МАТРОСЫ

(Шоферские истории).


В зеркале замелькали пронзительные голубые вспышки.
- Че там? За нами?.. Менты что ли? - Серега беспокойно заерзал на сидении. - Вот бля, не бандиты так гайцы, и хрен знает кто хуже. Белые придут - грабят, красные придут - грабят... Куда деваться бедному коммерсанту?...
- Ага, бедный!..- Толян ухмыльнулся - Кто «девятку» на «Ауди» поменял?
Серега, вытянув шею, пытался разглядеть что-то в зеркале. Я, сбросив газ, принял вправо. Разбивая ночную темноту синим маячком, нас обогнал «рафик» скорой помощи. Спустя пару минут, за ним, так же «под люстрой», пролетела гаишная «шестерка».
- Кому-то хуевато - подытожил я ситуацию. Не иначе - улетел с дороги или не разошлись....

Вот, сколько работали - ни разу не было такого, чтобы хоть один рейс не наблюдали ДТП. Причем, серьезных, со «скорой», битыми и перевернутыми машинами. Мурманская трасса и сейчас то оставляет лучшего желать - не далее как пару недель назад по ней ходил, а уж тогда, в начале девяностых, в разгар дикого капитализма в России - вообще черт-те что творилось. Дорога представляла собой размолоченное асфальтовое покрытие, изобилующее выбоинами. По Ленобласти еще можно было идти относительно быстро - судя по всему - дорожные службы хоть как-то финансировались, но Карелии и Мурманску средств из бюджета явно недодали.
Бандюки, правда, особо борзыми не были в тех краях. Но от Питера, тем не менее, все равно километров триста шли в режиме нон-стоп. Если и стояли - только на постах, и то когда остановят гайцы. Но на этом направлении мы ходили постоянно, потому и тормозили нас нечасто. Примелькались, да и менты нормальные, в сравнении, например, с югом России...
Тьфу!.. Вот уж куда не любил ходить! Как в московскую область въехал - в любом случае готовься либо грузом делиться, либо деньгами. И чем южнее, тем хуже... А Краснодарский край и Ростовская область - это полная труба! Те же бандиты, только в форме и обличенные властью.
Вообще, давно уже заметил, чем севернее, тем более приличные гайцы. Рейсы в Архангельск запомнились отвратительным состоянием, даже в сравнении с Карелией, дорог, и достойнейшим поведением местных гаишников. Ни единой попытки срубить бабок, докопаться до состояния машины или документов на груз! Ни даже намеков на то, что неплохо бы и поделиться!.. Наоборот - очень спокойные и доброжелательные. Когда поздно вечером, на въезде в город, мы притормозили около стоящей «девятки» ДПС и поинтересовались как проехать к нужной базе на промзоне, лейтенант не стал утруждать себя объяснениями, а просто сказал чтобы ехали за ним - все равно не найдем сами, дескать. Там ремонт дороги, и в объезд, да еще и на большом грузовике мы будем плутать всю ночь. И вывел четко на цель, и, пожелав удачи, уехал. Вот такая фантастическая история, в которую верится с трудом.

- Это наверняка на «хитром повороте» кто-то улетел! - проводил Толян взглядом удаляющиеся машины
- Вот, ведь, поганое место! И знаки висят - и все равно летят как обдолбанные! - сокрушенно покачал головой Серега.
- Ну, знак тут можно сразу один на всю трассу повесить в самом начале - невесело пошутил я - а здесь нормальный участок сделали километров пять - только разгонишься - и кирдык . И выбоины и поворот, да еще и ночью. Кто не знает, тому не повезет. Вот туда и улетел очередной.... Видать серьезно, если «скорая» пошла.
- «Скорая»... Я на «скорой» работал недолго, когда только-только дембельнулся - Толян, закурив, выпустил струю дыма в приоткрытую форточку.
- А че ушел оттуда?- лениво поинтересовался Серега - Платят вроде неплохо там, опять же медсестры симпатичные и спирт есть!
- Да ну, нах! Была там история, чуть в дурдом не угодил!
- Из за баб? - усмехнулся я, зная своего напарника, как облупленного. Уж что-что, а женский пол он и поныне вниманием не обделяет, ну, а в те годы вообще кидался на все, что шевелилось, да и женщины ему взаимностью отвечали обычно. Чем он их брал - загадка. Не Аполлон, далеко не красавец.... Язык, правда, подвешен был хорошо. Видимо, поговорка о том, что женщины любят ушами, оправдывалась полностью.
- Из за бабы, скорее - начал Толян повествование.- Короче, вызывают меня утром и вручают путевку в Матросы...

