СЕВЕРНЫЕ ЗАПИСКИ

Посвящается отцу

Тюменский Север - моя давняя любовь, и, видимо, уже судьба. Ну почему южнее Тобольска мне всегда чего-то не хватает? Почему южный берег Карского моря мне гораздо симпатичнее, чем северный берег моря Черного? Ничем разумным я не могу это объяснить. Разве что... Наследственность, наверное...
Мой батя, топограф по жизни, уже в пенсионные годы удостоившийся звания «Заслуженного РФ», прошагал этот Север пешком, проехал его вдоль и поперек на вездеходах, пролетел на вертолетах и Ан-2, прошел на катерах и моторках...
Он уезжал на Север, как только в Тюмени сходил снег, и приезжал, когда снег уже лежал и не таял. А я рос безотцовщиной при живом отце. И на мои вопросы, где, мол, папа, мама, тоже топограф, только после моего рождения обосновавшаяся в конторе экспедиции, отвечала коротко - в поле.
Папа - в поле.
Я вырос с этими словами, и не обижался на отца. Я гордился и горжусь им. Он ведь у меня - как Север.
А Север - он, как отец.
Оба - строги, зато порой - безосновательно щедры на подарки.
Оба - суровы, и к тому же далеко не всегда справедливы.
Оба - практичны и романтичны одновременно, и не всегда ту практичность от той романтики отличишь, не враз поймешь, где кончается одно и начинается другое.
Я люблю своего батю. Я люблю Север.
Именно поэтому я поскреб по сусекам памяти, пошелестел старыми блокнотами, и написал о том, о чем, разумеется, не упоминал в своих газетных статьях, репортажах, зарисовках и заметках.
Единственное, о чем должен предупредить читателей: все географические названия условны, все имена вымышлены, все совпадения случайны.

