Я иду по своему маленькому городку, весь в заграничных шмутках. Сколько было в юношестве мечтаний об кросах-адиках,джинсах - левайс и часах "Ориент". Возле "дежурного" магазина, встречаю Серегу, своего дальнего родственника по маминой линии, который старший меня лет на 15. Он работает водителем хлебовозки ОРСа, и поэтому все продавщицы шести магазинов нашей Красногоровки, его знают и любят, так как только от него зависит будет ли утром, перед первой сменой на заводе, свежий хлеб. От этого у Сереги неограниченный кредит во всех лавках, а наша соседка тетя Валя, заведующая круглосуточным вокзальным буфетом, всегда держит для него в холодильнике холодное пиво. Из-за любви к крепким напиткам, Серега считается позором нашей семьи, а его родная сестра Таня, начальник местной детской комнаты милиции, даже не здоровается не с ним, так якобы из-за алкоголизма Сереги не может полчить следующее звание и уже пять лет ходит капитаншей. Серега, вечно впутывается в какие-то проблемы, но при этом очень легко из них выскакивает. Именно за это среди местных он носит кличку "Фартовый", что и написано серебрянкой на лобовом стекле его 52-го газона. Только мой дед, иногда загадочно приговаривает "Ты, Серега, не фартовый, это тебя сверху благодарят, вот уйдешь ты, и все будут за все отвечать"...
Серега, потягивая пиво, дергает меня за руку:
- Привет, как оно?
- Да нормашка... Вот приехал вчера... Ты как? Как отец, как мама?
-Держимся... А вырядился ты знатно... Только зря это все...
-Чего? Я же их не украл, заработал, купил...
-Ты их не заработал, ты их заслужил... Я ведь знаю, где ты был...
И тут я замечаю, в его глазах, именно тот маячок, который позволяет увидеть воевашего человека... Не знаю, как это назвать, огоньком, блеском, бликом... Да хрен его знает... Но это именно то, как ты можешь увидеть человека войны...
-Ну и что?
-А то что нарики, тебя за этот антураж быстро на перо поставят... Ты для них 10 доз...
- Серег, скажи честно, а ты где был? Ведь не за речкой же?
- И там тоже... Серега вздыхает, допивая пиво... - пошли, лейтенант, есть у меня заначка на пару копеек... На крайняк, у тети Вали шкалик попросим... А поговорить нам надо...
- Пошли, и брось за деньги...
Мы сидели в буфете почти шесть часов... Почти не говорили... Так, тост, и небольшая история "... а вот, однажды..." И замолкание при каждом входящем... Я пришел домой под утро, и обычно ворчащий дед, получив ответ на вопрос где и с кем был, молча заварил чай, и только потом сказал "Это его сверху благодарят"
-Дед, я знаю... Я уже все знаю.
- Много ты знать стал... Энциклопедия... Ни хрена ты еще не знаешь. Он герой, только из-за того что домой хотел идти... И думал он только о том, что как его отец с мамкой в глаза смотреть будут людям... Ведь из плена обратно вырыватся, только чтобы у своих проблем не было, за то, что ты предатель, это много сил иметь надо... И то что он прапора подранил при проходе к своим,а потом кровь ему давал, это тоже надо учитывать... И как Марусе, мамке его, вернули всего разобранного... И как Танька, вышла замуж за первого встречного, чтобы фамилию изменить, что бы не кто не узнал... Да и не мог он сказать где был.. Рассказывал всякую херню, что случайно покалечили.. А я только на него посмотрел и сразу понял...
Я понял что дед, как обычно, оказался прав... Он всегда был прав. Про него все соседи говорили, что он умеет гадать лучше всякой цыганки... Но мало из них кто знал, что их тихий сосед, с прозвищем "Немец", так как был учитель немецкого, всю войну прослужил офицером контрразведки и мог любого человека расколоть с первого взгляда...