Матросы - небольшой поселок примерно в часе езды к югу от Петрозаводска. Расположен на мурманской трассе. Кроме необычного названия он знаменит еще и тем, что здесь расположена республиканская психоневрологическая больница - проще говоря - местная Канатчикова дача. И слово Матросы у жителей Карелии в первую очередь ассоциируется именно с этим лечебным заведением.

- Значит так - завгар протянул Толяну путевой лист - Поедешь на «уазике» в Петрозаводск на базу медтехники. Груза там немного, нужно срочно забрать и доставить.
- А че я?! - возмутился тот - Панкрат пусть едет, его «уазик», а я на смене сегодня!
- На смене тебя Андреев заменит. Панкратов вчера с радикулитом свалился. Андреев туда не ездил, не знает ничего. А ты уже бывал, все знаешь, объяснять ничего не нужно. Зайди к Иванычу, возьми накладные - и дуй в гараж!
Толян, получив накладные, вышел из кабинета начхоза и нос к носу столкнулся с невропатологом, доктором Васильевым
- Во! - радостно воскликнул тот - На ловца и зверь медленно подходит! Ты то мне и нужен! В Петрозаводск?!
- Ну!.. - осторожно изрек Толян, уже чувствуя какой-то подвох
- Я с тобой поеду до Матросов, главврач распорядился. Надо тут одну пациентку на освидетельствование везти - совсем, похоже, крыша съехала у бабы.
Толян резко погрустнел, но оспаривать приказ главврача, в силу своей молодости и подчиненного положения, не осмелился.
- Подъедешь к одиннадцати в поликлинику, погрузимся - и вперед!
- А она не буйная? - Толян опасливо поежился - А то еще учудит чего в машине? Это же не «буханка», 469-й, там перегородки нет!
- Да, не должна! - усмехнулся Васильев - Если что, я ее быстро успокою!
Толян с недоверием окинул взглядом щуплого доктора, вздохнул и двинулся к гаражу.
Подъехав ровно в одиннадцать к поликлинике, он увидел у входа знакомую фигуру невропатолога. Рядом с ним переминалась с ноги на ногу здоровенная бабища, превосходившая того по габаритам как минимум вдвое. Толян сравнил весовые категории доктора и пациентки. - Такая скорее его сама успокоит, причем навсегда...- со страхом подумал он.
- Давайте, Антонина Петровна, садитесь в машину - обратился Васильев к пациентке - Сейчас съездим в главную больницу, доктор вас посмотрит и сразу назад. Это недолго, к вечеру уже дома будете.
Тетка безропотно забралась в «уазик». «Уазик», жалобно крякнув, ощутимо просел на левый борт. Толян недоуменно уставился на Васильева.
- Ты что?! - возмущенным шепотом прошипел он - Она же тебя заломает как щенка!
- Да нормально все! - улыбнулся тот - Ну сам посуди, стал бы я везти, будь она опасная? Она только с виду такая, а так спокойная, не агрессивная. Ну, съехала крыша у бабы - бывает! А назад тебе и не надо будет ехать забирать, оттуда в Сортавала вечером машина пойдет, на ней и привезу.
Толян недоверчиво покосился на доктора, усевшегося на переднем сидении, забрался в «уазик» и повернул ключ. Мотор, фыркнув, завелся, машина, переваливаясь на ухабах, выехала на шоссе. Первые километров двадцать все было спокойно. Пациентка, повозившись, устроилась сзади и сидела молча, глядя в окно. Васильев, поболтав с Толяном, привалился к дверце, и, сдвинув шапку на глаза, задремал.
Толян уже почти успокоился. - И чего боялся? Баба, вроде как, смирная, вон, и доктор спит спокойно.... Все в порядке, а я, как пацан, перепугался - думал он. И, видимо, сглазил! Сзади вдруг раздалось низкое утробное мычание. Толян кинул взгляд в зеркало, тетка, уставившись прямо перед собой пустым взглядом, мерно раскачивалась, подвывая и мыча.
- Писец!!! - со страхом подумал Толян - Сейчас эта чокнутая сзади накинется, и душить начнет...
Он, кося одним глазом в зеркало, другим на дорогу, пихнул локтем в бок доктора. Тот поднял голову и посмотрел на перепуганного Толяна. Потом повернулся назад, и, видимо оценив состояние клиентки, как не представляющее опасности, успокаивающе кивнул ему и вновь задремал. Однако, спокойствие Толяна уже покинуло, и остаток пути до места назначения он провел в постоянном страхе за свою шкуру, поминутно отслеживая в зеркале мычащую и раскачивающуюся с равномерностью маятника пациентку. От пережитого напряжения у Толяна, плюс ко всему, еще и начали проявляться признаки «медвежьей болезни». Как говорится: « В животе скрестили трассы две критические массы...». Едва заехав на территорию больницы, он выскочил из машины и, пулей влетев в какую-то дверь лечебного корпуса, видимо интуитивно, а скорее по запаху, чувствуя расположение места общего пользования, пронесся по длинному коридору, и, достигнув желанного помещения, на ходу спустив штаны, плюхнулся на стульчак. Дверь, громко щелкнув замком, захлопнулась. Толян, шумно облегчившись, перевел дух, и уставился на дверь. Что-то в ней показалось ему странным.... Толян провел рукой по гладкой поверхности двери.... Ручки не было!!!

