Мститель

В фанерную стенку каптерки постучали кулаком - это командир роты связи вызывал старшину.
- Товарищ майор, старший прапорщик Савченко по вашему приказанию...
- Сколько раз я тебе говорил, Савченко, - покривился ротный, - ты уже не в пехоте, брось, ты б еще от двери строевым заебошил! Садись, разговор есть.
Старшина молча сел, держа фуражку на коленях.
- В общем, так, у тебя, старшина, образовалась проблема, - сообщил ротный и замолчал, ожидая, что старшина спросит, что это за проблема, но старшина промолчал. Ротный вздохнул и, не дождавшись вопроса, продолжил:
- Точнее, проблема не только у тебя, но и у меня тоже, вообще, у всех нас, но больше всех - у тебя. К нам в роту перевели одного бойчилу. Сволочь законченная, дисбат по нему рыдает в три ручья: неуставняк, пьянки, неподчинение - полный комплект. Но отчетность себе портить никому неохота, возиться с прокурорскими - тоже, вот и сплавили его на нас. Служить ему еще полгода. От меня и других офицеров особой помощи не жди: сам, знаешь, комиссия ГИМО, исследовательские учения и все такое, так что основная нагрузка на тебе. Главное, чтобы он нам перед проверкой не принес предпосылку. Кстати, парень откуда-то с Кавказа. Возьми его в оборот, но каждый чих документируй, ибо личность известная. По-своему. В тяжелых случаях - ко мне, сор из избы не выносить. Понял?
- Так точно.
- Тогда сейчас иди за ним, он на КПП сидит, отведешь его в санчасть, столовую - как обычно. Вопросы?
- Товарищ майор, а специальность у него какая? В какую его группу?
- Да нет у него нахрен никакой специальности! Где койка свободная есть, туда и определяй. Кстати, в караул его не ставить! Все, иди.
«Проблема» сидела в комнате для свиданий при КПП и лузгала семечки, сплевывая шелуху в кулак. Увидев старшину, боец понял, что пришли за ним и встал. Они быстро осмотрели друг друга, и друг другу не понравились. Старшина был высоким и сухощавым, почти худым. Очень смуглый, черноволосый, со сросшимися в линию густыми бровями и тонкими в линию губами. Савченко за глаза дразнили «Мумией», но связываться с ним боялись, так как вскоре после появления Савченко в батальоне самому веселому и находчивому из числа прапорщиков пришлось прибегать к услугам стоматолога-протезиста.
Солдат был невысок ростом, сутулился и по дембельской моде ходил вразвалку, демонстративно шаркая сапогами по асфальту. Картину довершали ушитый до предела китель и фуражка, чудом держащаяся на затылке.
День прошел в обычной канцелярской суете, казарма, как обычно, пустовала - солдаты работали на аэродроме, а на вечерней поверке Савченко решил представить роте новичка. Поверку старшина всегда проводил сам, и до отбоя из казармы не уходил.
Нового солдата записали в список вечерней поверки последним.
- Рядовой Дадашев! - прочитал старшина.
Молчание. Савченко видел, что новый солдат стоит во второй шеренге, прислонившись к стене и засунув руки в карманы.
- Рядовой Дадашев! - повторил старшина, не повышая голоса.
- Ну, здесь я... - лениво донеслось из второй шеренги.
- Рядовой Дадашев, ко мне! - приказал старшина.
Помедлив секунду, Дадашев оттолкнул солдата, стоящего в первой шеренге, и вразвалку вышел из строя.
- Звали, тащ прапорщик? - спросил он.
Савченко, почти не замахиваясь, коротко и резко, сопровождая движение руки всем корпусом, ударил его в солнечное сплетение.
Не ожидавший удара солдат упал и поехал по паркету к первой шеренге строя роты.
Рота молчала.
- Ты что, с-сука?! - прохрипел Дадашев, одной рукой опираясь о пол, а другой вытирая слюну.
- Не прапорщик, а старший прапорщик, - спокойно пояснил Савченко, - не «ты», а «вы», и по прибытию положено докладывать. Встать!
- Да я тебя сейчас... - злобно процедил Дадашев и стал подниматься с пола, не отрывая глаз от лица старшины. Как только он встал на ноги, Савченко сделал обманное движение, и когда Дадашев заслонился от правой, ударил левой. Дадашев опять упал.
- Не «ты», а «вы», - вновь пояснил Савченко, - и надо докладывать: «товарищ старший прапорщик, по вашему приказанию прибыл». Еще раз. Встать!
- Убью! - с ненавистью прохрипел Дадашев и стал опять подниматься. На этот раз Савченко провел серию, короткую и жестокую. Дадашев больше не пытался встать.
- Рота, отбой! - скомандовал Савченко. - Ты и ты - этого в каптерку.
Солдаты приволокли Дадашева и усадили его на стул так, чтобы он не упал.
