Были «пакетного» крейсера N69 или "бенефис"

Капитан-лейтенант Виталий Алёхин шагал по Москве в приподнятом настроении. Ему просто неприлично повезло. Грозившая нервотрепкой командировка завершилась настолько успешно и быстро, что Виталию хватило времени на задушевную встречу с осевшими в столице бывшими однокурсниками. Голову туманил хмель не столько от выпитого на мальчишнике, сколько от воспоминаний о курсантских временах и разговоров со старыми друзьями. На душе было светло и радостно.
И судьба, конечно, не смогла этого перенести.
Стоило только Алехину зайти в вестибюль метро, как буквально над ухом прогремело:
- Капитан, почему не приветствуете!?
- Здра-а-асьте! - раздраженно бросил через плечо уязвленный таким вызывающим игнорированием своего флотского происхождения офицер, и через мгновение понял, что явно поторопился с ответом. За спиной стояли два подполковника с бляхами «Военная комендатура» на груди. Патрульные замерли, пораженные ответом. Один шумно, как гончая, потянул носом и удовлетворенно констатировал:
- Пил!
- Ваши документы! - неумолимо протянул руку другой.
Ситуация требовала нестандартного решения, и оно было мгновенно найдено.
Алёхин с улыбкой развернулся:
- Да я это, я! Не ошиблись! Вот! - он натянул поглубже фуражку, сделал серьёзное лицо и поднёс к губам воображаемый микрофон, - Пятый отсек к стрельбе готов! Или нет, лучше этот эпизод, - поднял над головой сжатую в кулак руку и резко опустил, - Первая - сошла!!!
Разыгранная сценка произвела на офицеров комендатуры неизгладимое впечатление. Один так и застыл с вытянутой за документами рукой, беззвучно, как рыба, открывая и закрывая рот. Второй отступил на шаг и настороженно осмотрел Алёхина. Тот непринужденно улыбался.
- Документики всё-таки предъявите, - собрался-таки с духом вымолвить первый подполковник.
- Ещё сомневаетесь? Вот, смотрите! - каплей извлек из внутреннего кармана тужурки... паспорт. Паспорт у офицера до середины 90-х годов был большой редкостью. Но поскольку в ходе укрепления «незалежности» власти Украины неожиданно перестали признавать удостоверение офицера российских Вооруженных Сил за документ, достаточный для пересечения границы, а Алёхина как раз в это время направили в командировку на заводы Николаева, то ему пришлось по приказу командования обзавестись краснокожей книжицей. И сейчас он с гордостью демонстрировал разворот с собственной фотографией:
- Видите? Не обманываю - Алёхин Виталий Юрьевич собственной персоной.
Патрульные недоверчиво рассматривали документ, а каплей непринужденно добавил:
- Я специально не стал никаких сценических псевдонимов брать, на собственной фамилии остался.
- Псевдонимов? - вскинулся один из подполковников.
- Ну да. Артист Алёхин - разве не звучит? Так зачем мне что-то для афиши специально придумывать? Вы ведь в Доме Офицеров фильм смотрели? Так это черновой вариант был, - заговорщицки добавил, импровизируя, Виталий, - А съёмки только сегодня закончились. И окончательное название утвердили - «Северная навигация». По этому поводу и выпили. А на съёмочной площадке мы ни-ни. Даже в той сцене, где орден обмывали, обычную воду пили. Ну да что я у вас время отнимаю. Вы же автограф хотели? Где расписаться?
Один из патрульных, ухмыляясь, вытянул из кармана авторучку и какой-то бланк:
- Здесь, пожалуйста.
Алехин, продолжая сыпать выдуманными на ходу подробностями "сценической жизни", что-то быстро чиркнул на бумаге, распрощался, нырнул через турникеты и скрылся за поручнями эскалатора.
- Стоять! Капитан-лейтенант! Стой!!! Не, ну не сука?
В поисках сочувствия один патрульный протянул "автограф" другому.
На бланке над размашистой подписью значилось:
"Удачной охоты! Командир дивизиона капитан-лейтенант Алехин, Северный Флот".
- Сука, конечно. - подполковник, отсмеявшись, смял бумагу и бросил в ближайшую урну. - Но какой молодец!