ЗАКОН ЗИМНИКА

«Погода была прекрасная, Принцесса была...»... Не-а, нормальная была Принцесса. Вся из себя. К ней я, собственно, и отправился в один действительно великолепный субботний день, с утра пораньше. А почему нет? Нам выдали немножко денег в счет зарплаты (дело было в середине проклятых 90-х), и у меня, само собой, образовалась некоторая сумма - невеликая даже по тогдашним меркам, но по тем же меркам вполне достаточная, чтобы сводить девушку на дискотеку и угостить изготовленным, как я сейчас понимаю, где-то в Польше настоящим (!) итальянским (!!!) шампанским (!!!!!!). С шоколадкой. А уж получить в ходе этого культурного мероприятия по организму от других поклонников Принцессы - это, разумеется, на халяву. Впрочем, справедливости ради следует признать, что обратный процесс тоже был совершенно бесплатным.
Загвоздка была лишь в одном. Я жил и по мере сил трудился в заполярном поселке Т., который, с гордостью могу заметить, был райцентром. Принцесса же, предмет моих до поры до времени безуспешных вожделений, занималась тем же самым в соседнем поселке Г. Расстояние между поселками составляло 18 километров.
Для Севера расстояние не просто детское - младенческое. А погода, как я уже сказал, была прекрасная.
Солнышко в тундре светило и, вопреки известному блатному шансону, таки грело - со всем своим заполярным фанатизмом. Ветра не было совсем - видимо, ему, в отличие от меня, зарплаты не дали. Температура мороза не опускалась ниже 20 по Цельсию.
Натянув комплект теплого белья, свитер, ватные штаны, унты, лохматую песцовую ушанку и свою личную гордость - настоящую канадскую парку, подаренную начальником местных геофизиков, я взял рюкзачок с джинсами, кроссовками и прочими «клубными» шмотками и направился на «автобусную остановку».
«Автобусной остановкой» мы называли утопшую в песке и занесенную снегом ржавую баржу у дороги на выезде из поселка. Откуда взялась баржа у дороги? Все просто. Дорога-то была проложена по замерзшей реке. По льду. А проржавевшая насквозь баржа зимой служила пунктом ожидания для тех, кто хотел уехать из поселка Т. в поселок Г. на одном из постоянно мотавшихся туда-сюда «Уралов» - «вахтовок» - за ее высоким бортом можно было укрыться от ветра. Для не особо стеснительных замечу, что надстройка на корме баржи служила еще и местом для... В общем, если приспичит, то расстегивать, а уж тем более спускать ватные штаны внутри этой надстройки было куда комфортнее, чем на свежайшем заполярном воздухе.
...Я выкурил уже целых три сигареты («Мальборо», между прочим, купил ради свидания!), а ни одной «вахтовки» все не было. Вымерли, что ли? Ну и ладно. Не больно-то и хотелось - сказал я себе. Пешком пойду! По такой погоде, да при моей-то экипировочке 18 километров - прогулка! Сибиряк - не тот, кто не мерзнет, а тот, кто одевается, как следует. К тому же по дороге меня наверняка какой-нибудь транспорт догонит и подберет.
Щен сопливый. Сосун мамкин. Пацаненок. Придурок.
Все это я узнал о себе потом. А в тот момент мне не давал покоя светлый образ Принцессы.
Это что же, Сашка-бульдозерист ее на дискотеку поведет, будет поить шампанским, кормить шоколадом и распускать свои блудливые конечности? Или Витька из Дома быта? Или Антоха-радист, этот, прости господи, культурист хренов? Ну-ну. Ага. Сейчас. А вот вам всем хрен на рыло! И не по разу... Принцесса - девушка с богатым духовным миром! Ей нужен я, а не какие-то там пижоны...
Обо всем этом я думал, шагая по проложенной «вахтовками» колее. Кажется, что-то еще и напевал себе под нос. Письма, мол, нежные очень мне нужны...
Когда я услышал дли-и-и-и-нный гудок, позади осталось уже километра полтора. Я оглянулся. Меня стремительно нагонял «Урал». Я шагнул из колеи в снежную целину. Повезло раньше, чем думал. Сейчас меня подберут, и доеду с комфортом.
«Урал» пронесся мимо, даже не притормозив - обдал меня ледяным крошевом из-под колес, и исчез за поворотом.
Я специально не вру и ничего не придумываю. Мог бы сказать, что мела пурга, что в снежной круговерти небо перемешивалось с землей, что мороз был такой - плевок на лету замерзал, птицы с веток падали.
Такое в тех краях, и в самом деле, бывает, но...
