Ихтиандр Вовчик

Вовчик - мой брат де факто, хотя и сидит веткой выше на генеалогическом древе, де юре являясь мне дядей. Но всего два года разницы позволили нам вместе: расти, закурить первую сигарету и впервые надраться до состояния «Мама, неси скорее тазик». Живет он, конечно же, в Севастополе. В другом городе не мог бы родиться такой пекулитет, заточенный в 77 килограмм неуемной энергии, пулеметной южной скороговорки, обязательно заканчивающейся трассером сигаретного бычка, летящего мимо цели под вздох «Не Сабонис!». На эти же весы мы поставим жилистое тело вечного моряка, не боящегося полноты из-за бесконечных горячих вахт у чавкающего дизеля на траверзе Америки, Антарктиды, Африки, Азии и Европы. Это он, зайдя в кафе на Елисейских полях косолапой шаркающей походкой, вдруг может превратить чинное европейское заведение в полный бардак, схлестнувшись в войне слов с местными жандармами национал-франкизма, не знающими, что такое «Сивастьополь».
- Это, ребята,- говорит им Вовчик,- город, в котором собирают два урожая картошки за сезон! А еще это - город, в честь которого названы бульвар и станция метро вашего Пари. Но не забудем, в честь чего здесь именуемы улицы Крым, Евпатория, Альма и Наварин! Так что, вы уволены, господа. Не мешайте мне пить пиво и держать третью оборону!
И все перечисленное - лишь часть этого 77 килограммового пекулитета. Наверное, килограмм тридцать, так как остальное - это огромное, пытливое, сострадающее, бесстрашное до баламутства сердце, качающее в артерию не кровь, а море. Черное море, вода которого, по повериям - наиболее близка по составу человеческому кардиотопливу.
Море он любит бездонно (каждый морской житель - его брат) и абсолютно некоммерчески (все, что поймано в нем, должно вернуться назад). Никогда, возвращаясь домой после очередных семи-восьми месяцев бродяжничества по океанам, он не привозил домой ни веточки коралла, ни засушенной рыбы-ежа, ни затейливой ракушки, выловленной собственными руками у Сокотры. Все это принадлежит морю и остается в нем. И сколько раз его материл тралмейстер, когда, украв 40 килограмм рыбы из улова, Вовчик устраивал пир для морских котиков, лезущих в ожидании встречи с ним по аппарели судна. И это была не просто кормежка, а общение равных: с душевным разговором, взаимным похлопыванием и поглаживанием. Его и звали на борту - Ихтиандр Вовчик.
Нынешним летом он подтвердил свое звание.
Нет, не нырянием со знаменитого «Козырька». Кто ездил в Стрелку троллейбусом N6, хорошо знает это жутковатое место на скалках Херсонеса. Единицы ныряли с него. Представьте скалу высотой метров семь с выступающим узким камнем, а внизу - карниз острых камней шириной метра три, образующий лагуну глубиной «по пояс» мужику среднего роста. Разбежавшись и оттолкнувшись, надо пролететь головой вниз, перелетев карниз по диагонали, и войти в воду точно над белым камнем на дне. Входит ныряющий в воду уникальным севастопольским стилем «раскоряка». Со стороны кажется, что он падает животом, но это - обман зрения. Ныряющий глиссирует над поверхностью, не погружаясь и на 40 сантиметров, при этом не испытывая ни малейшего гидродинамического удара. Говорят, что единицы ныряют так, что даже не мочат головы. Я видел эти прыжки, удачные и неудачные, и знаю, что совершивший его становится местной легендой.
Нет, Вовчик так и не нырнул здесь, хотя легко сиганет в любом другом месте от малых скалок - до больших, включая те, что напротив «Тайваня». Вы знаете камень, на котором уже лет пятьдесят лежит фигурка девушки, вырезанная местными пацанами из камня при помощи монеток? Наверное, нет, если вы не ездили троллейбусом N6. Поверьте, там трудно нырнуть, чтобы не сломать ребра. Вовчик там ныряет легко. Но он стал легендой города не благодаря этому - chercher le dauphin.
