Фуражка

Закончилась итоговая весенняя проверка. В Советской Армии год делился на два периода обучения: летний и зимний. Каждый период завершался итоговой проверкой, которая начиналась со строевого смотра, а дальше по графику. Если планировались тактические учения, то выводилась комплексная оценка за учение. Если же нет, то сдавали практически все основные дисциплины: тактику, огневую, строевую, техническую подготовку. Кроме того, отдельно проверяли состояние техники и вооружения, казарм, столовой и складов. Затем по определенной схеме выводилась общая оценка каждому подразделению и части в целом. Как говорил старшина стрельбища: «Неделя позора и спим спокойно!» В этот раз «спать спокойно» не было возможности, так как этот весенний армейский экзамен наш полк сдал на «отлично», и осенью предстояло «кровь из носа» подтвердить полученное высокое звание - полка отличной боевой и политической подготовки! Иначе для наших отцов-командиров последуют очень неприятные оргвыводы.
Поэтому служба на стрельбище Помсен шла полным ходом. Сразу после окончания проверки в рабочий период пригнали грейдер и бульдозер, а в землянках разместили взвод рабочей команды из пехоты, которые поднимали и засыпали разбитые дорожки для стрельбы из орудия БМП с ходу. Полигонная команда в это время занималась заменой всех подъёмников и пусковых установок лебёдок больших мишеней. Операторы и пехота работали в поле с раннего утра и до наступления темноты, благо погода стояла солнечная и жаркая. Тимур работал наравне со всеми, приходилось самому рассчитывать мощности силовых кабелей, проверять схемы подсоединения новых подъёмников и пультов управления.
Солдаты работали охотно и с огоньком, так как сам командир полка подполковник Григорьев пообещал в случае успешной сдачи осенней проверки отличившимся солдатам предоставить краткосрочный отпуск на Родину. После предыдущей проверки из состава полигонной команды четверо бойцов побывали дома. Операторы уже знали, что комполка своих слов на ветер не бросает, и трудились на совесть. В один из таких дней Тимур зашёл во двор казармы выдать со склада партию новых лёгких подъёмников для дальних рубежей. Навстречу выбежал дежурный по стрельбищу с ключами в руках, и взглянув на своего командира, радостно доложил:
- Товарищ прапорщик, а вы снова без фуражки!
Тимур провёл рукой по голове:
- Вот блин! Опять! Вставай на тумбочку и пошли дневального на четвёртое направление (стрельба со снайперской винтовки СВД), рубеж 800 метров, там, наверное, оставил!
У дежурного и дневальных по стрельбищу была обязанность, не прописанная ни в Уставе, ни в Инструкции по стрельбищу, - следить за наличием фуражки на голове своего непосредственного командира! Не сказать, что Тимур был рассеянным человеком. Нет, даже наоборот! Прапорщик Кагиров, хотя и не был кадровым военным, постоянно следил за своей формой: постоянно стирал, гладил и подшивал ХБ и ПШ. После двух лет сверхсрочной службы Тимур сшил себе на заказ всю форму, а изготовленную для него по заказу фуражку (аэродром!) привёз ему из Москвы его друг старший лейтенант Чубарев. Это был предмет постоянной зависти всех прапорщиков полка! И эти фуражки, особенно полевые, держались на голове прапорщика Кагирова недолго. Да и причёска у Тимура, мягко скажем, была совсем не уставная, за что он постоянно получал лёгкий втык от командиров при каждом прибытии в полк. А на полигоне всё сходило с рук, вернее - с головы! Стоило Тимуру остановиться на каком-либо рубеже стрельбы, присесть около подъёмника или распределительного щитка и положить рядом свою фуражку, всё - «кранты»! Тимур уходил без головного убора, но со светлыми мыслями в голове, так как оставлял он свои фуражки без злого умысла. Обычно фуражки находились; но бывали и бесследные пропажи. Не просто было найти летом полевую фуражку зелёного цвета в поле стрельбища. И тут Тимура всегда выручал, конечно за пузырь «Кёрн», его дружок - начальник вещевого склада прапорщик Толик Троцкий. А вот зимние шапки стойко держались на голове начальника стрельбища, ибо зимой даже в «солнечной» Саксонии голова без шапки мёрзла. Бойцов, нашедших головной убор своего командира, прапорщик Кагиров постоянно награждал чем-то, так по мелочи: то молоком с булочками угостит в чепке соседнего батальона, то в город с собой возьмёт, пока остальные бойцы получали бельё и продукты на полковых складах. В общем: «Приз - в студию!»