Шаман

Шаман камлает.
- Бдиу-бдиу-бдиу! Вонг-бдиу-вонг!..
То тонкие и звенящие, то густые и тяжелые звуки копятся в апрельской ночи, наполняют ночь, ворочаются в ней. Время от времени ночь переполняется ими, и тогда звуки выливаются из неё рокочущим водопадом: РРРОНГ- РРРОНГ -ВОНГ! - Дзиньг-дзонг! - откликаются бубну нашитые на шаманский халат колокольчики.
- Господи ж ты Боже мой!... Ну, даст эта сволочь поспать наконец?! - Помощник дежурного по части лейтенант Сверчков почти оставил надежду заснуть, пристроив голову на руки. Руки его лежат на письменном столе. Стол стоит в каморке ДЧ. ПДЧ скрючился на стуле. - Дневальный! Дежурного позови!

Младший сержант Дима К., он же Митрич, дежурный по подразделениям, сидит в Ленинской комнате и читает подшивку "Красной Звезды". Полчаса назад он выиграл в нарды у Мухаметшина, дневального. Играли на двадцать щелбанов, и пальцы на руке у Димки уже почти не болят. Муха, раздосадованный проигрышем, сидит на подоконнике в начале "взлетки" и смотрит вниз, в курилку, на шамана.

Шаман продолжает камлать.
Зрелище само по себе сюрреалистическое, учитывая следующие обстоятельства.
Представьте себе ракетный полигон-космодром МО СССР.
Аэродром на его северном краю.
Казарму с маленьким плацем; в торце казармы буквой П вокруг вмурованного заподлицо в асфальт семисотлитрового старого котла стоят скамейки. Это курилка. Котел - это пепельница. Сейчас в нем тлеет какая-то жутко пахучая травяная смесь с явным преобладанием можжевельника.

Апрель 1991 года. На часах почти полночь. На втором этаже казармы дружно храпят шестьдесят младших авиамехаников и ворочается в своей каморке лейтенант Сверчков.
Главное событие ночи происходит в курилке. Вокруг котла пляшет человек с бубном в руках, в халате, увешанном разноголосыми колокольчиками и мешочками с табаком. Это шаман. Или Шаман; как ни назови его - не ошибешься. Человек обут в офицерские сапоги, его волосы украшены непонятно чем, торчащим во все стороны. Если бы мы могли проникнуть взглядом под его халат, мы увидели бы офицерский китель, галифе, портупею с кобурой. В кобуре - ПМ. На погонах - по четыре звездочки и по одному голубому просвету. На левом рукаве повязка "Дежурный по части".
Шамана зовут капитан Петров.
Капитан Петров - бортинженер корабля Ан-26.

Если при словах "капитан Петров" вы представили себе статного офицера с мужественным славянским (ну, или простым крестьянским) лицом, вы ошиблись. Петров - якут. Маленького роста, крепкий, кривоногий и круглолицый, с плоским носом и раскосыми глазами. Боевой офицер: работал "за речкой". Впрочем, "за речкой" работал почти весь полк, обе его эскадрильи - и "двадцать шестые" Аны, и "восьмые" Ми. Говорят, что часть экипажей из первой эскадрильи работала на Ан-12, но Димка в этом не уверен - в полку нет ни одного Ан-12.
Авиамеханики стараются избегать Шамана, когда он заступает в наряд - глаз его зорок, изогнутые ноги быстры, а хорей устрашает. Да-да, у Шамана есть "хорей"!
Представьте себе гладкий круглый шест, чуть более тонкий, чем черенок лопаты. Когда Шаман упирает один конец шеста в землю, второй оказывается чуть ниже его подбородка. Когда Шаман летит куда-нибудь, хорей лежит в грузовой кабине. Когда Шаман в наряде или на стоянке, хорей на его плечах; руки Шамана закинуты на шест. Отдыхают.