- Запомни, щенок, - сказал Савченко, - этот разговор с тобой первый и последний. Мне пох, где и как ты служил до того, как пришел в эту часть, мне пох, кто твои родители и есть ли у тебя лапа в верхних штабах. Пох, понял? Здесь ты будешь служить, как положено. Как служат все. Независимо от призыва. Если увижу, что шлангуешь, буду бить. Как сегодня.
- Убью... - упрямо пробормотал Дадашев.
- Не угадал. Скорее уж я тебя. Опыт имеется, душар, вроде тебя, и... и других, через меня прошло достаточно. Так что не надейся.
- Посадят!
- И это сильно вряд ли. Но если посадят, ты об этом уж точно не узнаешь. Всё. Отбой был, тридцать секунд - ты в койке.
Дадашев оказался парнем сообразительным и борзеть в открытую поостерегся, правда, полученную работу выполнял спустя рукава.
Подошло время стрельб. Дадашев на огневом выпустил все пули в молоко и зло швырнул автомат на брезент, пробурчав, что из такого говна и стрелять-то невозможно.
- Прекратить стрельбу! - командовал Савченко. Он поднял автомат Дадашева, отомкнул магазин и подозвал начальника пункта боепитания: - Набей полный!
Приказания старшины в роте исполнялись бегом. Зарядив автомат, Савченко встал на одно колено и выпустил короткую пристрелочную очередь. Подумав секунду, он чуть повел стволом автомата и открыл огонь скупыми, злыми очередями. От щита полетели щепки. Расстреляв магазин, старшина аккуратно положил дымящийся автомат и сказал Дадашеву:
- Видел, чмошник? Если у джигита руки растут из жопы, то оружие в этом не виновато. А ну, еще раз. Спусковой крючок не тянуть, выстрела не ожидать, стрелять на выдохе.
***
Прошло полгода. Приказ ротного Савченко выполнил - серьезных залетов у Дадашева не было, правда, один раз старшина засек его с водочным запахом, и, дождавшись, когда боец протрезвеет, провел с ним в каптерке разъяснительную работу. В другой раз Дадашев достал где-то анаши и накурился до бесчувствия, и после беседы со старшиной три дня ходил, держась за стены.
Уже получив обходной, Дадашев зашел к старшине.
- До свидания, товарищ старший прапорщик, «прощайте» не говорю. Мы еще увидимся.
Савченко промолчал. С этого дня он стал держать в ящике стола кусок дюрита, один конец которого был обмотан изолентой.
Пришел новый призыв, прогремела комиссия, закончились учения. О Дадашеве и его угрозе стали забывать, но однажды в каптерке у Савченко затрещал полевой телефон. Звонил старшина соседней роты, с которой рота Савченко делила казарму, и который был, что называется, «в курсе».
- Слышь, Савченко, это Полухин, я сегодня помдежа тяну, у меня на КПП твой сидит, к тебе просится, я не пустил...
- Кто «мой»?
- Душман твой, как его, Дадашев что ли...
- Пропусти.
- Слушай, он с «дипломатом», «дипломат» по виду тяжелый, хрен знает, что в нем, и морда у него такая... Может, ну его? А я сейчас ментов спроворю, они разберутся.
- Нет, пусть идет. Но чтобы один по гарнизону не шлялся, скажи, чтобы патруль его ко мне отвел.
- Ну, смотри...
Савченко едва успел достать из ящика дюрит и положить его на стол под правую руку, накрыв газетой, как в каптерку ввалился ротный.
- Мне Полухин позвонил, это правда, к тебе Дадашев идет?
- Так точно, товарищ майор, идет.
- Давай я с тобой побуду.
- Спасибо, товарищ майор, не надо, - угрюмо ответил Савченко, - это мои дела. Я разберусь.
- Как знаешь, смотри сам, - уже в дверях пожал плечами ротный, - если что, я у себя, буду прислушиваться.
Минут через десять в дверь просунулась физиономия патрульного:
- Трщстрпрщик, к вам посетитель.
- Пусть зайдет.
Боец посторонился и в каптерку вошел Дадашев. Он был в новеньком костюме цвета мокрого асфальта с электрической искрой и при галстуке, расцветка которого вызывала головокружение, и в лакированных черных туфлях. Костюм Дадашев носить не умел, поэтому костюм жил своей жизнью, а его хозяин, как рак-отшельник в раковине - своей. Своим внешним видом Дадашев явно гордился.
- Здравствуй, Дадашев, - сказал Савченко, - садись. Чего приехал, соскучился?
- Соскучился, - неожиданно мирно ответил Дадашев. - Не поверите, товарищ старший прапорщик, две недели не мог привыкнуть, что не в казарме. Каждую ночь снилась.
- Отвыкнешь, - махнул рукой Савченко и вновь спросил: - Родители как?
- Мать плакала, а так нормально все. А отец дал мне месяц отдохнуть, а потом велел к вам ехать. Вот я и приехал...
Дадашев поднял с пола «дипломат», положил на колени и щелкнул замками. Савченко незаметно отодвинул стул и положил руку на дюрит.
Дадашев вытащил из «дипломата» бутылку коньяка и поставил ее на стол, за ней последовали еще три.
- Отец велел в институт поступать, сказал, поступишь - машину подарю. Я к вам, товарищ старший прапорщик, мне бы характеристику от части...

