На кухне накурено - хоть топор вешай. Холодные капли неторопливо скользят по запотевшим стопкам...

Случайная встреча в электричке - минут десять косились друг на друга, перебирая фотоальбомы памяти.
-Ты?.. Ну здарова, дренть!..
Познакомились когда-то случайно, на «площадке подскока» одного вертолетного полка; дивное место - от торца полосы тридцать метров до моря и пятьдесят до рынка с его обязательными «эй, дарагой, вино, чача, падхади, пробуй». Меня туда занесла бюджетность отдыха; старший лейтенант N был командирован обеспечивать работу своего полка в этих страшных, подрывающих всякую боеготовность, условиях. Площадка работала несуетливо, принимая - отправляя один борт в два - три дня.
Естественно, я не мог не появляться на стоянках, а товарищи офицеры - в шашлычных...
...Какими судьбами?.. Да вот, в командировке, завтра днем с Чкаловского домой... да приткнусь там где-нибудь...
- Брось, давай ко мне, посидим, а завтра выходной, еще и провожу... Далеко? Да почти на Чкаловском и живу, ДПРМ [1] в соседнем дворе...

На кухне накурено...
- Слушай, ты же вроде увольняться хотел?
- Было дело, и рапорт уже писал. Но был один случай... Ладно... Ты ж тогда уехал, а нас буквально через два дня из командировки отозвали, заваруха началась в Дагестане... Вот мы вместе с соседями туда и отправились.
С подходящими аэродромами там, сам знаешь, не густо, так что «вожди» приняли волевое решение работать с площадок подскока - утром вертолет уходит с аэродрома, а дозаправляется и пополняет боекомплект «с колес», на площадках. Нам-то много не надо, ровный участок борт посадить и место для топливозаправщика и грузовика оставить, ну и чтобы туда хоть доехать можно было. Мы еще и десятку традиционную не брали. [2]
Эту площадку мы уже использовали несколько раз, довольно удобная была - степной участок на небольшом пригорке, с двух сторон пологом, с двух других склоны покруче, заросшие терновником. Грунтовка рядом, из другой цивилизации две кошары, одна километрах в пяти, другая в семи, все ж любопытных глаз меньше.
Поехали - ТЗ [3], грузовик с вооружением, нас десять человек, нашего и соседского полка, команда знакомая, из новых только лейтенант один молодой. Тот после выпуска в училище остался, послужил там с год и неделю назад в часть сбежал, у нас все ж с деньгами получше было. Еще охранение должны были дать. Но не дали.
Расположились, радиостанцию развернули, навес соорудили, «рули» наши в спячку завалились, мы работать начали.
А ближе к обеду на нашу площадку вышли «бородатые». Не знаю, специально они нас искали, или просто так напоролись...
Мы как раз все под навесом были, в шеш-беш рубились, ждали пару «восьмерок». Голову поднимаю - а из терновника «духи» вылезают. Но и они, такое впечатление, не ожидали на нас вот так лихо выскочить, или все-таки мимо шли, или думали что мы подальше от склонов сидим. Ожидали - не ожидали, но они-то с оружием, а мы еще утром свои автоматы в сторонке на брезент покидали.
В общем, расклад такой что можно закуривать, жить-то осталось на один раз пописать. Хоть стрелять еще не начали, но с этим явно не затянется. Но пока таращимся просто, осознаем.
Тут лейтенант в сторону бросился, все «духи» рефлекторно по нему и замолотили... Ну а мы под такое дело до автоматов добрались, откатились малость, ответили. Они б нас все-таки положили бы, конечно, - заправщик или грузовик зажги и от нас только тапочки останутся, в чистом поле много не навоюешь, да вертушки послышались, «бородатые» притормозили, а там и пара наша вышла. С ходу в ситуации разобрались, по кустам отработали, чем Бог послал, потом еще пара «крокодилов» [4], неподалеку оказавшихся, подскочила, НУРСами [5] всю округу перепахали - мы уж думали и нас вместе с «духами» смахнут, но пронесло...
Так что у нас обошлось, кроме лейтенанта, понятное дело. А лейтенант... кто говорил что нервы, дескать, не выдержали, потому и побежал, вот только не видел я чтоб запаниковал он. Не знаю... Удобнее, конечно, верить, что нервы... Но зряче бежал, осмотревшись, от автоматов наших и машин в другую сторону... может, действительно на себя огонь вызвал, но в рапортах все равно об этом писать не стали, не поверит же никто. Что-то нарисовали такое, оформили «Мужество» посмертно, хоть что-то семье...
Вот после этого случая посидел я как-то, подумал, да и остался. Так и служу...

