Случилось во время учебы в ВМА им.Кузнецова.
Слушатели академии часто попадали в наряд в гарнизонную комендатуру. Ту, которая на Садовой.
В офицерском звании с комендатурой я столкнулся в в первый раз, слухов было много, поэтому прибыл подготовленным и т.д.
Первый мой маршрут в качестве начальника патруля выпал как раз на Черной речке, рядом с моей академией и так же рядом с общагой (куда я очень надеялся попасть на обед)
Первое впечатление...
что это за маскарад устроил перед нами подполковник Воропаев? он прыгал перед нами, стращал, смотрел одновременно на всех своими раскосыми глазами и даже внушал ужас! Куда же я попал? и как это все разгрести?
Ну да ладно,инструктаж оказался не таким страшным, как я читал, и вперед на маршрут. Ловить всех нерадивых воинов.
Кстати, нормы никакой не было, но если нет хотя бы одного замечания, то считалось, что ты плохо работал. При этом, если и приходили замечания в академию, то их мало кто смотрел.
Вот на первый маршрут моими патрульными оказались два бойца из института Лесгафта, это такой военный институт, который выпускает спортивных парней.
2й или 3 курс, но оказалось, что в патруле они не первый раз и службу знают. Один оказался КМС по легкой атлетике, а второй тоже КМС, но уже по борьбе.
Кратко они объяснили мне, что один догоняет, а второй держит до прибытия начальника.
Я немного удивился, пошевелив фуражкой и потопали.
Зима. Смеркалось.
Проверили несколько курсантов-космонавтов, скучно.
И тут выходит из метро мечта Воропаева, боец, с ушами точащими из под шапки, испуганным взглядом, баулом за плечами и вообще выглядел подозрительно.
Мои спортсмены поняли все без слов и побежали.
В тот момент я понял, что бегущий военный это не только к панике, это еще к образованию пробки на дорогах и большим проблемам, если их не удасться избежать.
Солдат не выбирая дороги помчался поперк дороги с довольно интенсивным движением.
Я уже начал плеваться и пытался вспомнить как можно остановить диких мустангов в степи... но они его настигли и даже повалили.
Матерясь и плюясь я двигался к группе захвата.
Все мои мысли, которые были в момент продвижения к этой живописной группе воинов были только одного направления, хоть бы это оказался матерый уголовник!
Подойдя я уже обнаружил более живописную группу.
Солдатик был цвета красно-серо-зеленого с трясущимися руками, рядом стояли два моих воина, с улыбкой во все 264 зуба и почти капающей слюной от усердия.
А рядом, держа его рукав стояла мама этого рядового и папа. Оба маленькие, сухонькие и с полным непониманием в глазах. Невозможно описать, эти глаза матери, которая подумала, что ее сына сейчас арестуют и заберут. Не хватает у меня слов.
Папа был пособраннее, и сразу же начал все объяснять, что первое увольнение, что они его довезут без замечаний, чтобы простили его сразу за все грехи....
Грехов то за ним и не было, кроме испуганного взгляда и не по размеру сидящей шапки.
Проверил документы, извинился и ушел. Не смог его записать просто так.
Немножко решил перевести дух, и потопал патрулировать ближайший скверик.
В скверике молодежь, сидит пиво пьет, увидели нас и давай орать.... вояки, упыри, патруль штопаный и т.д.
Мои два спортсмена всполошились и тут же решили позвать свою роту спортсменов для наведения порядка...
Мне эта идея понравилась, но сказал, чтобы помнили, что они могут быть по обе стороны. и мы будем слонами, очень спокойными слонами.

