Мистика с петлицами на шинели

1986-й, октябрь, Ленинград, воскресенье. Я - первокурсник военного училища, и сегодня второе увольнение в моей жизни. На дворе резко похолодало. Командование приняло решение увольнять курсантов в шинелях.
Первокурсникам новенькие шинели выдали пару дней назад. Чтобы не растерять фурнитуру, я сразу же ночью оборудовал шинель, хотя дедлайн - строевой смотр был назначен на утро понедельника.
В числе других счастливчиков, стою на общеучилищном построении увольняемых. Заветные увольнительные записки выдаются на плацу каждому отдельно лично дежурным по училищу. Перед этим священнодействием он неторопливо обходит строй, сурово заглядывая отеческим взглядом в глаза курсантов.
Из настороженного перешептывания старшекурсников выяснилось, что заступивший дежурным по училищу полковник С., начальник кафедры тактической подготовки, не совсем дружен со здравым смыслом. За нечеткий доклад он запросто может порвать увольнительную и курсанта-выпускника.
К первокурсникам полковник С. питает особое благоговение, с офицерской линейкой в руках и сноровкой мастера-закройщика мужской одежды вымеряя до миллиметра предписанное Уставом расстояние от шеврона до погона.
Я стою в середине строя, и чем ближе оказывается ко мне дежурный по училищу, тем больше мои глаза расширяются от страха. Уже с десяток первокурсников отправились вместо увольнения зубрить уставы, чистить ботинки или перешивать висящие "на соплях" пуговицы.
Офицерская линейка в руках полковника кажется мне безумным инструментом убийств в руках чудака-монстра из боевика "Техасская резня бензопилой". В двух шагах от меня дежурный по училищу прикладывает линейку к петлицам курсанта. Я скашиваю глаза на воротник моей шинели и вижу, что на них петлиц нет.
Я забыл пришить на шинель петлицы!
Как и положено, вначале увольняемые, в том числе и я, были выстроены в расположении роты. Вначале замкомвзод проверил внешний вид, затем - старшина. Мы выложили в фуражки документы, расчески, чистые носовые платки. Показали две иголки и нитки в фуражках. Задрали по команде левую штанину, демонстрируя наличие уставных носков зеленого цвета. Затем нас еще раз придирчиво осмотрел дежурный офицер. Никто не заметил, что на моей шинели нет петлиц.
Зверюга-садист полковник С. остановился напротив меня. Командным голосом на весь плац, где легко умещаются строевые "коробки" из пяти тысяч военнослужащих, потребовал доложить, чем я собираюсь заняться в часы поощрительного отдыха, любезно предоставленные мне Родиной и командованием.
- Иду в Русский музей! - Прописклявил я.
Как и всем, дежурный по училищу измерил на моей шинели расстояние от погона до шеврона, и отправился вершить казни над другими увольняемыми.
Затем раздалась команда: "Смирно!", дождавшись очереди, я строевым шагом подошел к полковнику С., получил увольнительную и вернулся в строй.
Звучная команда: "Направо!", и увольняемые двинулись навстречу ветру свободы. Я отправился в расположение роты пришивать несчастные петлицы. Они, как ожидалось, лежали все это жуткое время в кармане шинели.

Спустя полгода мы, первокурсники, на вводном занятии по предмету "Тактическая подготовка" услышали легендарные слова от начкафедры полковника С.:
- Товарищи курсанты! Я - по пояс деревянный, шуток - не понимаю.
Еще через пару месяцев наш курс посетил с дружественными визитами Баку и Ереван. После них нам полюбились занятия-выезды по тактике и инженерная подготовка. Принцессами нашего удовлетворения стали регулярные посещения стрельбища.
Апофеозом моих отношений с кафедрой тактики стали командно-штабные учения на выпускном курсе, когда мне выпала честь передислоцировать собственным ходом общевойсковую мотострелковую дивизию из-под славного города Липецка к границе небольшого европейского государства Федеративная республика Германия и развернуть ее в боевой порядок. Моя роль комдива закончилась бесславно: дивизия намертво застряла в болотах.