Ну кухне накурено - хоть топор вешай. Холодные капли неторопливо скользят в тишине по запотевшим стопкам...
За лейтенанта!..


1. ДПРМ - дальняя приводная радиостанция с маркером, устанавливается в 4 километрах от торца взлетно-посадочной полосы;
2. существует традиция, по которой командир экипажа дает выпускающему технику пять - десять рублей; появившись на Ханкале традиция прижилась в некоторых вертолетных полках;
3. ТЗ - топливозаправщик;
4. «крокодил» - многоцелевой ударный вертолет Ми-24;
5. НУРС - неуправлямый реактивный снаряд; в данном случае - С-8.

К ВОПРОСУ О САМОУБИЙСТВЕ

Северный флот в недавние социалистические времена никак не считался местом ссылки, служба в заполярных местах являлась даже престижной по нескольким причинам.
Во-первых, Баренцево море совсем недалеко от центров цивилизации - Питера и Москвы. Билет на самолёт от Мурманска до Питера в наше время стоил 27 рублей, до Москвы - около 40 рублей, что в переводе на «вечно конвертируемую валюту» (водку) по тем временам составляло соответственно 9 и 13 бутылок. При лейтенантской зарплате в триста рублей можно было слетать поближе к культуре минимум раз в месяц. Столицу ставлю на второе место намеренно, потому что не люблю.
Люди в погонах, попадая в Москву и служа близко к главным штабам, министерствам и прочим гадючникам, неминуемо превращаются в крючкотворов, карьеристов, завистников, стукачей, блюдолизов. Обобщенно - в «окопных крыс». Особенно это касается офицеров, не успевших толком освоить первичных должностей в частях и на кораблях постоянной готовности. Изобилие генералов и адмиралов в Москве, атмосфера дрожи за своё тёплое место делают своё гнусное дело. Вся офицерская московская рать быстренько осваивается в качестве проверяющих и скачет по командировкам в дальние гарнизоны копать недостатки в службе у недавних соседей по казармам и каютам.
При царском режиме даже офицер Генерального штаба не мог получить генеральское звание, не командуя в течение года обычным полком. Послевоенные застойные времена возродили протекционизм, наличие «волосатой конечности» обеспечивало безоблачную службу без работы с личным составом, эксплуатации техники, сидения в окопах и выходов в море. С такими «друзьями юности офицерской» не один раз встречался за четверть века службы в плавсоставе. Вот за эту бациллу штабного бытия, превращающую нормальных людей в упомянутых выше, столицу и недолюбливаю, ничего не имея против трудящегося московского люда.
Чиновник остаётся оным и при наличии погон, а в России эта категория никак не являлась и не является слугами народа, заботясь в первую очередь о себе любимом.
Количество генералов и адмиралов на душу населения в агонизирующем социализме превысило все разумные пределы, у каждого из больших начальников были сыновья, племянники, внуки и соседи, коим надо помогать в карьере. Знаю не одного и не двух адмиралов и генералов, особенно из когорты политработников, получивших погоны без просветов с шитыми звёздами благодаря влиятельным связям. Ну да Бог с ними.
Сильно мешать службе у этих проверяющих не получалось, громадное большинство простых смертных к дерьмокопателям относилось как к неизбежному вечному злу и делали своё дело.
Во-вторых, плюсом СФ являлось наличие денежных надбавок за службу в отдалённой, весьма холодной местности, через два года службы за Полярным кругом лейтенант получал очередную звёздочку на погон и не менее пятисот рублей на руки чистыми деньгами, заплатив все налоги. Профессора московские столько не зарабатывали, даже имея учёные степени. Плюс доплаты в виде чеков, т.н. «бонов» для отоваривания в валютных магазинах с заграничным барахлом. Не швыряя деньги по ресторанам можно было холостому офицеру за год накопить на машину не голодая, а автомобиль считался предметом роскоши.
Преимуществом севера номер три являлась возможность служить на самых современных кораблях и подводных лодках, не толкаясь локтями с сослуживцами для карьерного роста в хорошем смысле этого слова. Атомных лодок за полярным кругом базировалось более сотни, дизельные субмарины не берём в расчёт. Надводных кораблей насчитывалось не меньше, причём половина из них выходила на боевую службу в Атлантический океан.
Четвёртый фактор - жильё. Даже в престижном Североморске свой угол имеющие семью получали максимум через год, вначале в виде комнат, затем и отдельные квартиры.
Мне, молодому лейтенанту, вручили ордер на комнату в двадцать квадратов через год службы, через три года семья переселилась в отдельную квартиру на центральной улице Сафонова. Правда надо упомянуть, что за четверть века мы с супругой и детьми сменили место жительства всего двадцать восемь раз, но это - издержки профессии плавсостава.
Мы не стеснялись носить форму флотского офицера даже и вне службы, не успели ещё оболгать и облить всю армию скопом тоннами грязи, а наличие удостоверения личности офицера обозначало некоторые преимущества перед гражданскими в материальном смысле. Женский пол, как хищная рыба, хорошо клевал на блеск и золото погон и нашивок, а это тоже определённый плюс для любого мужика.
Но всё же основным побудительным мотивом для учёбы в военном училище и последующей службы офицером являлся патриотизм и любовь к Родине, а не к власти.
В наше время не отслужить срочную службу - значит быть несколько неполноценным в глазах окружающих, это позднее стало модным любыми путями «откосить» от службы.

