Любовница полевого командира

1993 год. В воинском звании "старший лейтенант" я исполняю обязанности корреспондента в окружной газете. Одним прекрасным днем группа телевизионщиков и пишущих журналистов из столицы нашего государства, города-героя Москвы, собралась проведать российских воинов-пограничников, доблестно несущих службу вдали от родины на участке таджикско-афганской границы. Старшим группы разношерстной компании назначили меня.


АЭРОПОРТ ДУШАНБЕ

Июльская жара. Инфантильно разморенное настроение. Стиль милитари плавит мозги. На бетонку, принявшую наш ИЛ-76 МД, один за другим садятся два вертолета.
К первому подъезжает изнеженно-белый ГАЗ-31. Истекающий потом краснолампасый генерал изымает грузное тело из автомобиля и встречает двух нафранченных девушек. Сев в легковушку, компания тотчас убывает.
Второй борт простаивает в одиночестве полчаса. Рядом паркуется карета скорой помощи. Из вертолета выносят раненных с заставы. Фельдшер в грязно-белом халате к лежащим на носилках солдатам не подходит. Их загружают в скорую. Неуместившиеся в больничную повозку, остаются лежать под открытым небом и палящим солнцем.
Неподалеку скучковались группа прибывших журналистов и осыпающий их с головы до ног звездопад - встречающие полковники и подполковники. Смех, поиски знакомых лиц, дружеские похлопывания по плечам. Военные чины наговаривают "синхроны" на видеокамеры, другие операторы снимают общие планы. Никто, и отцы-командиры в том числе, не соизволил подойти к тяжелораненным.


ХОРОГ - ШТАБ ПОВСТАНЦЕВ

Под вечер прилетаем в административный центр Горного Бадахшана город Хорог. Он возвышается на два с лишним километра над уровнем моря. В сотнях метров от взлетки аэродрома - река Пяндж, "за речкой" - Афган. Белеет снегом пик Коммунизма, самая высокая точка бывшего Советского Союза (7495 м).
Делегацию журналистов встречают маневренная группа и руководство Хорогского погранотряда. По прибытию в расположение начштаба проводит краткий инструктаж: пистолеты не выпрашивать подержать в руках и себе в висок не стрелять, с гранатами не играться, за территорию отряда в город не выходить, мыть руки перед едой.

Межправительственное соглашение предполагает, что внешнюю границу Таджикистана держат на замке погранвойска Российской Федерации. Границы в районе Хорога, как ее изображают в кинофильмах, нет. Есть река Пяндж с неширокой поймой и высоким обрывом с нашей стороны, вдоль которого проложена грунтовая дорога. Колючую проволоку и систему обнаружения смыло речным половодьем весной, КСП в традиционном понятии никогда не было.
Вдоль дороги на возвышенностях расположены временные пограничные посты: стрелковые ячейки, куда заступают в наряд и координируют действия мангрупп.
Не проходит ночи, чтобы на одном из участков границы не пресекли бы попытки контрабанды наркотиков.
Солярка в дефиците, сил и средств для охраны границы недостаточно, и два-три раза в неделю караваны с наркотиками абрекам удается провести. Таджикское население Хорога резко настроено против российских военных, выходы личного состава в город запрещены.


БАНДИТСКОЕ ПОДПОЛЬЕ ЗАСВЕТИЛО СВОИ ЛИЦА

В общении с офицерами отряда прорисовывается интересная деталь: у каждого первого не сходит с языка вожак незаконного вооруженного формирования Леха-горбатый.
Выясняется, что Хорог и прилегающие районы поделены на сферы влияния между шестью главарями бандитов, контролирующими наркотрафик. Отморозки прикрываются лозунгами политических партий, ратующих за отделение Горного Бадахшана.

