Скрипнула дверь, командир полка, оторвавшись от вороха приказов, директив и прочих ценных указаний, хмуро глянул на вошедшего зама по ИАС.
- Что, опять?
- Ага. Еще один. На «полста - пять».
- Ъ!.. - невольно срифмовал командир и погрустнел еще больше.
Было от чего. Словно какой-то злой призрак уже месяц бродил по части, едва ли не ежедневно выводя из строя подшефные Ту-16 - новенькие, полученные меньше года назад. При этом призрак отличался непонятной разборчивостью, из всего немаленького самолета с его узлами и агрегатами предпочитая обтекатели бомбардировочных радиоприцелов РБП.
Когда первые две машины встали в ТЭЧ, это вызвало легкое раздражение, после третьей последовала наводящая на мысли о гневе богов беседа с комдивом и его замом по ИАС. Беседа помогла слабо, и вскоре из-за недостатка места у ТЭЧ нуждающиеся в ремонте «шестнадцатые» стали оставлять на стоянках.
Пропорционально уменьшению числа боеготовых аэропланов увеличивалось число беседующих и количество звезд на их погонах - после предыдущего отказа командование полка мягко, отечески пожурили из самого штаба Дальней авиации; по итогам разговора хотелось либо напиться, либо застрелиться, либо устроить кровавое жертвоприношение. Либо все сразу.
Десяток самолетов, и у всех разрушение радиопрозрачного обтекателя одной и той же антенны - есть отчего впасть в состояние элегической грусти. Особенно если учесть, что обтекатели других антенн, сделанные из того же материала, тяготы и лишения службы переносили как положено.
Инженеры разводили руками, представители промышленности и разработчика удивлялись и безуспешно пытались повторить полученный на практике результат в лабораторных условиях. Предположили как возможную причину повышенную влажность, но убедившись, что в полку аэропланы в амфибии не переделывали, а джунгли с тропическими ливнями поблизости отсутствуют, вновь зашли в тупик; разработчики, мерзко хихикая, предложили набирать статистику, промышленники, потирая руки, - заказать дополнительную партию обтекателей по прилагаемой калькуляции сверхплановой продукции.
Старинный, проверенный годами метод «подсмотри у соседа» не помогал - ни в одной из частей, вооруженных Ту-16, такого не происходило. Исключительность случая рождала смутные подозрения.
Хотя слово «диверсия» еще не прозвучало, бдительные в силу должности встрепенулись. Местный особист, не зная с какого бока приступить к расследованию, «стрелял по площадям». Целыми днями он бродил по аэродрому, зорким глазом выискивая по одному лишь ему известным приметам - волочащийся за спиной парашют и коровьи копыта на ботинках - диверсанта. Утомившись, контрразведчик заходил в гости к командиру полка или его заместителям, подолгу сидел молча, томно вздыхая и уходил не прощаясь, норовя как бы случайно забыть полетные карты районов Сибири или потрепанный «справочник лесоруба».
Так что обстановка была нервозная, крепкий здоровый сон пропал, спирт уже не действовал. Все понимали: карающей меч пока не нарубил повинных и не очень голов только потому что еще не понял кого, как и за что именно. А тут еще один...
- Ну, поехали смотреть, - поморщился командир.
«Уазик» бодро катил по аэродрому, офицеры мрачно молчали, думая о порядком уже наболевшем, краем сознания привычно отмечая повседневное шевеление вокруг. Вот проехал неторопливо тягач, дежурный по стоянке, увидев командирскую машину, спешит изобразить бдительность, солдат куда-то тащит защитный колпак от обтекателя, на двух соседних самолетах несуетливо выполняют регламентные... Стоп!
- Назад!!!
Рядом с бойцом затормозили так, что не отпрыгни он - задавили бы.
Что оказалось: тех. состав повадился в защитных колпаках, которыми обтекатели РБП на земле закрывают, воду носить. Лето ведь, жарко. Штатные ведра, как их ни подписывай или не сминай заботливо, со стоянок пропадают с резвостью необычайной; «принцип домино»: кто-то когда-то штатное ведро казенное промотал и утратил, взамен у соседей нашел, те, в свою очередь, еще где-то поискали. Цепная реакция, по итогам которой ведра исчезли совсем.
Вот и пришлось импровизировать. С разными колпаками пробовали, но от этой станции лучше всего по объему подходит.
Такое вот ноу-хау, полет технической мысли.
Не подумали только о том, как поведет себя материал обтекателя, если его в луже все время замачивать.
...На построении командир рвал и метал, после чего снова рвал наметанное ранее; непечатными были даже паузы для набора воздуха.
Рассказав личному составу много нового и интересного, полковник призадумался; матерый военачальник понимал, что одним или даже двумя добрыми словами традицию не одолеть, нужны более радикальные средства. И решение было найдено.
Веское слово командира прогрохотало вниз по вертикали власти и остановилось, упершись в не успевшего увернуться лейтенанта.
Сверившись со своими планами на день и не обнаружив в них ничего похожего, тот отловил первого попавшегося бойца, кратко проинструктировал, выдал коловорот и отправил на ратные подвиги. О том, что колпаки нужно сначала с самолета снимать и лишь потом сверлить, он упомянуть забыл...
К вечеру полк был небоеспособен.