Однажды Тимур посеял новую, сшитую на заказ фуражку. Искали долго, надо было срочно ехать в полк, получать продукты и менять бельё. Начальник стрельбища поднял по боевой тревоге практически весь личный состав полигонной команды, т.к. машина ждать не могла. А куда поедешь без фуражки? Это нарушение формы одежды! Командование боевого мотострелкового полка отнесётся к такой вольности, мягко говоря, с непониманием. И тут молодой боец по имени Серёга, радостно улыбаясь и бережно прижимая к груди «аэродром» своего командира, появляется из пилорамы стрельбища. Тимур в запарке успел забыть, что там давал размеры новых мишеней, и как обычно, снял и положил фуражку рядом. Серёга служил на стрельбище первые дни после учебки в Союзе. На радостях и в благодарность прапорщик приказал расторопному бойцу надевать парадку и прыгать в машину. По прибытии в полк оставил повара с каптёром и с двумя молодыми бойцами получать продукты и менять бельё. Солдаты сами чётко знали, что и где получать, а с начальниками складов были самые дружественные отношения.
Спешить теперь некуда, пару часов в запасе у Тимура всегда были. И надо было эти драгоценные свободные часы и минуты провести с толком и расстановкой. То есть прогуляться по городу, на девчонок немецких посмотреть, да и себя показать. Потому что Весна во дворе! И по ходу этого лёгкого променада сделать некоторые покупки, благо у прапорщика в то время с дензнаками было уже очень даже ничего. И, если имеются марки в кармане, то «это не так уж и плохо на сегодняшний день».
А у бойца Серёги это был «первый выход в свет»! Идут, значицца, молодой прапорщик со своим довольным солдатом по центру старого саксонского города вниз к набережной реки. Солнышко светит, рядовой головой крутит, всё ему в новинку и в радость. Прапорщик Кагиров периодически останавливается и по-местному приветствует симпатишных немочек. А они в ответ только смеются. Красота! Заграница! Саксония! Вдруг навстречу комендантский патруль, офицер танкист в сопровождении двух сержантов, да со штык-ножами на ремнях. А Тимур с Серёгой рррраз им - и честь отдали! Потому что фуражки на головах! И молодой офицер знакомый оказался. Постояли немного, обменялись свежими впечатлениями от коротких юбок вокруг и пошли дальше. Хорошо на душе у Тимура! Смотрит он на молодого солдата и вспоминает, как первый раз сам сходил в город со старшиной. Впечатлений масса! На всю жизнь запомнил. И захотелось вдруг прапорщику как- то отблагодарить своего солдата за найденную фуражку. Так, чтобы этот день он помнил долго. И вот проходят они мимо парка, и у телефона-автомата начальник стрельбища даёт команду:
- Стой! Раз, два! А скажи, братец, номер своего домашнего телефона?
Удивлённый Сергей родом из города-героя Москва чётко и быстро назвал ряд цифр. Прапорщик командует дальше:
- За мной! Шагом марш!
И заходят они в ближайший магазин, где Тимур разменял 50 марок на монеты. Вернулись в телефонную будку, улыбающийся прапорщик набрал код Москвы. И боец Серёга, уже запинаясь, повторил домашний номер. Родители оказались дома, первый ответил отец. Слышимость - как будто из соседнего дома звонишь! Начальник стрельбища Помсен представился по полной форме, быстро сказал - какого хорошего сына воспитали родители. А затем командирским голосом сообщил, что командование части решило поощрить отличника боевой и политической подготовки рядового Клейнос 5-минутным разговором с Родиной! И попросил к телефону маму. После чего протянул трубку солдату, а у того уже испарина на лбу и руки трясутся. Молодой - что возьмёшь, даже - не черпак! Серёга берёт трубку и... молчит! А телефон глотает марки с периодичностью стрельбы из АГС-17. И пришлось боевому командиру, применив свои навыки, легонько ткнуть своего бойца левой снизу в печень. И тут Серёга заговорил со скоростью стрельбы из ПКТ! Тимур, дабы не мешать разговору, вышел из будки и встал рядом.
