В июне 1993 года на СКР «Невесомый», бороздивший воды Средиземного моря и носивший до сих пор на борту гордое имя «Невский комсомолец» (буквы, благодаря принципиальности и амбициям прежнего командира, а также всеобщему раздолбайству, не сменили, да и вахтенные офицеры, поручив приказание, отзывались в родном театре по УКВ только на старую «фамилию»), свалилось «счастье»! Нежданно-негаданно пришла телеграмма, в которой предписывалось подготовить корабль к обеспечению визита ГК ВМФ в Стамбул.
И закрутилось!
Назначенные бригады с утра до вечера шкрябали борта и надстройки, очищая их от ржавчины и облупившейся краски, и пытались разведённой (в целях экономии) до полупрозрачного состояния нитрокраской придать кораблю презентабельный вид. Памятуя о том, что самое страшное на флоте - матрос с кисточкой, к процессу покраски подключались и свободные от вахты офицеры, вплоть до командиров боевых частей, которые, не гнушаясь взять в руки кисть, истово мазали леера, переборки и вооружение, с удовольствием подставив свои полуобнажённые туловища средиземноморскому солнцу.
С рассветом командир и вахтенный офицер наблюдали плачевную картину - бόльшая часть краски, воспротивившись варварскому отношению к технологическому процессу разведения и нанесения, отстала от покрашенных поверхностей и висела на надстройках двухметровыми простынями. С бортов её попросту смыло...
* * *
Помимо приведения внешнего контура СКРа в надлежащий вид командование озадачилось и подготовкой парадного караула.
- Все, кто выше ста восьмидесяти сантиметров, выйти из строя! - прозвучала команда старпома Тётушкина на большом сборе.
Из шагнувших вперёд отобрали двадцать самых презентабельных молодцев.
- Сергеев, а что у нас с палашами? - старпом задал невинный вопрос командиру батареи крылатых ракет, заведующему арсеналом.
- Готовы, Борис Александрович! - ни разу не смутившись, ответил Юра, вспоминая, что где-то в дальнем углу он видел чёрные ножны, завёрнутые в брезент.
- Принеси!
Через пять минут пред взором старпома предстали три видавших виды железяки, которые не то, что парадным, а вообще оружием назвать было сложно. Затёртая и кое-где порванная кожа ножен и облезлые перевязи красноречиво указывали на то, что эти, с позволения сказать, «палаши» были ровесниками матросов, штурмовавших Зимний. О том, чтобы представлять Военно-Морской Флот перед басурманами, не могло быть и речи!
- Мда... Готовы, говоришь? - старпом еле сдерживался, чтобы не рубануть клинком по шее незадачливого старлея. - И что делать будем???
После доклада по команде о плачевном состоянии парадного оружия, начался мозговой штурм, результатом которого были переговоры по УКВ с командиром СКР «Слаженный». Что там ему пообещал комбриг Горелик, неведомо, однако через час к борту «Слаженного» за заветными палашами направился рабочий баркас.
Прибывающий обратно баркас встречали как дорогого гостя! На юте выстроилась почётная делегация со старпомом во главе, наблюдавшая, как, подпрыгивая на лазурных волнах, корабельное плавсредство подходит к родному борту.
На носу судёнышка возвышалась фигура младшего штурмана Данилюка, очень напоминающая капитана Грея в исполнении Василия Ланового. Одной рукой штурманёнок держался за леера, а другой сжимал драгоценный груз - новенькие палаши, рассыпающие искры золочением перевязи и надраенной медью эфесов.
Радости арсенальщика Юры Сергеева не было предела! Занесённый над его шеей дамоклов меч, кажется, обретал более прочную связующую нить, чем конский волос.
И вот при швартовке баркаса к площадке забортного трапа, Данилюк залихватски прыгает и, не рассчитав амплитуды волны, плюхается в бездну Средиземки.
Тысячи последних смешных страхов одолели комбата Сергеева; смертельно боясь всего - ошибки, недоразумений, таинственной и вредной помехи - он, видя, как один из трёх палашей выскальзывает из ножен и устремляется в морскую пучину, не раздумывая, сиганул в воду в надежде ухватить ускользающий клинок. Однако разность в объёмах и плотности погружаемых предметов была столь очевидна, что Юрий, углубившись метра на три, и поняв, что палаш ему уже не догнать, вынырнул на поверхность.
