Рядовой Жусупов

Срочную службу мне довелось проходить в Красноярском крае, в частях специального назначения МВД СССР. Охраняли мы очень военный завод. Ввиду секретности объекта особо болтливые и излишне сообразительные солдаты не приветствовались, да и для охраны периметра никакой заметный интеллект не требовался. Потому значительную часть личного состава батальона составляли разнообразные советские азиаты — узбеки, таджики, киргизы. Собственно говоря, сообразительность и обучаемость у них была вполне нормальная, но стереотипы играли свою роль.
Справедливости ради стоит отметить, что рядовой Жусупов мог запросто оказаться и рядовым Ивановым, и рядовым Петренко, и рядовым Ждановичем. Но он оказался именно Жусуповым, узбеком по национальности. Призвался этот самый Жусупов через полгода после меня, и сразу же привлек к себе внимание непомерно высоким для узбека ростом, чудовищно сутулой осанкой и маленькой головой, к которой была приделана постоянная улыбка. Впрочем, через какое-то время улыбку демонтировали, но об этом позже.

Первая хохма, которой отметился Жусупов, произошла в один из первых его дней в роте, сразу после отбоя. У офицеров части была странная привычка заходить через полчаса после отбоя в расположение роты и громко желать спокойной ночи. Та часть личного состава, которая еще не спала, дружно ревела в ответ "Взаимно!" От рева просыпались те, кто уже уснули, и ревели "Взаимно" второй волной. Рядовой Жусупов, весьма поверхностно знавший на тот момент русский язык, чисто на слух прикинул, какое из известных ему армейских слов могут реветь, сделал определенные выводы и ревел в общем хоре что-то своё. Что именно, в общем хоре понять было решительно невозможно.
В эту ночь Жусупов уснул очень быстро и очень крепко. Поэтому первую волну рёва он проспал, а проснулся лишь от второй. И в тишине, наступившей после двукратного 70-голосого "Взаимно", раздался совершенно нечеловеческий сиплый вопль "Магазин!!!"
Ротный настолько опешил от такого ответа, что никак не прокомментировал Жусупова, а поспешно ушел в канцелярию смеяться.

Рассудив, что к чему, Жусупова поставили на периметровый пост. Обязанностей у него было раз-два и обчелся, свободного времени на посту — хоть отбавляй. И однажды, придя на пост сменять Жусупова, обнаружили означенного рядового держащим автомат не в положении "на ремень", а в положении "на караул", то есть перед грудью. Причина была очень проста — у автомата отсутствовал приклад. То есть приклад был, но он болтался на ремне, кокетливо переброшенном за спину.
Офигевший от такого расклада разводящий спросил у Жусупова, как это произошло. В ответ получил лаконичное "Шоль — поскользнуль — упаль — сломаль". Разводящий поинтересовался, с какого именно небоскреба "упаль" Жусупов, поскольку при падении с тропы нарядов сломать приклад даже теоретически невозможно. Жусупов пожал плечами и снова повторил свою версию, сохраняя поистине азиатскую невозмутимость.
Разбирательство было долгим и разнообразным. Не Жусупова орали, его уговаривали, ему угрожали гауптвахтой и клялись, что всё забудут, если он расскажет правду. Но все было напрасно — первоначальная версия происшедшего не менялась ни на йоту.
Разумеется, такая порча оружия не могла остаться безнаказанной, поэтому Жусупов попал-таки на гауптвахту, где отсидел свои законные 10 суток и вернулся. Невинно пострадавший приклад старшина роты кое-как склеил, автомат аккуратно поставили в пирамиду, а Жусупова отправили на кухню, где он автономно плавал несколько месяцев подряд на перископной глубине.
Лишь через полгода кто-то из узбеков, имеющих колоссальный дар убеждения, выпытал у Жусупова, что же произошло на самом деле. Оказалось, что какая-то светлая голова показала Жусупову нехитрый фокус "взвести затвор взмахом". Автомат для этого снимается с предохранителя и крепко берется за ствол. Если теперь поднять его вертикально над головой и совершить энергичный круговой мах через низ, то затвор оттянется назад центробежной силой и взведет курок.
Вот таким образом Жусупов и развлекался на посту, пока при очередном богатырском махе не залепил прикладом по тропе нарядов.
Через какое-то время всё это не то чтобы забылось, но как-то утратило остроту и актуальность в офицерских умах. Жусупов был возвращен на родной пост N7, где продолжал зорко охранять покой Родины с автоматом, блестевшим новым свежелакированным прикладом.

