КРОСС
Кросс, почему-то имени Петрова, был чем-то вроде священной коровы. И жить мешает, и трогать нельзя.
Сам Петров, инициалов уже, к сожалению, не помню, был герой войны. Вечная ему память и уважение, но зачем надо связывать имя достойного человека с этим действом? Был ли он бегуном, и имел ли вообще какое-то отношение к спорту, этого моя память тоже не сохранила.
Но каждый год в октябре все студенты института обязаны были пробежать в спортивном темпе, в спортивной одежде, на спортивном стадионе, с номерочком на груди, целый километр. Девиз забега: «Главное не результат, а участие». Но время засекалось. Чемпионы поощрялись. Кому-то это может, и доставляло удовольствие, но для большинства это было как серпом по пальцам. И самое печальное. Пропустить это мероприятие, как вражеские танки над собой, ну просто никак.
Состязание устраивает вроде как кафедра физкультуры. Понимая, что явка будет ниже нижнего, пристегивала к организации и обеспечению процента участников военную кафедру.
С теми бодаться сложней. Постоянный шантаж армией. Угрозы сослать в Афганистан, на помощь братскому народу, вынуждали идти на сделку с прочими своими чувствами.
И для воплощения в жизнь сказанного, все рычаги у них есть.
Так вот в последнее занятие на «войне» перед забегом все строились в рекреации, где доходчиво объяснялось, кто мы есть и кем будем, если не придем побегать на свежем воздухе в эту субботу, такого то числа, октября месяца, сего года.
От кафедры «физры» на съезде присутствовала зам. декана, курировавшая этот субботник. Женщина лет сорока, стройная, за собой следящая. Видимо, не прочь покрасоваться, а заодно и покомандовать студентиками.
Рассказывали, а может вечный анекдот, что пару лет назад, на таком собрании, полковник, зав. кафедры, галантно, по военному, поставил ее перед строем и задвинул речь:
- Кросс это о-го-го! Кросс это вам не хи-хи-хи! Короче кросс это для настоящих мужчин! Так вот вам Марьванна и чтобы завтра все были мужчинами!
Потом долго не мог сообразить, что происходит. Почему строй ржет до сработки пожарной сигнализации, а Марьванна покраснела, взглянула на него с ненавистью и убежала.
Позже ему объяснили нюансы русского языка, и он целый год носил свой живот с цветами аж на четвертый этаж, на кафедру физкультуры для заглаживания недоразумения.
Вот и получается. В состязании участвуют только самцы. Представительницам противоположного пола на этом факультете вообще была «лафа». Мы целый день на «войне». У них дополнительный выходной. И на военные сборы они не поедут. Если бы в то время существовали операции по смене пола, это был бы повод для размышлений.
А надо сказать, что октябрь не самый простой месяц в учебном периоде. Все вернулись с производственной практики. Там многие развлекали население и геологические организации в Заполярье или Сибири. И деньги там платили другие. При зарплате рядовых сотрудников института в сто - сто двадцать рублей. Студент с тысячей в кармане после практики не такая уж и редкость.
Дальше каждый самореализовывался согласно своим наклонностям и способностям. А геологоразведочный факультет или его часть проводила много времени, в том числе и учебного, в девятом корпусе. Институт имел всего восемь учебных корпусов. Девятым называли пивбар «Гавань».
Там время текло незаметно. В основном за рассказами об этой самой практике. Всякие были, большинство же пьяницами не были. Очень даже спортивные ребята. Но две недели октября это отдельное время жизни, а специальность определяет бытие и сознание. Молодость, беспечность и шальные деньги толкали. Были и обеды в самых дорогих ресторанах. Притом, что там нет ни одного посетителя. И вообще он закрыт. Сидим только мы вчетвером, и пять официантов с бегающими в глазах циферками предполагаемых чаевых. И на ужин к цыганам.
Все усугубляла жалость к себе и бездарно потраченному отрезку юности. Мысль, что я вместо походов с барышнями по консерваториям провел целых два-три-четыре месяца в таких тьмутараканях! В таком месте и условиях! Вкалывал так, что теперь город Питер, с его возможностями и моими деньгами обязан мне компенсировать. В результате хорошо, если тапочки успевали купить. Ну и само собой консерватория откладывалась.
