- А хороший у нас генерал. Ага, только строгий очень , - сказал, раскуривая сигарету в мужском туалете управления капитан милиции Пухин.
- Да, пожалуй не просто строгий, а до животного страха на канте брюк, - ответил подполковник Каневский, закрывая огонёк китайской зажигалки щелчком подпружиненной крышки.
- Так ведь без строгости тоже никак! Вон, гляди, зарплату уже почти за три месяца задерживают, - начал обострять Пухин самую актуальную тему МВД России девяностых годов.
- Так, а дурость то свою, зачем проявлять? На хрена нам надо на работу в форме через весь город пилить? Если я тут могу переодеться спокойно. В чём смысл? Мне, кадровику, пилить в трамвае через весь Хабаровск в милицейской форме? Чтоб урки боялись? Так толку с меня без оружия и спецсредств? - повышал тон и голос старший инспектор отдела кадров, - одна видимость. А ты вон носишься как угорелый стахановец, нормы перевыполняешь. Смотри не надорвись.
- Не скажи, - отвечал Пухин, выпуская дым, - Вон, я вчера в обеденный перерыв на рынок пошёл, хотел рыбки красной прикупить домой. Сам знаешь, на рынке чуть, но дешевле. И цены хотел посмотреть, картошка дома заканчивается. Так и пошёл в шинельке, шапке, шарфике, брюках наших с кантом и в германских, меховых, но неуставных ботинках. Амурский бульвар пустой никого нет. Только три женщины слева, что-то обсуждают. Одна из них русская, молодая. И две цыганки. Холодно. Снег вокруг. Ветер. Я воротник поднял. Шапку на уши и лоб натянул. Ноги мёрзнут под брюками. Скользко. Иду быстрее к зданию управления. Прохожу мимо них. Вдруг слышу: "Помогите!", - женский голос откуда-то сбоку и сзади. Оборачиваюсь, - сделал паузу, затянулся и выпустил дым капитан.
- А на меня такой взгляд, молящий из-под бровей накрашенных чуть. Ну, прям смотрит в мою сторону - как на последнюю надежду, на справедливость в этом мире. И слёзы. Мне прям нехорошо стало. И цыганки до этого были в движении, махали руками, тащили к себе сумочку жертвы, вырывая из рук. А тут замерли, когда я обернулся. Отпустили сумку. Девчонка чуть не упала от неожиданности. Это я уже боковым зрением ущучил.
- Помогите дяденька, они у меня серёжки мамины и кольцо забрали, и деньги что на билет до Благовещенска. А как же я домой - то теперь? - девушка закрыла лицо руками, забыв обо всём в своём горе. Слёзы, хлынули двумя ручейками, размывая дешёвую косметику под замёрзшими ладонями. Вязанные варежки, практически бесполезные в такую стужу, беспомощно болтались на тесёмках под рукавами старенькой шубки на «рыбьем меху». Но она опомнилась.
- Они. Они обманули, сказали, что для гадания надо серёжку, сказали, что одной мало, а потом кольцо забрали и деньги...- девчонка явно не врала, захлёбываясь и обличая сквозь всхлипы. Цыганки смотрели настороженно и с испугом. Они боялись человека в форме и понимали, что ситуация для них неожиданно изменилась. Если до этого они просто нагло грабили молодую провинциалку, и у той не было никаких защитных вариантов в пустоте холода бульвара. То теперь надо было выкручиваться уже им самим. Милиционера закутавшегося от холода в воротник и шапку они просто не приняли всерьёз. А может менты местные были куплены. Но Пухин был не местный и огонь детской мечты о защите слабых и малых силой справедливости ещё тлел в его душе. Даже на дальневосточном морозе. Пухин развернулся лицом к колючим порывам амурского ветра. А мозг бывшего пэпээсника по сопровождению поездов оценивал ситуацию. Выигрышные и слабые стороны. Задерживать бесполезно. А вот пугнуть в самый раз. Ни говоря ни слова, Пухин высвободил правую руку из перчатки и засунул за борт шинели, где почти под мышкой уютно грелся, выпирая, полиэтиленовый пакет с пирожками. Молча пошёл на замершую пару грабителей. Цепко срисовывая приметы и сторожко изучая здоровенных цыганских аферисток. И прикинул, что тепло и тяжело одетые крупные бабы, ему, в легкой шинелке сопротивления оказать не смогут. Сбежать тоже. А рядом пост милиции на рынке.
Подошёл ближе, протянул левую руку в перчатке, требуя и с угрозой глядя из-под овечьего меха милицейской шапки с кокардой.
- Ну ! - цыганка, одетая более богато, быстро наклонилась, не приближаясь, и, протянув руку, положила в ладонь, на черный кожезаменитель Пухинской перчатки, маленькие серёжки и скромненькое золотое колечко. Замерла.
- Твои? - полуобернулся капитан к девушке.