Спустя год после этой встречи Сергей погиб. Погиб глупо, решив пару часов покемарить в кабине стоящей в боксе работающей машины и угорел... Глухой сторож не услышал работающего мотора и закрыл ворота...
Через три месяца, Серегин отец, едя на велосипеде на работу, получил тепловой удар, следом инфаркт и умер в больнице. Сестра за полгода спилась, и работала вахтером в общаге нашего сельПТУ, отдаваясь пэтэушникам за флакон "Огуречного". Судьба матери неизвестна, так как она просто куда-то ушла...
Дед, как обычно, оказался прав...

Как на мысе Эримо

«Как на мысе Эримо
«Нептун» нашли потерянный,
«Супер Сейбр» замоченный
Рядом с ним лежал...»

Старая песня. Слова матросские, музыка «шахтерская»...
Она примерно из тех времен, когда американцы выбрасывали свой десант в Корее, когда в мясорубке рубили друг друга, не размышляя над государственной принадлежностью. Рубили мы, рубили нас.
Дядя Боря мой тоже был там, летал на торпедоносцах A-20J «Бостон» с нашей базы Тучензы в Китае.
- Да, букварь, мы на Тучензы и Пуландянь базировались. 36-й минно-торпедный Краснознаменный авиаполк ВВС ТОФ. Я на «Бостоне» командиром корабля был. Как сейчас помню. Полвека прошло, а помню: три человека экипажа: я, штурман и стрелок-радист; два движка «Райт-Циклон» по 1850 л.с.; винты «Гамильтон Стандарт»; дальность 4000 км при полной заправке; под крыльями две парогазовые торпеды. Идешь 220 миль в час на 20 метрах над водой и бросаешь их за 400-500 метров от цели. А Косте Карнаеву не повезло... Завалили Костю. Американцы к Корее подошли, чтобы десант высаживать. Авианосец их прикрывал. Вот и послали Карнаева на разведку под эскортом двух наших «Кобр». Нашел он ордер, сфотографировал и доложил на землю. Но янки двенадцать «Мустангов» подняли, истребителей наших оттеснили - четверка на Костю навалилась. Сбили. Карнаева и стрелка не нашли, а тело штурмана Машковцева американцы подняли и нашим передали.
Морозные были времена - холоднее заморозков 80-х годов, случившихся в мое время. Но песня актуальной осталась.

