Про моих нянек

Когда я был маленький и слабый здоровьем, то не мог постоянно посещать воспитательные заведения для маленьких детей. Родителям на работу надо, бабушке - тоже. А кто со мной сидеть будет? Выход был найден быстро - няня! Накормит, даст лекарство, сводит погулять... В общем, посидит с дитём. И вот, в перерывах между яслями, семидневками, младшей, средней и старшей группами, со мной сидели няни.
Нянь было много и были они разными. Некоторые не запомнились ничем, кроме, связанных с их присутствием, пропажи всяких мелочей и битой посуды, некоторые были просто хорошими нянями, но по каким-то причинам оставляли наш дом, но некоторые запали мне и моим близким в душу и прочно осели в моей памяти.

Татьяна

Если зимой я всё же иногда не болел, и взрослые радостно сбагривали меня на костлявые, но, тем не менее, крепкие плечи государства, то лето представляло собой серьёзную проблему. Со мной надо было сидеть на даче! Суета начиналась, как правило, уже в марте: бабушка при участии мамы начинала селекционную работу по нахождению няни на лето! Эта няня должна была отправляться со мной в Малоярославец и сидеть там с мая по октябрь месяц, чтобы ребёнок мог крепнуть на дикой природе, поедая творог со сметаной и запивая всё это молоком с пенками.
Да... Природу, огород и даже творог, который всегда было очень трудно проглотить, натолкав его полный рот, ещё как-то можно было перенести, но молоко с ПЕНКАМИ!!! Я давно вырос, выросли и мои дети, но до сих пор, когда перед глазами встаёт необъятной ширины алюминиевая кастрюля с молоком, покрытым сверху жёлтыми пенками, становится нехорошо и желудок поднимается куда-то вверх вместе со всем его содержимым! Страшнее пенок в молоке не было ничего. Ну, разве что, соседские гуси. Гусей можно было обойти стороной, с ужасом и восторгом прислушиваясь к их шипению в свой адрес. А молоко надо было выпить. С пенкой! Пенку нельзя было выкинуть или отдать кому-нибудь. Почему-то каждый был просто обязан съесть всю пенку, попавшую ему в кружку. Ну почему, почему взрослые не забирали её у меня и не съедали её сами, если она такая вкусная и нужная для здоровья?! Из ложных представлений о гуманности, взрослые иногда размешивали пенку, приговаривая: “Ну, теперь её уже и нет совсем - видишь, только маленькие кусочки, совсем незаметные. Выпьешь, и не заметишь даже! “ Ну да, не заметишь... Каждый раз, когда такой маленький кусочек пытался быть проглоченным, горло судорожно сжималось, не пуская мелкий и склизкий фрагмент огромной пенки внутрь. И если большую пенку можно было, исхитрившись, намотать на палец и аккуратно приклеить на нижнюю часть столешницы или под сиденье стула, то с маленькой бороться было просто невозможно. И вот сидишь так перед кружкой в цветочек, смотришь на неё с тоской... А ребята уже на речку собираются, а ты «не выйдешь из-за стола, пока не допьёшь молоко!».
Няня, сидевшая со мной прошлым летом, была забракована после того, как выпила все спиртосодержащие лекарства в доме и в своё оправдание горячо говорила, что ”Уж лучше я их выпью, разве ж можно такую отраву ребёночку давать?!” Её героизм и самопожертвование не были оценены по достоинству бабушкой и следующей весной поиски няни возобновились. Маруся была няня добрая и, когда никого из родни рядом не было, сама вылавливала пенку из молока и выбрасывала её в поганое ведро. А ещё она, находясь в приподнятом настроении, любила художественно исполнять матерные частушки, которые мне очень нравились, и возила меня на закорках бегом по улице, вздымая пыль, что тоже было очень весело! Но, к сожалению, всему хорошему приходит конец: няню решено было поменять. И меня, ясное дело, никто не спросил.
