Инструктаж

Есть среди всякой нашей муры еще одно мероприятие, которое невозможно не упомянуть. Это инструктаж. Нас инструктируют по всякому поводу. Потом мы инструктируем своих подчиненных до потери пульса. Для этого заводится специальный «Журнал инструктажа». Подводник должен быть заинструктирован насмерть на все случаи жизни, чтобы с ним, не дай бог, не произошло какого-нибудь несчастного случая. Произойти с ним может все что угодно, не в этом суть, главное, чтобы перед этим он был проинструктирован и вовремя расписался. Так как подводник у нас изобретателен и непредсказуем, все время ищет на жопу разных приключений, то в журнале стараются предусмотреть все. Так что журнал у нас толстый, и разделов у него видимо-невидимо.

Чем больше будет проинструктирован подчиненный, то отвечать за свои несчастья будет как бы сам, а у начальника задница будет целее. Когда в эпоху гласности и разнузданной демократии страна наша великая вконец обеднела по всем параграфам, на флот (на атомный, ракетоносный, океанский, стратегический) стали присылать не по отбору специальному, а всех подряд, даже представителей народностей, занесенных в Красную книгу.

Нас эта проблема тоже коснулось, когда решив, что содержать мичмана дороже матроса, сократили моего славного мичмана Куделина к херам свинячим и прислали вместо него матроса - дитя Бадахшанской долины Нурахмедова Достума (в переводе «Друг сияющего Ахмеда»).

Проучившись шесть месяцев в учебке, этот Друг не говорил на русском ни слова, все время сияя, мечтал о родном ауле, где оставил он одного отца, трех матерей, двенадцать братьев, девять сестер и целое стадо баранов, за которыми он был прикреплен до службы. Когда его спустили по трапу и привели ко мне на ЦДП, в глазах его был животный страх, на лице улыбка Джоконды одновременно.

Таджики - единственная не тюркоязычная нация в Средней Азии, азербайджанский язык, известный мне с детства, не понимают, поэтому пришлось изъясняться на русском, помогая себе мимикой и жестами.

- Проходи, Достум, садись, - по-отечески ласково принял его я. - Скажи мне, друг мой, кем ты учебку закончил, какая у тебя специальность?
- Учебка, учебка! - услышал он знакомое слово.

Понимаю, что он ни хрена не разумеет, начинаю объяснять на пальцах.

- Вот я - начальник, Кондрашов, - показываю пальцем, - дозиметрист, мичман Ефимов - техник, а ты кто? - тычу ему в грудь, - Ты... кто? (разговор бледнолицего с индейцем).
- Таджик! - гордо отвечает он. Мы тут же приклеили ему на карман бирку с надписью «ТАДЖИК».

Два года мы безрезультатно учили его русскому языку, несли за него вахту в морях, ибо он так и не смог освоить премудрую науку о превращениях вещества, называемую везде и всюду, химией. Так вот, перед выходом в море как-то провожу инструктаж. Нурмухамедову, в силу его специфического интеллекта, объяснять надо год, поэтому я краток.

- Нурмухамедов, пальцы в розетку не суй. В щит, где череп нарисован, не лезь, за провода не хватай, понял? - и все это я на пальцах объясняю.
- Понял!
- Тогда распишись! - расписывается за инструктаж по правилам безопасности при работе с электрооборудованием.
- Дальше поехали. В 7 отсек не ходи. Понял? - кивок и снова роспись за инструктаж по правилам радиационной безопасности.
- Где шипит и свистит, сильно дует, сразу убегай. - роспись за ознакомление с мерами безопасности при обращении с ВСД и ВВД.
- Под ноги смотри, башкой не верти, руки и член свой куда не надо не суй, понял?
- Ыхы! - улыбается мой таджик и расписывается в графе о предупреждении травматизма. И надо же, своевременно расписался, потому что то, что произошло через минуту, могло бы для меня окончиться, как минимум, строгим выговором.