Короче, вход - рубль, выход - два!..

Толян безнадежно посмотрел на часы. Время поджимало. С тоской, глядя на проклятую дверь, он начал колотить по ней кулаком, в надежде, что кто-то услышит. Через минут пятнадцать тщетных попыток обратить на себя внимание, Толян наконец, услышал приближающиеся тяжелые шаги и замолотил в дверь с удвоенной силой.
Из-за двери раздался низкий бас:
- Ты что там орешь?!
- Выпустите меня! - радостно закричал Толян - Я шофер!
- У нас тут все шофера! - спокойно прогудел голос из за двери
- Да я не больной, я здоровый! Я - шофер! Больную привез!..
- У нас тут все здоровые! - невозмутимо ответствовал голос.
- Выпустите меня! Мне ехать надо в Петрозаводск!!! Мне на базу медтехники надо успеть, груз забрать!!!!- забился в дверь Толян
- А ну тихо!!!! - рявкнул другой голос.
- Да я здоровый! Я - шофер!!! Я больную привез!!!
- Щас укол сделаю - сразу успокоишься! А ну - сиди тихо!!!
Толян понял, что дело - труба! Какое там - успеть в Петрозаводск!.. Дай Бог, чтобы вообще выбраться отсюда живым и невредимым. Он замолчал, и сидел, боясь даже пикнуть, пока часа через полтора не услышал краем уха знакомый голос Васильева.
- Викторыч!!!! - заорал во всю силу своих легких Толян - Скажи им, чтобы меня выпустили!!!
Анатолий!? - раздалось из коридора - Ты где?!
- Да тут я, в туалете!!! - вопил Толян - А тут ручек в двери нет, а меня выпускать не хотят!!! Скажи им, что я здоровый!!!!
После нескольких минут томительного ожидания, дверь распахнулась. Взгляду счастливого Толяна предстал доктор Васильев в окружении двух шкафоподобных санитаров с каменными лицами, не выражавшими абсолютно никаких эмоций.
- Ты как сюда попал? - недоуменно рассматривал Толяна Васильев - тут же лечебный корпус...
- Да мне в сортир приперло! А здесь - хрен знает где чего! В кабинку зашел, а дверь без ручки! Закрылась, а открыть никак!.
- А почему меня-то не спросил!? - недоуменно уставился на Толяна доктор - Ты совсем, что ли, рехнулся - один разгуливать?! Тут же больница! Хорошо - я услышал, а то здесь, как делать нефиг, из здорового в больного превратишься!..
Толян, довольный, что его отсюда, наконец, выпустят без ущерба для здоровья, уже даже не пытался ничего объяснять. Он мечтал лишь о том, чтобы как можно скорее выехать за пределы проклятого заведения и никогда в жизни больше не приближаться к нему менее чем за километр.... Как только ворота открылись на надлежащую для проезда ширину, «уазик» пулей вылетел из них и с немыслимой скоростью скрылся за поворотом....