- Как на мысе Эримо «Хокай» нашли потерянный и «Томкэт» замоченный... пеленг на «Орион»?!... рядом с ним лежал... на рубеже ПЛО в радиусе 60 миль от точки шээээ дээээ... янки долго плакали, ххх... Худобердыев, какие излучения с «Ориона»... руками лапали...
- Арестыс, тащ...
- ...а корабль разведческий мимо проплывал! - Виталя лежал грудью на прокладчике, аккуратно вычерчивая обстановку на карте. До высунутого языка... Он все делал аккуратно - матросов воспитывал тоже. Для антуража Виталя применял иезуитскую вежливость и капучино. Допустим, матрос Девочкин решил постареть, посадив вместо себя молодого на боевой пост. Тогда наш педантично-аккуратный герой снимал трубку телефона и вкрадчиво говорил:
- Товарищ матрозер, зайдите ко мне в каюту на капучино.
«Матрозер» входил, буркнув обычное «Шушения» и буро облокачивался плечом о рундук, цедя:
- Звали, тащ?
- Вы садитесь, Иван Семенович, - ласково шуршал бархатным голосом Виталя.
Матрос садился и сразу начинал чувствовать неловкость: отчасти потому, что не знал, что такое «капучино», а больше потому, что сосед Виталика по каюте, Юрик - старший лейтенант и страстный любитель охотничьих ножей, сидел рядом за столом и возил клинком по точильному камню. В принципе, Иван Семенович понимал, что его от этого зверского ножа надежно защищают органы (политические и особые), но спонтанно начинал ерзать. А Виталик молчал, занятый приготовлением капучино: он брал ложку советского кофе, насыпал его в чашку, припудривал двумя ложками сахара, наливал несколько граммов воды и начинал взбивать эту кашицу до появления пены. Вам же знаком этот метод? Только вот взбивал Виталя пенку полчаса и молчал, приветливо улыбаясь «матрозеру»! А Юрик сбоку точил нож...
Это для выпускника поселковой школы ДОСААФ то же самое, что посмотреть фильм Феллини - пытка. Поэтому матрос неожиданно начинал говорить, объяснять и каяться. Именно в этот момент мучитель, наконец, наливал в чашку кипяток, отпивал глоток и говорил:
- А теперь я тебя фачить буду! Короче, рано проросший бамбук, ты - ложная ветвь в генеалогии человечества! От такого, как ты, дают побеги только дубы! Но, даже достигнув половозрелости, ты так и останешься желудем!
И так далее еще полчаса, чтобы закончиться слезами покаяния и радости. А чего ж не радоваться? Ушел Иван Семенович почти целый, хоть и фачили целый час. Прежний начальник был хуже: решал все быстро, но больно. Он когда-то чемпионом Владивостока по боксу был.
- Товарищ капитан-лейтенант! Есть, цепанули! «Хокай» эрэлэской лижет! Пеленг точно по курсу!
Это значило многое: кросс-кантри сквозь толчею серых волн курсом норд-ист подходит к концу, «Рэнджер», как и Алеуты, где-то рядом. Он так надоел нам за весь переход от Гавайев в ЗЧТО и далее: через Японское море, мимо Курил и Камчатки до пятидесятого градуса северной широты, оставаясь это время молчащей серой «подсадной уткой», изображавшей «оранжевую силу», то есть - советский авианосец, угрожающий американскому флоту. Он пришел к Оаху в первые дни июня на учение «Римпак» (Тихоокеанское кольцо), бросив свое авиакрыло навстречу палубникам «Констеллейшена», истребителям F-15 и 16 с Хикэма и штурмовикам морской пехоты с Канеохе, которые «отчаянно» защищали Перл Харбор от внешней «агрессии» под общим управлением Объединенного Центра обороны Гавайских островов, имевшим неожиданно-фашистский позывной «Вервольф». А потом, объединившись с авианосной группой «Констеллейшена» и ударной линкора «Нью Джерси», «Серый орел» (позывной «Рэнджера») лихо рванул в Японское море, превратив его в гудящий турбинами «Томэтов», «Хорнетов» и «Интрудеров» и воющий винтами Ту-95 и Ил-38 рой, опасно кочующий от Корейского пролива до Хоккайдо на грани настоящей горячей войны. И лишь она, эта последняя грань, не позволила «Нью Джерси» осуществить реальный, хоть и «зеркальный», пуск ПКР «Томагавк» в сторону Владивостока. Никогда ранее, со времен Второй Мировой войны, американский флот не концентрировал такой мощный военно-морской кулак в западной части Тихого океана; никогда ранее, со времен Карибского кризиса, не пахло так сильно и безысходно тухлым запахом войны. Все, что мы могли сделать в этой мясорубке - постоянно сообщать координаты авианосцев, линкора, крейсеров и их эскорта, время запуска очередного боевого авиационного патруля F-14, направляющегося в сторону Приморья, где его перехватывали Миг-23 и вели условный, но головокружительный бой всего в двадцати милях от острова Русский. И когда прошло оповещение о закрытии огромного района в акватории Японского моря для проведения «опасных ракетных пусков», представляющего собой полосу, соединяющую Владивосток и северную часть Хонсю, все замерли в ожидании: самолеты сидели на своих авиабазах и авианосцах, небо впервые было голубым, а не черным от волн бомбардировщиков и мошек вертящихся вокруг них истребителей, и лишь линкор «Нью Джерси» нервно циркулировал в точке пуска. Это была кульминация: выстрел «Томагавком», и мир превращается в ад... Горит Владивосток, небо расцвечено факелами падающих самолетов, догорают остовы кораблей, в Хиросиме бьет набат колокол...
Страшного не произошло: линкор тогда не получил приказ о пуске и ушел вместе с авианосцами на север - повторить провокацию у Камчатки.