Один из севастопольских дельфинариев, что в Артбухте, находится у набережной Корнилова. Когда-то скромное детище советской военной машины, оставшееся без финансирования, решило само заработать на рыбу для питомцев. Сейчас это - солидное бизнес-предприятие, недавно отгородившееся от горожан, помнящих бесплатное купание в стоявшем на этом месте флотском бассейне, бетонной стеной. Одну из стен заменяет кафе, выходящее окнами прямо на акваторию с дельфинами. Здесь работает сестра Леньчика, верной подруги и жены Вовчика. Сюда она изредка заглядывает, чтобы поболтать с девчонками о жизни, отдохнуть душой от баламутного мужа. Но Вовчик, когда он на берегу, не может без Леньчика и получасу. В тот вечер он позвонил и через пятнадцать минут уже сидел рядом в кафе, наблюдая в открытое окно за шестью силуэтами, сгрудившимися в ночной воде в центре бассейна и поющими грустную дельфинячью балладу.
- Они меня зовут! - тихо сказал Вовчик.
- Папа, у тебя опять ностальгический приход начался? - взволновалась Леньчик, подозревая неладное.
Неожиданно Вовчик встал на стул, нырнул в открытое окно и уже через мгновение сидел, свесив ноги, на краю бассейна, разговаривая с морскими людьми, подплывшими поближе:
- Привет, корешки! Ну что, достало жить за жратву? Грустно? Сейчас я с вами поиграю!
Леньчик не успела ахнуть, как муж скинул шорты и с разбегу сиганул в воду.
Это была сказка: дельфины обступили его и стали играть. Он брал их за плавники и крутил хоровод, он нырял на их спинах глубоко вниз, он орал от счастья:
- Ребятки мои, да я ж ваших братьев в Тонкинском заливе рыбой кормил. Ага, и речных дельфинов в Бразилии! А Вы помните Уоллфиш Бей? Привет вам от корешков!
- Ты знаешь, - говорила мне позже Лена, - мы очень испугались. Недавно эти дельфины жестоко избили пьяного мужика - не любят они пьяных. А с этим - как будто всю жизнь дружили.
- Нормально все было, - рассказывал Вовчик, - обступили меня, трутся, просят, чтобы я им пуза почухал. Ласты подставляют, чтобы покружиться. Полный контакт! Но при том, что я всю жизнь прожил на Черном море, и сам знаешь, как я умею плавать, был вывернут наизнанку. Легкость была в теле - впору летать. И в то же время - дикая усталость, хотя я ничего и не делал, они меня на спинах возили. Их свобода личности полностью угнетена - работают за жратву. А со мной были такие жизнерадостные! С мозга мои слова считывали.
Но идиллия была скоро нарушена: первым прибежал директор дельфинария, топая ногами на пирсе и визжа:
- Вылезай, Ихтиандр хренов!
Через пять минут по пирсу бегали два наряда милиции, размахивали дубинками и требовали вылезать из воды.
- Да вы сами прыгайте сюда, пареньки, - кричал в ответ Вовчик, - дельфины разрешат - возьмете меня!
Когда брат верхом на дельфинах проплывал рядом с машущими дубинами правоохранителями и топающим директором, Вовчик похлопал рукой по воде и тихо сказал:
- Мальчики, ну-ка давайте!
И дельфины дружно ударили хвостами так, что поднявшейся волной из рук опешивших милиционеров и директора смыло мобильный телефон и две рации.
Потом брата били. Ему надели наручники и сломали дубинками два ребра. Добить в отделении милиции не дали - туда уже прибежала половина жителей Стрелецкой бухты, требующая освобождения Ихтиандра, сидящего в клетке.
Когда дежурный позвонил начальнику отделения милиции с докладом, последний спросил:
- За что арестовали?
- Купался с дельфинами!
- А ты подумал, придурок, по какой статье мы его задерживаем?! Нет такой! Немедленно отпустить!
Да, его тут же отпустили - в Севастополе все знают друг друга и не прощают, когда бьют своих. Вовчику же пришлось оплатить стоимость купания и утопленного мобильного телефона, после чего он отправился домой, в родную Стрелку.
Когда он рассказывал о дельфинах, он постоянно поглаживал ноющий бок, но глаза его светились радостью, хотя и с оттенком грусти.
- Вова, - спросил я, - это что, просто кураж был?
- Да ты знаешь, - ответил он, - дело у меня было в море: подняли трал, а в нем 33 уже окоченевших дельфина. Весь экипаж тогда рыдал. Долг я им возвращал, понимаешь. И всю жизнь буду...

