Несанкционированное всплытие

Оба реактора по 30%, вперёд 90 об/мин. За обшивкой хлюпает Гренландское море. За кормой Фарреро-Исландский противолодочный рубеж и два месяца автономки. На фоне затянувшегося режима «Тишина» вяло протекает большая приборка. Чистота - залог здоровья! В здоровом теле - здоровый дух! Чисто не там где метут, а там, где не сорят!
Короче: «Шире размах соцсоревнования!» Мыльная пена свисает с подволока, трубопроводов, приборчиков, механизмов, распредщитов. Трюмы, каюты, рубки, гальюны и заповедные лодочные шхерки приобретают утреннюю весеннюю свежесть и натуральность первозданной окраски. Слоновка, от души разбавленная белилами, радует замыленный подводнический глаз и улучшает морально-психологическое состояние экипажа.
В центральном работа тоже кипит. Командирскую вахту несёт старпом Палыч. У него сегодня прекрасное настроение, и он радует подчиненных лирическими воспоминаниями.
Айсберги моря Баффина, новейшие эхо-ледомерные потуги советской науки и массовое послепоходное помешательство участников героического похода. Образно, занимательно, увлекательно. Момент, когда боцман, перестав следить за дорогой, развернулся к пульту «Корунд» спиной, а его задница слегка переложила БКГР (большие кормовые горизонтальные рули) на всплытие, не заметил никто. Вахтенный механик через пару минут начал сбор получасовых докладов об осмотре отсеков. Бодрое кукарекание вахтенных об отсутствии замечаний и глубине 98 метров склизкими флотскими макаронами повисало на его сосредоточенных ушах. Вахтенный электрик первого отсека, к счастью, фактически посмотревший на глубиномер, несколько неуверенно доложил:
«Первый осмотрен, замечаний нет, глубина 12 метров».
- Ты что, белены объелся, окуляры протри! - на автомате рыкнул ВИМ «Каштану»* и медленно поднял голову в поисках глубиномера. Шейные позвонки хрустнули от неприятного удивления. И тут все в центральном внезапно ощутили легкое покачивание от набегающей волны. Боцман, почуяв что-то неладное, перестал выдавать мыло и ветошь очередным страждущим приборщикам и метнулся к пульту.
- Боцман, бля, без дифферента, на х..., на..., на 100 метров, сволочь старая!!!
Командир после праведных трудов ворочался в каюте, ещё в заводе любовно оборудованной глубиномером. Будить его в планы центрального, понятно, не входило.
Но подводная лодка заупрямилась. То вверх, то вниз. Вы уж определитесь, Магелланы!
Да и поверхностное натяжение начало присасывать. Уже пять градусов на нос, а железо тонуть не хочет, хоть «быструю» заполняй. Хорошо, что буксируемую антенну «Ласточка» ещё в Норвежском море винтом обрубили, а то с ней ещё геморрой. Прибавили тихонько оборотов, наконец нырнули, чуть не свалив спящего капитана с кровати. Пронесло...
Вахтенному механику, по совместительству командиру дивизиона движения, срочно требовалось кого-нибудь дрюкнуть для успокоения расшатавшихся нервов. Роднее всех был пульт управления главной энергетической установкой.
- Так, какая глубина у нас, касатики? - ласково спросил «Каштан» у вахтенного оператора.
- У вас не знаем, а на глубиномере ПУ ГЭУ 52 метра, товарищ капитан 3 ранга, почему всплываем без предупреждения? - поинтересовался пульт.
- Это сейчас, а три минуты назад?!
- Глубину три минуты назад не помним, выполняем главное правило операторов «еб...о в табло», а глубиномер сзади. «На фасаде места не хватило», - дополнил вторым планом киповец.
- Погодите у меня, я научу вас вахту бдеть, - пообещал комдив раз. А надо сказать честно, он это умел.
Закрепившись на ста метрах, поинтересовались глубиной под килем. Она оказалась внушительной: минут десять на велосипеде ехать. Отдали должное чувствительности
боцманской задницы: могла ведь и на погружение рули переложить. Дело осталось за малым. В каюте командира был ещё и барограф, поставленный, прежде всего, для контроля вахты в фактуре проверок прочного корпуса на герметичность. Этого «шпиона» с самописцем на мякине не проведёшь. При всплытии обжатие корпуса стало меньше, плечи шпангоутов расправились, давление-то и упало. Пришлось подставлять командира дивизиона живучести за якобы незапланированный пуск компрессора на снятие давления с лодки в целях обеспечения здоровья и работоспособности экипажа. Надо сказать, что организм нашего командира 790 мм ртутного столба воспринимал хуже 2% двуокиси углерода. Леонид Павлович мужественно вынес разнос по поводу несоблюдения режима «Тишина», выполняя одну из главных заповедей подводника, да и вообще российского воина: "Сам погибай, а товарища выручай". Сколько спирта-ректификата он получил в качестве компенсации, не знаю. Старпом наливал...
Через несколько лет, провожая механика преподавать в Обнинск, вспомнили былое.
Командир так и не поверил: - Разыгрываете, черти!
_________________________
*ВИМ - вахтенный инженер-механик, «Каштан» - общекорабельная громкоговорящая связь.

