МЕЖСЕЗОНЬЕ (1995 г.)

История первая: Василий.

- Нет, ну что за дела,- огромный, как медведь гризли, Вадик-«Американец» облокотился на каталог запчастей «GM» и тоскливо посмотрел на входную дверь...
- Третий час сидим, а лавку до сих пор ни одна ... не зашла. А у меня, между прочим, полно вредных привычек, и самая хреновая из них - кушать три раза в день. Межсезонье, блин... - он снова выразительно посмотрел на вход в магазинчик...
- Тебя послушать, так ты у нас один такой голодный... Худой, как удочка, Петька- «Француз» вылез из своего угла и поправил на полке фару к «Пежо».- Я, может, еще больше тебя страдаю, у меня, между прочим, запаса сала «на три пальца» на боках нетути. Ты на одних «внутренних резервах» месяц протянешь. Как верблюд в пустыне.... Вон, у «жигулистов» тоже аншлага не наблюдается - выразительно посмотрел в нашу сторону... - И где Василий? Опять от работы отлынивает? Как кормить его, так «шапку по кругу», как пару копеек заработать для коллектива - не допросишься. Васька! А ну марш на сцену, «пайку» отрабатывать!
- Ну что разорались, - мой напарник по бизнесу Толик выносит на руках из подсобки огромного рыжего мохнатого кота. - Несу, несу «кормильца»...
- Вот так, теперь на бочок, и глазки что бы жалостные-жалостные,- Толик не спеша, укладывает откормленную Васькину тушку на прилавок. Заботливо поправляет подстилку, отходит и критически смотрит со стороны... Потом ставит рядом пустую пивную кружку и аккуратно изготовленный на принтере плакатик: «Граждане! Подайте на пропитание коту Василию!» Снова отходит и любуется композицией...
- Не верю, не единому слову не верю...- бормочет про себя Толик.- Не тянешь ты, Вася, на голодающего, никак не тянешь. Халтура...
Васька, явно обиженный пренебрежительным отзывом, внезапно издает такое пронзительно - жалостливо- требовательное «Мяяяяууууу», что все понимают: его скорая голодная смерть будет целиком на совести нашего дружного коллектива...
- Ну, ведь можешь, если захочешь! Молодец, получишь «Оскар» за лучшую кошачью роль - ликует Толик - Верю, верю... но не подам. Извини, дружище.... С первого покупателя получишь.
Василий удовлетворенно зажмуривает глаза и снова погружается в сонную нирвану...
...Входная дверь негромко хлопнула, пропуская в магазин угрюмого широкоплечего субъекта специфической внешности в сопровождении юной блондинки.
- Короче, брателло, меня к вам Жорик прислал...- начал «бритый» ( Жорик- хозяин соседнего автосервиса.) - У меня «восьмера» конкретно накрылась, надо помочь.... Понял, братан? Надо. Помочь. Чтоб скидка там, все как положено. По понятиям, короче.
А глаза ласковые-ласковые... Помянув про себя недобрым словом Жорика со всей его клиентурой («Надо помочь»! Нашел, понимаешь, мать Терезу в моем лице..., беру у «бритого» список и начинаю собирать заказ.
- Ой, котик! Блондинка тянет наманикюренную пухлую ручку к Василию, - а он не тяпнет?
- Не тяпнет - вдруг мрачно говорит Толик, - Не может он. Болеет, бедняга.... Усыплять думаем, да жаль.... Охотник был. Лучший в районе.... А сейчас все, отбегался. Паралич задних конечностей. (Я мысленно хватаюсь за голову!) «Кавказец» покусал...
- Кавказец покусал? Совсем «черные» озверели!- ахает блондинка и поворачивается к спутнику, -Слышишь, мало того, что по улице уже спокойно не пройти, так им и коты наши уже мешать стали...
- Чечены?- деловито спрашивает «бритый», почесывая «ствол» под кожаной курткой - Эти могут.... Вот помню, раз «стрелу» забили...
- Дай денег!- перебивает его блондинка, и ловко выхватив увесистое портмоне, кидает в кружку пару «зеленых» купюр.- Вы это, позаботьтесь о нем... Беееедненький...- рука снова опасно тянется к «парализованному», что бы погладить...
И тут, «подлец» Василий, явно выйдя из роли и не вовремя расслабившись, изящно потягивается, тихонько повизгивает во сне и явственно дергает мохнатыми ЗАДНИМИ лапами...
«Аллилуйя! Славься Господи! Он может ходить!» Все! Звиздец! Приплыли! Сейчас нас тут всех и «положат» вместе с этой рыжей сволочью...- вихрем проноситься в голове.
- Мышечная память.- скорбно и невозмутимо говорит Толик,- Рефлекс, так сказать. Сон, плохой увидел. Про собак, наверное.... Про «фантомные боли» читали, надеюсь? Это когда ног нет, а боль есть.
-А то! - оживился «бритый»- Помню я раз в больничке с «огнестрелом» лежал...
...Через минуту синхронно со звуком закрывшейся двери яростно поворачиваюсь к напарнику:
- Тебя что, тоже «кавказец» в голову укусил?! Паралич у кота, видите - ли.... Да у него из всех болячек только лень хроническая, да обжорство!
- Да ты не кипятись! - Толик переворачивает пивную кружку на прилавок и разглядывает купюры на свет. - Ты же Ваську знаешь, он до обеда как бревно лежать будет. Не первый раз, чай... не последний. Кормилец.... Ну что, господа, кто «гонцом» будет? Василий угощает!