К концу повествования живых в кабине просто не наблюдалось. Серега, икая и кашляя, держался за живот и только всхлипывал от смеха... Я, задыхаясь, буквально висел на руле. Кабина сотрясалась от раскатов хохота.... Представить себе не могу, как мы тогда вообще не улетели с дороги!.. Ко всем своим достоинствам и недостаткам, Толян был великолепнейшим рассказчиком. В его изложении эта история забила бы напрочь все выступления, так называемых, юмористов отечественной эстрады. Ну, разве только Михал Михалыча Жванецкого вряд ли смог бы переплюнуть! Но Жванецкого к этой публике относить как-то неприлично, согласитесь!..

Двигатель ровно гудел, дорога неторопливо стелилась под колеса. Серега давно уже похрапывал в койке, Толян меланхолично смотрел вперед. Уже и Олонец остался позади, редкие домики окраины тепло светились желтыми окнами. Вдруг в свете фар возникла стройная женская фигурка с поднятой рукой.
- Стой! Давай подберем! Вон телка голосует!.. - оживился Толян
- Вот, никак успокоиться не можешь! - проворчал со спальника Серега - Поехали, ну ее нах! Дай поспать!...
Давай тормози!!. - возбужденно толкал меня в бок Толян - Плечевая, стопудово, кто еще тут в такое время стоять будет?! Серега, не грузись, спи! Никто тебя оттуда не сгонит! Щас договоримся, я с ней в фургон заберусь - там у нас есть на чем покувыркаться!..
Я причалил к остановке, Толян открыл дверцу. Девушка быстро забралась в кабину:
- Куда едем, красивая? - весело поинтересовался Толян
- Да мне недалеко! До Матросов подвезите, а то я на автобус опоздала, а с утра на дежурстве надо быть.... Главврач у нас строгий... - улыбнулась Толяну наша случайная попутчица.


.