Рано утром следующего дня инициативная группа журналистов установила связь с опозиционерами-неформалами путем незамысловатых переговоров, чей стержень обвивала сладко звучащая на слух фраза: "Вас покажут по Си-Эн-Эн в Америке и по Центральному телевидению в России. Нужна пресс-конференция".
В четыре часа дня на окраине Хорога на заднем дворе средней школы состоялась обозначенная встреча. С нашей стороны на двух БТРах приехали журналисты и часть командования погранотряда. От басурман приперлись все шесть полевых командиров. Свои группы поддержки с оружием они расположили вне зоны видимости.
На импровизированную пресс-коференцию главари пришли в гражданской одежде - в мятых рубахах и штанах, в сандалиях. Все гладко выбритые и бегло говорили на русском языке.
Явился собственной персоной и Леха-горбатый. Прозвище, как водится, он получил из-за врожденной грыжи на спине ввиде горба.
Басурмане-предводители сели за стол, выложили на него автоматы АКМ и, пялясь в объективы видеокамер, стали откровенно нести всякую ересь.

Проктолог ставит клизмы, шпион добывает секреты, а журналисты в силу профессиональных обязанностей фиксируют точки зрения всех сторон конфликта. В данном случае, не было бравады и поиска желтых фактов. К высказываниям чинов из правительственных войск Таджикистана и российских погранвойск добавились утопические воззрения незаконных вооруженных отрядов.


В КРАСНЫХ ТУФЛЯХ НА ШПИЛЬКАХ

Неподалеку от журналистов появилась девушка памирской внешности. Рослая для здешних жителей - 170 сантиметров, в легком цветастом сарафане с глубоким вырезом. Подол сарафана заканчивался выше колен на ширину ладони. Тонкокостная, ноги ровные, длинные, черные волосы ниже плеч. На ее лице нанесен легкий макияж. Довершали образ надетые на босу ногу ярко-красные туфли на 12-сантиметровых шпильках-каблуках.

Про себя я подумал: "Не стану знакомиться с девушкой. Не хватает в коллекции моих репортажей еще и красных туфлей на войне. Редактор меня не поймет.". Дело в том, что с каждой подобной командировки я привозил репортаж то об идиотке в белых леггинсах перед гусеницами танка, то фото лифчиков, развешенных на линии огня, и превращение окружной военной газеты в региональный филиал журнала "Плейбой" командование войск не одобряло.

Волей судьбы я оказался единственным персонажем, у кого на этой пресс-конференции оказалась в руках профессиональная фотокамера. Не привлекая внимания, ко мне подошел один, затем - второй, а потом и третий журналисты. Они попросили сфотографировать прекрасную незнакомку на память.

Звали девушку Ульфатханум. Она закончила Московский институт международных отношений, была открыта и доброжелательна. Я предложил ей сделать фото, и мы зашли в школьное здание. "Нет, в классе математики я фотографироваться не буду, мне не нравится алгебра", - говорит Ульфатханум. Решили провести фотосет в классе химии.
Девушка села на парту возле приоткрытого окна. Через него виднелось местное ГКЧП - полевые командиры за столом, отвечающие на вопросы журналистов. Я сделал серию портретов и ростовых фото девушки с гэ-ка-че-пистами на заднем плане.

Мы сидим на столах друг против друга. Острый носок красной туфли-лодочки мадам Ульфатханум время от времени касается моей лодыжки, она болтает ногой как маленький ребенок. Говорю:
- Раз такое дело, пожалуй, возьму у тебя интервью, чтобы сделать подписи к снимкам.

В подобных ситуациях я использую давний прием: опускаюсь на одно колено перед девушкой, включаю диктофон, произношу ничего не значащие фразы: какие замечательные туфельки, удобно ли в них ходить, где купила? Спрашиваю: "Что ты тут делаешь? Откуда взялась?".

- Я пришла к своему другу, - говорит Ульфатханум.
- В смысле, к бой-френду?
- Да, мы с ним вместе живем.
- К кому, если не секрет?
- Вы его зовете "Леха-горбатый".