Альпинист и камикадзе

Тополиный пух властвовал на территории училища. Он кучами лежал под столетними деревьями, покрыл газоны и облепил кусты, забивался в забранные сетками форточки и неосторожно открытые рты, подобно декабрьскому снегу летел и летел, гонимый легким и даже на ощупь горячим ветерком. Дождливое прохладное лето как-то сразу обернулось этаким вот зноем, с безоблачного неба жарило совершенно немилосердно, а тополя решили взять реванш за не растраченное ранее. Солдатик во взмокшем хэбэ отгребал метлой целые ворохи тополиного пуха от ворот склада, дабы избежать возгорания - пацаны из городка по своему боролись с летней напастью.
Заниматься ежедневной гимнастикой в тридцатиградусную жару казалось совершенно излишним; воспринимаемая в молодости как способ прогнать утреннюю сонливость, по мере увеличения количества звезд на погонах, она стала суровой необходимостью в борьбе с лишним весом, а воцарившаяся уже с неделю жара вытапливала сало вместе с потом. Вот и сейчас капитан смотрел на улицу сквозь затянутое марлей окно и морщился, словно стоя у доменной печи. Есть совершенно не хотелось, и оставленные супругой макароны с сарделькой он отнес в холодильник. Там он наткнулся на бидон с остатками вчерашнего кваса. О, сладость первых обжигающе-холодных глотков кисловатой пахучей влаги! Остатки он вылил в стакан, который сразу же покрылся каплями конденсата. Этот стакан он пил медленными глотками, растягивая удовольствие. Идея возникла, когда показалось дно стакана с выпуклым клеймом стекольного завода. А поскольку день был ну совершенно выходной и причин откладывать не было никаких, то, приняв решение, капитан сразу же приступил к выполнению.
Выйдя из подъезда, он сразу же ощутил всю силу небесного светила. Стали ощутимо нагреваться даже погоны на летней форменной рубашке. Стараясь не выходить из короткой тени от забора, капитан кружным путем прошел к КПП. Самая сложная часть маршрута была впереди - вдоль ряда чахлых от жары кленов и елок вдоль улицы до ресторана «Чайка», перейти на другую сторону и, укрывшись в тени проходных дворов, мимо общежитий, выйти к «железке». Там, на склоне, притулилось ветхое строение, крашеное облезлой синей краской с корявой фанерной вывеской «Пиво-Воды». Там бил неиссякающим ключом вожделенный источник волшебной влаги, которая, если ее охладить, поможет скоротать день до вечера, когда вернется жена. Супруга капитана отсутствовала по уважительной причине - уехала за дочкой в пионерлагерь. Смена пролетела нечувствительно быстро, только-только успели переклеить обои в квартирке, да полы подновить.
Уфф... Платок вымок насквозь после повторного вытирания лба и фуражки. Ботинки стали явно тесны, будто ссохлись от жары... Капитан, вытираясь, присел на оградку детского садика и стал похож на иллюстрацию с импортной банки пива «Туборг», которое пивал он в период службы в ЗГВ. Уфф... Ну да вон уже меж домов видны провода над путями.
Очередь у окошка конечно была, как же без нее, но куцая и тоже будто ссохшаяся. Дородная тетка в мокром от пота некогда белом халате колдовала с двумя кранами, наливая желающим кому пива, кому квас. Халат был маловат продавщице, и ее «прелести» проступали сквозь него чересчур отчетливо, но это отнюдь не возбуждало - и не жара тому виной. Капитан встал в очередь за неряшливо одетым парнем в стройотрядовской кепке. Продавщица работала споро, очередь продвигалась быстро, и вот уже капитан отошел в тень дерева, держа на весу наполненный бидон. Наполненный пивом. Ибо здраво рассудил, что от кваса проку и удовольствия будет гораздо меньше.
Пиво было свежее и не слишком даже теплое. Капитан размеренно и не торопясь отпил прямо из бидона. На душе полегчало. Как давным-давно заметил товарищ Платон, человек, в сущности своей, алчет простых удовольствий для тела и сложных - для души. Или это был Конфуций? Но, несомненно, оба не отказались бы выпить в знойный день почти прохладного свежего пива с эдакой легкой горчинкой и вознесли бы хвалу Анастасу Микояну за рецептуру и всеобщую доступность сего напитка.
Находясь в несколько даже блаженном состоянии, капитан поверх пенной шапки наблюдал за метаниями у ларька довольно прилично одетого мужичка, поочередно подходившего к людям из очереди, к сидевшим с пакетами и банками на траве в тени под деревьями, редким прохожим, даже к девушкам. У всех он спрашивал что-то, показывал содержимое сумки-авоськи и просительно заглядывал в глаза. Поймав взгляд офицера, он прямиком направился к нему.
Капитан испытывал к людям, стрелявшим на пиво-водку-сигареты, сложный букет чувств и мысленно приготовился грубо отшить в случае такой попытки, но приблизившийся к нему мужчина обезоружил его своей почти детской улыбкой и, протягивая обеими руками раскрытую сумку, произнес:
- Посмотрите, разве они не чудо?
В авоське помещалась трехлитровая банка, на дне которой копошились мохнатые пестрые комочки.
- Хомячки, - пояснил мужчина. И рассказал, что разводит их для продажи на рынке, а сегодня ввиду жары спрос был плохой, всех распродать не успел. Выкидывать оставшихся жалко, а нести в банке... в общем, тару требуется освободить. И он готов уступить их любому желающему даром.
Не подумайте чего, отнюдь не жадность двигала офицером! И даже не чувство вины перед женой и дочкой, что не смог нынче поехать. Просто наложились друг на друга остатки того чувства умиротворенности и единения с природой, что он испытал сидя под деревом среди вдумчиво употребляющих янтарный напиток, чувство неловкости перед человеком, которому он собирался, может статься, нахамить. Да много чего наложилось и совпало! Выходной, жара, окончание ремонта. Да и дочка будет, несомненно, рада. И этот человек с глазами ребенка, уверяет, что хомячки просто чудесно уживаются в любой квартире и совершенно не приносят хлопот.