Нет, в данном случае все было вполне пристойно. Погода вела себя прилично. Поэтому поведение водителя «Урала» меня не возмутило. Удивило - это да. И очень. Непривычным было такое поведение... Непривычным.
Впрочем, размышлять мне было некогда. Со временем было туго: впереди была долгая дорога, да ведь и не придешь же на дискотеку в ватных штанах. Надо будет еще зайти в общагу к ребятам и переодеться...
Я снова зашагал по колее, но успел пройти совсем немного - сзади опять раздался гудок. Снова уйдя с дороги, я оглянулся и увидел еще один «Урал». Еще мгновение - и он остановился рядом со мной так, что ступенька под дверцей оказалась аккурат напротив моих ног.
Я залез в кабину. Машина тронулась.
- Привет! Степан Васильевич меня зовут.
- Здравствуйте. Меня зовут Евгений.
- Чего по зимнику шляешься, а, Евгений? - глаза водителя были веселы, но серьезны, а лежавшая на руле рука повернулась ко мне выколотым на тыльной стороне кисти якорем.
- Да вот, иду в Г., на танцы... - рассмеялся я.
- На танцы?!
- Ага.
- По зимнику? Пешком?! На танцы?!!
Тут-то я и узнал о себе много нового и интересного. Что я щен сопливый, сосун мамкин, пацаненок, придурок, салага недоделанный, что якорь мне в жопу, к сожалению, не войдет, хотя следует все-таки попробовать, а еще очень жаль, что такой-то матери не сделал вовремя аборт пьяный старпом, потому что страна нуждается в героях, а пизда рожает дураков вроде меня!
Я слушал, не то что не перебивая, а разинув рот, и очень жалел, что нельзя достать блокнот и записать этот выдающийся в своем роде монолог, продолжавшийся до самого Г.
На въезде в Г. было что-то типа поста ГАИ, которая, кстати, в тех краях почти не водилась. Редкая зверюшка. «Блок-пост» представлял собой балок, в котором круглосуточно топилась «буржуйка» и кипятился чай. Заодно там посменно сидели три дородных и очень добрых тетушки-диспетчерши, с которыми водители решали какие-то свои водительские вопросы.
Каждая «вахтовка», въезжавшая в Г., обязательно тормозила на этом посту (он имел какое-то сугубо официальное наименование, которое я за давностью лет запамятовал). Обычно пассажиры либо ждали в машине, либо выходили и шли дальше пешим ходом, благо, весь Г. можно было пересечь на своих двоих во все концы минуть за десять. Но...
- А ну, пошел за мной, салага! - гаркнул Степан Васильевич и, упруго выскочив из кабины «Урала», направился к балку. Я повиновался.
В балке, как обычно, горела печка, и пускал пар из носика старый, но надежный армейский чайник. Идиллия и лепота, впрочем, были немедленно нарушены - Степан Васильевич за грудки извлек из-за стола молодого парня, пару раз встряхнул, и так съездил ему в зубы, что звон пошел по всей тундре, а парень рад бы был улететь в любой из четырех углов, а может, и в пресловутый пятый...
- Ты чё, Васильич? - спросили, впрочем, без особого возмущения, окружающие.
Тресь! Тресь! Тресь! Степан Васильевич еще трижды покритиковал жестами физиономию висящего на его вытянутой руке парня. Потом он разжал кулак, и что-то, очень напоминающее мешок с дерьмом, плавно улеглось у его ног и свернулось калачиком.
- Так чё случилось-то, Васильич? - трое случившихся в помещении водителей были крайне заинтересованы происходящим.
- Это падло человека на зимнике бросил, - сказал Степан Васильевич, невежливо показывая пальцем сперва на лежащее тело, а потом на меня.
- Ну-у-у-уууу... Это ж, бля, позор какой!
- Извини. Ото всех нас - извини! - обратился ко мне Степан Васильевич. - Это чучело, которое мимо тебя проехало, третий день как с Большой земли...
- Ну а бить-то зачем? - спросил я, слегка, признаться, охреневший.
- А кто его бил?! - ухмыльнулся Степан Васильевич. - Так, повоспитывали слегка. Вот если бы мы его батьке рассказали - о то ж был бы пиздец!
...Откуда-то нашлась водка. И сало. И лук. И хлеб.
Поэтому к Принцессе я в тот вечер все-таки не успел... Зато постиг Закон Зимника - человека на дороге не бросают.
Сейчас на Севере все иначе. Все, как везде, и проехать мимо человека - не западло. А жаль.
А Степан Васильевич, бывший мичман Северного флота, бывший заполярный водитель, живет сейчас в Тюмени. У него три КамАЗа в дальнобое. Один водит сам, остальные - сыновья. Дай им бог удачи. Ни гвоздя, как говорится, ни жезла!