НИКОЛАЕВСКИЕ ЭТЮДЫ.

Второе пришествие в Николаев с личным составом свершилось на поезде. Две пересадки: в Ленинграде и Киеве. На каждой остановке встречающие состав сердобольные родственники в неуёмном желании гибели своего чада под колёсами или на железнодорожной насыпи всеми способами пытаются всучить известный напиток в разнообразной таре. Вплоть до трёхлитровых банок, закамуфлированных под компот. Звон битого стекла о рельсы, запашище сивухи, ненависть в глазах...
Довезли всех. Жертв среди гражданского населения в поезде также удалось избежать.
Да ладно об этом... Через подобное испытания прошли многие на той и другой стороне. Мне пришлось с обеих сторон. Стыд за первую поездку на практику до сих пор со мной. И не проходит...

Разрозненными, никак не связанными между собой эпизодами, попытаюсь настроить свои чувства на николаевскую волну.
С чем ассоциируется то время, кроме молодости и "Минска"?
Солнце, пляжи, пирожки и газ-вода на ЧСЗ, Радяньська, ресторан "Южный", свадьбы и, конечно, пиво.
Николаевское пиво - разговор особый. Снимаешь крышку с трёхлитровой стеклянной банки, пьёшь и получаешь при первом вдохе такой удар в нос, что банка из рук может выпасть. Вкус, цвет - не повторённые до сего времени. А ещё, оно продавалось везде, на каждом шагу, не в пример другим городам и весям. А шёл, напоминаю, 1976 год. В семь утра перед проходными судостроительных заводов уже функционировали пивные бочки для снятия синдрома дрожащих рук у гегемона.
Каждый из нас имел свои любимые точки и даже маршруты. Пить пиво на одной точке считалось моветоном. Большой популярностью пользовались большой и малый круги Адуевского, зигзаг Кондратьева. Была ещё точка восклицательного знака, которой заканчивался, тот самый, большой круг Адуевского.
Пиво можно было свободно проносить через заводскую проходную. За пронос пол-литровой бутылки сухого можно было лишиться пропуска и иметь кучу неприятностей. А вот баул Вити Ярешко, в котором помещались четыре трёхлитровых стеклянных банки, можно было предъявлять, не волнуясь за будущее:
- Нет, отец не нарушаем! Ничего, кроме пива.
А что таким количеством такого напитка можно было небольшое стадо слонов уложить - вопрос не по адресу.
В пору всеобщего дефицита и ограничений на николаевском вокзале - невероятно! - янтарный напиток можно было купить после полуночи. Нынешнее поколение не увидит в этом ничего из ряда вон или героического. Но тогда! Звонок в каюту в два часа ночи: "Не спится, может по пивку сходим?", - обычная проза. На прилавке киоска его, конечно, нет. Даёшь рубль, не прося сдачи, и две бутылки "Жигулёвского" по тридцать семь копеек - твои.

Перед уходом в Севастополь на испытания "провожались" в "Нептуне". Как же без пива после ресторана в час ночи? Пошли на вокзал, взяли. Кто-то договаривается с водителем ЗиЛ-130, чтобы нас подвезли до общежития. Капитан, а машина была из военной комендатуры, непреклонен. Договаривающийся блефует: "Мужики, разрешили!" Человек двадцать офицеров и дам в вечерних платьях - в кузов, дамы с пивом - в кабину. Что делать капитану? Вместе с нами, горланящими морские песни, ехать через весь город в кузове. В общежитие доставили без замечаний, а могли бы и прямо на нары.