В обмен на мятый влажный рубль, врученный с некоторым даже трудом этому милому человеку, капитан оказался владельцем целого выводка симпатичных и, несмотря на жару, очень бодрых и активных животных, похожих на разноцветных бесхвостых мышей. От мысли упаковать их в валявшийся рядом дырявый полиэтиленовый пакет пришлось отказаться, ввиду того, что пока он ловил очередного юркого зверька среди пыльной травы, его собратья в пакете либо умудрялись протиснуться наружу через не такую уж маленькую дырку, либо начинали грызть пакет, либо заворачивались в него и начинали задыхаться. Пересчитать их никак не удавалось, тем более поймать. Парень в стройотрядовской кепке, уже допивший свой пакет, помог в отлове, складывая «добычу» в ту самую кепку, но пара штук наверняка скрылась, по-пластунски передвигаясь в траве. Отловленных пришлось ссыпать в фуражку за неимением другой свободной емкости. Их было не менее десятка, и капитан с легкостью презентовал парню парочку. Оставшиеся были слишком увлечены исследованием внутренностей фуражки, чтобы заметить исчезновение сородичей. Этого занятия им хватило примерно до угла ближайшего дома. Именно там один из оставшихся, как альпинист влез на скользкий козырек, оттуда перебрался на руку офицера и, цепляясь за обильную волосяную поросль полез вверх по руке. Движение руки, которое стряхнуло «альпиниста» обратно в фуражку одновременно подбросило из нее пару других, которые упали на асфальт, полсекунды обнюхивали новую для себя среду, а затем рванули в противоположных направлениях. Пришлось поставить бидон с пивом и опять ловить шуструю парочку. Процесс отнял несколько минут, в течение которых неустойчиво поставленный бидон накренился и часть пива вылилась в дорожную пыль. Обратная дорога к дому отняла вдвое больше времени, ибо постоянно приходилось отвлекаться на копошащуюся в фуражке живность.
Войдя в квартиру, капитан в видимым облегчением вывалил их всех в стальную кухонную раковину. Пока он переодевался-умывался хомяки отчаянно пытались покинуть свое узилище, но отвесные высокие (для хомяков) стенки были серьезным препятствием. Но пестрая ватага не растерялась и к тому моменту, когда капитан вернулся на кухню, в раковине суетились только две особи. Задние лапы третьей торчали из отверстия стока, оказавшегося достаточно проходимым для хомяков. Если бы не сифон слива, который хомяки забили своими телами, ушли бы все!
Судорожное откручивание пластикового сифона (они ж захлебнутся!) привело к тому, что из сломанной пластикой трубы вместе с потоком сгнивших очисток и гадостной слизи вывалились семь испачканных, осклизлых от грязи грызунов. Восьмого, застрявшего в трубе, пришлось выдувать. Силы легких офицера оказалось достаточно и застрявший хомячок с отчетливым хлопком вылетел из трубы и улетел через приоткрытую дверь в комнату, где и приземлился с легким всплеском. Этот звук озадачил и насторожил хозяина. В ходе недолгого поиска хомячок был обнаружен в пластиковом ведерке с остатками обойного клея.
Холодная вода из-под крана плохо отмывает обойный клей. Хомячок, находящийся в состоянии глубокого шока, безропотно сносил водные процедуры и только мелко дрожал. Капитан решил, что он замерз, и решил согреть его феном. Положив пациента в стоящую на столе вазу, он направил на него струю горячего воздуха. Хомячок со слипшейся от клея и лишь частично отмытой шкуркой под струей дующего ему в морду воздуха был похож на парашютиста, какими их показывают по телевизору при исполнении затяжных прыжков. Он сощурил свои глаза-бусинки, судорожно сжал лапки на краю вазы и смотрел на офицера вызывающе презрительно. Этим выражением мордочки он был похож на японского летчика-камикадзе в момент атаки. Хомякадзе, блин! Внезапно хомякадзе разжал лапы и подхваченный мощным воздушным потоком кувыркнулся в воздухе, перелетел стол и сгинул в груде обойных обрезков.
Брошенный фен обиженно выл на столе, пока капитан рылся в ворохе обойных листов. Он перерыл его несколько раз, прежде чем обнаружил хомячка приклеившимся к одному крупному куску. Решив не испытывать судьбу еще раз, он аккуратно оторвал кусок приклеившихся к спине хомяка дефицитных рельефных обоев и вместе с ним отнес «хомякадзе» к его собратьям.
Те, оставленные без присмотра в той же раковине, время зря не теряли и почти растеребили тряпку, которой человек заткнул сток, на отдельные нити. Рыжий «альпинист» уже предпринял попытку протиснуться в образовавшийся просвет и застрял, отчаянно свирища. Вызволение его легче было производить снизу. Когда человек извлек рыжего из отверстия слива и встал, он успел заметить, как последний из оставшихся в раковине хомяков карабкается по спине «хомякадзе» по приклеенному листу обоев, перебирается на край раковины, оттуда на край стола и исчезает за резной хлебницей.
Ловлей хомяков капитан «развлекался» до самого приезда жены и дочери. И даже с их помощью этот процесс занял их до позднего вечера.
Опустилась душная летняя ночь. В марлю на окне билась какая-то летучая насекомая живность. Из развороченного и кое-как наспех скрученного двумя лентами лейкопластыря стока кухонной раковины мерно капала вода в подставленный тазик. Семья офицера сидела за кухонным столом и смотрела, как в коробке из-под обуви копошится десяток пестрых глазастых зверьков, частью покрытых паутиной (найден за шкафом), испачканных в муке (найден в шкафу), краске (найден в банке с краской), с приклеенным на спине огрызком обоев... и только один рыжий «альпинист» мирно спал на ворохе измельченных газет, ибо его выловили полузахлебнувшимся из стакана с пивом.
Про то, что утром капитан обнаружил в своей фуражке я рассказывать не буду. А коробку хомяки к утру прогрызли и их ловили уже по всему ДОСу.