Рядовой Лозан однажды больно получил хореем по копчику. Лозан был дневальным, и ночью решил тайно сварить макароны. Где в казарме можно сварить макароны? Конечно там же, где варят картошку в мундире - в электрическом чайнике, в бытовке. Разницу между картошкой в мундире и макаронами Лозан счел незначительной, и стал, таким образом, первым и последним испытателем своего ноу-хау. Как назло, в тот самый момент, когда дневальный штык-ножом извлекал готовый клейстер из видавших виды внутренностей чайника (а на ТЭНе макароны банально пригорели) на чудный запах заглянул Шаман... Я же говорил, что он не расстается с хореем?..
Впечатлений от этого момента хватило многим. И рядовому Лозану (жестоко выдран и снят с наряда), и чайнику, который ошалевший боец со страху метнул в закрытое окно бытовки (второй этаж, недалеко от входа в казарму), и начальнику штаба полка майору Татаринову, который (будучи дежурным командиром) как раз подходил к казарме на предмет проверки несения службы суточным нарядом.
Шаман по природе своей особенно впечатлительным не был, и поэтому громы и молнии, извергаемые перепугавшимся (а потому особенно обозлённым) Татариновым пропали впустую.
- Ввввы!!!... - завывал Татаринов, тряся головой, и крупные осколки стекла разлетались брызгами с его шапки, - Внебрачный сын тундрыыы!... дежжжурный!... с какой-то сраной палкой!!!... оленей гоняете?!... я вас сам сейчас разгоню всех..!... чуть не убили!...
Ради полноты сцены добавим, что хорей невозмутимый капитан Петров из рук так и не выпустил.

Вообще говоря, мистики в авиации хватает и без служителей культа. Возьмем среднестатистического бойца ВВС. Спросим его: почему и отчего летает самолёт? Да, из школьного курса физики в голове застряли какие-то факты: ну там Жуковский, братья Райт (у продвинутых), мистическая сила (она же подъемная) у всех без исключения, особенно после ШМАС. Эта мистическая сила поднимает самолёт с грузом и живыми душами. Не будем далеко ходить, спросим у рядового Наронова.
- Наронов! Почему летает самолёт?
- Не знаю, тащ младший сержант! Я из второй эскадрильи!

Вторая эскадра - это Ми-8. Понятно, что вертолёты ввинчиваются в воздух вот этим вот большим винтом, как штопор в винную пробку. Маленький винт сзади поддерживает хвост, чтобы вертолёт, не дай Бог, не упал хвостом вниз. Потому что тогда поломается маленький винт - а у механиков и так работы выше крыши.

Но все знают чётко, что у Ан-26 всего одно крыло и три двигателя.

Память предков проснулась в Шамане не так давно, года два-три назад. Говорят, что толчком послужило острое желание старшего лейтенанта Петрова стать капитаном. После очередного отпуска, проведенного на малой родине, Петров поговорил с духами. С какими духами должен говорить уважающий себя авиатор? Конечно, с духами воздуха. Экипаж долго смеялся, но Шаман провёл обряд по всем правилам. За неделю до этого он подошёл к собиравшемуся уже на автобус командиру своего экипажа, майору Клюеву. Петров уважал своего командира, как рядовой ездовой пёс уважает матёрого вожака собачьей упряжки.
- Командир! - спросил Петров, - Ты хочешь, чтобы я наконец-то стал капитаном?
- Не возражаю! - засмеялся Клюев, - а что такое?
- Этого недостаточно, командир - нужно, чтобы ты именно хотел!
- Не понял? В смысле - нужно?
- Я поговорю с духами воздуха, командир. Покамлаю немного. Но! Есть проблема чисто технического характера - для себя я просить не могу ничего, кроме силы. А вот для тебя - попрошу без проблем. Захоти, командир!
Клюев засмеялся.
- Хорошо, я захочу - только можно, я две вещи хотеть буду? Например, одну - чтобы ты стал капитаном, а вторую - чтобы мне летом отпуск дали?..
- Можно, - серьёзно ответил Петров. - Только ты по-настоящему захоти, хорошо? Представь себе, что без этого ты не можешь жить.
Клюев пообещал, что представит, и перед сном честно представлял себе побережье Крыма, море, холодное пиво, загорелых девушек в купальниках и без - и Петрова. Петров почему-то был в синих трусах, кителе с капитанскими погонами и в сделанной из газеты пилотке.