МЕДВЕЖЬИ СТРАСТИ

«Восьмерку» мотыляло по небесам, аки Ноев ковчег по волнам в разгар потопа. Гигиенических пакетов на борту Ми-8 по-моему, не водилось отродясь, но член экипажа выставил посреди пассажирского салона оцинкованное ведро, и перекрикивая рев движков, проорал: мол, если что, так блевать сюда, а кто не сюда, тот сам будет за собой подтирать.
Я отвернулся к иллюминатору. Или - к окну? А хрен его знает! В общем, к застекленному отверстию в борту этого летательного аппарата. Спасибо, что не летального, извините за идиотский каламбур!
Что касается ведра, так оно меня нисколечко не интересовало. Странное свойство моего организма - не укачиваюсь.
- Чё, совсем?! Ну, и куда, спрашивается, смотрели эти военкоматовские мудаки?! Какие, на хрен, сапёры - к нам надо было! - возмущался как-то один мой северный приятель, бывший капитан ВДВ, с которым мы познакомились по принципу «всего двое не блюют» на рейсе Тюмень - Кондинское, выполнявшемся на самолете Ан-2 в, мягко скажем, хреновых погодных условиях.
...Ведро гремело по всему вертолету, народ рыгал, то попадая, то не попадая, а погода не унималась, более того, только раззадоривалась.
- Долетим! - выглянул из кабины экипажа какой-то член этого экипажа. Как позже оказалось - Сашка, вот такой мужик!
- Долетим! - повторил Сашка с такой уверенностью в голосе, что я ему сразу поверил. Впрочем, глядя в блистер (во, правильно вспомнил слово-то?), я уже видел в небе границу, за которой заканчивались тучи-облака, и начиналось ясное небо...
Ну, что ж... Прилетели. Только прилетели - сразу сели, как писал Высоцкий. Сели мы в Н. - поселке на южном берегу Карского моря. Я сразу направился в сельсовет, и встретил там районного эколога, с которым был весьма неприязненно знаком. Эколог опять отличился! На этот раз он отличился просто-таки выдающимся фонарем под глазом. Ну, думаю, ни фига ж себе! Что случилось-то? У владельца фонаря спрашивать, вроде, западло...
Вечером я был приглашен в гости на предмет выпить водки. Пригласил меня директор местного филиала райрыбозавода - двухметроворостый Аркадий Исаакович, родившийся практически в этих же краях потомок репрессированного красного командира - "троцкиста", отличавшийся пудовыми кулачищами, фигурой древнегреческого атлета и совершенно пофигистическим отношением к любым превратностям судьбы.
- Я уже еврей и я уже в Заполярье, - говаривал Аркаша. - И шо еще плохого со мной может произойти?!
При этом на все предложения родственников и начальства «уматывать в свой Израиль» Аркадий Исаакович отвечал грубо. Он официально женился на ненке, после чего родственники от него моментально отвязались. Начальство тоже умылось, и Аркаша, в общем-то, жил бы, как хотел, если бы не мелкие проблемы, которые он, впрочем, решал с еврейским изяществом, сопряженным с русским похуизмом и помноженным на ненецкий фатализм...
...Между пятой и седьмой рюмками я ненавязчиво поинтересовался у Аркадия Исааковича: а кто это экологу так приварил, что рядом с ним полярная ночь превращается в полярный день?
- Таки я, - скромно потупив взгляд, ответил Аркаша, подкладывая мне малосольной нельмы и дефицитнейшей в тех краях картошки.
- Оп-паньки! А за что?!
Довести Аркашу до рукоприкладства - это охранник природы должен был учудить что-то совсем уж из ряда вон выходящее!
Аркаша разлил по стаканам, вздохнул, и рассказал:
- Понимаешь, пока я в командировке был, медведь (белый, естественно, других у нас нет) повадился к поселку шастать. На помойке кормился. Половину поселковых собак передавил и сожрал. В общем, осадное положение, все боятся из дому нос показать. Пытались прогнать, палили в воздух из ружей, из ракетниц - медведю пофиг. Как будто знает, сволочь, что он - в Красной Книге, и никто его убивать не станет... Хотя народ за пару недель уже и для убийства созрел.
Я-то как раз в райцентр улетел, а тут прибывает это чмо, мальчик-колокольчик, эколог хренов, дитя асфальта! Медведя, говорит, надобно отловить и вывезти подальше от поселка, чтобы обратно не вернулся. Согласно инструкции!
Ну и шо ты на меня так смотришь? Как говорила моя мама Мария Моисеевна, ты кушай, кушай, рыбка свежая, не форшмак, но все ж таки! И не пьешь что-то совсем. Ну-ка, давай за полярное сияние!
- Давай лучше за твою маму, - вздохнул я. - Вот ведь несгибаемая женщина была!
- Да уж, Голда Меир по сравнению с ней - институтка...
Аркаша вздохнул, выпил, набил и закурил настоящую ненецкую трубочку, помолчал и продолжил:
- Ты же зама моего знаешь - перед любым начальством трясется, как заячий хвост. А тут - цельный районный эколог, не хер собачий! Короче, поставили на уши мастерскую, давай ловушку мастерить. Из чего? Из новенького, бля, балка, который я для третьей бригады добыл такими способами, что даже тебе лучше не рассказывать, а уж прокурору - и подавно!
В общем, этот эколог, Кулибин хренов, придумал такую штуку: в балок вешается оленья туша. Медведь туда заходит через дверь, тушу жрет, а дверь автоматически запирается. Все, попался! Потом зацепить балок вертушкой и уволочь вдоль побережья, насколько керосину хватит, поставить на землю, дернуть, бля, за веревочку - дверь и откроется. Иди, белый, гуляй. А балок, значит, обратно приволочь.
Все сделали, как этот мудак придумал. Только с медведем не угадали. То есть в балок-то он вошел, и правда, через дверь. А вышел, гад, через стену. Вместе с тушей. И ушел. Совсем ушел. Обиделся, наверное, на что-то.
В общем, всем зашибись. И экологу зашибись - медведя спас. И медведю зашибись - на мусоре да собаках отъелся, а напоследок целого оленя поимел на халяву. И поселку зашибись - избавились от нахлебничка.
Все, бля, в шоколаде, только я в дерьме - мало того, что еще один новый балок хрен достанешь, так еще и медведем разломанный надо как-то списывать. А бригадир третьей - ты же этого хохла знаешь - снова будет из меня душу вынимать за бытовые условия!
Вот я экологу в сердцах фингал и поставил... Жаловаться, наверное, будет. Да и хрен с ним, на мое место желающих мало. Ладно, давай еще по одной...
...Аркаша умер примерно через год после этого разговора. Не подписал сам себе санитарный рейс в хорошую погоду. Деньги казенные сэкономил. Невеликие. Послал нахер своего трусливого зама и председателя сельсовета, и не подписал. И умер.
Его большое тело и огромное сердце не выдержали усугубляющегося бардака - очень уж он болел душой за своих подчиненных, безропотных рыбаков-ненцев. Они и похоронили Аркашу на поселковом кладбище - рядом с Марией Моисеевной, которая так никогда и не узнала, где похоронен ее папа, Аркашин дедушка. И все же она никуда не уехала с той земли - с той вечной мерзлоты - в которую лег ее родной человек. И Аркаша - не уехал.