Резонансный футбол.

В стройбате воскресенье - самый скучный день. Ну, подъем на час позже, да-а, ох.ительно устали химики-строители. Ну, замполит устроит нам час политзанятий и приборки помещений. Дальше-то что? Счастливчики свалили в увольнительную, две трети офицеров и прапоров - домой, кино только вечером привезут. Скучишша. А дело летом - начало июня. Даже в самоход идти незачем: в озере за нашей частью вода еще холодная, а денег все равно нет.
Лежим после обеда мы с Олегом на заросшем бурьяном футбольном поле, которое находилось внутри нашей части и где проходила Тропа Хо Шимина (путь в бурьяне к забору части). Покуриваем, думаем.
Олег говорит:
- Эх, я ведь до армии в фубольчик гонял. Во второй сборной "Таврии", между прочим!
- Ну-у, - лениво отвечаю я.
- Вот бы этот бурьян на нашем поле покосить, облагородить поляну, соревнования по футболу устроить.
- Олег, да нунах! Кто это будет делать, ты чтоль? Легче мячик где-нить на уже подготовленной поляне попинать.
И тут нас йоппнуло. Мы переглянулись, оглянулись и заговорили, перебивая друг друга:
О: "Не согласится!"
Я: "Не на у чо? Спорт! Демонстрация силы и могущества нашей армии! Уговорим!"
О: "Да пошел со своим могуществом, пиздобол-агитатор хулев! У меня и так три залета!"
Я: "Сам пошел! Какой залет, идиот! Пойдем же с офицерами!"
О: "Да?! А потом?"
Я: "А потом.. а потом видно будет! Короче, пошли!"

Наш комроты, дежурный по части, стоял облокотившись на перила ступенек дежурки. Ему было жарко, скучно и он задумчиво курил, не веря ни во что. Поэтому он с некоторым недоуменным недоверием стал наблюдать, как мы, два раздолбая, совершенно добровольно идем к нему. Он удивился.
А моя фраза его добила:
"Тащ капитан! Разрешите обратиться! А давайте в футбол поиграем!"

...Вот все-таки хорошая психологоческая закалка у офицеров стройбата!
Капитан совсем немножко поперхнулся и чуть-чуть согнулся, делая вид, что подавился дымом папиросины, но тут же выпрямился и небрежно-деловито спросил:
"Тобой или им?"
"Да нет, тащ капитан. Вы не поняли..."

Маленькая отступление. Прямо за забором нашей части находился спорткомплекс, где была вполне обихоженная футбольная поляна. Этот комплекс предназначался для спортивного развития студентов и СТУДЕНТОК педагогического и медицинского училищ. Еще отмечу, что корпуса самих училищ находились гораздо дальше, да и не было там ничего интересного. А вот возле футбольного поля (очень рядом) располагались два здания ОБЩЕЖИТИЙ. Студентки (ну сколько там, право, студентов?) готовились к летней сессии в своих комнатах, и окна были открыты нараспашку на предмет жары.