А сейчас они были уже у Алеут, и мы вот-вот увидим их.
- Тащ, еще два «Хокая»! Привязки по излучению нет. Микрофонщики докладывают, что один из них работает под «Новембер Лима»!
Через минуту командный пост был забит офицерами, склонившимися над картой и бланками радиоперехвата. Все понимали, что случилось неординарное событие - сейчас мы, впервые после Второй Мировой войны, увидим сразу три авианосца вместе. Туман расступился и перед нами предстал горизонт - серый от силуэтов трех флэттопов, линкора и кораблей охранения.
- «Карл Винсон», «Констеллейшн», «Рэнджер», «Нью Джерси», «Лонг Бич»... под сорок вымпелов, тащ! - прохрипел сигнальщик, отводя глаза от бинокуляра.- Гляньте, и «Кроммелин» там, который за нами и танкером у Мексики шпионил!
Это был финал ежегодного круговорота, когда одно учение ВМС США перетекало в другое: «Rimpac» переходил в «Surge», который становился началом «Fleetex», плавно перетекающим в американо-канадское учение «Marcot» - и так круглый год, включая Pacex, ASWEX, Team Spirit и десяток других.
- Так, сейчас эта шобла будет превращаться в авианосное ударное соединение, кормой чувствую! - сказал Виталик, натягивая кальку на карту онемевшего штурмана, которому предстояло вести прокладку каждого из пятидесяти американских кораблей. - Приятной вахты, Костик!
Следующие четыре часа голос штурмана не затихал:
- Волга, пеленг на эсминец «Файф», товсь...ноль!
- 50 градусов, 30 кабельтовых.
- Добро! Пеленг на «Кашинг», товсь...ноль!
Через полчаса после встречи авианосцы, наконец, ожили и начали бурный радиообмен, оставаясь пока под автономным управлением и сажая авиацию после встречного боя с «русским авианосцем», изображаемым «Рэнджером». Чуть позже авианосные группы решились создать авианосное ударное соединение под единым командованием. Но просуществовало оно всего час - до того момента, когда над палубами зависла карусель ничего не понимающих самолетов, отчаянно пытающихся выяснить, кого слушать и кому подчиняться; когда связисты на кораблях отключили каналы ЗАС и перешли на привычную открытую в КВ и УКВ. На этом, вместе с учением Fleetex, история ОУС завершилась: «Карл Винсон» побежал в Берингово море - красить свой нос в синий цвет, остальные авианосцы и линкор - к проливу Хуан-де-Фука, на учения «Marcot», чтобы получить «кровавую баню» над островом Ванкувер от эскадрильи канадских CF-18, разбивших десятку «Хорнетов» с «Констеллейшена» в пух и прах во встречном тренировочном бою.
Когда кавалькада монстров и их эскорта втянулась в Хуан де Фука, чтобы найти покой в Сиэтле и погулять в Ванкувере на выставке «Экспо-86», жизнь диспетчера судоходства превратилась в ад. Он так и не смог объяснить воякам, что канал имеет разделение на американскую и канадскую стороны, и движение в каждой - двустороннее, а не «я - американский авианосец, требую выскочить на мель, но дать мне дорогу».
«Азия» же, наконец, выключила двигатели и уютно закачалась на волне, хихикая над происходящей склокой в канадско-американской «глотке» и отдыхая от марафона по большому кольцу. Это была славная неделя, посвященная издевательству над американскими патрульными самолетами «Орион», пытавшимися найти советскую подводную лодку под килем «Чарли». Их бесцельное фланирование в режиме бакланов над акваторией так надоело нам, что мы решили им помочь, выкинув за борт три симпатичных буя, очень похожих в воде на перископы. А уж если самолет пролетал прямо над нашей приманкой, нахождение подводной лодки в точке становилось бесспорным.
Ох, как мы об этом пожалели...
Через час над головой носились три сумасшедших Р-3С, через два - из де Фука выскочил отряд из четырех фрегатов, выкинул за корму БГАС и начал чесать район, через три - эфир взорвался. АУГ «Констеллейшена», «Рэнджера» и КУГ «Нью Джерси» решили одновременно вылезти из Хуан де Фука, как Вини Пух из норы кролика, одновременно передавив все на своем пути, как слоны, испуганные криком Тарзана. Тарзаном кричал все тот же диспетчер «Ванкувер контрол»:
- Американский авианосец, вы движетесь по канадской полосе!
На что последовал вопль от тайваньского танкера:
- Церт подбери, пурямо нас нос военны корабур пурывет!
- «Кориан стар», говорит Ванкувер, называйте его «военно-морская единица под номером один!
- Нет, Ванкуверу контрору, это не военно-моруская единиса, а подуводный родка поду перископом!
- Кориан стар, срочно отворачивайте и ложитесь в дрейф!
- Не могу! Мой корабур - 250 метуров дуриной. Пуросите подуводную родку отвернуть!
Первой из горла залива неожиданно выскочила бывшая ПЛАРБ «Этен Ален», переделанная в Сиэттле под носителя боевых пловцов, и понеслась на юг в надводном положении на скорости 18 узлов, всем своим видом призывая бежать за ней. Но нам хватило догадливости понять, что это - «подсадная утка», но сделали скачок, сфотографировали ее и вернулись на место, чувствуя себя африканским охотником в стаде слонов: мимо проносились авианосцы, крейсера, эсминцы, фрегаты и суда снабжения, как товарные поезда. А позади них, хоть и погрузившись, следовала она, военно-морская единица под номером один - ПЛАРБ «Огайо», выход которой на боевую службу так «умело и скрытно» прикрывала вся эта банда...