Новую няню звали Татьяна. Она была девушка молодая, добрая, очень румяная и вся какая-то округлая. С высоты прожитых лет подозреваю, что было ей никак не больше 18ти. Сперва она тоже пыталась кормить меня пенками, но буквально одного моего взгляда полного горя и слёз хватило, чтобы она прекратила эти издевательства над неокрепшим организмом. Попытки читать мне сказки перед сном быстро закончились, так как читала Таня не очень, почти по складам, но зато здорово рассказывала сказки про принцев и принцесс своими словами. В сказках было много волшебных и совсем не страшных приключений и в конце почему-то царевич обязательно женился на принцессе, и они жили долго и счастливо. Я не очень понимал, зачем царевичу жена и как можно жить счастливо без приключений и с девчонкой? Потом решил, что принцессу дают в нагрузку к приключениям, примерно, как подписку на газету ”Труд” в придачу к подписке на журнал “Новый Мир“. И я знал: то, что дают в нагрузку быстро исчезает. На газетах чистили картошку и выкидывали вместе с очистками; иногда застилали мусорное ведро, а ”Новый Мир” ставили на полку. Поэтому я думал, что во всех сказках принимает участие один и тот же принц, также как те же самые четыре танкиста и собака появляются в каждой новой серии, и что после конца сказки принц живёт какое-то время с принцессой, а потом отправляется дальше за приключениями, а потом опять отдыхает от подвигов с новой, полученной в нагрузку, принцессой.
Мы с няней часто ходили гулять по городу, на рынок и на речку. Таня крепко держала меня за руку, и мы чинно и не торопясь передвигались в пространстве, останавливаясь возле каждого интересного для рассмотрения объекта: будь то большая собака, закапывающая какие-то объедки, или витрина с платьями и туфлями в единственном на тот момент одёжном магазине Малоярославца. У витрины, разумеется, стоять было совсем не так интересно, как возле скобяной лавки, где торговали граблями, вёдрами и керосином в розлив - там так вкусно и остро пахло смесью керосина и железа, таинственно громыхали непонятные, но, безусловно, очень нужные приспособления. Там можно было покрутить ручки у керосинки, что дома строго запрещалось. Но танина рука держала меня крепко, а вырываться, и устраивать публичный скандал было некрасиво, да и неблагородно, учитывая пенки и остановки возле лохматых собак.
Иногда бдительность Таню оставляла, и я сначала никак не мог понять, отчего это происходит, но всегда ждал и надеялся на счастливый случай. Каким-то загадочным образом это было связано с появлением в поле зрения одного или нескольких солдат. Марширующая группа военных могла затормозить её аж на 10-15 минут! Няня вдруг останавливалась, отпускала мою руку и стояла так, не шевелясь. За это время при известной сноровке и умении можно было убежать довольно далеко. Сначала я удирал по прямой, но подобная тактика себя не оправдывала: несмотря на многочисленные округлости, Таня девушкой была проворной, да и ноги у неё были гораздо длиннее моих. Когда побег всё же удавался, можно было вволю покопаться на ближайшей свалке, где при определённой удаче находились сломанные ходики или даже почти не погнутое колесо от велосипеда!
Однажды, я услышал, как после очередного ступора и шумных поисков меня по всему городу, Таня делилась с соседкой пережитым: “И уж так я их люблю, так люблю!.. Как увижу солдата, так вся бледнею и падаю!” Танину любовь к солдатам я понимал и разделял. Солдаты занимались важным солдатским делом и воевали с фашистами. А в нашем городе отдыхали от битв. Удивляло, почему только они всегда ходят без оружия, почему они не носят его с собой? Если бы у меня была, например, винтовка, или автомат, то я обязательно носил бы его не снимая, даже на ночь!
Как всегда незаметно наступила осень, а Таня начинала впадать в ступор уже и без обязательного присутствия солдат. У меня появился знакомый ефрейтор Воропаев, связист. Он часто появлялся у нас дома и приносил с собой красивые тонкие цветные проводки, из которых научил меня плести хитрые узоры. Меня это только радовало и не вызывало никаких вопросов. Я уже мечтал о том, как вернусь в Москву, а следующим летом мы с Таней опять будем гулять по городу и на речку! Увы, мечтам не суждено было сбыться. Уже в Москве из разговоров взрослых я узнал, что Таня, оказывается, вышла замуж за ефрейтора Воропаева. И больше моей няней уже быть не сможет.
Следующим летом Таня забежала проститься, сопровождаемая Воропаевым, одетым во всё гражданское. Связист демобилизовался и убывал к себе на родину, куда-то под Саратов, забирая с собой и свою молодую жену, Таню Воропаеву. На прощание он подарил мне здоровенный магнит, самый сильный из всех, которые я когда-либо видел. Магнит по-прежнему лежит у меня в ящике с инструментами и по-прежнему, когда я натыкаюсь на него, мне хочется поприкладывать его ко всему железному, но, увы, времени на это катастрофически не хватает!