Мой бывший сосед по каюте в период офицерской юности дослужился со временем до должности командира корабля. Начинали мы на эскадренном миноносце лейтенантами, через несколько лет пути разошлись, минёр пошёл на повышение, а затем я его догнал и на крейсере три года «проживали» в одной каюте. Я - командир штурманской боевой части, и старший лейтенант Гурьянов О.Ю., занимающий верхнюю койку в каюте по причине выпуска из училища на год позже. (Такая «годковщина» на флоте существует и поныне, ибо старших необходимо почитать). Очередные звёздочки на погоны мне падали также на год раньше, но на высшие офицерские классы для повышения квалификации мы ушли в один год, имея звание капитан-лейтенантов. Минёр - на командный факультет, я - по специальности. Год учёбы в красивейшем городе России пролетел как один миг и значительно поумневшие, а заодно отдохнувшие, мы вернулись в родную 7-ю Оперативную Атлантическую эскадру.
Гурьянов О.Ю. занял должность старпома на большом противолодочном корабле 57 проекта - «Бойкий», я был назначен флагманским штурманом в 120 бригаду ракетных кораблей. Встречались мы частенько и если позволяла служба, на берегу водили дружбу семьями.
Через некоторое время сосед по каюте благополучно дорос до командования кораблём.
Должность трудная, но почётная. С обязанностями справлялся неплохо, «фитилей» имел меньше среднего, очередные воинские звания и праздничные почётные грамоты с изображением вождя мирового пролетариата получал в срок.
Большой противолодочный корабль «Бойкий» возраст имел солидный, но ещё не предельный и находился в составе кораблей первой линии, постоянной боевой готовности. Сдавал положенные курсовые задачи, частенько выходил в полигоны Баренцева моря на различного рода стрельбы для отработки боевых расчётов.
Один из выходов в море принёс командиру корабля не очень почётное звание «самострел».
Суть дела:
На РБУ-6000 (реактивной бомбомётной установке с дальностью стрельбы 6 километров) правого борта вышел из строя электропривод горизонтальной наводки. Специалисты мастерских прямо у причала быстренько всё отремонтировали, ибо на следующий день по плану предстояла работа в море с подводной лодкой и стрельба практическими (без взрывателя) бомбами.
Всё шло по плану, подводники елозили под водой по предложенной схеме, корабельные акустики пытались условного врага найти, противолодочные расчёты в позах бегущих египтян потели над планшетами прокладчиков, тренируясь в определении элементов движения цели.
Подоспело время стрельбы. Поначалу всё шло нормально, установки зарядили практическими бомбами в электрическую, получили приказание на стрельбу, а дальше началось непонятное. Установка правого борта по горизонтали навелась на надстройку, замкнулась цепь стрельбы и реактивный двигатель исправно сработал, воткнув бомбу в надстройку аккурат под ходовым постом, где находилось командование и расчёт поста. Дюралевая переборка оказалась пробитой, словно изготовленная из картона, а бомба застряла в надстройке, оставив снаружи стабилизатор.