Военно-морская гинекология или как я провел лето

Известно , что гинекологов на флоте реально не хватает. Хороший гинеколог на ракетном крейсере или на атомной подводной лодке - большая редкость.
То ли потому что они там никому на хрен не нужны , то ли это от качки - сказать сложно. Но факт остается фактом, гинекологов на флоте - днем с огнем, особенно акушеров. Тем не менее, лично я прослужил на Балтийском флоте целый месяц и сейчас расскажу, как все получилось.
Как и во всяком приличном мединституте, в 1-ом ЛМИ была кафедра военной медицины, где проходили боевые отравляющие вещества, разные яды и как правильно предохраняться от ядерного взрыва, внезапно произошедшего неподалеку. Более того, нам предлагалось подписать с кафедрой контракт, который обязывал тебя после окончания курса пройти практику на кораблях ВМФ по медицинской специальности с последующим присвоением высокого звания лейтенанта медицинской службы.
К пятому курсу, конечно же, все мы уже были видными докторами, определившимися, кто чем будет заниматься, когда вырастет. Хирурги уже вовсю умели правильно отличать левую ногу от печени, а терапевтов уже распирало от знания того, чем отличается аутоиммунный тиреоидит Хашимото от банального поноса, вызванного поеданием шавермы на станции «Петроградская».
И вот по окончании пятого курса я, влюбленный в хирургическую гинекологию и не понаслышке знавший откуда берутся дети, вместе с другими своими однокурсниками попадаю в старинный немецкий город Пилау, ныне - Балтийск, базу Балтийского флота. После присяги всех стали распихивать к месту прохождения дальнейшей службы - так я попал на сторожевой корабль «Задорный».
Это был неимоверной красоты серый стодвадцатиметровый морской пароход проекта 1135 «Буревестник» с пушками, торпедами, глубинными бомбами и недетской ракетной установкой системы «Метель». К моменту нашего знакомства он уже не раз пересек все океаны и сейчас, вернувшись из Атлантики, готовился к переходу морем в Североморск, так как был передан в распоряжение Северному флоту.
Меня представили дежурному офицеру как «это наш новый доктор» и показали мою каюту. Каюта была, конечно, 2х2, но были два позитивных момента: вентилятор и кофеварка.
Форму мне на тот момент пока не выдали - произошла какая-то запутка с моими бумагами и в частности, с продовольственным аттестатом, который, как оказалось, является одним из главных документов на флоте, по которым всякому моряку полагается питание.
В джинсах, кроссовках и тельняшке я, новый корабельный доктор, сидел у себя в каюте, курил Camel и думал, как же все круто у меня складывается...
Постучали в дверь. На пороге оказался паренек лет 19-ти в бескозырке и со старшинскими погонами.
- «Здражелаютааишь новый доктор» проговорил он заученной скороговоркой и критически оценил меня взглядом. Я протянул ему руку.
- Денис.
- «Второй статьи Степин», сказал он с таким заправским видом, что я тут же почувствовал себя такой салагой и сухопутной крысой, с которым старшине второй статьи здороваться за руку просто западло. Но руку пожал - Слава.
- Давно служишь?
- Давнобль -сказал он, мастерски замаскировав суффикс «бля» в слове «давно».
- Приказано показать вам медсанчасть, а потом обедать.
Экскурсия по кораблю оказалась крайне увлекательной, если не считать удара переборкой по башке и постоянного спотыкания о комингсы. Слава Степин проникся ко мне некой смесью уважения «потому-что-я-доктор» и снисхождения «потому-что-он-дембель».
Медсанчасть была в идеальном порядке. Все блестело и сверкало. Пахло карболовкой, мытым полом и пенициллином. Лазарет был пуст, и четыре койки аккуратно заправлены.
- Меня из медучилища призвали, сказал Слава. Вообще-то я в медицинский собираюсь, так что кое-чего соображаю...
В маленькой операционной стоял блестящий стерилизатор времен Пирогова, биксы со стерильным бельем и набор инструментов для малых операций и чревосечения.
- До вас здесь был доктором старший лейтенант Барсуков - он в стерилизаторе свои носки кипятилбль.
А до Барсукова был лейтенант Джгубурия, он в этом стерилизаторе курицу варилбль. Она 200 градусным паром за пять минут вариласьбль... Сейчас я здесь инструментыбль стерилизуюбль. Нормально этобль?
