулся и вытянулся по стойке «смирно». Кажется, пронесло... Никто из «дедушек» не заметил, что «душара» отдыхал, вольно прислонясь к стенке за тумбочкой. Хохол и Рама еще ничего, а вот Сидор... Ой, нет, не пронесло!
- Кому служишь, салабон? - спросил Сидор, останавливаясь перед тумбочкой.
- Служу Отечеству! - пролаял дневальный, уставившись в пространство.
Обычно это прокатывало, но в этот раз Сидор, похоже, съел что-то не то на обеде. Он подошел ближе к дневальному и уставился на него «гипнотическим» взглядом:
- Не понял? Ты кому служить должен, душара?! Забыл, кто здесь «папа»?
- Да ладно, Сидор, оставь ты его... - Рама, как большинство больших и физически сильных людей, был довольно добродушен. - Сейчас в штаны наложит прямо на тумбочке...
- Ну ладно. - ответил Сидор и вдруг без предупреждения ударил стоящего «навытяжку» дневального в «фанеру».
Дневальный молча сложился пополам и рухнул без движения на свежезатоптанный грязными кирзачами пол казармы.
- Вот так! - Сидор удовлетворенно потер кулак. - Я его научу Родину любить!
Однако дневальный почему-то не вставал и учиться любви к Родине учиться не желал категорически. Лежал себе, скорчившись, лицом вниз.
- Слышь, Сидор, а ты его не убил, часом? - спросил Хохол, подойдя ближе.
- Да «косит» он! - Сидор легонько пнул лежащее тело под ребра. - Эй, ты, «отец», вставай, чего разлегся?
Хохол присел на корточки и перевернул дневального на спину. Спустя секунду он, на глазах бледнея, вскочил на ноги.
- Сидор, ты идиот! У него сердце встало! Бляяяяя... Ротный нас похоронит...
- Да ты чего?! - Сидор растерянно топтался на месте, не зная, что делать. - Как встало?
- «Каком» вверх, придурок... Чего ты вечно лупишь как бешеный? Что теперь делать? Это же «дизель» верный...
В это время толпу стоящих в отдалении первогодков раздвинул один из них, Слава Рыбин. Быстро подбежав к лежащему без движения и бледному как полотно дневальному, он расстегнул, а вернее, разорвал — пуговицы так и посыпались - «фланку» и начал делать искусственное дыхание. «Деды» потерянно стояли рядом. Прошло несколько томительно долгих секунд, «дух» вдруг зашелся удушливым кашлем, задергался и его стошнило на пол казармы.
- Бля, ну ты как?! - спросил Хохол, помогая Сидору поднять дневального на ноги. - Живой, нет? Скажи вот ему спасибо — с того света тебя вытащил...
О том, кто чуть не загнал «молодого» на тот самый «тот свет», Хохол промолчал. Сидор, впрочем, тоже. До прихода ротного все следы происшествия оперативно уничтожили. Слава Рыбин спустя всего полгода заменил в санчасти ушедшего на «дембель» фельдшера — до армии он, как выяснилось, успел поработать на «скорой». А Сидор... Вот не зря говорят, что воздается каждому по его делам. Правда, Сидору досталось скорее по уму. За месяц до долгожданного «дембеля» он, взяв с собой еще двоих корешей из соседней роты, ушел в «самоход» и ограбил киоск с сигаретами. Два года дисбата по приговору военного суда (легко отделался!) поставили крест на дембельских планах Сидора. Двое других отделались шестью месяцами на брата.