В итоге уже ближе к вечеру поймали все же одного курсанта, слишком он уж борзый был, ну и для статистики.
Хватит подполковнику Воропаеву и одного.
Потом нам уже на инструктажах категорически запретили бегать за убегающими военнослужащими.
Какой-то майор побежал за убегающим в метро, по эскалатору. Травм было много.
Укажу год, для тех, кто хочет покопаться в деталях (2004-2007)

Дракоша
(«Не бойся жизнь переменить!» или экспресс-выпуск за десять минут)

Почему она выбрала себе такой ник на сайте дачников — никому не ведомо, кроме нее самой.
Вменяемым форумчанам было известно, что она одна, ей 50+ лет, оставила жилье в Питере сыновьям, сама переселилась на дачу и зарабатывала на жизнь продажей самодельных пирожков в пригородных электричках.
Не очень вменяемые форумчане об этом тоже что-о слышали, и каждый удобный случай использовали, чтобы ее попинать и попенять, заодно пройтись по ее происхождению, занятости, образованию и т.п.. Бог им судья.
Не очень давно стало известно, что Дракоша решила для себя что-то вроде «Соберись, тряпка!», и выучилась в неизвестном ПТУ по специальности то ли «Виноградарство», то ли «Виноделие». Судьба это заметила и организовала ей встречу с простым работящим мужиком, рукастым и честным. А заодно сподобила руководителей оного ПТУ (или колледжа?) обратить внимание на Дракошино прилежание в учебе. Ибо Ломоносовы с Северов босиком не каждый век приходят.
На сегодняшний день известно следующее: приобретено в собственность некое строение в Крыму, приспособлено к жилью, а сама Дракоша работает на винзаводе и параллельно осваивает высшее образование по технологии производства эфирных масел, и стипендию за это получает.
Кстати, тому строению-то, оказывается, около 120 лет! Оно и революцию помнит, и как нимцы улепетывали из него после недолгой оккупации, и еще много чего...
Может, и резервную ВПП для «Бурана» недалеко от него строили?

Любая власть,
и та, что завтра может пасть,
и та что, кажется, крепка,
должна себе, наверняка,
найти сакральные места,-
где будет жить,
процессом, где руководить,
где оппонентов содержать,
куда разбойников сажать.
Ну, то есть, нужен штаб, тюрьма,
причем последняя должна
подальше быть удалена,
водою быть отделена,
чтоб не единый супостат_ь
не мог оттуда дёру дать.
Таким как раз и был острог,
на пожелтевших картах мог
его увидеть глаз пытливый
в истоке речки молчаливой,
рождённой Малою Невой,
суровой, как ночной конвой.
Реку сейчас зовут - Смоленка.
Представить как, в сырых застенках,
цепями узники звенели,
теперь возможно еле-еле,
как не дождались лучшей доли,
закончив путь земной в неволе,
как погребали бедный прах,
бывало, прямо в кандалах,
на берегах всё той же речки,
теченьем ниже. Скоротечна
жизнь узников в тюрьме была,
начало клАдбища она.
Теперь его зовут - Смоленским.
Уже застрелен другом Ленский,
острога нет уже давно,
и как костяшки домино
рассыпалась былая связь,
рождённая дедами вязь.
А составную вязи нить
ещё возможно отследить
по блеклым строчкам на камнях,
по стёртым буквам на крестах
кладбИща самого старинного,
всё повидавшего, обширного,
такого, что уже и я
здесь знаю личные места.

Как раз от них недалеко
приметил я уже давно
куб каменный, с крестом отбитым
и с надписью почти размытой
минувшим лихолетьем века.
Но имя, званье человека
на камне можно разобрать
и узелком той нити стать.

Вначале зацепился взгляд
за мне привычное - Мургаб
(беседы деда и отца-
всё на слуху у пацана).
Потом гляжу: Мургаб. отряд,
а вижу как - погранотряд.
Потом уж разобрал такое:
за Кушкъ оружье золотое.
Из головы я вымел сор
мерцающих протуберанцев,
тогда прочёл:

Генерал-майоръ
Михаилъ Петровичъ
Казанцевъ
сконч. 23 декабря 1902г.
Команд. 3 туркес. Нач. Мургабск. Отр.
Награж. Золотымъ Оруж. за Кушкъ 1885г.

Вся жизнь на камне в коде строк,
но приподнять завесу смог
я, разбирая строки кода,
когда отмечен бег планет:

двадцатый век уж на подходе,
но до него пятнадцать лет.