И вдруг к телефонной будке резко и неожиданно подъехала полицейская машина ВАЗ-2106, из которой выпрыгнули два здоровых полицейских, один быстро подошёл к Тимуру, а второй распахнул дверь кабины. Солдат, ещё крепче сжимая телефонную трубку, с удивлением смотрел на местного стража порядка и продолжал быстро говорить с мамой. (Думаю, даже таким двум здоровым полицейским было невозможно в этот момент остановить его!). Тимур спокойно поздоровался и спросил, в чём дело? Видимо с полицаями на их родном языке, да ещё с саксонским диалектом, разговаривали только представители комендатуры. Поэтому старший тут же радостно ответил: "O, Komendatur! Kein problem!" И начал доверительно объяснять молодому офицеру (Фейнрих), что у них тут мобильный патруль, т.к. некоторые недобросовестные советские военнослужащие звонят на Родину с помощью монеты и приклеенной к ней клеем «Рапит» ниткой. Тимур знал более радикальный способ общения с некоторыми советскими городами через этот телефон-автомат - с помощью пружины от офицерской фуражки. Пружина от фуражки вставлялась в окно приема денег автомата, и после нехитрых манипуляций совершалось соединение. Правда, после такого общения многие телефонные аппараты просто выходили из строя. Естественно, советский прапорщик не стал выдавать немецким полицейским эту большую военную тайну! И Тимур невозмутимо ответил: вот я и стою здесь, мол - контролирую! (Вот она - армейская смекалка!) Немцы обрадовались ещё больше и сказали, как им совместно с такими бравыми офицерами комендатуры легче будет контролировать переговоры! Старший полицейский записал в свой блокнотик со слов Тимура его звание и фамилию - Лейтенант Петров! Служители немецкого правопорядка так же слаженно прыгнули в автомобиль советского производства и укатили по своим служебным делам.
А рядовой Клейнос вышел из телефонной будки с блуждающей улыбкой на лице и несколько отрешенным взглядом. В общем и целом успел он поговорить минут пять, и сдаётся Тимуру, что боец запомнил эти минуты на всю жизнь. Конечно, Сергей рассказал об этом операторам стрельбища, а те - своим землякам в полку, и ещё долго среди солдат ближайших частей ходила байка о новом виде поощерения отличившихся бойцов. А прапорщик Кагиров при возвращении в полк тут же пошёл в своё семейное общежитие на общую кухню, чтобы через этот верный и проверенный источник информации предупредить всех жителей нашего гарнизона о коварных немецких засадах у телефона-автомата.

АГС-17 «Пламя» — 30-мм автоматический станковый гранатомёт.
ПКТ - пулемёт Калашникова танковый.

Огонь, вода и... холостые фланцы.

(Еще один рассказ отца. На этот раз о генерале, который, как и положено настоящему генералу, держался достойно не только на парадах, но и при самых нерасполагающих к этому обстоятельствах.)

1960 год. Полигон Кенигсбрюк под Дрезденом. Учения. Танковые стрельбы.
Командир дивизии генерал-майор распекает личный состав: "...Вы должны понимать, что каждый выстрел - это хромовые сапоги (по цене)! С такими результатами стрельб... " - Ну, все как положено говорит, чтоб всем было ясно, кто они есть. Но дело принимает неожиданный оборот: "...мой танк!" Командирский танк нарисовался. Командир, подтверждая слова делом, произвел образцово-показательный выстрел, спросил, всем ли понятно, какими должны быть результаты стрельб и махнул рукой машине, что, мол, подавай сюда, поедем мишень посмотрим.
Тут надо вернуться на несколько часов назад и сказать, что еще утром выяснилось: водитель командира заболел, и мне приказано заменить его. На учениях генерал ездил не на "Победе", а на ГАЗ-69. Кроме того, здесь же был штабной автобус. Знакомый водитель автобуса между делом сказал мне: "Там, по-моему, Коля холостые фланцы поставил. Ты пошукай, где-нибудь в машине родные лежат. "Справка: Холостые фланцы были предназначены для экономии бензина и для особого форсу. Отличались они от штатных тем, что при отключении переднего привода колеса вращались, а передний мост нет. Ну и, соответственно, при включении переднего привода вращающийся мост не передавал момент на колеса. Установка холостых фланцев была нарушением, за которое наказывали. Конечно же я не успел поискать штатные фланцы в машине и поставить их на место.