"Тащ капитан! Да мы второю роту уделаем как лежачих! У нас своего поля нет, а так побегаем, ребята чтоб не кисли, типа спортподготовка, опять же, будет зачет по спортсоревнованиям на уровне управления для нашей роты!" - горячился я - "Ну и армейское шефство возьмем! Представьте, у всех детсады, школы там. А у нас будет училище, а то и два! Давайте я насчет шефства хоть сейчас схожу, договорюсь!" Я это нёс уже понимания, что никуда он нас не отпустит.

Но капитан вдруг задумался. Сдвинул фуражку на затылок, глянул на нас. И сурово так:
"Ладно, пойдете с каким-нибудь офицером из 2 роты и нашим старшим прапор...." Он споткнулся, увидев наши довольно-похотливые рожи, проследил наш невольно брошенные взгляды на общаги. "Да не шефство, а футбол! Так, на футбол пойдут сопровождающими лейтенант 2 роты Варгин и.и.и. Я!" Повязку дежурного по части он снял и крикнул:" Старший прапорщик Джонджуа, примите временно дежурство по части! Жестоко обиженный прапор (он тихо подслушивал, как будут развиваться события) пробормотал что-то вроде :"Шене траки могетхан" и куда-то ушел.

Судя по-всему, капитану было просто скучно, да и никакого риска для него не было. Комбат и начштаба хрен сегодня появятся. Остальное - пох. Часть - вот она, в 50 метрах. Если что - свистнут. А здесь хоть какое-то зрелище.

Капитан вызвал л-та Варгина, объяснил ему положение и тот, обрадованно охуев, помчался во 2 роту. Мы пошли к нам в 1-ую. Народ встретил нас настороженно.
Капитан сказал, чеканя слова: "Сейчас будет набрана сборная по футболу 1-ой роты для игры со 2-ой ротой".
"Дедушка" Резо, лежа на койке, ответил: "В бурянэ, что лы?"
"Нет. Играть в футбол мы будем на футбольном поле общежитий пед и медущилищ. Со 2-ой ротой".
Это он погорячился. Вы видели когда-нибудь прыжок леопарда, до этого лениво лежавшего на спине?
Полет закончился около груды кед, которую хмурый прапор Джонджуа уже приволок из каптерки. В мнговение ока Резо оказался около капитана полностью одетый по форме (но в кедах):
"ВАХ! Сейчас!? Скажи ДА, тащ капитан! На каком хчиш поле! С кем хчиш сыграю! Я нападающий!"
Моментально у нас оказалось 1,5 команды грузинов и Олег. Я стал тренером.
После бурной перепалки с выхватыванием кинжалов по поводу определения состава все устаканилось.

И побежали на поляну. За нами трусила сборная 2-ой роты, почему-то состоящая из армян и литовцев.
Заслышав наш топот, из окон стали появляться лица девушек обоих общежитий. Они тут же забросили конспекты и стали наблюдать за нами, высунувшись из окон, положив ладошки на щеки и уперевшись локтями и грудями в подоконники.
Боже! Как снимали гимнастерки наши спортсмены! Как они демонстрировали свои блестящие (после вчерашней бани) мощные от БСЛ торсы этим дульсинеям! Но всех побил Резо. Глядя на переливающуюся на свету шелковистую шерсть леопарда на его груди, спине и боках, девушки ахнули!
Армяне тоже не подкачали, но все равно смотрелись бледновато.

Все достали расчески, причесали волосы на голове и груди (я не вру!) и матч начался! 22 бугая, по пояс голые, в штанах и кедах один мяч гоняют. В начале шло вяло. Бешеный Резо носился по левому (ближе к общагам) краю поля и кричал, отчаянно жестикулируя: "МНЭ ДАЙ!" Олег, игравший центрального защитника, спокойно распасовывал мяч, уворачиваясь от возбужденных присутствием блондинок армян и невозмутимых литовцев. Наблюдать со стороны это шоу... Коррида отдыхает. Шло время. 0:0. Уже около сотни болельщиц стало отличать грузин от армян. А некоторым даже литовцы нравились. От девичьих криков "Резо-молодец", "Согомонян-вперед", "Брайтис, врежь ему" над полем кружились вспугнутые вороны. И миг настал...
Увидев, что Резо куда-то несется (то ли к воротам, то ли в ближайшую общагу), Олег мягко выдал мяч ему на ход. Увидев под своими ногами мяч, а впереди одинокого вратаря, Резо совсем обезумел. Самое быстрое животное гепард? Х.уйня все это! Приблизившись к заветным воротам, Резо вдруг увидел деваху-блондинку, высунувшуяся из окна 1-го этажа так, что ее грудь третьего размера вывалилась наружу из блузки. С безумным воплем Резо ударил по мячу, как только мог!

Вратарь 2-ой роты Погосян был хорош, очень хорош. Практически весь матч мы не могли "взять" его ворота. Вы видели, как половозрелый павиан хватает на лету стремительного стрижа? НО! Но здесь... здесь Погосян не успел.

Мяч, просвистев, около самой штанги створа ворота, унесся к окнам 1-го этажа общаги и...
УЕБАЛ деваху-блонду прямо между сисек, и деваха, сделав полусальто,...
ЁБНУЛАСЬ из окошка в кусты.

ГООООООЛЛЛЛ! заорал Резо, продолжая по инерции нестись дальше, запрокинув голову к небу, пытаясь натянуть на голову майку, как итальянцы, но только выдрал у себя на груди пару клоков волос. Тогда он широко раскинул руки и уже опуская голову, тормозя уже и...
УЕБАЛСЯ головой о штангу и упал около Погосяна.

Мы валялись на поле, деффки валялись на подоконниках, капитан с л-том мелко тряслись и промокали лбы платками и почему-то прикрывали лица фуражками.
Нам всем было плохо.
Только отдышались, как из кустов поднимается целехонькая покрасневшая деваха, и потирая красное пятно между грудями, говорит: "А ведь и правда, ГОЛ!" и бросила мячом в Резо, но попала в Погосяна, а тот тут же инстиктивно схватил его и прижал к себе.

Матч пришлось прервать на пять минут по техническим причинам, да и Резо все катался около ворот издавая рыдающие звуки и держась почему-то не за голову, а за пах.

Армяне с литовцами последние десять минут играли почему-то из рук вон плохо, гладя на жизнерадостного Резо, который опять носился вдоль кромки поля. Олег опять получил мяч. Увидев это, Резо радостно замахал рукой и восторженно глядя на румяную блонду, завопил: "МНЭ ДАЙ! ТОЛКО МНЭ!"

