Руководитель полётов

Говорят, что в древней Спарте или в другом месте был своеобразный способ учить человека плавать: бросить человека в воду, выплывет - хорошо, а нет - судьба такая. Старлей Л. особо в это не верил, пока подобным способом не начали учить его самого.
Нет-нет, не плавать, тем более что старлей это умел, подобным способом его научили искусству руководства полётами.
Дело было так. В одно прекрасное, солнечное утро старлей Л. пребывал в хорошем настроении. Завтрак в столовой оказался вполне сносным, его экипаж находился сегодня в третей готовности, по сути, выходной. Оставалась только малость: дождаться окончания мероприятия, своеобразного утреннего ритуала под названием предполётные указания экипажам. Но это дело больше двадцати минут не занимало.
Эти самые указания старлей слушал в полуха. На кой ляд ему сегодня были сегодня нужны эти барические тенденции и тактические обстановки, когда в планшете лежала заныканная в карты новая книга, а самое главное, уже топилась гарнизонная банька? Старлей уже мысленно был в парилке, нырял в бассейн, нежился на солнышке с книгой в руках.
У обычной школьной доски начальник штаба закончил докладывать данные разведки и принялся зачитывать боевые расчеты. Это означало, что указания почти закончены, и старлей принялся запихивать в планшет карты, записную книжку, карандаши.
- Помощник руководителя полётов - старший лейтенант Л., - возвестил начальник штаба среди прочего.
- Попарился, блин! Позагорал на солнышке! - От этих мыслей старлей поморщился как от зубной боли. Рядом ехидно хихикнул капитан А. Он всегда был готов порадоваться за своего лётчика-оператора. Старлей даже не стал после окончания указаний заходить в свою комнату, дабы не видеть, как тот с довольно злорадной физиономией будет демонстративно и нарочито медленно готовится к таинству бани. И он понуро, как говорится, нога за ногу, поплёлся сразу на кэдэпэ, или как говорят в авиации, вышку.
- А может, не всё так плохо? - в робкой надежде начал размышлять старлей, - Наш аэродром не Домодедово, полётов немного, это раз. В руководстве полётами я не в зуб ногой, а Афганистан - не лучшее место для обучения, это два. Так что моей необходимости в присутствии на вышке нет, это три.
Такой расклад приободрил старлея, и он бойко поднялся по трапу, толкнул дверь и переступил порог кэдэпэ. Руководитель полётов подполковник Н. уже был на месте. Это был грузный мужчина лет сорока пяти, по неизвестно какому недоразумению попавший в Афганистан. В беседах он часто упоминал, что уже полгода как должен быть на пенсии. Характер у подполковника был под стать телосложению, добродушно-флегматичный.
Сейчас он восседал как на троне на неизменном вертящемся кресле руководителя, в руках держал символом власти - микрофон. Его огромная фигура занимала почти всё тесное помещение.
- Ну вот, тут даже места для меня нет, - старлей всё ещё надеялся на благополучный для него исход.
Подполковник по-отечески снисходительно смотрел на старлея.
- Ну что, - молвил он, - Наш аэродром не Домодедово, полётов немного, это раз. В руководстве полётами ты не в зуб ногой, а Афганистан - лучшее место для обучения, это два. Так что дерзай, а моей необходимости в присутствии на вышке нет, это три.
С этими словами он царским жестом вручил оторопевшему старлею микрофон и покинул помещение.
- Да, - обернулся он с порога, - вон ракетница лежит, солдаты, понимаешь, через полосу в столовую ходят, а Ан двадцать шесть разбегается неслышно. Так ты если что - шугани. А я пойду в баньке попарюсь, - подполковник захлопнул дверь.
- Влип я однако, - подумал старлей. Оставшись в одиночестве, он огляделся по сторонам. Кэдэпэ представляло собой сколоченное из подручных материалов на крыше казармы помещение, где с трудом могли поместиться три человека. И если бы не остекление, ни дать ни взять курятник. Из технических средств в распоряжении старлея оказались: прибор для определения скорости и направления ветра, высотомер барометрический, часы и радиостанция.
- Маловато будет, - подумал он. Затем нажал кнопку и подул в микрофон, из динамика донеслось шипение, - работает.