Всякие дальнейшие учения прекратили, получив от оперативного дежурного команду немедленно следовать в базу. До причала добежали быстро, где уже стояла толпа дознавателей, разбирателей, флагманских специалистов минного дела, командование всех рангов от бригады до флота, представители ремонтных органов и пр. и пр.
Последовал осмотр пробитой переборки и зловредной бомбы, после чего последнюю осторожно вырезали из переборки и отправили в утиль. Расследование показало вину ремонтных органов, что-то перепутавших в электрической схеме. Из-за господ ремонтников цепь стрельбы замкнулась в запрещенном секторе.
Некоторое время спустя появился приказ командующего флотом, где всем воздавалось по заслугам. Командир корабля и минно-торпедные специалисты заработали «чоп» за отсутствие должного контроля качества ремонта корабельного вооружения.
Эскадрой командовал в то время вице-адмирал Зуб В.И., ехидно намекнувший командиру корабля, что при желании застрелиться достаточно пистолета и совсем необязательно применять бомбомётную установку для таких чисто индивидуальных целей. Будь вертикальный угол наведения чуть повыше, бомба могла залететь и в ходовой пост, откуда командир корабля руководил применением оружия.
Подобные «ляпы» случались на флоте нечасто, поэтому и запоминались.
На дальнейшую службу моего приятеля эта неприятность не повлияла, но «недострелённый» корабль вскоре был переведён из-за возраста вместе с экипажем в разряд опытовых судов, посещая несколько раз ядерные полигоны Новой Земли, где изображал мишень при испытании новых видов оружия. Экипаж при испытаниях снимался с корабля, а затем продолжал жить в каютах и кубриках. Корабельные крысы после испытаний почти поголовно дохли, насыщая воздух трупным озоном. После второго похода эти непременные жители всех надводных кораблей просто исчезли, не желая существовать в условиях наведённой радиации, а у командира вскоре родилась двойня!
Мне нравится, как относились к радиационной специфике службы наши коллеги подводники с атомоходов.
Озабоченность фоном существовала, но не более.
Один из командующих флотилией подводных лодок утешал жён офицеров на собрании в честь какого-то праздника:
- Вот вы говорите, что фон на кораблях выше допустимых пределов, а наши офицеры по году не сходят с кораблей, а у них рождаются нормальные здоровые дети. А вы говорите: «Радиация. Радиация»!
Как говорится: «Без комметариев».
Так и существовал наш военный флот в период, когда наша с вами страна именовалась не иначе, как «Империя зла». В то время никто не решился испытать на прочность Отечество, хотелось бы, чтобы этот период длился как можно дольше.