Перед входом на ЦДП внизу на палубе был люк провизионной камеры. Пока я его инструктировал, пришли коки, открыли люк и, оставив его открытым, спустились вниз за продуктами. Нурахмедов периодически, делая шаг вперед, расписывался в журнале и, сделав шаг назад, становился снова в позу прилежного ученика. Попятившись очередной раз назад, Нурахмедов с криком: «Вай, Аллах!» - ухнул в открытый люк.

Прыжок в бездну обошелся ему переломами ноги, руки и многочисленными ушибами худосочного тела. Вечером, когда старпом на докладе пытался прищучить меня, я тут же сунул ему под нос «Журнал инструктажа».

- Вот. Я не виноват. Смотрите, вот тут он расписался.
- Звиздулей все равно получишь, химик.
- Это за что же?
- Где роспись за инструктаж по мерам безопасности во время прыжков с высоты?

В тот же день в журнале появилась новая графа. (с)

Взято с http://u-96.livejournal.com/

В ЭТУ НОЧЬ РЕШИЛИ САМУРАИ

Третий и последний раз Зеленые фуражки шерстили нашу машину уже у ворот Отряда. Подтянутые ребята во главе с подошедшим позднее лейтенантом с повязкой дежурного проверили наши документы и внимательно осмотрели машину и груз. Надо вам сказать, что погранцы вообще очень непростые ребята. Пока я с ними не пообщался, я об этом как-то не задумывался, но потом я смог узнавать их буквально по глазам, то есть взгляд у них особый, этакая серьезная внимательность пулеметчика, ждущего атаку противника. И немудрено. Безусловно, любой пограничник находится на передовой даже в мирное время, ведь за спиной вся Страна, а впереди граница, которая в любой момент может стать фронтом, и как я понял еще позднее, ощущение это остается у настоящего пограничника на всю жизнь. Но хватит лирики, а лучше расскажу о том, при каких обстоятельствах я с погранцами познакомился, а было это так...
Нам нужно было сопроводить объект из одного приграничного городка, причем объект мог опоздать, и плюс - особо светиться в этом городке нам было ни к чему, и поэтому мы приехали туда в официальном качестве вместе с бригадой из одного «Почтового ящика». Бригада была прислана сюда для установки кое-какого хитрого оборудования в местном погранотряде... Барон был майором-военпредом, а остальные ребята технарями разных уровней, причем Аким выбрал имидж гражданского специалиста-раздолбая, ходил в мятом комбинезоне без знаков различия, и судя по его довольной роже, быть раздолбаем штатским на территории воинской части ему чрезвычайно нравилось. Роль свою он играл самозабвенно, в первый же день подошел к местному главному комсомольцу, попросил у него закурить, а потом пригласил размяться спиртяшкой.
Старший лейтенант Акимов был вообще натурой творческой и артистичной. Когда мы зависли в одной молодой республике (республика так и почила в бозе, будучи юной), Аким сказался композитором, и на мотив песни «Ким Ир Сен наш любимый вождь» накатал вместе с Арканей Гвардейский гимн на немецком и французском. В КНДР к делу пролетарской пропаганды относились очень серьезно, в частности, некоторые Красные Корейские композиторы учились в ГДР, и армейские песни у них получались поэтому некой смесью ГДРовской эстрады и раннего Элвиса. Так что Аким с Арканей весьма в своем творчестве преуспели. Когда лихие гвардейцы Ибибио, сверкая мундирами и топая босыми ногами (ботинки выдавались только на парад и развод караула), маршировали мимо нас с корейско-немецкой песней на устах, мы буквально рыдали, и только Тарасюк мечтательно жмурясь, назвал эту писню гарной, на что Аким подозрительно-победно сказал ставшую крылатой фразу: «А ведь вы кореец, Тарасюк», на что получил мгновенный ответ: «Я не кореец, я старшина!»
Впоследствии при заполнении всевозможных деклараций в графе "национальность" данное звание стало не менее популярным, чем слово "Да" в графе Sex.