Словом режим в эти две недели был не очень спортивным. Дым стоял коромыслом. И кросс, ну ни как не вписывался в чаяния народа. А тут суббота после пятницы, которую приятно вспомнить и хочется повторить.
Логично было бы проводить «микроолимпиаду» попозже, но идея перенести чемпионат на две недели, когда кураж и деньги кончатся, поддержки не нашла.
Вот и тащимся. К черту на кулички вместо «Гавани». Хмурое осеннее Питерское утро. Легкий морской бриз пробирает аж до самых костей. Настроение портится.
Кафедральные офицеры сбивают нас в кучки. Не в строй, не повзводно, а хоть какой-нибудь толпой по мере прибытия. Одна стоит у линии на старте и ждет, когда предыдущие отбегут подальше. Вторая наизготовку позади и третья подготовительная, которая все время пытается разбрестись по своим делам. Вот их охраняют отдельно.
Над стартующей группой вьется сигаретный дымок. Выстрел из стартового пистолета и они как смогли, так и ускакали. После них на линии только пустые пивные бутылки остались.
Наш черед. Бежим, пыхтим, хочется в пресловутые три минуты уложиться. Бежать надо снаружи стадиона. Вроде там километр получается. А то тут, то там в укромных местах группки «спортсменов» сидят и курят. И нас жестами приглашают. Так они ж стартовали минут десять назад?
- Мужики, что не торопитесь? Вас там, небось, уже на боевые потери списали.
- Не. Они привыкли. Последние годы если у нас результат меньше пятнадцати минут, то у судьи возникают подозрения. Вдруг перебегать заставит.
Уф. Финиш. Вроде в нормативе. Ну, держись «Гавань» сегодня.
Но были и такие, которые не бегали или пропадали в пути. В стартовом протоколе они есть, а на финише их никто не видел. На следующее занятие эти дезертиры приносили справки, приводили доводы. И все вроде бы законно, но не на тех нарвались. Военная кафедра не была бы военной кафедрой, а позором советской армии, если бы не умела присовокупить этих предателей к общему проценту бегунов.
Зав. кафедрой не признавал никаких других цифр кроме ста процентного участия. Думаю, что даже если бы кто-то умер, то весь взвод в спортивке с номерами на груди бегом тащил бы по стадиону гроб, венки и памятник. На гробу тоже бы болталась тряпочка за номером тринадцать. Ну не повезло товарищу с номером. Но если бы приказали, он должен был бы прийти к финишу первым.
«Предателей» было не много, но человек двадцать набиралось. И вот, недельки через две, когда хворые выздоравливали, у проблемных проблемы рассасывались, им назначался персональный забег имени Сидорова.
Но теперь всем уже было лень связываться со стадионом и тратить на это выходной. Поэтому он устраивался в будний день прямо напротив института, на набережной лейтенанта Шмидта. Часика эдак в два дня.
Наблюдение за ними доставляло несказанное удовольствие. Они без всякой формы. В повседневной одежде группировались на набережной и по команде офицера: «С богом», мчались по тротуару вдаль. До следующего человека в форме. И команды: «Тпру-у-у». Тут уже время не фиксировалось, поголовье считалось только на старте. Некоторые умудрялись на полпути запрыгнуть в трамвай и куда-нибудь подальше от этого дурняка.
А вот наблюдение за случайными «мирными» прохожими стоило двойного тарифа. Сначала это ступор. Они, видя, как группа молодых людей после краткой беседы с человеком в погонах резко поворачивается и во всю мочь бегут прочь. В плащах и куртках, брюках и туфлях. С дипломатами в руках.
Какие мысли могли родиться в их головах? «Караул! Война! Драпать надо от них или за ними!». И они тоже стартовали. Кто домой собирать деньги и вещи, а кто за бегунами. «Стайеры» рассказывали, что присоединялись к ним гражданские с ошалелыми глазами и вопросами. И честно добегали до финиша, выполняя норматив.
Порой, в числе финиширующих, были замечены не заявленные участники.
Да здравствует спорт и физкультура в мирных условиях!