Из лекарств в сейфе оказались промедол, аспирин, пенициллин и мазь Вишневского. Лечи - не хочу!
Степин был очень хозяйственным малым, и у него все лежало на своем месте.
Под расписку мне была выдана 60 литровая бочка шила. То есть спирта медицинского. Слава Степин сказал, что в соответствии с приказом начмеда бригады в шило нужно добавлять краситель, делающий его несъедобным, но, как заметил Слава: «Коллектив господ офицеров вас не поймет».
- Спирт будет расходоваться только на медицинские нужды, сказал я, как отрезал.
Слава Степин поправил бескозырку и выразительно промолчал.
Наступало время обеда.
Так как часть документов моих где-то застряла, кормить меня в офицерской кают-компании и вообще где-либо было не положено. Слава Степин это знал и мялся, обдумывая как бы мне это сообщить.
- Тааишьвоенврач, так получилось, что где-то проебали ваш продаттестат. Но я договорился с пацанами - сегодня вас покормят, а потом надо будет чего-то решать. Поговорите со старпомом - он нормальный дядька. К командиру с этим лучше не соваться - зверь.
Он привел меня в столовую, где на длинных скамьях сидели матросы и ели второе. На второе была перловая каша с мясом, источавшая такой божественный аромат, что я тут же вспомнил, что с самой учебки ничего не ел.
Слава Степин подвел меня к столу, стоящему особняком, и сказав "Приятного!", бесследно испарился. Это я потом узнал, что стервец Слава элитно питался прямо на камбузе, так как кок Петя Николаев был его земляком и лепшим другом.
Стол, у которого меня оставили, был мрачен. Пролитый суп, крошки, капли жира и перевернутая тарелка с кашей аппетит прямо-таки не возбуждали. К тому же совершенно не было на чем сидеть.
- Кто дежурный ? - негромко спросил я, обращаясь к проходившему мимо меня матросу с подносом и повязкой «Дежурный» на рукаве. Ноль эмоций. Мой голос утонул в звуке 160 ложек, черпающих кашу из 160 тарелок.
- Дежурный кто? Я обратился ко второму проходящему матросу с повязкой. Ноль внимания.
Меня заметил проходящий мимо капитан-лейтенант.
- Врач новый что ли?
- Ага...
- Чего, сесть негде?
- Ну да ... дали бы хоть тряпку - со стола вытереть, а то в таком свинарнике есть не в кайф. Кричу «Кто дежурный?» Все ноль внимания...
-Не так надо ....
И тут он сметает рукой на пол все, что было на столе - тарелки, вилки, металлические кружки.
- ТВОЮ МАТЬ, КТО ДЕЖУРНЫЙ, БЛЯДЬ?
От его громоподобного голоса на долю секунды стук ложек прекратился и на горизонте моментально нарисовались те самые дежурные моряки в повязках.
- А ну быстро доктора накормить по высшему разряду!
- Есть накормить доктора!
Через три минуты я сидел за столом, накрытом белой (!) скатертью и уплетал вкуснейшую кашу, запивая ее божественным компотом из сухофруктов.
... после обеда я сидел в своей каюте, докуривая последнюю сигарету из пачки, когда меня вызвали к командиру.
Я постучался и вошел в каюту.
- Здрасьте, товарищ капитан корабля!
От волнения я тут же перепутал капитана с командиром и понял, что полностью облажался.
Командиром СКР «Задорный» оказался худой как охотничья собака сорокалетний капраз (капитан первого ранга) с тончайшими усами а-ля Эркюль Пуаро и следами легкого алкогольного поражения печени на лице.
По тому, как он посмотрел на меня, я понял, что так к нему не обращались давно.
- Проходите, садитесь... Денис Сергеевич, если не ошибаюсь?... Кофе?
- Да, пожалуйста ...
Командир вытащил из шкафа бутылку коньяка «Васпуракан» и разлил по рюмкам.
- Ну, добро пожаловать на флот!
Мы пили кофе, курили и смотрели друг на друга. Возникла пауза.
- Скажите, Денис Сергеевич, а на гражданке вы каким доктором являетесь?
Пауза, возникшая ранее, превратилась в вечность. В ушах тихо и неприятно запищало.
- Гинекологом.
Командир кашлянул, выпустил вверх струю дыма и совершенно серьезно сказал:
- Вы знаете, Денис Сергеевич, на самом деле, гинеколог здесь - я. Хотите узнать, почему?