Исходящее воспоминание

Лодка шла в надводном положении, зарываясь носом в волну. Крупная зыбь тяжело мотала узкое тело субмарины. Надсадно выли дизеля.
Командир в звании капитана второго ранга сидел в центральном, схватившись руками за ломившие виски. Распухший язык рашпилем ворочался в пересохшем рту. Командир часто сглатывал, борясь с периодическими приступами тошноты. Тяжелейшее похмелье, помноженное на качку, выбили кап-два из привычного ритма работы. Ему было плохо.
Тем не менее, служба шла, к тому же, на борту был проверяющий, он сидел напротив командира, и последнему было больно смотреть в сторону начальства.
- Центральный, - донеслось из динамика. Командир со скрипом повернул глаза в сторону "Каштана".
- Центральный, цель надводная, крупнотоннажная, предположительно сухогруз... курс... обороты... пеленг... - тараторил динамик.
Командир тяжело вздохнул.
- Центральный! Расстояние до цели..., пеленг... Пеленг не меняется. - пробубнил динамик.
- Центральный!!! Расстояние!!! Пеленг! Пеленг!!! Не меняется!!! - В интонациях динамика появились истеричные нотки...
Командир в отупении закрыл глаза.
- ПЕЛЕНГ НЕ МЕНЯЕТСЯ!!!
Проверяющий встал и прошелся по отсеку.
- Товарищ командир, - едко сказал он, - вы будете реагировать, или желаете поработать консервным ножом, вспоров борт сухогрузу?
Командир, не открывая глаз, вяло протянул руку к "Каштану" и запросил глубину.
- 700 метров, - четко доложил динамик "Каштана".
Командир осмыслил глубину, резко открыл глаза, и проникновенно посмотрев на начальника, отреагировал:
- ДО ХЕРА.

(С)

zhab.livejournal.com/125628.html