Будет им вечная мерзлота пухом.

Пусть будет им в ней тепло, как в Иерусалиме.

(Продолжение наверняка будет).

К ЧЕМУ ПРИВОДИТ ИДЕАЛИЗМ ИЛИ ЛЮБОВЬ К СТРАНЕ ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

(продолжение)


ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

ЕДА

« ... Для солдата желудок и пищеварение составляют особую сферу, которая ему ближе, чем всем остальным людям. Его словарный запас на три четверти заимствован из этой сферы, и именно здесь солдат находит те краски, с помощью кото¬рых он умеет так сочно и самобытно выразить и величай¬шую радость и глубочайшее возмущение. Ни на каком

дру¬гом наречии нельзя выразиться более кратко и ясно. ..... но что поделаешь,— здесь на этом языке говорят все....»
Э.М. Ремарк. «На Западном фронте без перемен»

Вспомнилось. В раннем детстве жили мы в Замоскворечье, на территории штаба ПВО Московского округа. Дом там был, что в доме не помню, а в полуподвале жили офицеры штаба с семьями. Как у Владимира Семёныча - «...на тридцать восемь комнаток...».
Много там было всякого разного.
Но главное воспоминание ... это солдатская столовая.
Для нас, детворы накрывался один стол. Мы стояли стайкой на улице и ждали, пока позовут. Собиралась, конечно, малышня, которая лет до пяти-семи.
Нас сажали за стол и ставили на него большой бачок (обычный армейский для первого - нам он казался просто огромным) с компотом. Но! Компота там, как такового, не было. Практически одни сухофрукты. И вот мы эти сухофрукты ... с белым хлебом ..... уй ты !!! Какое там тутти-фрутти, сникерсы квакерсы .... Это ж было крутейше !!! В настоящей солдатской столовой, из настоящих солдатских мисок, с настоящим солдатским хлебом ... Я вкуснее и слаще ничего в жизни не едал.
Однажды зашел в столовую командующий округом ... постоял, посмотрел на нас. После этого в дни, когда на обед был кисель - нам все равно варили этот компот, и на столе стала появляться кастрюлька с рисом. Типа фруктовый суп получался.
И что интересно ... солдаты, помню, нас всегда чем-то угощали. Сахарку подкидывали или карамельки какие-нибудь немудрящие, летом яблоки помню ... недозрелые, правда. Делились, хотя сами особо не жировали.
Я много уже писал о ... чуть не написал «солдатском меню» ... меню. Что мы ели? Что тебю, что меню ... разницы никакой не было.
Главное, что было в нашем питании это отвратительное качество приготовления. Не важно, какие продукты были в закладке. Не зависело ни от перечня, ни от качества, между прочим.
Вот возьмите ту же перловку. Шрапнель, по-нашему. Помните - слипшаяся серая субстанция с неаппетитным запахом и никаким вкусом. Именно никаким. Чуть приостыла - выпадает из бачка целиком, и, ударившись о дно помойного бачка, только подскакивала, как мячик, но не разваливалась. Но мы и это ухитрялись съедать и переваривать. На первом втором периодах, конечно.
А теперь вторая ипостась перловки. Консервы из сухпая. В холодном виде есть было трудно. Если разогреть за выпускным коллектором двигателя, прямо в банке - уже лучше. А если вывалить на сковородку, и разжарить, что называется - уже практически лакомство, при армейском рационе. Или не так?
И, наконец, возьмём перловку, так сказать индивидуального приготовления. Скажем в индивидуальной кастрюльке ... в рассольнике, например. Это то, что повара готовили для себя или для руководства там ... А какая вкусная и рассыпчатая каша получалась ... Даже без мяса, но с лучком там и ...
Это я про самую непопулярную крупу из рациона вспомнил.
А рис? Помните традиционную воскресную рисовую кашу на завтрак. Ну? Такая слипшаяся и монолитная субстанция. Ну, раскрошишь туда яйцо - вроде как можно есть. Конечно вкуснее, чем перловка, но ведь какие вещи можно было приготовить ...
Вот вам пример. Пришёл в полк повар. Узбек. И начал ходить хвостом за начальником столовой - давайте в воскресенье по-другому еду приготовим. Т.е. из тех же продуктов, на той же кухне, но по-другому. На завтрак плов, на обед .... Одним словом предложение его было такое - дайте мне продукты на сутки, я сам всё сделаю. Плохо будет - расстреляйте. Нормально получится, тоже можете расстрелять. Но разрешите. Вовка Мироненко, нач. столовой, плюнул. Делай, сказал. Но если своруешь или что ... придушу. А Вовка мог. Он