Я вам сейчас очень по-быстрому историю одну расскажу поучительную.
По-быстрому - потому что сами знаете, только предашься неспешному повествованию, обязательно прибегут какие-нибудь гондольеры и немедленно призовут:
«Почему не в кандалах до сих пор?!»
«Где ваше весло?!»
«Совсем распустились!»
И на галеры. Работу работать.

Поэтому по-быстрому.

Не помню, рассказывал вам, как мой друг Вадик пострадал недавно посредством природы?
Нет?
Я вам вообще, что ли про Вадика, друга моего питерского не рассказывал? Да ладно!
Ну как он с дозиметром на Севере вокруг реактора отплясывал?... Или как на премьеру эротического театра мы с ним в Мурманске ходили?...
Вот вам рассказываешь, извиняюсь, нерву тратишь, а вы не помните ни хрена.
Ладно.

Он позвонил мне как-то и спросил:

«А чего ты не спрашиваешь себя - куда подевался друг? Все ли у него хорошо? Не захворал ли недугом черным? Не обездвижил ли мощным телом? Не разорвался ли добрым сердцем на составные? А?! А может плохо все? А плечо не подставлено! Спасательный круг не брошен! 911 занято! Шойгу не в курсе!... Только на себя что ли надежда теперь? На стиснутые зубы? На старый, хрупкий хребет? На посеченные, непосильным трудом, жилы? На тугой узелок в пупке, уже кстати распушившийся?!»

«Денег нет» - на всякий случай предупредил я.
«Почему?» - удивился друг.
«Я в кредите»
«Не в декрете?»
«Нет»
«И как оно - жить не по средствам?»
«Открываю для себя новый мир...»
«Да ну на?»
«Многие тайны мироздания постиг посредством кредитования...»
«Например?»

«Загибай пальцы - чайный пакетик можно заваривать до пяти раз, главное терпение, доширак дороже ролтона, зубной порошок таки чистит, хозяйственное мыло на самом деле вкусно пахнет, старую мамину кофту тоже можно носить, мобильник можно заряжать на работе, пристрелявшись, можно сэкономить на включении света в туалете, воду тоже можно не сливать...»

«Хватит - попросил друг, - Я верю...»

«Может ты хочешь сделать пожертвования?... Эй!... Я извиняюсь, ни кто не хочет помочь финансово, нищему офицеру запаса, в штопаном свитере и в брутальной щетине с проседью... ась?»

«Никто» - Вадик был как скала.

«А вот это напрасно... я буду приходить к тебе во снах... истощенный... с синими провалами глаз... с пергаментной кожей на жопе лица... буду тянуть к твоему горлу грязные длинные ногти на скрюченных подагрой пальцах... и стану хрипеть с присвистом - доооолжооок!...сегодня и начну..»

«Сегодня нельзя. Сегодня я собирался вкусно наипениться» - благодушно сообщил Вадик.

«Ай-яй-яй... сытый человек инертен, он уже не помнит острый вкус лишений, ему уже не приносят пронзительную радость мелкие события, не будоражат нерву напряженные мысли... он и мечтает-то уже лениво, через губу, не глубоко, не ярко... от этого разум его вял и не азартен, как хер старца...» - сообщил я.

«Не уговорил»

«Значит, останемся при своих... А чего у тебя голос какой-то?...»

Вадик вздохнул... И поведал душераздирающую историю...

Он в Новый Год к кому-то там в гости пошел. И, душевно выпив, решил познакомиться с хозяйской черепашкой.
Нет, в целом черепашки - совершенно замечательные существа. Но не водные.
Вадик таких тонкостей не знал.
Его предупреждали, конечно, не лезть к животному. Пугали даже.
А смелый Вадик решил, что все это писями на воде писано, сказал и сделал, не вынимая в долгий ящик. Отправился знакомиться, в смысле.

...Он пьяненько ей курлыкал чего-то, сюсюкал-мусюкал, бебекал даже, ага, улыбался и пускал слюну. Умиляясь соитию с природой и испытывая душевный оргазм... (Орхазм! - как сказала бы котлета по-киевски)...

И вот когда он уже совсем размяк, животное вцепилось ему в нос.

С хрустом. Остервенело. Со всей пролетарской ненавистью.
И повисло.

Вадик говорит, что большей обиды он ни когда не испытывал.
Он до этого был такой остроумный, импозантный... А тут его силуэт с черепахой в носу сразу стал проигрывать.
Слезы брызнули в шесть струй, Вадик задудел гнусаво, забегал по квартире, пугая животное...
...Его, поймали, в конце концов, конечно. Полили на лицо водкой. Животное отвалилось... А нос...
...Нос стал шикарным. Он возвышался нарядным лиловым холмом над долиной грусти. Он придал, некогда наглому изображению, ту недостающую черту вселенской тоски и искупления...
В общем, праздник удался.

На работе Вадик, конечно, гордо молчал, и сопел пострадатым органом.
Да и кому объяснишь, что мы- питерцы, в целом, безусловно, ребята шустрые... просто и черепаха, идрить её, оказалось животным непредсказуемым и стремительным.

Ну, вот и все собственно.
Чего?
Чем история поучительна? Как же товарищи?!
Суть проста как простатит - не суйте свой непарный орган куда попало!... Даже если с виду она и черепашка...