Наша часть имела несчастье быть отличной. Как известно, для солдата праздник — что для лошади свадьба: голова в цветах, а задница в мыле. Поскольку любой приезд дивизионного начальства был для части праздником души, солдаты имели геморрой по полной программе. У любой нормальной части были две итоговые проверки в год (это что-то вроде сессии, когда сдаются всякие военные и политические подготовки), а у нас их было четыре.
Каждая проверка обязательно включала в себя сдачу огневой подготовки. Большая часть роты сдавала общевойсковые упражнения, в которых не было ничего сложного. Второму отделению первого взвода, в котором я служил, приходилось стрелять из всего, что могло стрелять и было в наличии. АК-74, РПК-74, СВД, ПМ, РПГ-7, АГС-17... Это был кромешный ужас, длящийся почти две недели. После стрельб надо было все оружие чистить, что надоедало хуже горькой редьки.
В день специальных стрельб из АК-74 мы вынуждены были участвовать в любимой клоунаде комбата — разворачиваться в цепь, десантируясь из движущегося автомобиля с тентовым кузовом. Судя по всему, комбат испытывал совершенно феерическую гордость за то, какими орлами он командует. Орлы кувыркались в пыли, клацая зубами и автоматами, офицеры загадочно улыбались, комбат сиял.
Мы, в свою очередь, проявляли чудеса хитрости, направленные на сохранение стволов автоматов в первозданной чистоте. Для предохранения от пыли и песка в ствол загонялся шомпол с накрученной ветошью, большой комок ветоши напихивался в дульный тормоз-компенсатор. После клоунады достаточно было освободить ствол от шомпола и тряпок, а потом еще 20 минут блаженно отдыхать, изображая вдумчивую чистку оружия.

А причем здесь Жусупов, спросите вы? В общем-то, он как бы и ни при чем. Да вот беда — увидел он нашу спецподготовку автоматов, и решил, что ничем не хуже. Засунул шомпол в ствол, напихал тряпок — и сразу же почувствовал себя причастным к батальонной элите под названием "спецотделение". Какое-то время он погордился своей исключительностью, но потом, вероятно, забыл о ней думать. О шомполе в стволе — тоже.
Пока мы кувыркались и отряхивались, отстрелялось первое отделение. Вроде бы наша очередь, но полагается чистка оружия. Поэтому стреляет третье, то самое, где Жусупов.
Получает Жусупов свои законные три патрона, снаряжает ими магазин, укладывает магазин в подсумок...
— Рядовые Гареев, Жусупов, Кристя! На огневую позицию!
Поднялись ростовые мишени. Автоматы Гареева и Кристи выстрелили, полностью замаскировав тихий "пук", произведенный автоматом Жусупова. Ротный, наблюдавший за мишенями, какое-то время помедлил, а затем осведомился, почему рядовой Жусупов не ведет огонь и не заснул ли он от хорошей жизни. Жусупов, вспомнив про шомпол и медленно осознавая весь ужас происшедшего, нервно проблеял "Нэ стрэлят, таварыща каптана". Ротный слегка удивился и взял автомат в руки. Увидев тряпку через отверстие компенсатора, удивился еще больше. Когда же компенсатор был отвинчен и на свет явилась головка шомпола, удивление ротного достигло апогея и стремительно начало перерастать в ярость. Ствол, шомпол и пуля превратились в единое целое. Разъединить их не смогли бы и совместные усилия армии, авиации и флота. Автомату пришел полный и необратимый абзац. Планам ротного на поступление в академию и получение майорской звездочки — тоже.

Дальнейшее было настолько эпично, что комбат, до этого энергично дравший глотку в мегафон с вышки, притих и с интересом наблюдал за событиями. По пыльному песчаному стрельбищу, петляя и сдваивая след, неслась тощая сутулая фигура в бушлате. Следом за ней на крыльях реющей офицерской шинели летела стокилограммовая грозовая туча, размахивая над головой покойным автоматом как казачьей шашкой. При этом грозовая туча непрерывно вопила неожиданно тонким голосом "Твайумать!!! Стоять!!! Ко мне!!! Смирно!!!". Тощая фигура помалкивала, поскольку все слова были уже сказаны.