нормальный мужик был. Колоритный человек. Огромный добродушный хохол. Не хохол, а целый хохлище ... Но порядочный и не вор. И за дело болел. Нет, правда. Когда Вовка заменился - все поняли разницу. Но это другая история.
Так вот. На завтрак был приготовлен плов. В этом огромном паровом котле. На 500 человек. Плов! Знает, кто был недоволен больше всего? Кухонный наряд. Им пришлось морковку чистить и резать до двух часов ночи. А вот завтрак прошёл в гробовой тишине, только ложки гремели. Да просто от запаха можно было сойти с ума. Конечно. И специй не было тех, что надо. И свинина вместо баранины. И рис не тот. И т.д. и т.п. Но это был плов. Крупинка к крупинке, вкусный и ароматный. Ну, пошло в бульон на обед немного меньше мяса, зато поварил он подольше кости. Картофельного пюре получилось меньше, зато это было пюре, а не смесь глазков и воды с комбижиром. Личный состав аж притих. А на ужин была её величество перловка с рыбой. Но это была ПЕРЛОВКА и нормально пожаренная рыба. Та же обычная ... ледяная. Но поджарена она была не на КЖ, а на масле и до хрусткой корочки.
Повар, отработав эту смену, упал. Но полк ощутил, что такое настоящая поварская работа.
Конечно, понравилось.
Дальше - больше. Чехи свиные ножки выбрасывали, т.е. отправляли на переработку. Клей, желатин и т.п. Начпрод подсуетился и приволок контейнер. Сварили холодец. Вы прикиньте - приходите вы столовую солдатскую на обед. Строем, как положено, а на столах холодная закуска - холодец. Причем по полной миске. Ваша реакция ... Правильно.
Или такое явление появилось. Куры у чехов значительно дешевле мяса, ну и стали два раза в неделю варить нормальную, наваристую куриную лапшу или какой другой суп на курином бульоне, а на второе каждому по куску вареной курицы ...
И так далее.
Знаете, чем закончилось? Правильно - комиссией. Злоупотребления искали. Проверяли нормы замены продуктов. Вместо, условно, ста грамм мяса получалось почти сто тридцать курицы ..., но вкус, качество и главное просто съедобность, скажем, пшенного супа на курином бульоне не шла ни в какое сравнение с просто пшённым супом. А не положено. Или что такое холодец? Это же ... может быть кишечная инфекция. Потому как субпродукты .. короче прикрыли лавочку, выписав продовольственной службе мешок подарков. Кому стало хуже. Солдатскому желудку. Зато руководству спокойнее.
Вообще говоря, меня всегда удивляло, сколько продуктов идет просто в отбросы. Нормальные доброкачественные продукты переводились, с каким то изощрённым наслаждением.
Но чаще виною такому вот течению дел были мы сами, солдаты.
Вот пример.
В учебке, в Тамбове мы, собственно учебка, питались после всех частей. Что было в бачках - понятно. Особенно, когда на второе было «картофельное пюре». Жижа с комбижиром подкрашенная собственно картошкой. НО ! Когда в наряд заступали мы - почему-то хватало всем, даже картофельного пюре. Потому что чистить ее, нас заставляли по-людски. Прапорщик Скорочкин - старшина нашей 1 роты, а он заступал дежурным по столовой с нами, заставил нас в первый раз перечистить очистки - а то, что есть-то, будете, гвардейцы? И мы со стонами и скрипом, понося его разными распоследними словами, картошку перечистили. И стало, что есть тогда всем - и нам и остальным. Это я к тому, что иногда отношение к нам солдатам со стороны офицеров и прапорщиков казавшееся свинским и нечеловеческим было АБСОЛЮТНО справедливым. Нас просто учили быть людьми, и относится друг к другу по человечески. Хотя нам не всегда это нравилось. Видимо причина простая. Практически всегда никому не нравится, когда ему указывают, если справедливо, на то, что он поступает по свински.