- Почему?
- А я здесь всем матки мехом внутрь выворачиваю...
По неясной причине командир, оказавшийся эстетом, поклонником Эдит Пиаф, любителем коньяка и весьма начитанным мужиком, нашел во мне «приятного собеседника» и часто вызывал меня «попить кофе». Мы, в общем, интересно проводили время - я травил ему медицинские байки, а он рассказывал, соответственно, морские.
Балтийск традиционно называется городом трех «Б» : Булыжников, Блядей и Бескозырок. Всего этого там в избытке. В первый же свободный вечер мы с однокурсником Женей Боровиковым, который попал служить на соседний пароход, вышли в город. Планировалось посещение злачного места под названием «Кафе Голубая устрица» - самого модного места во всем Балтийске. Денег на особый разгул не было, поэтому вскладчину был собран капитал на покупку водки «Зверь», пачки Кемела и упаковку Дирола. Также имелись сигареты «Полет», выдаваемые морякам, и пол-литра спирта, списанного мной на медицинские нужды (протирка стерилизатора от куринного жира ). При помощи всех этих товаров нам необходимо было не только весело провести время, но и по возможости познакомиться с самыми красивыми женщинами Балтийска.
Время поджимало - на корабль надо было вернуться не позднее 4 утра, чтобы попасть на поднятие флага ровно в 6-00.
Вместо женщин в первом кафе, которое мы посетили, мы познакомились... с мужчинами. Это были два подводника, реальных морских волка, старших лейтенанта мед. службы, которые «только что вернулись из автономки у берегов Новой Зеландии».
Их моральное превосходство над нами было очевидно и велико, как и пропасть разделяющая нас, да они этого и не скрывали. Черные кители с иголочки, отличительные знаки подводного флота, желтые рубашки и погоны с красными медицинскими просветами и змеей - обо всем этом мы только мечтали...
Мы сидели под зонтиками на берегу моря в дюнах, завидовали старшим лейтенантам, курили и смотрели на закат.
- Надо бы проставиться, ребята - прервал наши грезы один из подводников. Традиция есть такая на флоте... боевое крещение, так сказать...
Делить бутылку «Зверя» с первыми встречными было до боли жалко, но морской закон есть морской закон, и начинать карьеру морского офицера с несоблюдения традиций было совершенно недопустимо. Быстро раздавив бутылку на четверых, мы отправились в «Голубую Устрицу», а подводники пошли куда-то по своим делам.
«Голубая устрица» оказалась обычной открытой дискотекой на берегу моря. Так как в Балтийске абсолютно все связано с военно-морским флотом, то на и на дискотеке, соответственно, преобладали военно-морские офицеры, жены военно-морских офицеров, девушки, стремящиеся стать женами военно-морских офицеров и жены военно-морских офицеров, которые хотя бы на одну ночь желали оказаться девушками других военно-морских офицеров. Даже «бандиты», шумно подьехавшие на Опеле «Кадет», оказались военно-морскими офицерами.
Тут я заметил наших старых знакомых «подводников». Уже без формы они сидели с двумя симпатичными девченками и рассказывали как они, одолжив форму у госпитальных старлеев, развели двух лохов на бутылку водки. «Подводники» оказались такими же как мы студентами-медиками, приехавшими на практику неделей раньше. Обман был тут же выявлен и настала их очередь проставляться. Так как ребята они оказались неплохие, никто, в общем, в обиде не остался.
Девушек удивительной красоты на дискотеке было неимоверное количество. В четыре утра я, Женя, командир БЧ-5 с «Задорного» капитан-лейтенант Разумовский, который опознал нас на дискотеке, с тремя нетрезвыми, но невероятно длинноногими красавицами решили отправиться на экскурсию на наш доблестный пароход.
...я проснулся голым на полу в своей каюте от вибрации, головной боли и какого-то странного гула. С трудом сфокусировав глаза на часах, удалось определить время - 12-35, то есть о подьеме флага в 6-00 не могло быть и речи...
Каждый поворот головы сопровождался мощнейшим спазмом в желудке и непроходящим ощущением топорика в голове. Память возвращалась с трудом и частями. Рядом со мной в неестественной позе спал Женя Боровикков в носках, часах и в гандоне. На кровати, обнявшись будто две нимфы, спали вчерашние обнаженные девушки из «Устрицы». «Надеюсь, до скандала дело не дошло» - подумал я, оглядев Женю и еще раз попытался вспомнить детали вчерашнего вечера.