Вертолёты на стоянке ещё только загружались, и старлей вышел на улицу. Подошёл к стоящему рядом пулемёту дэшэка, подёргал за ручки, попробовал прицелиться. Затем подумал, что такому большому начальнику, каким он является сейчас, не солидно вести столь по-детски. Старлей вздохнул, с сожалением отошёл от пулемёта и вернулся в помещение. Во время.
- Надцатый, запуск, - донеслось из динамика.
Старлей уселся в кресло, откинулся на спинку, нарочито небрежно и медленно взял в микрофон, нажал кнопку и... С ужасом обнаружил, что не в силах произнести ни слова. Эта проклятая трубка, оказывается, обладала магической способностью лишать голоса.
- Надцатый, запуск, - более настойчиво повторил динамик, но старлей всё ещё не мог совладать с собой, оказывается, он вдобавок забыл все слова.
- Разрешаю, - после третьего запроса наконец смог выдавить из себя старлей.
- Понял надцатый, разрешили, - примирительно согласился динамик и со стороны стоянки донёсся вой пускового двигателя, стронулись с места и завертелись каруселью винты.
В течение следующего получаса старлей, растерявший всю спесь, монотонно, как попугай повторял всего одно слово: разрешаю. И о чудо! Вертолёты запускали и выключали двигатели, взлетали, садились, уходили на задание. Аэродром жил, и старлею начало казаться, что он овладел ситуацией.
И даже когда с динамика донеслось:
- Надцатый, следую группой двенадцать бортов, подскажите условия посадки, -смог выдать в эфир ветер и давление на полосе. На аэродром пришёл караван из десяти Ми шесть и пары Ми восемь.
Но через час старлея постигло новое испытание. Запросил условия посадки другой караван. Одновременно первый запросил взлёт и вдобавок нелёгкая принесла пару афганских Ан двадцать шесть. Старлея Л. буквально поразил ступор, пять минут он не то что слова сказать не мог, даже двинуться с места. Затем ему стало в высшей степени на всё наплевать, бросили его тут одного, уроды. Старлей успокоился и четким внятным голосом стал отдавать команды. Открылось второе дыхание, он вновь развалился в кресле, но при этом контролировал обстановку, словно всю жизнь этим и занимался. Через час улетел и второй караван, аэродром опустел. Старлей вызвал дежурного по связи. Минуту спустя появился заспанный сержант-сверхсрочник.
- Я всё знаю, - начал он с порога, - идите, обедайте.
- Сообразительный, чёрт, - подумал не успевший не то что слово сказать, даже рта открыть старлей и удалился в столовую. Обедал он быстро, не ощущая вкуса пищи и всё время прислушивался, не зашумит ли где авиационный двигатель. Уже почти на ходу проглотил компот и помчался на вышку.
- Пока тихо, раньше трёх никого не ожидается - сказал сержант, - пойду и я пообедаю.
Оставшись в одиночестве, старлей достал из планшета книгу и углубился в чтение. Он совсем забыл: аэродромом кроме них пользуются и демократы.
- А... я... барта надцатая, разрэшитэ взлёта, - запросился на взлёт афганский ан двадцать шесть.
Старлей нажал кнопку микрофона и по какой-то случайности, прежде чем дать добро, взглянул на полосу. По ней втянув голову в плечи, словно на улице не плюс тридцать пять, а минус сорок, шёл солдат.
- Борт надцатый, взлёт запрещаю! - заорал старлей в микрофон.
- Понял, разрэшили, - невозмутимо ответил афганский пилот и машина начала разбег.
Старлей Л. покрылся холодным потом, афганец не понимал русский язык и заучил дежурные фразы. А солдатик медленно шёл по полосе, даже не думая посмотреть по сторонам. Вскочив как ужаленный, на ходу заряжая ракетницу, новоявленный руководитель выскочил из кэдэпэ. Прицелился в сторону солдата:
- Только бы не попасть! - билась в голове мысль, и нажал на курок.
Бенгальскими искрами разлетелась по полосе ракета, солдат в два заячьих прыжка исчез с полосы и в то же мгновенье промчался самолёт, сверкнув солнечными зайчиками на дисках винтов, ушёл в небо.
Старлей устало переступил порог кэдэпэ, швырнул на стол ещё дымящуюся ракетницу и плюхнулся в кресло.
- Е... городовой! - он сейчас чуть было не схлопотал срок.