Немного о части (НИП-12 - наземный измерительный пункт). Располагалась она на северной окраине города и занимала гектаров 10-12 настоящего кедровника. Делилась на служебную и техническую территорию, в служебной располагались административные здания и казармы, а в технической - средства, обеспечивающие работу с космическими аппаратами. Проход на техтерриторию осуществлялся еще через одну проходную с пропуском-заменителем. В конце лета, начале осени на техтерритории можно было делать запасы на зиму, в изобилии росли ягоды, грибы, не говоря уже об кедровых орехах. Часть небольшая, служило в ней где-то около 180 офицеров и прапорщиков и 200-250 солдат. За два года службы у солдат увольнений не было, и единственная (официальная) возможность покинуть территорию части - это совершить так называемый культпоход, то есть прогулку под руководством офицера до фотоателье и обратно.
Рядом с частью располагался жилой городок - это три трехэтажные и две пятиэтажные хрущевки, общежитие, магазин и столовая.
В общем, все на виду и от глаз общественности и добровольных помощников политических органов скрыться невозможно ни на службе, ни в быту.
О службе много писать не буду, за два с небольшим года прошел должности инженера отделения, старшего инженера, старшего инженера-начальника смены, начальника станции. Подвигов на службе не совершал. Из достижений - это когда был начальником станции, то в течении трех месяцев подряд станция занимала первое место из двадцати подобных, за что был поощрен почетной грамотой за подписью начальника ГУКОС генерал-полковника Максимова и денежной премией в размере должностного оклада, мелочь, но приятно. Правда, с премией пришлось поступить, как поступают с незапланированными денежными вливаниями русские люди. Очень повезло с начальниками, в первую очередь это Шульгин В.А. (к сожалению, у него служба не сложилась, вернее, сложилась не так, как он хотел. Где-то года через полтора его назначили командиром большой части в Красном Селе под Ленинградом. И в течение года в части убивают солдата в драке и погибает прапорщик, попав под напряжение. И В.А. переводят в управление, тоже на полковничью должность. Но полковник - командир части это товарищ полковник и перспектива, а в управлении - эй полковник и близкий финиш. В конце 80-х начале 90-х он уволился из армии и долгое время работал директором департамента по распределению радиочастотного диапазона фирмы Мегафон) и начальник отдела майор Западинский А.Б. (впоследствии генерал-лейтенант).
Более близкое знакомство с городом немного успокоило. Городок оказался очень зеленым, с оригинальным деревянным зодчеством, имелись и очаги культуры - неплохой краеведческий музей, дом культуры, он же кинотеатр. Для более веселого времяпровождения имелся единственный ресторан с громким названием «Обь», находившийся в небольшом деревянном доме, с посадочными местами человек на тридцать и с музыкой под проигрыватель. Но кухня, как ни странно, была хорошая. Здесь иногда можно было попробовать медвежьи и лосиные отбивные, сибирские пельмени из разнообразного мяса, я уже не говорю о рыбных блюдах. Имелся свой пивзавод, благодаря отличному качеству воды и таежного хмеля выпускавший вполне приличное пиво «Жигулевское» и «Бархатное темное». А вот пивбары и кафе отсутствовали. Пиво продавалось в киосках и из квасных бочек. А вы помните, как в те годы проходили различные выборы в органы Советской власти? Встанем пораньше, проголосуем побыстрее, все отдадим свои голоса за нерушимый блок коммунистов и беспартийных. Так вот, нам нравились эти выборы тем, что наш избирательный участок находился в красном уголке или в ленкомнате пивзавода. И на время выборов выносилось на продажу живое нефильтрованное пиво (попробовал его впервые именно там), поэтому опоздавших и тем более отсутствующих не было. Вот так партия заботилась о своих избирателях тогда.
Время было застойное, и ассортимент в магазинах не отличался многообразием и изяществом. Полностью отсутствовали молочные продукты (кроме сливочного масла). А зимой на прилавках вообще оставались консервы, спички, соль, сахар и упомянутый уже азербайджанский Агдам. Дело в том, что все снабжение осуществлялось летом на баржах по Оби, а зимой по зимнику на такое расстояние автомобильным транспортом много не привезешь. Первая баржа после зимы, приходившая где-то в конце апреля или начале мая, называлась «пьяная». Везли на ней самый ценный продукт для русской души - водку и питьевой спирт. Ее ждали, встречали, на берегу собиралась толпа народа. Здесь же организовывалась распродажа и начинался праздник души.
К-во имеет богатую историю, ей более трех веков. До прихода белого человека в эти места обитали здесь селькупы (группа народностей ханты и манси), которые называли себя «ас-ях», что означает сильный человек, а в русском языке трансформировалось в остяк.
Занимались остяки и до наших дней в основном рыболовством и охотой и немного таежным собирательством. Ни о каком земледелии или скотоводстве у них речь не шла.
Вот о встрече с остяками я хочу рассказать.