Расскажу-ка я вам про Владика. Нет, это не герой моих девичьих грез, как некоторые, особо подозрительные, могут подумать (да-да, вот вы, суровый товарищ - это я на вас, на вас намекаю ;-Р ).
Так вот, Владик был жеребцом. В самом прямом смысле. Натуральный орловец самых что ни на есть героических пропорций. Если верно утверждение незабвенного Шишкина о том, что орловский рысак - это арабская лошадь, на которую смотрят через увеличительное стекло, то для того, чтобы представить Владика, вам бы нужно было разглядывать араба через телескоп.
Зимние Владиковы подковы лишь по диагонали и с треском влезали в ячейку шкафчика, а его седёлка торчала из общего ряда далеко в проход тесного аммуничника, и мы постоянно цеплялись за нее по дороге в туалет. Если Владик хотел почесаться, то после пары движений тяжеленная дверь денника соскакивала с роликов, и требовались слаженные усилия четверых наездников, а так же владиковой матери, чтобы вернуть ее на место. Поскольку чесаться Владик любил, а у наездников кроме регулярных такелажных работ были и более увлекательные занятия, то вскорости его денник дооборудовали двумя кронштейнами, на которые вешалась металлическая труба. Она перегораживала по диагонали угол, в котором была дверь, и чесаться теперь можно было только об нее. Кстати, полное имя у Владика было Владивосток, но кто и когда зовет лошадей на конюшне длиннее, чем в два слога?
Помимо раздражающей страсти к почесушкам, Владик имел безобразную привычку обрастать на зиму волнистой жесткой шерстью в три пальца длиной, и при этом панически боялся щекотки, пылесоса и машинки для стрижки. Вкупе с серой в яблоках мастью и не очень ровным ходом, эти фобии делали его наказанием для конюха. У людей тоже так бывает - смотришь, вроде бы хорошо одетый человек, весь из себя наглаженный-напомаженый, а сзади все брюки едва ли не до выступающей точки забрызганы тем, что по дороге под ноги попалось. С брюками проще - постирал, и ладно. На крайний случай можно и другую пару надеть, если первая долго сохнет. Но лошади же брюки не носят, и коричневая грязь тренировочных дорожек плотно вбивалась в косматую шкуру, превращая ежедневную чистку в пытку. По жизни довольно флегматичный, Владик с завидным равнодушием переносил четвертьчасовую процедуру собирания (и разбирания, само собой), включавшую в себя практически весь набор снаряжения, возможного для беговой лошади, в том числе и такое сатанинское* устройство, как рогач. Но едва дело доходило до того, чтобы почистить ему брюхо - Владик делался игрив и подвижен, как одинокая блоха, нашедшая незанятого барбоса. При каждом движении щетки по животу он идиотски взвизгивал и весело отбивал задом, а розовые копыта, каждое с суповую тарелку величиной, вздымали миниатюрные торнадо из опилок. Орать и лупить его было бесполезно, поэтому чистить всегда приходилось вдвоем - один держал ногу, другой орудовал щеткой. Когда наступало лето, все крестились и с облегчением вздыхали - летом Владика просто мыли.
Иногда (к счастью, это бывало редко), Владик делался «не в духе». Тогда он выдавал весь арсенал трюков, описываемых в разделе «Проще пристрелить вашу лошадь, чем избавить ее от этих привычек» любого уважающего себя пособия по верховой езде. Так, например, в качестве прелюдии, - после открывания двери и выковыривания из пазов заклиненной ночным чесанием трубы, - можно было усладить свой взор видом обширнейшего раздвоенного (чуть было не написала «целлюлитного») серого крупа, легкомысленно украшенного разбросанными там и сям светлыми пятнышками, а так же жесткий хвост, нет - хвостище, как следует набитый опилками. И с какой стороны вы бы не зашли - перед глазами будет все время оказываться круп и хвост в опилках.
Вот, кстати: как-то раз мы с подружкой ходили на соседнюю конюшню - посмотреть настоящего, живого ахалтекинца. Так у него грива и челка были такие мягкие и гладкие, что даже встав с пола, по которому он катался, когда мы его застукали, он оказался чистеньким, как перед выводкой. Из наших же рысаков опилки вечно приходилось выдирать железной щеткой. Впрочем, я отвлеклась. Если же каким-то чудом вам удавалось оказаться возле морды, то не стоило поздравлять себя с тем, что вы оказались проворнее «проклятой скотины». Проблему доступа к телу Владик решал очень просто: он задирал голову. Даже если вы успевали ухватиться за недоуздок - это ничего не решало. Он просто поднимал голову вместе с вами. При росте 170 в холке можно себе представить, где оказывалась та голова, и тот недоуздок. Он стоял, задрав голову в небо, словно выпь на болоте, и таращил белки, высматривая, достаете ли вы ногами до пола, или стоит подтянуть морду еще повыше. После серии акробатических этюдов, когда Владик