В общем, через две недели в строевую часть командир и бортинженер пошли вместе, каждый за своим. Шли молча. Пару раз шагов командир останавливался, недоверчиво смотрел сначала на Петрова, потом на небо, хмыкал - и шёл дальше. Спрашивать сейчас о чём-либо ставшего Шаманом товарища ему было немного... боязно. Шаман невозмутимо шел рядом и жевал длинную травинку.

(продолжение следует)

К ЧЕМУ ПРИВОДИТ ИДЕАЛИЗМ ИЛИ ЛЮБОВЬ К СТРАНЕ ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

(продолжение)

Прочие радости

Дорога, что вела к деревушке, что была за взлеткой, в июне месяце привлекала пристальное внимание личного состава всего гарнизона. Причём не только срочной службы, но и ... Очень эта дорога манила к себе население военного городка, независимо
от чинов, рангов и занимаемых должностей. Почему? Ну, допустим, тем, кто служил в ЦГВ это долго объяснять не надо.
ЧЕРЕШНЯ !!!
Представьте себе ... просто так, на секундочку. Вы служите в армии. Вас кормят. Не то чтобы на убой, но от голода не умираете. Происходит это в стране, где круглый год на витринах магазинов лежат свежие овощи и фрукты разнообразные. Это разговор идёт о 77-78. Кто помнит, в Союзе, свежие помидоры, например, к ноябрьским были только для ударников труда и победителей соцсоревнования, не говоря о Новом годе. А тут ... всё это безобразие - свободно, в любое время и в любом количестве, в огромном ассортименте.
Да, видит око, а глаз неймёт. Зарплата у нас была тогда 70 крон у солдата. Я, как начальник станции получал 105. А кило бананов стоило 20. Ну не разогнаться.
Были у нас ребята, которые ананас живьём увидели только в ЦГВ. Вот так.
А тут ... вдоль дороги, ничья, беспризорная ... разноцветная - красная, жёлтая. Крупная и созревшая, сочная и сладкая ... И главное - видно её проклятущую из-за забора. Вот и шла охота на этот питательный и вожделенный продукт.
Наряд на КПП-2 заступал, имея команду представить, как минимум два ведра результата. Одно приносилось под утро, пока командование не прибыло и съедалось ротой за пять минут. Доставалось то ... старикам по котелку и всё. Молодёжи не перепадало - не положено, считалось. Второе ведро прибывало к обеду. Но это для командиров.
Ну вот, в период созревания энтой ягоды учащались случаи несанкционированного отсутствия личного состава в казармах. Иногда был договор с дежурным по части. Если чел заступал понимающий, мол, два часа он не проверяет - ведро его. Иногда срывались и так. Важно было знать - откуда сегодня гарнизонный патруль. Не дай Бог, если от батальона охраны или аэродромного обслуживания. Эти рыли землю носом.
Также учащались случаи поломок военно-транспортных автомобилей на дороге. Т.е. едет машина военная такая, под тентом. И вдруг - чих-пых, встала. Съехала на обочину. Водила под капот - починяет. Чехи мимо едут - сигналят, старшему машины руками машут. Приветствуют, значит. Только вот ломались всегда там, где росла вдоль дороги ... правильно черешня. Пока водила обозначал ремонт, а старший ходил вокруг и ремонтом руководил, происходило следующее нарушение безобразия. В крыше тента образовывалось отверстие, оттуда высовывались военнослужащие и ... думаете, собирали ягоды? Нет! Ветки пилили и затаскивали внутрь. Когда в пределах досягаемости ветки заканчивались, следовал сигнал к отправлению. Автомобиль резко «выздоравливал» и рейс продолжался. Внутри кузова ветки быстро освобождались от груза плодов и выбрасывались через боковые щели на волю. И снова-здорово следовала остановка.