Стоявшие на юте долго и с восторгом наблюдали, как стальной клинок серебряной рыбкой погружается в голубую прозрачную воду.
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! - глядя на отфыркивающегося и жадно хватающего воздух Сергеева, произнёс Тётушкин.
- Красиво пошёл! - резюмировал стоявший рядом со старпомом флагманский штурман капитан 3 ранга Беляев.
* * *
Осознавая, что вся забота о списании злополучного палаша ляжет на него, Сергеев решился на отчаянный шаг. Нет, о том, чтобы спустить водолаза не могло быть и речи - шутка ли, под килём 150 метров - но утопающий, как всем известно, хватается и за соломинку. Данной соломинкой оказались двести метров линемётного шкерта, который находился в заведовании арсенальщика, и магнетрон, который Юра выклянчил у командира кормовой зенитно-ракетной батареи, не вдаваясь в подробности как и для чего он будет использоваться.
Отобедав, комбат со скорбным выражением лица отправился «на рыбалку»...
* * *
Командир «Невесомого» капитан 2 ранга Чернавко совершал свой традиционный послеобеденный моцион, нарезая трусцой круги по палубе корабля. С носа в корму по левому борту и с юта на бак - по правому. Заодно и присматривал, всё ли в порядке на верхней палубе, как справно несётся противодиверсионная вахта, да и вообще... Добежав до юта, где на правом борту примостился комбат с «удочкой», командир, делая вид, что не подозревает, что за штуковина привязана на том конце линя, поинтересовался:
- Ну что? Клюёт???
- Никак нет, товарищ командир. Корабль течением мотыляет, и неизвестно, где этот палаш лежит. Надежды мало, но всё же...
- Ну-ну... Лови, рыбак! - и Чернавко продолжил свой путь в сторону носа.
* * *
В это время в каюте N 15 сторожевого корабля «Невесомый» разгорелся научный диспут... Возбуждённые предстоящей проверкой готовности корабля к визиту штабом Черноморского флота, румынские комбаты решили проверить систему орошения крылатых ракет. Тестовые проверки показали, что система в полном порядке, но пытливый ум не находил покоя.
- А как он действует? - вертя в руках пиропатрон дистанционного пуска, спросил Капитанов.
- Как-как... Питание подаётся, он и бахает! Откинет тарелку - пойдёт вода, - отвечал ему Берёза.
- Да это-то, как раз, понятно... А сильно бахает?
- А я знаю? При мне ни разу не срабатывал.
- А от подрывной машинки сработает?
- Надо проверить...
Лейтенанты (хоть и старшие) - как дети малые! Прихватив у акустика десять метров тонкого провода и пообещав, что тот взамен увидит фейерверк, комбаты присоединили провод к контактам патрона и машинки, вывесили пиропатрон в иллюминатор, так, чтобы он висел в полуметре над водой, и замкнули цепь...
* * *
Надо же было так случиться, что командир в этот момент труси́л по шкафуту правого борта.
Раздалось громогласное «Ба-бах!», и Чернавко распластался на горячей палубе.
- Что? Где?!! - крутил головой поднявшийся на ноги капитан 2 ранга.
- Это оттуда стреляли, товарищ командир! - указывая рукой на сигнальный пролепетал мичман, руководивший покраской шкафута.
- Учебная тревога!
После доклада о занятии мест, командир лично обошёл всех вахтенных, пересчитал патроны и перенюхал дула автоматов. Выяснилось, что никто не стрелял...
Столкнувшись возле каюты с мрачным Сергеевым, Берёза поинтересовался:
- Как успехи, Юрец?
- Да никак, - махнул рукой комбат. - Мало того, что не поймал, так ещё перед самой тревогой какой-то гад чернь за борт выплеснул и весь линь мне засрали.
Глядя на почерневший отрезок линя, Берёза приблизился к уху Сергеева и прошептал:
- Юра! Это не чернь, а сажа... Только ты никому!!!
* * *
Далее был заход в Новороссийск, переваривание букв названия на «Невесомый», покраска за ночь корабля блестящей эмалью ПФ-115, визит в Стамбул и запись в вахтенном журнале корабля рукой главкома: «”Невесомый” - отличный корабль, а Чернавко - лучший командир!»
Но это уже другая история...