И в последующем - плов ли с червями, картошка ли гнилая в суп пошла, маслобой шайбу в форму подложил или там ещё что. Исполняли все эти безобразия мы - солдаты. И страдали в первую очередь мы - солдаты. Очень легко обвинять начальника столовой, зампотыла и т.п. и т.д. Но в основе стояли такие же, как мы солдаты. Держались ребята за свои хлебные и тёплые места, поэтому не возражали этим начальникам, поэтому старались урвать и своё, после ли них (начальников), вместо ли них. Какая в принципе разница. Страдали то наши желудки.
Потом ЦГВ. Мимонь-Градчане. Наш батальон питался также - в последнюю смену. Вместе с рембатом. И если полк, ТЭЧ и т.п. авиаторы ели еще б.м. нормальную пищу, то нам доставались объедки с их стола.
Попали мы как-то на групповую комсомольскую конференцию в Иржице¸ полк связи. Мама родная - скатерти, фарфор, кастрюльки, приборы из нержавейки. Вилки!!!! А жрачка.... Как в лётной столовой. Спрашиваем у пацанов - это, мол, в честь мероприятия? Нет, говорят, мы всегда так живём. Шок. Ну тоже понятно - придворно - экскурсионная часть.
С хлебом нам меньше повезло. Своя пекарня была только в рембате (когда они свою столовую построили) - так этот хлеб был своего рода валютой. А так трескали чешский с тмином. Я, когда домой ехал, мы на пересадке в Киеве в аэропорту, умяли втроём две буханки дарницкого - черняшки. Официантка, пожилая тётка, плакала - в прямом смысле. Денег не взяла ни копейки, кстати. Я до сих пор ем в основном черный хлеб. Потому что во всех моих командировках, а поездить пришлось немало, нигде, ни в одной стране не было чёрного хлеба. И мы обходились как-то, но тосковали по хлебу, салу, квашеной капусте, солёным (по настоящему солёным) огурцам, селёдка - это вообще деликатес. Кстати, на мой взгляд, самое вкусное, что было в армейском рационе - это соления, приготовленные зачастую в части, на месте. Пока, конечно, не протухли.
Ещё вопрос - столовые приборы, т.е. ложки. Других я не помню, за исключением редких случаев. Был порядок такой. Ложки дежурный получал по счёту и сдавал по счёту. А индивидуальные были только у дедов - из нержавейки или мельхиора. А у одного деда была даже серебряная. А при выездах в поле - ведь у каждого в вещмешке котелок, кружка и ложка были свои - это ж святое. У нас даже офицеры приборы одалживали.
Что ещё вспоминается - консервы. Братцы, в наше время на всех банках ставились шифры - мы их знали наизусть. Так, что определить в какой банке чего лежит - нон проблем.
А воскресные яйца мы ели так. Одно в рис (в воскресенье у нас на завтрак всегда был рис), а второе пополам и на длинный кусок чешского хлеба поверх масла. Я как-то обратил внимание на глаза ребят, в момент съедения этого бутерброда - да хоть атомный взрыв - всё равно его не брошу - потому, что он хороший. И в этот момент солдатские души отлетали домой, по-моему.
Проблема свинины. На исходе третьей недели у нас в учебке все мусульмане трескали это небритое варёное сало за милую душу.
Некоторые особо запомнившиеся блюда.
Например, БИГОС. Вообще то называли это по-разному. И овощным рагу и ... Суть в следующем. Квашеная капуста (можно и свежую) с какими то другими овощами типа моркови и конечно картошка. И всё это по идее должно было тушиться. Но на деле просто варилось. И если овощи были свежие и закладывались в достатке было вполне приемлемо, но ... специфика, знаете ли. Поэтому зачастую есть было это просто невозможно.
КАША ИЗ СМЕСИ КРУП. Обычно ячневая крупа и горох. Опять же, если приготовлено хорошо, даже вкусно. Но, учитывая квалификацию военных поваров и главное - их огромное «желание» показать своё мастерство получалось клейкая резиново-бетонная субстанция. Одновременно. Упругая и твёрдая, когда остынет. И опять же в помойку.
Условия для приготовления были практически одни и те же, продукты ничем не отличались, но ...