Из историй кока 14-й бригады бронекатеров Амурской флотилии.
Как всегда, про Щит Родины.

"Земляки"

Бывали мы в походах, часто, подолгу.
Уходишь на приказ на месяц, а возвращаешься в базу через полгода - рядовое событие. Топливо всем нужно - и 205-м, и "Приливам", и "Аистам".
Однажды наш наливник причалил к заставе, находящейся в ведомстве 10-й бригады бронекатеров.
Там нам рассказали странную и поучительную историю, приключившуюся совсем недавно. Настолько недавнюю, что ее главные участники все еще сидели под арестом.
А история сия приключилась по традиционной причине - попали два паренька из одной уральской деревни в одну часть на границе. Но попали неправильно - один охранял автобат на берегу с ПК, а второй охранял склад кораблей с АКМ.

Тут необходимо пояснение:
10-я бригада стояла на самой северной части Амура, где река глубоко промерзала и легкие бронекатера просто давила, а тяжелых у них не было. Поэтому с началом ледостава и до конца ледохода катера сидели на берегу.

Ну и стоят эти братья, а они были то ли двоюродными, то ли троюродными братьями, по разные стороны колючей проволоки. Месяц, наверное, друг на друга пялятся.
И тут вдруг брат Семен кричит: "Василий, х%%и ты там мнешься, давай погреемся, давай войну устроим"!
История еще не до конца прояснила, пока не открыты архивы военной прокуратуры, как и о чем они договаривались, но суть стала понятна сразу - два противостоящих склада, морской и береговой, начали войну.
Василий окопался с ПК за колесом ЗиЛ-130, а его брат - за фанерками "Аистов", которых зато было много.
Часа два, пока шла ВОЙНА, к ним никто не мог подойти, у ребят снесло крышу плотно и они отстреливались и друг от друга, и от посторонних, пока патроны не кончились.
От ЗиЛа остались одни покрышки, он, кажется, даже загорелся после очереди из бзт, а пять-шесть "Аистов" были просто в дрова после того, как по ним прошлись из ПК.
Когда патроны все-таки кончились и начкары повязали своих о%%%их в дупель бойцов, стали разбираться. Как оказалось, их одновременно бросила одна и та же девушка, сволочь, да?
Причем письма она им написала с промежутком в неделю, но из-за удаленности заставы от почтамтов они пришли одновременно. В письмах эта клюшка описала всё, что было, и то, чего не было, дабы оправдать свою беременность и замужество.
Когда начальник бригады, капдва (автор не помнит фамилию) выслушал доклады особистов, то повелел "этих на месяц на губу, а потом ножи и вилки не выдавать, одну ложку на двоих!"
Вот так и дослуживали братья-пограничники с одной ложкой на двоих на подхозе, свинарями.
Хорошо не в дисбате.