Погосян рухнул на колени, закрыв лицо руками, плечи его дрожали. Олег также дрожаще его обвел. За метр у ворот он присел на корточки и из последних сил затолкал мяч туда.. мнэ.. пахом. И рухнул, корчась от смеха. Деффки начали падать с подоконников, капитан с лейтехом со скамейки.

Закончился матч поздно. Комроты взял повязку дежурного у смурного прапора и приказал ему организовать баню для игроков. Мы мылись, комроты пил водку с л-том Варгиным и оттуда доносились громовые раскаты хохота.
Я, Резо, Олег и Погосян постучали к капитану и попросили у капитана выход за КПП, ну буквально на пять минут поговорить с нашими фанатками. Капитан сказал, подавив смешок, ладно, пойдем выведу, но только пять! И пошел дальше пить водку.

Я, Олег, Погосян были в роте в 3:00, Резо в 5:00, а л-т Варгин, который долго и внимательно смотрел на нас при нашем уходе на пять минут, явился только послезавтра, принеся больничный лист (диагноз ОРЗ) с печатью медучилища.

Пэдди Бёрнс, торпедоносец.


- Mares eat oats and does eat oats and little lambs eat ivy...
- Ради всех Святых, Фрэнк, заткнись!
- Простите, шкипер! М-м-м-м... A kid’ll eat ivy too, wouldn’t you...
- Фрэнк!!
- Есть, шкипер! Не повторится, сэр!
- И не вздумай слопать бортпаёк. По крайней мере, не трогай шоколад.
- Не извольте беспокоиться, сэр. Я любезно выделю вам вашу долю!
- ФРЭНК!!!!
- Тридцать пять минут до цели, сэр.

Надо быть англичанином, чтобы от души посмеяться над предпоследней репликой.
Особенно если знать, англичанам - и подполковнику, и лейтенанту - по 32 года.
15 июня 1944 года, Северное море.
«Бофайтер» с литерой «С» на тонком запястье фюзеляжа, несётся над полосатыми волнами.
В его таких разных кабинах - вот эти два англичанина: пилот и командир 254-й эскадрильи Берегового командования Пэдди Бёрнс и его навигатор, Фрэнк Вулли.
Их позывной - «Волга-лидер».
Конечно, они не тронут шоколад - у обоих дети.
Дети еще спят. «Бо» взлетели в июньскую ночь в 04.10 навстречу солнцу, которое, видимо, когда-нибудь взойдёт.
Правее и выше идут пять машин новозеландца Билла Тэйкона, еще правее - двенадцать «бофайтеров» 455-й эскадрильи австралийца Колина Милсона. У него в паре машин - пассажиры. Еще дальше - одиннадцать канадских машин, из 404-й. Прямо над ними - десять «мустангов» прикрытия, 316-я польская эскадрилья под командованием майора со странной фамилией Немец. Зато у них отличный позывной - «Павлины», Peafowl.
Весь сегодняшний страйк называется - Аутгроу.
Интернационал над зябким поутру Северным морем, позади туман, впереди голландский берег.
Это всё обслуга. Хорошие ребята, есть надежда, что они сделают свое дело.
За машиной Бёрнса тянутся журавлиным клином девять «бофайтеров» его волны, девять «волг», под фюзеляжем каждого самолета, слегка наклонившись вперед, висит торпеда.
Неделю назад 254-я в полном составе гуляла на свадьбе техника из WAAF. Техник Женской Королевской авиационной службы выходила замуж.
За парня, которого она года два назад трое суток держала худыми руками, обхватив трясущиеся плечи - он дотянул на одном моторе израненного «хэмпдена» до Норт Котса, привезя убитого штурмана и раненого стрелка, которому ампутировали обе ноги, и плюхнулся на бетон, заливая его маслом, громыхая пустыми баками.
Он добрался до дома.
Только для того, чтобы узнать, что той же ночью в Ковентри фашисты похоронили всю его семью - отца, мать, беременную от моряка с корветов сестру и младшего брата.
Хорошая фугасная бомба SC500.
Он три дня сидел в Ready Room’e и трясся. Чёрный.
И больше не делал ничего.
Она держала его за плечи и пыталась мягко просунуть в синие сжатые губы ложку супа, а когда он взбрыкивал, переворачивая тарелку, молча прижимала мелко кивающую голову к себе.
Его звали Эрнст Рэймонд Дэви, и мы к нему еще вернемся.
Как звали ее, не так важно.
Она осталась в живых.
Она сказала Бёрнсу какое-то время назад:
- Винг коммандер, сэр, вы знаете, каждый раз глядя на эти ваши вооруженные самолеты, я смущаюсь.
Бёрнсу полагалось бы быть денди, до службы он окончил Лондонский университет.
Торпеда, висящая с небольшим грациозным наклоном, прямо под фюзеляжем, иногда притягивает взгляды техников WAAF.
Шутки шутками, но что-то в этом есть.
- Леди, я не думаю, что для этого есть основания, по крайней мере до тех пор, пока я не признался вам в тех чувствах, которые испытываю, когда торпеда с моего самолета входит в воду...
Ничего не видно.
- Волга-лидер - Аутгроу-лидер. Иду по приборам, сплошная облачность. Поднимаюсь на 200 метров.
Нет ответа.
- Фрэнк, это проклятое радио не работает. Ты чего-нибудь видишь?
- Не волнуйтесь, шкипер, все ребята здесь и идут за нами.
Летом 1944 над Фризскими островами была исключительно плохая погода.
И это позволяло надеяться на отсутствие 190-х.
Немецкий конвой, по традиции должен был называться «Амерскерк». Именно так был назван самый крупный пароход в его составе. Но это было голландским названием, которое никто не удосужился, несмотря на внесение в немецкий регистр, сменить. Второй пароход был меньше, но был немецким, и поэтому конвой назвали «Нахтигаль». Оба судна шли из Роттердама в Ден-Хелдер, а оттуда в Гдыню - на переоборудование в плавбатарею и базу торпедных катеров соответственно. Эскорт - семь тральщиков седьмой флотилии.
- Где же взять третью семерку для полного счастья?
- В Лангхэме. Они не смогут выделить в секцию подавления этих «семи тральцов седьмой флотилии» более семи самолетов.
На деле, как мы знаем, выделили пять.
Нельзя сказать, что в этом вылете, 15 июня 1944 года, Страйк Вингс занимались своей обычной работой - потрошить немецкие рудные конвои, чтобы шведский продукт не добрался до домен Рура, а шансы некоего томми из Вучестера (ну а почему не оттуда?) не быть раздавленным гусеницами «тигра» становились выше, выше хотя бы на одну неотлитую гусеницу непостроенного «тигра».
Просто если бы они наносили удары по рудовозам, ничего не изменилось бы.
Та же антифлак-секция с НУРСами и 20-мм пушками,...
... ну давайте посмотрим, что там в рекомендациях мистера Нейла Г.Уилера, DFC и DSO?
По три самолета, атакующих каждый корабль охранения на сходящихся курсах в пикировании под углом 45 градусов.
... а про торпедоносцы что?
Торпедоносцы - разбиваются парами и атакуют попарно каждую цель со стороны моря в сторону берега, снижая высоту сброса до 50 футов.
... но они должны атаковать сразу за стрейферами, так?
Так. 40 секунд разрыва, не более.
И вот еще что. Министерство пропаганды и агитации (Великий Боже, ну почему в Англии нет, например, Министерства Идиотских Походок) планирует уделить больше внимания Береговому командованию. Пока у нас в героях истребители, но они своё дело сделали, и нужны новые герои.
Назначили нас.
То есть вас, Бёрнс.
Конвой, Бёрнс, конвой. Два парохода, хорошо вооруженная охрана. Видите, М-тральщики, семь штук.
Из Лондона вылетает две «Дакоты» журналистов.
Кого-то возьмете с собой.
- Сэр, я, возможно, не самый плохой пилот и командир эскадрильи, но у меня нет желания подчинять интересы Страйк Вингс интересам, э-э-э, Управления Лжи и Недобросовестности?
- Министерства, Бёрнс. Пропаганды и Агитации.
- Простите, сэр, я именно это и имел в виду. Мне важно выполнить боевую работу, не рискуя людьми ради вспышек фотоаппаратов. Едва ли нам удастся уговорить немцев в качестве ответной меры пригласить своих пасквилянтов и состряпать репортаж о «геройском отражении налета британской авиации моряками энной флотилии тральщиков».
- Бёрнс, нам надо это сделать. Таков приказ. Я надеюсь, он вам ясен.
- Да, сэр. Разрешите не брать журналистов на борт моих машин. Пусть это сделают менее загруженные самолеты лангхэмского крыла.
- Хорошо, Бёрнс. Но помните - удар главным образом зависит от вас. И общественное мнение Британии - тоже.
- Боюсь, сэр, от меня зависит и стиль официальных похоронок кое-кому из родных моих пилотов - я пишу их сам, и это хорошая традиция. По сравнению с традицией возить в бой журналистов, так она просто великолепна...