- Мммои! Ой божечки! Мои! - обрадовалась она, полусмело выходя из за спины милиционера. Задрожала, не веря своей удаче и счастью. Суетясь начала прятать куда - то внутрь отбитой у цыганок сумочки.
- Всё отдали? - не угомонился на достигнутой победе
капитан.
- Деньги ещё! На билет! - вспомнила девчонка и снова заступила на полкорпуса за спину в серой шинели.
Цыганки попытались заорать, что они гадали, продавали будущее, предсказывали. Пухин разозлился. Ноги мёрзли, не глядя на адреналин выброшенный сердцем в кровь милиционера.
- Млять! Мать Вашу! А ну вернули всё нах, а то барон вас, до завтра хер с нашей кутузки вытащит! - сделал угрожающее движение вперёд милиционер, пугая аферисток. Вдали показался патруль рыночных пэпээсников. Цыганки дрогнули и отдали деньги.
- Стоять! - рявкнул Пухин на них, вмораживая бабищ в снег интонацией.
- Посчитай, все деньги? - спросил и приказал он.
-Все, все дядечка! - благодарила взглядом девушка.
- Ой, чтоб вам на морозе сдохнуть! Ни стыда, ни совести, - прокляла она любительниц лёгкой наживы и попятилась.
Цыганки оскалились, хотели что-то сказать, но махнув рукой пошли в сторону кишевшей людьми трамвайной остановки. Пухин подождал пока они отошли подальше и повернулся к пострадавшей.
- Так девушка! - начал командовать Пухин,- вон там - двести метров и вокзал. Быстро туда, там наш наряд если что. И поосторожней, что ж ты так вляпалась то на ровном месте. Девчонка только не целовала руки вытащившему её из беды Пухину. Пухин пожелал ей лёгкой дороги и поспешил к управлению, соображая, что уже и пообедал, пожалуй.

- А знаешь Василий Николаевич! Черт с ним с обедом! Я до сих пор как на крылья летаю! А то всё бумажки, личные дела, папочки. А тут, знаешь, как она на меня благодарно смотрела! Я аж прикрикнул, чтоб на поезд не опоздала.
Так, что сейчас надёжа у народа вот только на нас, на простых, как народ ментов. Да на военных. И всё. Молодец наш генерал. А ты говоришь форма не нужна. Вот только мы у этой страны и остались, кто в форме.
- Всё, хорош курить! Пошли работать! - мужики выбросили бычки в железную банку из под консервов и разошлись по этажам управления.
На следующий день подполковник Каневский лично проверил сотрудников отдела на предмет прибытия на службу в милицейской форме одежды. Сам Каневский стоял на крыльце управления по полной форме. Вот только из под бушлата у подполковника милиции предательски выглядывал красный, шерстяной, тёплый, вязаный шарфик.

Несколько «веселых» шуток.
Семья наша богата на представителей мужеского пола. И отличаются наши представители несколько специфическим юмором, который со стороны может показаться весьма странным. Но, что выросло - то выросло. Позволю описать себе некоторые.
Дедушка:
1984 год. Моя двоюродная сестра, гостит у дедушки с бабушкой в небольшой станице. Дедушка, бывший военный летчик, (во время и чуток после войны служил в штурмовом авиационном полку), бабушка старшина батальона ПВО (девичьего, разумеется). Тетка, по словам деда, гнилая «антиллигентка», редактор городской газеты, при этом сам дед председатель сельсовета, и после службы окончил сельскохозяйственный институт. Стиль новой тёткиной жизни, манеры и все прочие приобретенные в городе рефлексы, значительно отличаются от станичных, и солдафонский юмор деда она категорически не принимает, и не позволяет такими выходками калечить ребенка. Гнилая «антиллигенция» одним словом. Тётушка рискнула привести дочку на свежий воздух к бабушке, и видимо свежий воздух, с присадками запаха меда и свежевыжатого навоза долбанул ей в голову достаточно мощно, что она оставила 7 летнюю дочку на месяц. Через месяц. Приезд тетки, обнимания с родителями и закономерный вопрос: «Где же чадо?». Чадо развлекалось во дворе, с крыши сарая с мальчишками прыгала в лужу. Побеждал, тот, у кого брызги выше. После возвращения речи, городская родительница приступила к изучению быта ребенка, методом простого опроса: «Что-ты ещё научилась делать, милая дочь?» Милая дочь, невинно сообщила, что они с дедушкой делают «гульбарий». «Гульбарий» маму вднохновил, и она воспылала желанием посмотреть процесс приготовления экспонатов «гульбария». Сестренка с готовностью все продемонстрировала и прокомментировала. Нужен кирпич, лягушка и ещё один кирпич. Вы уже догадались? А наивный городской редактор нет. И пожалела. Лягушку поймали моментально, кирпичи заготовлены. Клац. Готов экспонат, и тётка тоже готова. Речь, правда, подольше чем в первый раз возвращалась.