Проскакивает мысль: "Повезло мне. Мало того, что ума хватило не задирать девушке сарафан, так ее и расположил грамотно, чтобы было видно через окно. И сам на колено присел: если и психанет горбатый вожак, не срежет меня автоматной очередью".

Дальнейшее интервью привожу по тексту, что опубликован в газете.

- Уля, твои боевики не сойдут с ума, что ты ушла со мной? Ведь забросают гранатами!
- Не переживай, я еще не давала повода усомниться в моей честности. Я же политик, и давать тебе интервью - моя работа.
- Ты - член президиума официально запрещенной партии "Лола Бадахшан". Если попадешь в плен, окажешься в тюрьме. Может, и сразу растерзают. Не страшно?
- Боялась один раз, когда несколько лет назад выступала на коммунистическом митинге. Мы ведем войну, закупаем оружие, обучаемся. Времени бояться нет. Недавно была на фронте, где наши боевые отряды самообороны сдерживают правительственные войска. Мой друг, самый главный полевой командир, я его очень люблю, учил меня стрелять из автомата.
- У тебя есть свой автомат?
- Да, есть, и я довольно метко стреляю. Правда, по людям еще не приходилось. А вот гранаты не люблю. Мне всегда кажется, что она с сорванной чекой выпадет из моей слабой ладошки.
- У тебя есть дети?
- Двое. Дочке исполнилось десять лет, сыну - пятнадцать. Муж - врач, но, как ты понял, мы с ним расстались. Моя дочка, Дина, недавно говорит: "Я боюсь ехать в столицу в Душанбе. Наша мама - революционерка, и нас могут убить".
- Твое представление о политике?
- Грязный дом, где все разбросано и раскидано. Но я не люблю политику. Я очень люблю уют и книги. Люблю готовить, особенно печь. Мой фирменный торт - "Ласточкины гнезда". О чем разговор... У нас здесь голод, продают полбуханки хлеба в день на человека, да еще не купишь!
- Используешь в своей работе слабости мужчин? За исключением, конечно, подведенных глаз, как сейчас, и запаха духов?
- Пытаюсь внушить собеседнику свою точку зрения, повторяя до тех пор, пока не станет как я хочу.
- Какие тебе говорят комплименты?
-"Хочу быть сережкой в твоих ушах", "шоколадка"... памирские мужчины необычайно чисты!
- Ты снисходишь до своих поклонников?
- Не обижаю их, но иногда они меня раздражают. Я выстраиваю с ними диалог, ведь человека обидеть очень легко. Иногда я пытаюсь разглядеть в человеке собственное Я. По большому счету, мне жалко людей.
- По знаку Зодиака ты - капризный Овен, и твоему другу, полевому командиру, не завидую. Как ты справляешься с собственной депрессией?
- Сижу у реки, и она у меня забирает своим течением все плохое. Мой внутренний мир не доступен никому, вот и рассказываю реке все свои горести.
- Твой смысл жизни?
-Иду по городу, смотрю на горы, на звезды, на реку Пяндж. Я верю в свою путеводную звезду.

НАДО БЫЛО ЗАБРАТЬ КРАСНЫЕ ТУФЛИ НА ПАМЯТЬ
Как и предполагалось, встреча журналистов с вооруженными бандитами сняла остроту противостояния между населением и российскими военными. Прапорщиков, кто жил с семьями в черте города, распустили по домам. Провокации у КПП погранотряда прекратились.
Работники пера и телевизионщики вернулись без потерь: никто не заболел дизентерией и на мине не подорвался. В числе прочих материалов я выдал на-гора репортаж об Ульфатханум, и передал ей с оказией вышедшую газету и фото.

Пять из шести главарей-участников дипломатической встречи с журналистами были ликвидированы в течение следующих 12-ти месяцев. На полгода дольше продержался Леха-горбатый, но и его настигла пуля снайпера.
Спустя неделю после его смерти отважная девушка в красных туфлях, революционерка и любовница полевого командира была застрелена в своем доме на глазах у собственных детей.