Восточная песня

Если в темном чулане как следует выбить куль из-под муки, а затем включить в чулане свет, то всё вокруг сразу заполнит золотисто-желтое, медленно колышущееся марево.
Мы со штурманом Вовкой Боднарчуком грустно сидим на пустой катушке бомботары, а вокруг насколько хватает глаз разлито золотисто-жёлтое марево, только вместо лампочки - солнце, низко стоящее над горизонтом, а вместо муки - мельчайшая лёссовая пыль. Когда-то в этих краях был древний океан, и сейчас с его давным-давно высохшего дна тёплый южный ветер поднимает в воздух тончайшую золотистую кисею.
Но мы не пойдем на задание сегодня не потому, что нет видимости. На грунте, в конце полосы, метров в ста от её торца чадящим пламенем догорают обломки Сушки. Почти весь фюзеляж уже сгорел, и только двигатели да тонкий киль ещё торчат вверх из лужи расплавленного, не сгоревшего до конца, дюраля.
Низко над горизонтом появляются две чёрные точки, похожие на быстрых ос. Они стремительно приближаются, становятся различимыми хищно опущенные вниз крылья, и вот уже с характерным звенящим стоном-свистом поперёк старта проносится пара «Яков-разведчиков» соседнего полка. Лихо заложив крутой разворот, они один за другим на укороченной дистанции мягко касаются бетонки, и рокот раскрывшихся тормозных парашютов возвращает нас к действительности. Ведь «Яки» пришли из-за «ленточки» с доразведки наших сегодняшних целей.
Мой «польский» штурман Серёга Хлопин летает в этом полку. Может, именно его фотоснимки района цели и повесят перед нами на доску сегодня во время предполётных указаний.
Да нет, указаний-то сегодня и не будет никаких.
В Ханабадском соседнем полку только что погиб штурман с этой, догорающей за полосой Сушки. Когда самолёт выкатился с полосы, лёг на бок и загорелся, то он, выпрыгнув из кабины на землю, попал в лужу горящего керосина и сильно обгорел. А летчику удалось избежать попадания в огонь, и он остался жив.
Вот так бывает в экипажах многоместных самолётов - улетят все вместе, а домой приходит каждый сам по себе.
Самолеты - они ведь как люди. Вот ходит по жизни здоровенный, жизнерадостный человек, носит в себе и вокруг себя целый свой мир. А попадёт в него малюсенький, быстрый кусочек чего-нибудь, и - каюк этой вселенной внутри него, этому неповторимому миру, его окружавшему.
Так и самолет. Пока всё в норме, он кажется надёжным, основательным, и даже в чём-то уютным. Но стоит мельчайшей детальке, презренному винтику-болтику отказаться нести свою незаметную службу, как надёжный твой корабль грозит утонуть и тебя с собой на дно утащить.
Вовка сидит молча, свесив руки между коленей, и покачивая кислородную маску, пытается что-то начиркать ею на песке. Обычно весёлый балагур, он уже неделю не похож на себя. Мы полетели в ту памятную ночь с заданием уничтожить базу «духов» высоко на склоне горы. Там, судя по докладам воздушной разведки и лазутчиков, находился штаб исламского сопротивления, склады вооружения, ну и сами «духи», конечно. Учитывая то, что по итогам наших славных боевых действий в среднем за один вылет экипажем фронтового бомбардировщика Су-24 уничтожается либо один верблюд, либо один ишак, либо один «дух», (опять же, по данным воздушной разведки и лазутчиков), то был шанс, как минимум, выпить спирта после удачного вылета. А то и блестящий предмет на грудь схлопотать. Но пить пришлось со-о-всем по другому поводу.