РЫБАЛКА БЕЗ СНАСТЕЙ
Прослужил месяцев восемь. Был старшим инженером и полагалось мне ежемесячно для проведения технического обслуживания литров пять спирта. К тому времени уже получил квартиру, а этажом ниже жил начальник физподготовки части майор Дубовкин, сложились у нас добрососедские отношения, к тому же был моим земляком. В один мартовский вечер забегает он ко мне на огонек и предлагает съездить на рыбалку. А март в Сибири это еще зима. Я говорю, что снастей нет, зимой рыбу ловить не приходилось. - Какие снасти. Трехлитровая банка спирта -самая лучшая снасть. С утра сели в его «Москвич» и километров через тридцать были у места рыбалки. Это оказалась остяцкая деревушка, забыл ее название. Советская власть хотела приручить их к элементарным благам цивилизации, выстроив целый поселок однотипных пятистенных изб с русскими печками и голландскими каминами (круглая печь обтянутая жестью, служит только для отопления и абсолютно непригодна для готовки). Но не учли психологию остяка, не любит он заготавливать большое количество дров на зиму, а печь и камин довольно прожорливы. Поэтому возле каждого дома были обустроены карамо (национальное жилище, представляющее собой полуземлянку с парой-тройкой накатов бревен, конусообразной крышей, крытой корой хвойных пород и отверстием в вершине конуса вместо дымовой трубы). Отсутствовали какие-либо заборы, изгороди, замки на дверях. Чтобы понять сущность этих детей природы, приведу одно стихотворение, написанное в 19 веке.
И.И. Хемницер «Остяк и проезжий»
Что и в уме, когда душа
Нехороша?
Народов диких нас глупяе быть считают,
Да добрых дел они нас больше исполняют;
А это остяком хочу я доказать
И про него такой поступок рассказать,
Который бы его из рода в род прославил,
А больше подражать ему бы нас заставил.
У остяка земли чужой наслежник* был,
Который от него как в путь опять пустился,
То денег сто рублев дорогой обронил,
Которых прежде не хватился,
Пока уж далеко отъехал он вперед.
Как быть? назад ли воротиться?
Искать ли их? и где? и кто в том поручится,
Чтоб их опять найти? Лишь время пропадет.
«Давно уж, может быть, — проезжий рассуждает, —
Их поднял кто-нибудь». И так свой путь вперед
С великим горем продолжает.
Сын остяков, с двора пошедши за зверями
И шед нечаянно проезжего следами,
Мешок, который он дорогой обронил,
Нашед, принес к отцу. Не зная, чей он был,
Отец сберег его, с тем, ежели случится
Хозяину когда пропажи той явиться,
Чтобы ее отдать.
По долгом времени опять
Проезжий тою же дорогой возвратился
И с остяком разговорился,
Что деньги, от него поехав, потерял.
«Так это ты! — остяк от радости вскричал. —
Я спрятал их. Пойдем со мною,
Возьми их сам своей рукою».
В Европе сто рублев где можно обронить
И думать чтоб когда назад их получить?
*наслежник - человек, остановившийся переночевать