Вот возьмите дежурную батарею в 48 дивизии. На точке поочерёдно дежурили ЗРАбатры всех полков дивизии. Все, офицеры и солдаты, как правило, питались из одного котла. Так вот, когда заступала батарея 333 полка, я снимался с довольствия в офицерской столовой и питался на точке. Потому что там комбат со старшиной подбирали повара и так держали ПХД, что ... одним словом - все питались из одного котла и очень вкусно.
Пришла батарея из другого полка, я назад в офицерскую гарнизонную уходил. Потому что снова на столах была байда.
И всё это шло именно от равнодушия. Тяп - ляп ... сойдёт. Сожрут - куда денутся. И все фиолетово, главное чтобы нормы закладки были соблюдены, санитария и прочее. А качество и вкус ...

(продолжение следует)

ЛЮБИМЫЙ ЛАГЕРЬ МОЖЕТ СПАТЬ СПОКОЙНО

Просто каким-то магнитом тянет самый разнообразный люд в окрестности славного города Чугуева. Хвойный лес по берегам Северского Донца притягивает и стар, и млад: пионерия и студенчество летом собирается в многочисленных лагерях, люд постарше и посолиднее оккупирует базы отдыха и санатории, а разгильдяи и лоботрясы всех возрастов с удовольствием собираются здесь на хоббитские игрища и прочие КСП. Да что там! Даже военные не устояли перед соблазном - спрятали в лесах неподалеку от города аэродром, с которого молодые орлята теперь учатся летать.
Лето. Июль. Жарко.
Самый разгар туристического сезона.
На пляже спортивно-оздоровительного лагеря «Фигуровка» лежат утомленные студенты ФизТеха и примкнувшие к ним.
Вчера часть из них приняла присягу и теперь гордо именуется офицерами запаса войск ПВО. Остальные, прошедшие в силу различных причин мимо военной кафедры или покинувшие её досрочно, ездили морально поддерживать потенциальных защитников украинского неба.
Самый пик поддержки настал после присяги. Собственно, к моменту выхода из электрички «Харьков-Чугуев» было затруднительно определить, кто и кого поддерживает. Чествование «пиджаков» продолжалось весь вечер и большую часть ночи... В поздравлениях с удовольствием приняли участие представительницы иняза и мехмата, а также некоторых других факультетов...
Утром в головах вяло конкурировали две мысли: «Поспать бы еще пару часиков» и «Когда уже обед???».
С обедом все было ясно, нужно было только запастись терпением... А вот поспать... Поспать категорически не удавалось. Стоило глазам сомкнуться, как над головами раздавался гул, и над рекой проносилась очередная тушка Л-39...
В стране таки нашлось немного керосина, и курсанты летного училища сжигали его рекордными темпами, спеша налетать хоть какое-то количество часов.
Судя по маневрам самолетов, сегодня надежда украинской военной авиации оттачивала мастерство взлета и посадки. Поэтому с завидной регулярностью «летающие парты» проходили над головами пытающихся заснуть студентов, местами даже офицеров.
Конечно, Л-39 - это не стратегический бомбардировщик, и даже не МиГ-29... Но вот проходя на высоте не более 30 метров над головами нетренированных студентов спать не дает. Вообще.
Дрюхе было совсем грустно. Вчера он слишком уж радовался своему званию, и по закону сохранения сегодня ему было тяжело... После прохода над головами очередного курсанта Дрюха принял сидячее положение. Проводил взглядом самолет. Отследил глазами траекторию. Окинул чуть замутненным взором местность. Снова отследил траекторию. Снова осмотрел местность. Голова двигалась, как поисковый локатор. Взор понемногу становился осмысленным... Мысли в голове Дрюхи проворачивались с почти уже слышимым скрежетом. Губы что-то беззвучно шептали. Взгляд снова и снова отслеживал траекторию железных птиц... Кажется, Дрюха решал какую-то задачу.
Наконец Дрюхино лицо озарила улыбка и... И не напрасны были труды преподавателей военной кафедры, ибо сумели они сформировать должный образ мышления потенциального защитника мирного украинского неба:
- Во-о-о-он там поставить одну «Шилку», там - вторую, а на холмике - пару расчетов ПЗРК... И ХРЕН ЭТИ ПРИДУРКИ ТУТ ЛЕТАТЬ БУДУТ!!!