В условиях монгольской зимы Устав велит справлять нужду в таком месте, где много мороза, а из удобств лишь птичья жёрдочка. Приходится мёрзнуть и балансировать над ужасной пропастью. У птиц подобные упражнения получаются как-то непринуждённо. А люди отвлекаются на всякие тревожные мысли. Поэтому солдаты и сержанты ходят до ветру лишь в крайнем случае, при прямой угрозе лопнуть. И к концу службы вырабатывают два интересных навыка:
1. делать всё за пять секунд.
2. раз в три дня.
Мы жили в железной будке на колёсах. Мы были связисты на полевой станции Р-410. И нашему старшине было не чуждо всё человеческое. Однажды ночью он поднял экипаж по тревоге, выгнал на мороз, а сам отложил личинку на газету. Свернул и выбросил в окно, навстречу ветру. Потом включил вентиляцию, и в будке стало свежо как в лесу. И никаких признаков, что старшине не чуждо всё человеческое. Все вернулись, уснули и ни о чём как бы не догадались.
А утром буря стихла. Небо стало голубое, как купола на Смольном. И
приехал генерал с проверкой. Он построил экипаж перед железной будкой и
стал рассказывать про свою жизнь.
Он прослужил двадцать пять лет.
Он видел, как в Воронеже часовой занимался онанизмом на посту и так уснул. В положении «стоя», с хозяйством наружу. А разводящий подумал «какая гадость» и шлёпнул спящего товарища по спящему члену солдатским ремнём. Часовой от боли и непонимания стал стрелять, ни в кого не попал, но для дивизии это был позор.
Генерал видел, как в Якутии прапорщик ставил водку на мороз, водка делалась куском льда, и прапорщик применял её как закуску к обычной, жидкой водке. Скоро к этому прапорщику стали приходить огромные зелёные тараканы прямо в караулку. И опять был позор для дивизии. Ещё, однажды, в Анголе бабуин украл у другого прапорщика еду, и этот прапорщик догнал бабуина на дереве и всё отобрал назад. И это опять был позор - так издеваться над туземцами.
Но! Никогда генерал не видел такого ужасного разгильдяйства, чтобы люди
гадили на стены боевых механизмов на высоте трёх метров от земли!
- Обернитесь, товарищи бойцы, и посмотрите, что творится на борту жилой
машины! - сказал генерал оперным голосом.
А там всё, брошенное в окно старшиной, прибило ветром назад. Хрустальная
котлета примёрзла к железной будке. И по газете «Красная Звезда» было
понятно, это сделала не птичка.
Целый день потом старшина откалывал ломиком свой внутренний мир, насмерть примёрзший к будке. И далеко над Монголией плыл хрустальный звон.

http://pesen-net.livejournal.com/47685.html