Короче, летим себе, на восьми тысячах с копейками, никого не трогаем. А над нами, ещё выше тысячи на две, идёт пассажирский «Боинг» через Афган и дальше, на Пакистан, Индию. Мы несёмся в режиме полного радиомолчания с выключенными АНО (аэронавигационные огни - КБ), но он-то видит по своим локаторам, что внизу летит стая «серых гусей». Поэтому все возможные фонари и лампочки у него на борту отчаянно мигают как гирлянды на новогодней ёлке.
Проспекты и улицы Кабула под нами тоже светятся огнями, как и положено в столице суверенного государства. Только в государстве этом который год все мочат друг дружку, а в сегодняшнюю ночь вообще прямо на краю города идет сильный огневой бой. Над окраинами наши «осветители» повесили гирлянды «люстр» и на земле всё видно, как на ладони. Пыль от взрывов стоит до небес, её перечёркивают вдоль и поперек трассы пулеметов. Но о светомаскировке, очевидно, друзья-афганцы знают понаслышке, а у наших советников уже чемоданное настроение, им не до того.
Как, впрочем, и у наших вертолётов ПСС, которые вот уже в который раз отпираются от нас плохой погодой в районах целей. Как и у Миг-двадцатьтретьих из Баграма, должных обеспечивать нам прикрытие от пакистанских F-16 вдоль границы.
В такие вот смены комполка спрашивает лётный состав на всякий случай, (хотя ответ уже знает) - ну что, полетим без них? И весь класс предполетных указаний добродушно и безалаберно гудит в ответ: да полетим, чего уж там!

Делая вид, что летим совсем по другому делу, проходим мимо Кабула на юг, там коварно разворачиваемся и идём на северо-восток, к мрачно темнеющей впереди горной гряде. На её склоне, обращенном сейчас к нам, и находится та самая база. Всё идёт штатно. Вовка докладывает: «Цель вижу, «Главный» включил!» Мигает лампочка «Огонь», зажимаю боевую кнопку.
Отработанным во многих бомбежках «жопным» чувством жду сброса бомб. А сброс не идёт! Быстрый взгляд в кабину - «Главный» выключен! Истошно ору по СПУ: «Вовка - Главный!!!» Вовка щелкает «Главным», бомбы уходят в бездонную темноту, а мы некоторое время сидим молча, огорошенные случившимся.
«Бери карту, покажи, куда бомбы ушли» - первым очнулся пилот. Вовка изучает карту, потом кажет пальцем в деревеньку на противоположном скате хребта. Пока мы разбирались с «Главным», «полторашка», две «пятисотки» и две «двестипятидесятки» ушли с перелётом за горушки, и по всей вероятности, души жителей той деревеньки уже несутся к нам наверх.
Как показал мгновенный «разбор полётов», учинённый мною прямо в кабине фронтового бомбардировщика, Вовка решил подстраховаться, сделать себе резерв времени, комфорт в работе, так сказать. И заранее на боевом курсе включил «Главный»! Мне же ничего не сказал, понадеявшись на свой профессионализм. А перед сбросом по привычке, отработанной с училища, он опять перещелкнул «Главный», только уже в положение «Выкл.»!
Такое часто бывает в авиации. Автоматизм в действиях - штука очень хорошая, но если вмешаться сдуру в отработанный годами процесс, то такие вот пенки и пускаются.

Переживал мой штурманец, конечно, за свою оплошность.
Пока нам через пару ночей эту деревню за цель не дали.

Богадельня

Что такое «богадельня», я узнал не сразу - где-то спустя полгода службы. До этого мне было как-то некогда обращать внимание на окрестности части. Тем более те, которые располагались не на стратегических путях «самоходчиков». Ну стоит по соседству какая-то маленькая воинская часть, и хай себе стоит дальше. Как-то услышал это хлесткое словечко от «дедушки», но по понятным причинам спрашивать его значение не стал. И лишь потом, сначала от других «счастливчиков», а потом и лично узнал, что армия бывает и такой вот. Мягко говоря, необычной.

Ворота открылись, и наш «уазик» вкатился на территорию. Первое, что сразу бросилось в глаза - порядок. Нет, не так - Порядок. У нас, в принципе, его тоже хватало, но тут... Была осень, вдоль дорожки стояло штук шесть тополей, а на асфальте между тем не было ни единого листика, ни единой веточки. Вообще ничего не было, кроме асфальта. По краям тянулся сияющий белизной бордюр, по сравнению с которым наш казался бы сереньким и замызганным, несмотря на усилия старшин и начтыла. Чуть подальше двое бойцов в обычных «комках» его как раз старательно белили. При этом они ухитрялись не уронить ни капли мимо бетона. Возле двухэтажного здания из темно-красного кирпича несколько солдат «упражнялись» с метлами. Еще один бегал между ними, щедро брызгая горстями воду из новенького оцинкованного ведра. Начфин убежал в штаб, сопровождаемый вторым номером, а я остался у машины, так сказать, на страже. Пояс непривычно оттягивала кобура с пистолетом - не знаю уж, почему на такие выезды не выдавались привычные караульные «калаши». Солдаты не обратили на меня ровным счетом никакого внимания, хотя самым привычным и простым делом было бы стрельнуть у «чужака» сигаретку. Мы доставляли в эту часть офицерскую и солдатскую зарплату - видимо, как я понял, своей финчасти у них не имелось. «Финика» обязательно конвоировали двое вооруженных бойцов - ну вот, и моя очередь настала. Водитель «уазика», старше меня на полгода призывом, презрительно косился на «дворников», потом не выдержал, сплюнул сквозь зубы и произнес:
- Богадельня!
И опять я не стал задавать вопросы, хотя почему-то эта чистая прилизанная территория оставила гнетущее впечатление. Армия быстро отучает от ненужного любопытства и глупой инициативы, которая, как известно, часто вступает с инициатором в половую связь.