Старший, если не был заодно с личным составом, находился, то около машины и голову не задирал. А проезжающие мимо местные чего сигналили? Правильно, пытались обратить внимание начальства на бесчинства личного состава.
Вы спросите - чего, мол, им жалко, местным то, было горстки ягодков для своих, практически, защитников? Да может и не жалко, но ведь народ они дикий, цивилизованный. Они привыкли всё покупать, да официальным путём всё иметь. Сейчас расскажу что к чему.
Чехи, они ведь каким путём шли. Деревья эти были не просто так дикорастущие. Они принадлежали всему обществу в целом. И для того, чтобы ягоды собрать делалось просто. Приходил гражданин в магазин сети “JEDNOTA”. Это типа потребкооперации, по советски. Так вот. Предъявлял гражданин паспорт, давали ему ящики. Шёл он на дорогу и собирал черешню. И сдавал её в магазин. За каждое кило собранной ягоды полагалось ему сколько там крон. Это деньги там такие были. Если себе ягодки оставлялись, то считался дебет-кредит и разница человеку тут же наличными выдавались. Цена на ягоды определялась со значительной скидкой. И всем прекрасно. А тут, понимаешь, воровство неприкрытое ... это с точки зрения аборигенов.
Так вот один из способов сбора ягод и зиждился на этом принципе. Только выбирались уже не те деревья, что вдоль дороги, а сады в стороночке. А были просто таки черешневые не то что рощи, а леса.
Особо шустрые командиры брали бойцов, заезжали за ящиками в эту самую “JEDNOTY” и ... Условие было простое, чтобы не залететь - там ешь от пуза и собирай. И удовольствие и заработок. Треть заработанного доставалось старшему - за риск и прочие хлопоты, две трети шли бойцам. Все были довольны. И что самое интересное, не помню, чтобы хоть раз кого-то из командиров вложили по этому вопросу.
Вот такие черешневые истории.

Учения

Строго говоря, батальон ни разу, ни на какие учения в общепринятом смысле этого слова, не выезжал. Видимо играла роль специфика части. Т.е. выезды были, но называлось это тактико-специальное занятие в составе батальона. Для простоты и в силу принятой терминологии будем называть такие выезды - учения.
Выезд на любые учения в составе батальона или роты сопровождался некоторыми мероприятиями общего характера.
Мероприятия эти уже описывались. Подъём по тревоге, погрузка, построение колонн, выезд в запасной район. Там развёртывали станции, работали сутки, максимум двое, сворачивались и возвращались в батальон.
У меня от всех подготовительных действий осталась только память от жуткой беготни и боль в вывернутых суставах пальцев от ящиков с боеприпасами. И что интересно, на наши предложения, сделать какие то колёсики, или хотя бы что-то типа носилок. На худой конец приварить к этому сундуку ещё две ручки и тащить его вчетвером. Но. . «Солдат должен стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения...»

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Дедовщина, как норма армейской жизни.