оказывался прикован к решетке на доступном пониманию уровне, а все его добро - надетым, пристегнутым, забинтованным и заправленным, наставала очередь агорафобии. Снаряженный Владик напрочь отказывался выходить в коридор. Бригадир бесновался у ворот, упуская драгоценные утренние минуты, пока дорожка еще не разбита в хламину сотнями копыт, а Владик всячески изображал домоседа. Спихнуть с места добрые восемь, а то и девять сотен килограммов живого веса - это совсем не то что ночью очистить половину холодильника, не приходя в сознание. В конце концов жеребца удавалось вытолкнуть в коридор, и тут наступал последний акт представления - Владик надувался на подпругу. Впрочем, это было уже чисто номинальным пассажем. Пинок в брюхо быстро исправлял дело, ворота открывались, и, нарочно задев санями косяк, Владик оказывался на улице.
Ездил на Владике Вовик. То есть, конечно, никакой он был не Вовик, по причине давно состоявшегося перехода за рубеж пятидесятилетия, но по имени-отчеству его сроду никто на конюшне не звал, а единственной, кто удостаивал его обращения «Владимир», была тетенька-комментатор, объявлявшая участников заездов, да и то только потому, что не могла же она объявить: «Вовик на Владике», в самом-то деле? В прошлой жизни Вовик был жокеем, поэтому был даже меньше меня. В то время я зверски фанатела от чистокровок и даже тайно была влюблена платонической любовью в мелкого кривоногого казаха-краснодарца веса птичьего пера, поэтому у меня в голове не укладывалось, как это вообще возможно - оставить скачки ради бегов. Это сейчас я такая большая и умная, а тогда я свысока презирала Вовика, как дезертира и ренегата. Тем не менее, это никак не мешало ему собачиться со всеми конюхами, а нас, двоих «девочек»**, строить так, что мы бегали мимо него на цыпочках. В отместку мы за глаза звали эту парочку "слон и моська"
Вовик все надеялся, что Владик в конце концов привезет его к призу, но у Владика на этот счет были свои планы. Он честно отрабатывал то, что положено, но выкладываться до последнего не хотел. Может быть, с самого начала что-то не заладилось из-за какой-нибудь мелочи, а может, ему просто не нравилось бегать - кто теперь узнает. Так или иначе, но, показывая в работе неплохие, хоть и нестабильные результаты, на моей памяти Владик не занял, кажется, ни одного призового места. В конце концов, через два года его отправили обратно в завод, как бесперспективного. Что с ним стало дальше - я не знаю, но очень хочется надеяться, что он жив до сих пор. Все-таки, при всех его фокусах, он был породен, красив и не злобен, и мог бы стать если не прогулочной (честно говоря, я просто не представляю подходящего на него седла), то прекрасной упряжной лошадью.
Вовик ушел в другую конюшню, вместе с остальными наездниками, когда началось сокращение, и, наверное, до сих пор по утрам выезжает где-нибудь на коричневую дорожку. При лошадях люди живут долго, и редко уходят. Но даже если уходят - то у каждого из них навсегда остается в памяти свой Владивосток...
---
* Имеется в виду процедура его надевания, а не какая-то принадлежность к инквизиторским устройствам средних веков.
** «Девочками» на ипподроме зовут всех приходящих помощников, не входящих в официальный штат, независимо от возраста. Считается, что они ездят для удовольствия, а потом чисткой и уборкой его отрабатывают. На самом же деле это значит, что конюхам достается меньше работы, к тому же зимой они охотнее остаются в тепле, предпочитая выпихнуть на мороз вместо себя «девочку». Впрочем, раз обе стороны это устраивает, то почему бы и нет?

Скоро поле

Вьючники, мешочки, спальники, молотки, сапоги, ботинки разрешения в погранзону, веревкипалаткипечки ...
Голова болит и кружится - это мы готовимся к полевому сезону. Кипа документов вылезла за пределы стопки лотков и оккупировала стол. В углу кабинета надежно обосновался штабель вьючных ящиков, обложенных спальниками, ватниками и прочим барахлом.
Позвонили из канцелярии - факс в Новосибирск прошел, но прочитать его не удалось. Надо срочно отправить еще раз. Вскочил, нашел нужную бумажку - на взлете поймал начальник - "Рома, там у соседей проблемы, заскочи, разберись что там. Это срочно".
Прибежал - у дверей товарищ, 4 года не виделись, он работает в нефтяной компании, дома бывает 3 месяца в году. "Игорь, может посидим вечером, поговорим? Извини Рома, время в Питере - оно для семьи". В общем, 20 минут удалось поговорить.
Снова зашел начальник - "Поступил приказ встретить Новый год". Посмотрел оторопело. "Чего ты так смотришь? Валерий не поедет - ты будешь начальником отряда". Ну вообще здорово.
Скорей бы кончилась эта суета. И в поле. Только грусть от предстоящего расставания тихонечко гложет где-то там внутри.