Теперь вернемся на полигон, где генерал садится в машину, чтобы ехать смотреть мишень. О состоянии дороги достаточно сказать: шел осенний дождь и третий день учений танковой дивизии. Я смотрю на эту, с позволения сказать, дорогу, вспоминаю свои холостые фланцы, пытаюсь совместить одно с другим и выработать тактику ведения боя. Ехать до мишени километра два. Генерал как сел в машину, сразу задремал. Видимо, все три дня учений не спал толком. Я, стараясь держать ровную скорость, чешу на своем единственном заднем приводе. Впереди хорошая такая лужа. Не сбавляю скорость, чтобы проскочить, потому что уже мысленно представил, как набрал воды и заглох в этой луже. Придется выходить, месить грязь, мокнуть. А там и до фланцев моих доберутся - это ж сразу видно будет, что передние не крутятся. Лужа оказалась с сюрпризом: на дне то ли коряга лежала, то ли камень. Машина на нем подпрыгнула, спящий генерал подплыгнул вместе с машиной и при приземлении локтем задел рычаг открытия двери (он в ГАЗ-69 устроен не так как в современных авто). Машина все-таки остановилась. Генерал мой выпал из машины в лужу. Я выскочил, даже не вспомнив о том, что мне этого минуту назад очень не хотелось. Лужа оказалась по колено, но этого я тоже сразу не заметил, я приготовился выслушать кто я есть и что мне за это полагается. Однако, генерал сел на место, пробормотав что-то вроде: "Кажется, я уснул," - и мы продолжили путь. Машина, наверное, осознав ответственность, сразу завелась и сразу тронулась. Посмотрели мишень. Генерал остался доволен. Вернулись без приключений. Комдив пошел в штабной автобус, переоделся в сухое, закурил и снова задремал. Водитель автобуса подался к ближайшему пруду прополоскать генеральскую форму, чтобы поменьше грязи в автобус складывать. А я за какой-то надобностью зашел в автобус и увидел, что у дремлящего генерала папироса упала на гимнестерку, гимнастерка тлеет и уже образовалась приличная дыра. Похлопав рукой, я ликвидировал очаг возгорания. Генерал сквозь дрему сказал: "А... спасибо..." и снова уснул. Вымотался.
Так я в один день чуть не угробил командира дивизии в воде, а потом, может быть, спас от огня.

P.S. Отголосок этой истории всплыл при трагикомических обстоятельствах. Был у нас в гараже второй этаж. И кроме главной лестницы на этот второй этаж была потайная. Вела эта лестница в отдельную каморку, а на первом этаже дверь в нее была закрыта шкафом. Каморка использовалась еще до нас для принятия внутрь горячительного и была завалена пустой тарой. В этой каморке мы как-то к 9-му мая поставили бражку в десятилитровой бутыли. Именно 9-го мая кто-то ушел в самоволку. Нас всех подняли на поиски. По мере поисков мы по одному отлучались и прикладывались к содержимому бутыли. И, конечно же, в конце концов командир роты понял, что пьют где-то на территории части, потому что два часа назад все были трезвые. После этого отыскать нашу каморку было делом времени. Когда мы по приказу перетащили все бутылки в ленинскую комнату, они заняли две трети комнаты от пола до потолка. Нам повезло, что дежурным был полковник Вальченко. Хороший был мужик. И чувство юмора у него было на месте. На 9-е мая раз в году он надевал все свои награды, хотя для этого ему приходилось пристегивать к мундиру снизу тряпочку. Тем, кто вслух удивлялся, полковник Вальченко доверительно сообщал, что он же дивизионом "катюш" командовал, других к наградам представлял и себя не забывал. Некоторые верили, но его это не смущало. Не смутился полковник и при виде нашего "арсенала". Весело похлопал по плечу командира роты и пошел по своим делам. Скандала не случилось. Однако, командир роты построил личный состав и начал читать лекцию о здоровом образе жизни. Эту лекцию в самом начале в один момент прервал водитель штабного автобуса, который меланхолично протянул: "Да что вы мне, товарищ капитан, говорите. Я самому генералу штаны стирал." - "...И гимнастерку." - тихо-тихо добавил я, хотя кроме меня никто не понял о чем это он...