Сосед неоднократно «рыбачил» в этих местах поэтому смело направился к дому в центре деревни. Была это контора рыболовецко-охотничьей артели. Председатель радушно встретил нас, а когда мы выставили на стол две трехлитровые удочки, все понял без слов. Через минут десять в конторе появился абориген, который должен был сопроводить нас к месту рыбалки, оказать посильную помощь. Возраст и пол сопровождающего сходу определить невозможно. Есть у остяков такая особенность - после сорока лет у них теряются внешние возрастные и половые признаки, они все становятся как братья близнецы, что мужчины, что женщины. Но когда председатель ставил задачу нашему Дерсу Узала, то обращался по имени Иван, и мы поняли, что это все-таки мужик. Выделили нам снегоход Буран, дали в руки длинную палку, на конце которой закреплено металлическое кольцо, обмотанное кожаными ремнями, своеобразный дуршлаг. Проводник впереди на лыжах, а мы за ним на снегоходе. И могу сказать, что скорость у нас была одинаковая. Дубовкин, а он был мастер спорта по лыжам, сразу оценил спринтерскую скорость и выносливость лыжника. После двадцати минут спринта прибыли, вероятно, к реке, из-за снежного покрова понять сложно, где находишься. Абориген по ориентирам ему известным расчистил участок от снега, а под ним оказалась полынья, затянутая ледяной шугой.
И началась рыбалка. Дуршлаг опускается в полынью, а поднимается забитый под завязку полусонной рыбой. Причем какая рыба - стерлядка, муксун, нельма. После трех забросов остяк сказал: «Все, хватит». Приехали обратно в деревню, председатель предложил отметить удачную рыбалку, мы отказываться не стали. На закуску нам принесли вареной оленины, квашеной черемши, осетринную строганину. Чем закусывали председатель и Ваня, описать сложно, это рыба и мясо в полуразложившемся состоянии и с соответствующим запахом. Потом председатель (кстати, закончил Томский университет заочно) объяснил, что в пищеварительном тракте у народностей Севера не хватает гнилостных бактерий и приходится их восполнять извне. Так прошла наша рыбалка.