Простыня, подушка, одеяло и девушки были густо заляпаны мазутом.
«Купались!» - мелькнула мысль. Тут меня здорово качнуло и я понял, что «Задорный» вышел море.
Ну да... Разумовский вчера что=то говорил про учебный выход в море... елы-палы... блиин...
Корабль на боевых учениях, а в каюте доктора, который должен сидеть в медсанчасти и ждать поступления «раненых», понимаешь, загорают две голых телки и студент Боровиков в гандоне. Надо было срочно что-то предпринимать. Я натянул спортивные штаны, футболку, выполз из каюты и аки Джеймс Бонд начал пробираться в сторону амбулатории.
- Стоятьбль !
Я остановился и зачем-то поднял руки вверх.
- Почему в трико, как целка, бль? Фамилия, бль!
Это был замполит, кавторанг Гуцалюк, дядька из Минска с усами как у «Песняров».
- Врач-практикант Цепов.
- Ааа... Почему не по форме, бль?
- Не выдали.
- Развели бардак на флоте, морские котики, бль!
Через 10 минут я уже был облачен в «рабочее платье» - именно так называется матросская роба, широченные синие штаны, пилотку и черные ботинки.
Посоветовавшись со Степиным в медсанчасти и пообещав ему комплект гражданской одежды для походов в самоволку, было принято решение эвакуировать девиц и студента Боровикова в судовой лазарет. Проснувшимся к тому времени обезвоженным посетителям моей каюты была обьяснена тактическая ситуация и вся серьезность положения. Дамы отчаянно хотели писать, а Женя Боровиков - пить, котлетку по-киевски и спать.
Чтобы не вызывать подозрений, девиц и Женю по очереди на носилках, накрытых одеялом, перенесли в лазарет, который тут же закрыли на карантин по сальмонеллезу.
Я сидел, пил воду и жевал аспирин в медсанчасти, когда стали поступать первые «раненые». «Учения ж блять!» - вспомнил я. Голова соображала с трудом...
Первым раненым оказался матрос-первогодок Мишин. Его, якобы, опалило пламенем.
Я сказал ему ласково: Мишин, пиздуй в лазарет и сиди там как мышь. Пикнешь - башку снесу! Понял?
- Есть сидеть как мышь, тааишьвоенврач!
Кстати, Мишин, а че у тебя руки постоянно согнуты в локте?
- Не разгибаются, тааишьвоенврач!
- Офигел что ли ? Тебе ж в госпиталь надо!
- Так они у меня с детства не разгибаются.
- А как же тебя на флот призвали-то?
- Я им говорил, что у меня руки не разгибаются, а они сказали: мы тебя на хороший пароход отправим...
- !!!
Контуженного Мишина определили в бокс, чтоб он, не дай бог, не растрепал никому о том, что у нас в лазарете полным полно голых баб.
Дальше, к счастью, поступали только «легкораненые», а потом вообще пришел Мичман Терновой с подозрением на гоноррею.
Узников лазарета тайно покомили макаронами по-флотски, а проныра Слава Степин даже где-то добыл девушкам мороженое.
После окончания учебного выхода в море под покровом ночи девицы и студент Боровиков были эвакуированы с корабля, пока капитан-лейтенант Разумовский, дежурный по кораблю, строил вахтенного матроса, я их незаметно провел по трапу на берег. Женька хвастался, что ему перед уходом «на посошок» еще раз сделали минет, но я думаю - врет. Хотя я только сейчас понимаю, что от опаленного войной матроса Мишина можно было ожидать чего угодно...
С младшим офицерским составом мы очень быстро нашли общий язык. Ребята оказались хорошие, и медицинский спирт таял на глазах. По вечерам мы собирались в кают-компании пить «Чай». Там я научился пить коктейль «Летучий голландец»: Чистый спирт с яичным желтком на дне стакана. Очень пронзительно.
Самыми настоящими лейтенантами медслужбы Балтийского Флота мы возвращались домой. «Задорный» стал за месяц очень родным, а печень, наоборот, была как неродная: все время болела, ныла и трусливо выкидывала белый флаг.
«Задорному» предстоял переход морем в Североморск а мне - субординатура по гинекологии на отделении доцента Яковлева.
Так закончилась моя военно-гинекологическая практика