... А ещё Иван Иосифович Винник - ответственный сдатчик заказа 102, для меня и для многих - главный опорный сигнал того периода.
Небольного роста, сухощавый сорокавосьмилетний мужчина. Второй после Бога. Герой Социалистического Труда. Выпускник судостроительного техникума. Категорически отказался от получения диплома о высшем образовании. Оно у него и без этого было высочайшим.
Ежедневно прибывал на заказ в 06.30. Автобус, увозивший его и задержавшихся строителей, всегда подавали к 21.00. И всегда час, а то и два, он стоял у борта.
Навсегда остался в памяти небольшой, но очень характерный для понимания его личности эпизод.
После испытаний на "ревизии" на территории ЧСЗ меня, несущего на корабль два неподъемных чемодана из общежития, встретил Винник. Мы знали, что уходим на Дальний Восток, и кое-что из домашних вещей уже потихоньку перетаскивали на корабль. Он, как всегда, первым поздоровался (знал меня, как вахтенного офицера).
- Владимир, чего ты надрываешься? Трудно разве подойти ко мне и попросить машину? В общем, так: поговори со своими ребятами, назначишь время и сообщишь, а я распоряжусь подать машину к общежитию.
У меня чуть слезы не выступили. Командованию по фигу и офицеры и их несчастные семьи с их несчастными шмотками, а государственному человеку и до этого есть дело. Я рассказал об этом друзьям, но ни у кого даже мысли не возникло обращаться за этим к САМОМУ Виннику.

... В 1977 году до Николаева докатились сейсмоволны от землетрясения в Карпатах. Среди ночи зазвенела посуда в сервантах, закачались люстры. Паника. Эвакуация во двор...
Небольшое отступление...
Жена старшего техника БЧ-6 родилась и выросла в небогатой семье на севере Вологодской области. Холодное детство с замерзающими ногами на земляном полу родило мечту: первой покупкой во взрослой жизни станет палас. Он, как барьер, отделит завоёванное в тяжкой борьбе житейское благополучие от холодного прошлого.
Прошли годы. Став женой офицера и помотавшись по гарнизонам, наша героиня приобрела в Николаеве вожделенный палас и в ожидании будущей квартиры в пункте постоянного базирования хранила его в свёрнутом виде в углу за шкафом...
Покинувшие офицерское общежитие люди пребывали во взволнованном состоянии. Нештатная ситуция привела к помутнению серого вещества у мирного населения, что не могло не иметь забавных последствий.
Куда-то улетевшее сознание возвращалось к жене старшего техника медленно, небольшими порциями. Она видела вокруг себя множество мельтешащих в свете фонарей людей, чьи голоса сливались и воспринимались подобием лягушачьего хора на болоте. Испытывая лёгкую неловкость от того, что стоит среди десятков людей в ночной сорочке, она не могла поначалу определить причину физического дискомфорта, отягощённого странным гнетущим чувством нарастающей тревоги...
Тамара - так её звали - стояла посреди двора, обняв обеими руками драгоценный палас. Двое её детей в это время продолжали свой сон в комнате общежития.

... Лёша Блюдёнов, первый и недолгий начальник ракетного противолодочного комплекса "Вихрь", получил "в клюв", потому что взял пиво без очереди, а когда страждущий пролетариат стал возмущаться, сдул на них пену и сказал, как в популярном анекдоте: "Ну, чо вы, мужики, прямо с утра рас...шумелись!"

... А в целом, народ в Николаеве добрый. Как-то я был старшим машины, на которую никак не начинали грузить какой-то щебень. Мокрая шинелька не справляется с промозглым климатом, начинается "дубак".
- Лейтенант, шо ты мёрзнешь? Та залазь ты в кабину, - открыл дверь водитель. - "Калиманас" - буде...
- Буду! - ответил без разрешения мой организм, хотя ни он, ни я не знали, что это такое.
Гранёный стакан зелёной жидкости градусов шестидесяти с пикантным вкусом свежего огурца возбудил в организме волну приятного тепла и оптимизма.
- Держи ещё, - через минут пять снова протянул руку спаситель.
Я отказываюсь, вежливо благодаря, дабы не разорить благодетеля.
- Та брось ты, мне вчера на "Алых парусах" два ведра налили.
Оказалось, что "калиманас" - это натуральная огуречно-спиртовая вытяжка, из которой после добавления эфирных масел получается "Лосьон огуречный".
Так что, не с теми людьми Лёшу Блюдёнова судьба свела.

Однажды старпом в военном городке вывел его из строя и после долгих препирательств отправил домой сменить лаковые модельные туфли. Розовое от жары и пива потное Лёшино лицо освятило следующее построение через неделю.
- Где вы были? (... !!! ... мать...)
- Выполнял ваше приказание.
- ??? ... !!!
- Менял дома туфли. А дом у меня в Севастополе!..

Да что это я всё о порочном. Может сложиться впечатление, что культурная составляющая в нашей жизни отсутствовала. Присутствовала: девушка моего приятеля была актрисой кукольного театра...
А знаете, за что я особенно любил Николаев? Я почти год служил в пяти часах езды поездом от родительского дома.