Короче, мы делали вид, что помогаем монтировать шкафы с аппаратурой, а сами ждали нужной нам оказии. Мы находились на так называемой дальней хозтерритории, и начальство там бывало редко, а когда бывало, то подвергалось моральной агрессии со стороны Акима, который будучи штатским рабочим, в аморальном поведении себя не ограничивал. Особенно Акиму нравилось гнобить одного проверяющего в чине капитана. Он уже неделю шастал по всем территориям отряда (на границу его, естественно, никто не пустил) и проверял морально-политический уровень бойцов. Капитан Поздняков не только был арбузом*, но к всеобщему презрению еще и боялся собак, так что не зря все местные за глаза звали его Чмо. Напротив части была чебуречная, и связистки любили бегать туда за чебуреками. Одну из них остановил Поздняков и стал неуклюже знакомится. Девушка оказалось в затруднительном положении... И послать старшего по званию нельзя, и надоел уже в первую же минуту, но на помощь пришел Аким. Он вальяжно поприветствовал девушку, и выяснив, что она купила 10 чебуреков, послал ее купить еще два. В ответ на недоуменный взгляд он объяснил, что для сборки кошки требуется минимум двенадцать данных изделий, девушка, хохоча, убежала, а Аким покровительственно сказал капитану:
- Вот такой конструктор, приятель, купи двадцать чебуреков и собери кошку.
А когда капитан удивленно заметил, что в первой версии нужно было двенадцать, Аким покровительственно добавил: ну ведь первые восемь ты схаваешь...
В общем, в ожидании каждый развлекался как мог, тем более, что оказия опаздывала уже на три дня, и Барон потихоньку начинал внутренне беситься. А тут еще так сложилось, что капитан Чмо стал испытывать к нам жгучий интерес, особенно после того, когда засек Акима, Таракана и Арканю, играющих в Драйв-покер на спички и сыпящих английскими терминами. Он быстренько доложил местному командованию о подозрительных технарях, но естественно, был вежливо послан, и по живости характера решил провести расследование сам, и его квадратная морда появлялась в самых неожиданных местах и в самое неожиданное время. Даже дипломатичный и спокойный Тарасюк ворчал: «Що він увесь час бродить як ворона по смітникові».
К этому времени данный вечный Шуруп** с квадратной мордой и маленьких очечках достал в Отряде всех. После того, как он подкрался к молодому, стоявшему на посту, и до заикания его напугал (солдатик получил за это три наряда с неофициальной формулировкой: «За то, что своевременно не открыл огонь»), капитана Позднякова ненавязчиво вытеснили из Отряда на периферийные территории, где он тоже преуспел и добрался наконец до нас. Это его и погубило. Последней каплей было его предложение Барону занять вверенных ему сотрудников не буржуазными картами, а здоровыми советскими шахматами. А Барон шахмат настолько терпеть не мог, что даже Аким опасался его прикалывать на эту тему. Виной тому был один случай из курсантской жизни. Вечером в субботу Барон и Аким сидели в Ленинской комнате и играли в шахматы. Сама игра была им до фени, они ждали Борьку, чтобы вместе с ним отправиться в общежитие консерватории, дабы поднять тамошним курсисткам военно-политический уровень, и Ленкомната была наиболее удобным местом, куда в это время вряд ли кто-нибудь заглянет, но это только так казалось... Внезапно в комнату вошли наши Генерал и замполит. Генерал радостно провозгласил: «А ты говорил, что нет талантов! Вот они и поедут на чемпионат!»
Как выяснилось позднее, от нас надо было послать кого-то на чемпионат Округа по шахматам, и мало того, что послали нас, нам с Акимом еще сказали, что ежели займем призовое место, то нам сделают МС, а если нет, то сгноят без города всю роту. Такая вот круговая порука, блин. Мы, естественно, выиграли, но неприятный осадок остался. Так вот, после всего этого, Арбуз имел неосторожность предложить Барону сыграть в шахматы...
Надо сказать, что многоплановый розыгрыш капитана Позднякова шел уже давно. Ему периодически подсовывали информацию, что на сопредельной территории со времен войны существует анклав, где до сих пор держит оборону одна из дивизий Квантунской армии. Но это жуткий секрет, и об этом запрещено даже думать, а не то что разговаривать. Погранцы радостно участвовали в мистификации, и лишь завидя Позднякова, начинали разговор о том, что опять японцы похитили местного, но резко замолкали, когда капитан к ним подходил. Несчастное Чмо пару раз рыпалось к начальству, где, естественно, никто не понимал, о чем идет речь, и Арбуз понял, что тут творятся темные дела, и это надо будет, естественно, отразить в отчете. А тут подоспела оказия, и в свете этого сующее везде свой поганый нос Чмо нам было тут не нужно, и его надо было срочно нейтрализовать. В общем, операция «Арбуз» вступила в активную фазу. Тарасюк получил приказ изыскать бутылку дешевого портвейна, арбуз, веревку и мешок. Изъять в мирном городе в мирное время человека и немножко его нейтрализовать было для нас не вопрос, так что прогулка капитана Позднякова по вечерним пенатам окончилась для него мешком на голове и кляпом во рту. Часа два его возили по городу, периодически вытаскивая из машины и волоча десяток другой метров по земле, раза три перекидывали через забор, полчаса держали в ванной, и включив воду на полный напор и запустив фен, изображали, форсирование Амура.
Предпоследним актом трагикомедии был допрос красного партизана в ***Кемпейтай. Не снимая с головы мешка, пленному Позднякову объяснили, что он находится на телитолии, контлолилуемой Импелатолской алмией, и если он не ответит на все вопросы, то его скормят собакам, а потом сделают харакири. Аким и Таракан в те минуты, когда им не надо было изображать японцев, изображали рвущихся с поводков собак. Барон успокаивал их, говоря: «Нэ натто такк ллаятть, соппакки. Сккоррро путет мнокко ням-нямм» - после чего собаки начали хрюкать и к ним присоединился сам Барон, который понял, что от смеха он вместо японского акцента заговорил с эстонским. В результате допроса выяснилось, что Чмо абсолютно не изучал матчасть, что проистекало из его заявления, что в магазине Калаша десять патронов, то что не знаком с реалиями приграничной зоны, что было видно из незнания им количества собак, охраняющих городскую баню, а также то, что данный капитан точно не знает, как зовут Генерального секретаря ЦК КПСС - по крайней мере одна из версий звучала как Владимир Ильич. Ну а в ответ на требование произнести здравицу Императору Ямато, он и вовсе крикнул нечто похожее на хайль. Но все хорошее, к сожалению, кончается, и подошло время уезжать. На прощанье бедному капитану положили на колени бомбу и строго-настрого наказали не шевелиться, если он, конечно, хочет жить, и угостили напоследок стаканом-другим портвейна со снотворным...