Потом уже, возвращаясь из увольнения, я подошел к КПП «богадельни» и, поделившись с «часовым» сигаретами, кое-что узнал о загадочной части. Честно сказать, я не то чтобы был в изумлении - я просто не поверил, настолько было все далеко от того, что окружало нас ежедневно. Часть эта относилась то ли к «химикам», то ли к «связистам», уже не припомню. Была она маленькой - отдельный батальон, кажется. Автоматы эти парни увидели первый и последний раз на стрельбище - где их взяли, я не уточнял, а вот на присягу единственный АК точно «одолжили» у нас. Бывает и такое - взять хоть тех «зверей, которым даже оружие не выдают» - стройбат. Но мужики не только автомата в руках не держали, они вообще не занимались ничем, имеющим хоть какое-то отношение к армии, войне, военной службе! О да, можно считать службой непрерывное наведение порядка (зимой и летом, зимой и летом) на территории. Я не видел, но по слухам найти там хоть маленькую кучку снега было невозможно - все сгребалось, сметалось и вывозилось прочь. Парень, с которым я разговорился, стоял в «карауле» - это так они называли наряд КПП, вооруженный лишь тупыми, как взгляд нашего замполита, штык-ножами. Другого оружия в батальоне не было. Ежедневно около 70% личного состава отправляли «на работы» куда-то в город. Либо на хлебокомбинат - таскать мешки, либо на станцию - разгружать вагоны, либо по договору с мэрией убирать улицы и «озеленять» клумбы. Я не думаю, что офицеры батальона сильно на этом наживались, нет. Просто более применить ораву бойцов им было некуда. Все, что могло чиститься, мыться, краситься на территории - было почищено, помыто и покрашено. Были, разумеется, и строевые занятия, и внутренние наряды, и чистка картошки, и даже какие-то жалкие подобия тактики, но свободного времени все равно оставалось катастрофически много. Паренек жаловался, что ихний замполит заставляет чуть ли не каждый день писать домой письма, и он уже не знает, что еще придумать, как приукрасить скучную армейскую действительность. (А я бы мог многое написать, но увы, редкие письма доходили домой без цензуры!) Но добило меня даже не это. Перед заступлением в этот самый жалкий в мире «караул» солдат опрашивал штатный психолог! О как! А нам без всякого «мозгокопа» доверяли и автоматы, и шесть десятков патронов, и кое-что более ценное, чем железные зеленые ворота, пусть даже и несущие на себе жестяного новомодного орла... И при этом начальник штаба не уставал с особым цинизмом повторять, что наша задача продержаться десять минут, так как потом состав караула имеет свойство заканчиваться.

Сейчас я понимаю, что ничего странного в этом нет. Что так, к сожалению, живет более половины нашей доблестной и непобедимой, занимаясь черт-те чем. Но тогда, на фоне нашего весьма насыщенного «межкараулья», когда не то что письмо написать - выспаться банально не давали, это показалось диким. И... вызвало зависть, которая сегодня просто смешна. Вот уж у кого, наверное, два года тянулись как двадцать пять царских... Ну да, я не сделал себе дембельского альбома и не соорудил никакой «парадки», а ушел домой в «гражданке», прихватив выданный старшиной новенький «комок» чисто из хозяйственных соображений. А эти ребята через одного уходили через широкие ворота КПП увешанные аксельбантами, значками, в отутюженной и ушитой форме. Но... пусть для друзей и восхищенно глядящих в рот девчонок они придумают красивые байки о «горящих танках» и «погибших товарищах» - что они вспомнят сами? Сами себе что они расскажут? Как мыли, чистили и красили? Как сажали в клумбы пышные «гвардейские» бархатцы и бледные тепличные тюльпаны? И еще. Скажите мне и поправьте, если заблуждаюсь - зачем? Зачем нам ТАКАЯ армия? Армия, не умеющая не только обращаться с танками, пушками, самолетами и прочей машинерией, но даже не умеющая, пардон, красиво сдохнуть с оружием в руках - потому что каким местом это оружие держат, они тоже не знают...