Вот ведь парадокс или вернее подтверждение обычному принципу и закону, если хотите, армейской жизни. «Солдат должен стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения...» А три четверти этих тягот создавалось искусственно. И не важно для кого, в данном случае. Потому что все, абсолютно все категории военнослужащих проходили через казарму. Казарма, в данном случае, не является понятием некоего жилого помещения. Это более широкое понятие. Т.е. некий период службы, когда военный находится внизу иерархической военной лестницы. И имя ему - солдат, курсант или как-то ещё. Но состояние именно солдатское, в абсолютном смысле этого слова.
И даже офицеры возвращаются, время от времени в это состояние.
Это бывает, например, когда часть выезжает на учения. Там офицер живёт рядом со своими солдатами. И пусть присутствуют некоторые привилегии в виде отдельной палатки или командирского ПХД ..., но в общем смысле взводный, например, перемещается в состояние очень близкое к солдатскому, а командиры степеней выше, всё равно теряют своё привилегированное, по отношению, к личному составу состояние. Т.е. все встают на одну землю и ... служат, так сказать, уже действительно вместе.
Другого плана событие происходит, когда офицер поступает учиться. Не важно на курсы ли высшие или тем более в академию. Там, пусть даже это уже старший офицер и с должности приехал немаленькой, происходит метаморфоза более суровая. Там офицер снова превращался в курсанта. И если за воротами академии, на улице, он был старшим офицером, то тем веселее было внутри академии снова становиться в положение
курсанта. Ибо все хозяйственные и прочие работы выполняются силами слушателей. И нет в академии военнослужащих более бесправных и тихих, чем слушатели.
Попробуй, возмутись. Окажешься в войсках мигом. И хорошо, если ещё на прежней должности. Но запись в личном деле ... типа «... отчислен по причине личной недисциплинированности ...» поставит крест на дальнейшей карьере. Поэтому любой военнослужащий, исключая разве солдат срочной службы, постоянного состава академии стоял на ступень выше офицера-слушателя.
О дедовщине в среде срочнослужащих я уже говорил, хотя и пережить то мне особо ничего такого и не пришлось, слава Богу. Сначала учебка, потом вполне благополучная часть. Так были мелочи, по сравнению с пехотой, например. Видимо всё-таки контингент был ... покультурней, что ли, хотя встречались индивидуумы, но об этом уже было.
Другой вопрос отношения в командирской среде.
«Дедовщина» среди офицеров и прапорщиков имела место, но была другого рода. Например - молодой, только закончивший училище, или только пришедший по замене в группу, офицер считался, что называется «салагой». Все дежурства или повинность ответственного по подразделению в праздничные дни или выходные были его. Потом, по прошествии времени его сменяли другие в этом качестве. Но после замены, по прибытии в другую часть история повторялась. Как это не смешно. Конечно, были нюансы, связанные с должностью и званием, но среди равных какое-то время также был ты «молодой».
А в общей массе мы были такие же пацаны, как и срочники. И прикалывались и «шалили» и т.д.
Особой статьей гарнизонной жизни вообще и отношений среди офицеров был такой нюанс.
Есть несколько принципов, по которым строятся отношения в СА. Или, если хотите, принципы строительства. Один из них - принцип «курятника». На...и на нижнего, клюнь ближнего, на...ли на тебя - не кудахтай. Был еще принцип «леса» - все дубы и все шумят. Признание стопроцентным дубом - веточки в петлицы. Или, главный в «лесу» - лесник. Были ещё и другие, но подзабыл.
Немало людей, среди командиров строили свои отношения на этих принципов. Особенно те, кто усиленно делал карьеру. И подсиживали, и подставляли, и свои грехи перекладывали на других, лишь бы самим выглядеть чистенькими и пушистыми. Те, кто был поизворотливее и не гнушался и генералами стали. А многие талантливые и честные офицеры закончили карьеру максимум батальонными командирами, в лучшем случае. Хотя имели потенциал комдивов и выше.
Так что имели место в нашей военной жизни и бестолковость, и ... объяснение этому простое. И имя ему равнодушие. Основой был принцип - я, в своё время, жил вот так и даже хуже, так что же я буду, понимаешь ... Из этого всё и росло.

(продолжение следует)