ОХОТА БЕЗ РУЖЬЯ
Осень в К-во - это пора, про которую говорят, один день целый год кормит.
Исследователь Томского севера А.Ф. Плотников так описывал сбор таежных даров: "Грибы заготавливали только для себя. Их сушили, солили и мариновали. Из ягод, в основном для собственного потребления, собирали клюкву, малину, чернику, черемуху, морошку, голубику, землянику. Брусника пользовалась повышенным спросом, поэтому ее заготавливали как для себя, гак и на продажу. В наиболее урожайные годы, например в 1830, 1860 гг., по Нарымскому краю продавали 10-12 тыс. ведер брусники на общую сумму 3-3,5 тысячи рублей. Неизменным успехом у крестьян пользовался ореховый промысел. Спрос на кедровые орехи был всегда, а цены колебались во втор. пол. XIX в. в зависимости от урожайности от 1 руб. 50 коп. до 2 руб. за пуд. На ореховый промысел выходили дружно. Шишку сбивают колотушками, которыми бьют по стволам деревьев, отчего шишки падают, и их собирают в мешки. Одни бьют, другие собирают, третьи приготовляют особые амбарушки, куда их складывают до зимнего пути. Без таких амбаров обойтись нельзя, потому что нередко приходится забираться далеко от деревни, в глухие дебри, куда только и можно проехать зимой. Случается иной раз, что сколько ни бей по дереву колотушкой, шишки не падают. Тогда за ними лезут на дерево... Взобравшись на дерево, шишку сбивают "кием" - особо приготовленной для этого длинной палкой... Набрав порядочные кучи, промышленники (крестьяне, заготавливающие орех), каждый из своей артели, оставляют несколько человек "делать" орехи. Последние принимаются вальками разбивать шишки, чтобы отделить орехи от шелухи; потом, через устроенные решета, просеивают орехи, провеивают их... сушат на небольшом огне и ссыпают в амбар; таким образом собирают шишки и "делают" орехи, пока не подойдет зимнее время".
Была у нас в городке женщина по прозвищу Мамочка, жена одного из командиров подразделений. Возраст за сорок, готовились с мужем к демобилизации и выезду на большую землю. Грузогабаритные показатели ее можно сравнить с показателями среднего борца сумо, а голос обратно пропорционален массе ее тела, Витас бы позавидовал. В осенний период в части организовывались поездки в тайгу для сбора таежных богатств. Выделялся автобус ПАЗ с двумя ведущими мостами, за руль сажали прапорщика (прапорщики были почти все местные жители), а старшим офицер, имеющий таежный опыт.
В этот раз десант наших жен отправился в тайгу для сбора таежной малины. В километрах двадцати находился огромный малинник, размеры определить трудно, но измерялся в километрах, это точно. Дикая малина несколько отличается от той декоративной, что растет в садах и огородах. В высоту достигает метра два, два с половиной, ягода помельче, но аромат и вкус не идет ни в какое сравнение с домашней.
Прибыл этот отряд быстрого собирания к месту дислокации, а женщины все в основном городские, поэтому выезд в тайгу у них ассоциировался с выездом на природу где-то в средней полосе. Разложили снедь, пригубили, закусили. Мамочке приспичило справить нужду. Она как небольшой танк прорвалась в заросли малинника. Какую нужду, большую или малую, для женщины без разницы, все равно нужно выполнять гимнастическое упражнение приседание. Пристроившись, Мамочка начала удалять накопившиеся в организме шлаки. Но через некоторое время слышит, что за ее спиной кто-то или хрюкает или сопит, она оглядывается и видит мохнатую спину. С низкого старта, забыв надеть нижнее белье да и верхнее тоже, она срывается, включая одновременно свою самую высокую ноту. В таком виде она и вылетела на поляну, где праздник еще продолжался. После недолгих объяснений к месту встречи двух существ выдвинулись прапорщик и офицер сопровождения. Заблудиться было невозможно, Мамочка своим мощным телом прорубила приличную просеку в густом малиннике. В конце просеки следопыты обнаружили две кучи экскрементов, и одна из них явно не человеческого происхождения, и со следами крови. Прапорщик как опытный охотник определил -медведь. Преследовать хозяина тайги они не рискнули. Через два дня маневровая группа добровольцев охотников с собаками пошли по кровавому следу. Говорят, что нашли мертвого медведя, случилась с ни после встречи с Мамочкой медвежья болезнь. Так что не всегда медведя убивает ружье, а иногда и жопа.

Продолжение следует

А есть ли у вас нож, мистер Фикс?

В столице одной весьма независимой страны жили-были (надо полагать, и сейчас живут-бывут) два друга-пейнтболиста. От прочих пейнтболистов наших героев отличала какая-то необыкновенная любовь к холодному оружию и военным приблудам. Ходили они обвешанные разнообразными ножами и при любом удобном случае демонстрировали их окружающим - вот, мол, какую дивную загогулину сыскали! Любовь эта была большая и настоящая, отчего наши герои через нее постоянно страдали.
То герой размером поменьше кинет какую-нибудь особенную дымовуху, от которой загорится лес и сгорит его же геройская сильно военная куртка, то герой размером побольше... Впрочем, по порядку.
Как-то раз героя размером побольше (т.е. ростом под два метра) прихватили тамошние менты на улице за ношение какого-то совсем уж беспримерного ножа. И даже нагрянули к нему домой с обыском. А надо сказать, что у него дома на стенках-коврах вся его коллекция была поразвешена. Сверкнуло ментам в глаза холодной сталью и вызвали они на радостях парней из телевизора - снимать репортаж о том, как накрыли подпольный оружейный склад. Телевизионщики налетели, слепят нашего героя светом, суют микрофон под нос и с такой иезуитской подковырочкой спрашивают - а зачем вам, товарищ дорогой, все ЭТО? А он, будучи в расстроенных чувствах, отвечает - для игры в пейнтбол.
Телевизионщики умчались редактировать материал (и отредактировали), менты свои бумаги дописали, дело к вечернему выпуску новостей. И вот широкая пейнтбольная общественность наблюдает в телевизоре знакомое лицо, камера панорамирует по стенам, увешанным холодняком, показывает орлов-ментов, а затем закадровый корреспондент начинает разговор с хозяином всего этого великолепия:
- Ну и для чего вам все ЭТО?
И здоровенный двухметровый детина гудит в ответ:
- Для игры...