А в мусульманском
Самарканде, в бердане
как заряженный патрон,
стоял, прославленный на поле брани,
наш третий туркестанский
линейный батальон.

Казанцев-командир, полковник.
Он, как заботливый садовник,
какой любимый куст лелеет,
хоть острижёт, но и согреет,
и землю взроет и польет,
от паразитов сбережёт.
Как про него,- ”Рождён был хватом,
Слуга царю, отец солдатам”,
наставник строгий в деле ратном,
он батальон свой многократно
в походах долгих закалял,
с обозом в тридцать верст гонял.

Вот заиграли общий сбор,
солдаты, зная свой манёвр,
схватив оружье, на плацу
ровняли линию в ряду.
Построились. Ряды как нерв.
"Мы выступаем в город Мерв",-
полковник громко объявляет,
с походом всех он поздравляет,
на сборы же даёт три дня,
тех, у которых есть семья,
нестроевой, остаться здесь,
служивым вещи, если есть,
то брать с собой не больше пуда.
Услышав про такое чудо,
как мухи сарты налетели,
хватали рваные шинели,
кровать, сундук, ну и мундир,
уже заношенный до дыр.
Сторгованный солдатский скарб
был выше, чем колёса арб.

Из центра, из Ташкента, склада
везли теперь, что было надо:
патроны на четыре года,
одежду, шапки на погоду,
не застудиться чтоб - чамбары,
фураж скотине из амбаров,
котлы, рогожу, юламейки,
похожие на тюбетейки,
когда стоят на бивакЕ,
как лотосы в степной реке.
Спирт, провиант на каждый день,
а дней должно быть тридцать семь,
с расчётом, чтоб на весь поход,
по двадцать вёрст на переход.
И паковалось всё в тюкИ,
чтоб всякий караван-баши,
и лауч знал бы каждый пуд,
какой везёт его верблюд.

Семнадцать дней с начала года,
морозец ночью в январе.
днём была тихая погода.
Сигнал сыграли на заре,
а в шесть утра уже поели,
верблюды сонные ревели,
когда их поднимали к вьючке.
С скотиной ласково, без взбучки,
так новобранцев наставляли.
Лошадок споро запрягали,
верблюд навьючен - со двора.
А к девяти уже пора
к молебну, где святая сила
солдат в поход благословила,
прочитан был приказ царя,
и повторили командиры
в дорогу добрые слова.
Тут дождь закапал на мундиры,
кто послужил, тот знает, это
в дорогу добрая примета.

Перекрестившись на икону,
пошёл в поход, как испокон,
под залпы пушек гарнизона,
из Самарканда батальон.

В походе, как она трудна
в начале пятая верста
верблюдам, лошадям, солдатам,
пусть даже с опытом богатым,
но тащат полный вес бердана,
что со штыком - пять килограммов,
патроны в сумках, тридцать в каждой,
в мешках, что нужно, не однажды:
портянки, полотенец пара,
от жажды своего отвара,
по паре нижнего белья,
сухарь, с расчётом на два дня,
и запасные сапоги,
когда в походе, не шути,
без них, как командир изрЕк,
солдат - пропащий человек.

Прошли вёрст двадцать, уж темнело,
ломило ноги, руки, тело,
разбили юламейки, лагерь
и так устали бедолаги,
что разрешили сразу спать,
«вечернюю зарю» сыграть
пришлось горнисту одиноко.
Но утром барабана рокот,
и горн трубит сигнал «заря»,
дела привычно повторя,
все разбиваются на части:
дозор от всяческой напасти,
потом шагает авангард,
солдат, примерно, пятьдесят,
а следом самый батальон,
пространством неким отделён,
потом обоз и арьергард,
числом, как тот же авангард.

Здесь записи свои прерву,
хотя, конечно, по уму,
то этот подвиг, этот труд,
реки достигнув Герируд,
что совершили туркестанцы,
их славный командир Казанцев,
достоин целой одиссеи,
какие пишут корифеи.

А я рассказ продолжу снова
с февральской встречи с Комаровым.