Через полчаса облака стали развеиваться. Внизу - ничего. Или слишком рано, или слишком поздно.
Ведомый инстинктом торпедоносца, который летит на нюх вопреки всяким логическим построениям, он опять снизился до 60 метров.
Белый-белый горизонт в плавающей дымке.
Небо над морем - это не небо.
Это нечто иное.
Люди, кто-нибудь, придумайте слово для неба над морем.
Если конвой где-то здесь, я могу не успеть.
Не успеть проснуться в субботу утром, умыться, поцеловать жену и мальчишек, сварить кофе, открыть окно и развернуть газету.
Если у них там более одного «фирлинга» на каждой оконечности, я действительно это не успею.
Или кто-то из моих ребят.
Летящих над полосатым морем в рассеивающемся тумане, по направлению к далекому голландскому берегу.
Там, за горизонтом.
Из-за которого медленно вырастают черточки мачт и тонкие мазки дымов.
Конвой.
Бёрнс повернул влево, чтобы пройти вдоль обращенного к морю борта конвоя.
«What the hell are we supposed to do? - думал он, - Win the bloody war on our own?»
- Волга-лидер - Аутгроу-лидер! Конвой прямо по курсу! Черт возьми, где вы?!
Нет ответа.
Да, это было тем, ради чего он оставил карьеру инженера и присоединился к ВВС. Это было тем, ради чего он день и ночь двигал небеса и землю, обучая своих пилотов мастерству торпедного удара с воздуха.
Когда расчеркнутый косой линией «торпедо-бофайтер», или просто «торбо», с легким левым креном, скользит, весь в трассерах и черных разрывах над горящей и огрызающейся после удара стрейферов линией охранения конвоя, устремляясь к центру, к средоточию тщательно сберегаемого врагом смысла слова «торговый тоннаж», к цели. Кипит масло в правом двигателе, где радиатор забит некстати подвернувшейся на взлете чайкой.
Ниже, и ниже. Еще ниже, к самой воде. Оттуда тянутся к машине белые дорожки водяных столбов, и если ты идешь правильно, они заливают остекление кабины, и ты смотришь в прицел, и видишь высокий борт судна, и засекаешь время между проходом вертикальной нити мачтой и трубой, и считаешь кабельтовы в минуту, а потом умножаешь на шесть и получаешь узлы, а потом вводишь это маховичком в «торпедный компьютер» Mk.F, и он дает тебе время до сброса - только удерживай курс, скорость и высоту - он сам введет в торпеду угол отворота, угол упреждения - тебе надо только лежать на курсе и ждать.
Ждать.
И ты дожидаешься.
Сначала 37-мм снаряд отрывает правую консоль.
Но самолет еще в воздухе.
20-мм разлетается в брызги о бронестекло прямо рядом с прицелом, и ты уже ничего не видишь за молочной сеткой трещин, но знаешь, что это «фирлинг», и четвертый ствол проводил тебя ниже.
И на следующей секунде получаешь из него два 20-мм в патронные ящики своих «испано-сюиз».
«Торбо» - крепкий самолёт, он это выдерживает, не разваливаясь на части, но пожар уже не обуздать.
И ты орешь навигатору: «Бэйл аут, Фрэнк (Тони, Грег, Кевин, Сид), бэйл аут!!!!»
И тогда ты сбрасываешь торпеду - в белый свет, чтобы самолет еще чуть-чуть продержался в воздухе.
А потом переворачиваешься через оторванное крыло и становишься белым гейзером водяных брызг.
Никогда, никогда, ни за какие барыши я, Пэдди Бёрнс, не поведу эскадрилью в атаку по «торпедному компьютеру» Mk.F.
Да здесь не семь кораблей эскорта, а все семнадцать!!!
- Шкипер, самолеты на четырех часах, - Вулли, - И это свои!
- Чего они делают? - сердце выпрыгивает через глотку.
- Они, похоже, слышали, но не видели нас, шкипер. Они атакуют.
- Аутгроу-лидер - всем самолетам: плавный поворот влево выводит нас на конвой - баритон лидера страйка Тони Гэдда, - Моя секция атакует центр, Барнхаты снижаются и атакуют сзади, Боусо - удар с фронта.
Двадцать восемь «бо» Содружества разомкнулись для удара, десять польских «мустангов» ушли вверх. 105-мм снаряды с тральщиков начали рваться между ними.
Анти-флак секции были похожи на отжившие своё улан, с гиканьем вытянувших в направлении противника длинные трассеры 20-мм пушек и ракет. Лидеры секций, Милсон, Тэйкон и сам Гэдд частенько жаловались, что как минимум половина дырок в их «бо» - это результат рикошета от воды снарядов последних самолетов страйка.
Может, и так.
Но только время пришло.
Бёрнс видел, что конвой отворачивает к берегу, и они все еще впереди идеального положения для атаки.
Что за мысль рвется наружу, в словах?
- Волга-лидер - всем Волгам: скорость конвоя 15 узлов. Больше стандартных восьми в два раза. Упреждение - два корпуса, не больше, сброс с 800 метров. Как поняли меня, прием?
- Волга-два. Роджер.
- Волга-три. Ясно, понял.
Один за одним, все девять гусят голубой, красной и зеленой секции, откликающиеся на имя великой русской реки, подтвердили прием.
Бёрнс очень надеялся, что флак-контроллер на флагманском М-33 не распознает в его самолетах торпедоносцы, и не переведет весь огонь на них.
И обер-лейтенант цур зее Роде этого не сделал.
Потому что он был убит разрывом 25-фунтовой ракеты на мостике своего корабля.
У него осталась жена и две дочери-близняшки.
Пэдди Бёрнс, у которого были мальчишки, этого не знал.
Да и разве это его остановило бы?
«Ждать, пока не увидишь ряд заклепок на корпусе цели» - это афоризм Бёрнса. Он дает дистанцию в 900 метров.
Теперь надо включить электроспуск торпедного сброса - начата раскрутка прибора Обри самой торпеды - и обе камеры: фотопулемет F24 и камеру фиксации приводнения торпеды.
Черт, как близко трассер - вот с того тральца, краем глаза видно. Бум! Он взорвался...
Ракеты секции неугомонного Билла Тэйкона прошли через котлы, машину и румпель М-103. Три трупа и двадцать три раненых (семеро позже умрут, корабль затонет).
Ну вот, видны заклепки.
Дыхание ровное и спокойное.
Как во сне.
Сброс!
В этой невыносимой легкости скачка самолета после отделения торпеды, действительно есть что-то общее с кульминацией любви как процесса.
Входя в воду, торпеда делает «мешок», потом выходит на заданную глубину и устойчиво идет к цели.
Это про смерть, но как-то это, в общем, похоже на жизнь.
Торпеда Бёрнса попала в четвертый трюм «Амерскерка», он затонул к вечеру.
Кроме него погибли «Нахтигаль» и М-103, все остальные тральщики были повреждены.
- Фрэнк, если сейчас не появятся «Джерри», будем считать, что нам очень повезло. Ты видел «падающие звёзды»?
- Нет, шкипер, все держатся, хотя у австралийцев есть проблемы.
Билл. Билл Тэйкон.
Две его машины не могли вернуться в Англию.
Они могли сесть на воду. Но это почти однозначно - попасть в плен к немцам.
Чего делать было решительно нельзя - в одной из машин был корреспондент.
- Боусо-лидер - Волга-лидер, прием.
- Да, Билли.
- Пэд, у меня есть идея. Здесь в западу от Хелдера есть полоса спортивная полоса - и немцев на ней нет. Может, наткнемся на патруль, но не более того. Мы с тобой сажаем наши машины, потом поврежденные, жжем их, забираем ребят и улетаем. Без выключения.
- ОК. Давай курс.
... смотритель маяка на косе наблюдал, как за горизонтом, за лесом, исчезли один за другим, четыре британских самолета.
Запихивая перепуганного и белого, как снег, корреспондента в свою кабину навигатора, Фрэнк Вулли пел свою дурацкую песню про скотину и овёс.
На взлете Бёрнс и Тэйкон сошлись крыло к крылу, но тут же шарахнулись в разные стороны, проклиная забитые кокпиты стрелков-навигаторов: со стороны солнца на них упала отчетливая двухмоторная тень. 110-й!!!!!
Нет, это был «бо».
Билл, глотая гласные, просипел в микрофон:
- Самолет Королевских ВВС, советую быстро лечь на курс 290 и убраться отсюда - возможны атаки истребителей противника.
- Я не спешу, - раздался в эфире спокойный голос Сиднея «Слиппери» Шулемсона, лейтенанта из 404-й эскадрильи, большого мастера сбивать немецкие BV138 и старшего сына в большой еврейской семье с окраины Монреаля, - и одновременно могу вам пригодится, потому что тут и правда может появиться настоящий 110-й.
При посадке в Норт Коатс Тэйкон сломал стойку шасси, но это была последняя из неприятностей длинного дня 15 июня 1944 года.
Я тут говорил о ряде фамилий - так вот, все они, за исключением немца, получили за войну и DSO, и DFC.
Первой наградой Шулемсона стал Distinguished Service Order - и его мама, Ребекка, прочитав письмо сына, замахала руками:
- Как так может быть, чтобы мой сынуля получил какой-то вшивый Order? - кричала она своему мужу Солу, - я уверена, остальным достался Flying Cross! Это всё потому, что мы евреи! Это дискриминация еврейского мальчика тамошними английскими гоями!!
Пришлось Солу объяснять, что DSO более высокая награда, чем DFC, и что она очень редко вручается столь юному офицеру.
Но Ребекка успокоилась только весной 1945, когда Слиппери прицепил к своему кителю и ленту DFC, за французский финал и разборки с верткими «фокке-вульфами».
...Когда Бёрнс вылез из своей кабины, корреспондент уже сидел под крылом, мелко тряс головой и что-то шептал.
Бёрнс прислушался. «Mares eat oats and does eat oats and little lambs eat ivy...»
- Фрэнк!!
- Да, шкипер?
- Мы с тобой ровесники, и вроде летаем уже давно, и я тебе доверяю, но скажи, Фрэнк, for God’s sake, знаешь ли ты еще какую-нибудь долбанную песенку, кроме этой?!!
В 1940-1943 году Королевские ВВС, применяя бомбардировщики и торпедоносцы по конвоям с неподавленными зенитными возможностями, топили в среднем 240 тонн немецкого грузового тоннажа на один потерянный самолет.
Начавшие активную работу в мае 1943 Strike Wings довели этот показатель до 1200 тонн на одну потерю.
Не у нас одних был период неудач.
Весь вопрос в уроках.
Я обещал вернуться к 22-летнему лейтенанту Эрнсту Дэви,
Он погиб 2 октября 1944 года, выполняя боевой вылет.
После него остались, по большому счету, только вот эти строки:
Almighty and all-present power,
Short is the prayer I make to Thee;
I do not ask in battle hour
For any shield to cover me.
The vast unalterable way,
From which the stars do not depart,
May not be turned aside to stay,
The bullet flying to my heart.
I ask no help to strike my foe;
I seek no petty victory here.
The enemy I hate, I know
To Thee is dear.
But this I pray: be at my side
When death is drawing through the sky;
Almighty God who also died,
Teach me the way that I should die.