Ранним утром часовой сообщил дежурному офицеру, что на внешней границе охраняемой территории кто-то сидит у дерева. Дежурный наряд обнаружил мирно дремлющего человека с мешком на голове, а когда мешок сняли, оказалось, что это был капитан Поздняков. Первые его пахнущие дешевым перегаром слова были: «Товарищи японцы, где тут можно пописать?»
На коленях у него лежал арбуз....

А мы в это время были уже в воздухе, нас ждал Палдиск. Большая все-таки у нас была тогда страна. И весь полет Тарасюк возмущался: «Такий гарний кавун витратили на якого-те бродячогодурня».

После демобилизации и Перестройки капитана Позднякова занесло аж в Нью-Йорк. Там он работал у тестя в японском ресторанчике. Жалеет страшно.

ПРИМЕЧАНИЯ.

*Арбуз - офицер, пришедший в Погранвойска из армии, то есть снаружи зеленый, а внутри-то красный.

**Шуруп - военнослужащий не пограничник

***Кемпейтай -Военная полиция и разведка японской Императорской Армии времен второй Мировой войны. Кемпей-Тай - Название это происходит от двух иероглифов - "Солдат" и "Закон", которые солдаты этих подразделений носили на нарукавных повязках. Первое подразделение Кемпей-Тай было создано высочайшим указом Императора Мэйдзи в 1881 году.