Мальчишка, что возьмешь?

Пэдди Бёрнс учил таких вот сорванцов топить немецкие суда, и оставаться в живых.
Пытался спасать таких от смерти.
Или просто заключал с ней контракт.
Негласный, в старом консервативном духе.
Кто знает?
Он должен был быть денди - у них все довольно элегантно.
Хотя иногда и несколько занудно со стороны.

(По техническим причинам я убрал авторские отбивки между абзацами. Для тех, кто не знает английского, Maxez сделает перевод в Обсуждениях, в текст рассказа я решил не соваться - КБ)

Засада

Калининградское высшее инженерное морское училище. Лето... Народ в отпуске. Но, как всегда, в общаге по причине и без оной продолжает жить малочисленная общность курсантов. Сами понимаете, не самых прилежных. А уж те, которые на четвертом курсе... Ну, в общем, не очень октябрята они там были. Отнюдь. В смысле, нарушать запрещения - это присутствовало в полной мере. Ну там, попить чего кроме воды из-под крана (а в кране, как раз, вовсе не ежедневно вода - лето же. Какая труба на профилактику закрылась, а из которой уже всю воду выпили). Или в кубрик в гости кого позвать. Да на ночь оставить. Случайно встреченного однополчанина? Да ладно вам, все ж взрослые... То есть налицо падение дисциплины в низах наряду с ослаблением контроля в верхах. Ну да, из офицеров летом кто остался? Конечно, тоже не октябрята. Хотя... Были и ответственные товарищи.
Вот, например, капитан второго ранга Задунайский. Лето? Ну и что. Распорядок дня должен быть. И распорядок ночи, кстати, тоже. В общем, пошел капитан второго ранга Задунайский на дело. Среди бела дня пошел. Вот вышел из рубки дежурного, что в главном корпусе, и пошел в общагу судамеханического факультета.
В дежурке судомехов раздался телефонный звонок. Звонил помдеж из главного корпуса. С конкретной информацией:
- Задунайский пошел шмонать 34-ую роту. Кто-то стуканул. В общем, смирно.
Ага, щас. Это пусть люди с нечистой совестью прячутся. Нам, советским курсантам, скрывать нечего.
А вот и товарищ Задунайский. Не слушая рапорт дежурного по общаге, сразу на четвертый этаж. Дневального, естественно, нету. Ну и не надо, не очень-то и хотелось. Один, два, три - третий кубрик слева. Без стука приоткрыл дверь, заглянул - никого. Но Задунайский непрост, ой, непрост. И информация у него верная. Насчет нарушения антиалкогольного указа - раз. И про женские голоса - два. Зашел кавторанг, огляделся. У стены - большой облезлый шкаф. Неуставной, разумеется. Курсантам положены тумбочки, а не шкафы. Но курса с третьего к неуставной мебели в нашем училище относятся снисходительно. А зря - расшатывает дисциплину. Хотя... Сейчас это Задунайскому на руку. И дежурный по училищу капитан второго ранга Задунайский залез в шкаф. И сел там в засаду. Вернее, встал - шкаф тесноват оказался.
Хлопнула дверь, в кубрик кто-то зашел. Начинается! Сейчас... Кто-то поставил на стол сумку - нежно звякнуло стекло. Задунайский возликовал. Еще кто-то зашел.
- Вовчик, сейчас гости придут, а у нас бардак!
Задунайский пустил слюну. Удачой охоты, брат Табаки!
- Вовчик, оставь бутылки, давай приберемся.
- Да чего там приберемся... Я утром подметал...
- Вовчик, ну смотри, газета позавчерашняя на столе... Да и сам стол какой-то покорябанный... А шкаф-то, смотри! Убоище страшное! А в шкафу, небось, бардак еще тот. Давай-ка запрем хоть, чтоб из гостей кто случайно не открыл...
И Задунайский с ужасом услышал, как кто-то запер шкаф на ключ. Засада осложнилась.
Голос Вовчика:
- Не, Сань, ты прав. Шкаф - кошмар какой-то. Да и ничего полезного там нет. И вообще, вот нагрянет Задунайский - изругает за неуставной шкаф. Давай-ка мы его выбросим.
- Ну и куда мы его выбросим? С четвертого этажа по трапу ташшыть? Нафиг-нафиг.
Шкаф кто-то злобно пнул ногой. Задунайский перестал дышать.
- Зачем по трапу? Давай-ка в окно кинем, а щепки потом дневальные подметут.
Задунайский занервничал. Засада оборачивалась какой-то неправильной стороной. Ну не могут же они, в самом деле, шкаф из окна выбросить?!
Мерзкий голос Вовчика:
- Дневальный! Открой окно в бытовке! Саня, ну-ка, взяли шкаф. Тяжелый, черт. Мишу на помощь позови.
Пришел третий курсант.
- Вы что, поднимать его задумали? На хрена? Выбрасываем же. Давай-ка его кантовать.
Задунайский хотел крикнуть "Не надо!", но не успел. Шкаф с грохотом упал плашмя на пол. Курсанты стали шкаф переворачивать на бок. И вдруг шкаф что-то неразборчиво закричал перепуганным фальцетом. Курсанты уронили шкаф и в ужасе отпрыгнули.
- Мужики, там кто-то есть!
- Да не, нам померещилось. С бодуна, что ли... Взялись!
Шкаф возопил.
- Нет, не померещилось. Никак вор забрался?!
- У нас в общаге? Твои чертежи по холодильным установкам украсть?
- Не, Вовчик дело говорит. Давайте-ка милицию вызывать.
Шкаф глухо прохрипел:
- Не надо милицию... Откройте!
- Ну щас, разбежались... Миша, зови дежурного по общаге. И вообще, собeри-ка народ, тут черт-те что происходит.
Кто-то выскочил в коридор и подал дотоле неслыханную в общаге команду:
- Рота, подьем! Тревога!!!
В кубрик сбежался народ. Включая и соседей по этажу - сопливых второкурсников.
- Ну-ка, ребята, взяли табуретки... В случае чего мы этому ворюге влепим...
Дежурный по общаге отпер злополучный шкаф. Оттуда, как граф Дракула из гроба, восстал дежурный по училищу капитан второго ранга Задунайский. Он одернул китель, выровнял фуражку, оглядел сочувственно ухмыляющихся курсантов и гордо пошел к дверям. Вдруг, что-то вспомнив, вернулся к столу и, не глядя на окружающих, заглянул в сумку, там находящуюся. В сумке были четыре бутылки кефира.
На выходе из общаги Задунайский остановился в рубке дежурного и сделал запись в журнале дежурств об обнаруженном на трапе на четвертом этаже окурке.
С тех пор, когда капитан второго ранга Задунайский приходил в общагу судомехов (пусть даже не с проверкой, а просто так, в гости), в каждом кубрике его встречал шкаф с гостеприимно полуоткрытой дверцей...