Да, не зря это кресло электрическим стулом зовут, - до старлея дошло, насколько правдива эта ирония.
Ещё начальником себя мнил, ага, сейчас, заложник, вот кто он!
Он сложил и засунул обратно в планшет книгу, потом подумал и перезарядил ракетницу. Больше его врасплох не застанут!
Но после обеда полётов было мало, демократы не летали вообще, и старлей, чтобы справиться со скукой, снова занялся чтением. Нет, не художественной литературы, он внимательно и тщательно изучал обязанности руководителя полётов, особенности взлёта и посадки на этот аэродром различных типов самолётов и вертолётов, как действовать в тех или иных случаях.
За этим делом и застал старлея подполковник.
- Молодец, одобряю! - оценил он его занятие, - Ну как, справляешься?
- Вроде да, - пробормотал старлей.
Если бы его спросили об этом сразу после обеда, он бы сказал, как справляется и что думает, а сейчас, после случая с солдатом, вся его злость куда-то улетучилась.
- Ну иди, отдыхай, - сказал подполковник, - дальше я.
Старлей взял свой планшет и покинул кэдэпэ. Неспешно дошёл до модуля, зашёл в свою комнату, взял полотенце, чистое бельё и ушёл куда собирался с утра, в баню.
Увы, парилка почти остыла, что впрочем мало огорчило, парится уже не хотелось. Он сегодня напарился вволю на вышке! Сколько потов сошло, не счесть.
Посему, старлей ограничился тем, что быстро принял душ. Оставалось только придумать, как заполнить остаток дня.
- А, пойду телевизор посмотрю или посплю, - решил старлей и вернулся в модуль.
В комнате уже был капитан А., он лежал на кровати читал книгу старлея, которую тот неосторожно забыл спрятать.
Едва старлей вошёл в комнату, капитан отложил чтение в сторону, явно намереваясь расспросить, но потом благоразумно решил промолчать. Потом так же молча достал кружку, нацедил из канистры браги и протянул труженику кэдэпэ.
- Всё же кое-что человеческое в нём есть, - подумал о своём командире старлей, залпом выпил брагу и поставил кружку на стол.
Капитан А. на секунду задумался и достал вторую кружку...
Затем в комнату воротился старлей Н., затем зашёл по делу капитан К., затем старлей Л. уснул.
Ему снилось, что он руководит полётами со своего курятника в аэропорту Домодедово, над аэродромом кружили караванами, отстреливая тепловые ловушки, толстые Боинги. Старлей отпугивал их из ракетницы, пресекая на корню попытки угнездиться на посадку, а по полосе, держа в одной руке канистру с брагой, в другой две кружки, шёл капитан А.

Чомболо

А вы чомболовали хоть когда-нибудь на открытых картах?
...
...Когда откуда ни возьмись, вдруг, проносится слух - через стены, дворы, кварталы - - «Золотая» карты открыла!!!
И все, что может двигаться, лихорадочно загружается в свои четырехколесные средства передвижения, запихивая туда, кажется, даже слегка повизгивающих от нетерпения - или может быть страха - «а вдруг не возьмут» - родственников и знакомых. И несется стихийно возникающая кавалькада к подножию Сапуна, на виноградные карты «Золотой балки».
Подбирать не собранный рабочими виноград. Чомболовать.
Откуда взялось это словечко, откуда принес его бриз - может, от бухты Чомболо, бухты Символов, что лежит совсем неподалеку... А может быть, еще откуда прилетело в эти жаркие и пропитанные пылью и ароматом миндаля и каштана дни...
И заполнятся карты голосами и смехом и разговорами...
И наполняются багажники и кабины, и все, что только можно наполнить - и кисловатым «Рислингом» и крупным ароматным «Кардиналом» и терпким «Алиготе»... Вечер-два чомболовки - и вина на всю зиму.
А потом, дома, в самом большом тазу, ногами, непременно ногами - давится все собранное, и брызжет сок, и все вокруг становится липким и приторно-сладким.
И заливается вместе с мездрой для терпкости получившееся в заранее приготовленные пятнадцатилитровые бутыли из-под аккумуляторной кислоты.
И если нет у тебя таких бутылей, и не чомболуешь ты и не делаешь вина - наверное, ты не настоящий горожанин... Да только у кого же на флоте нет этих бутылей, сколько их списывалось и списывается по сю пору, я надеюсь...
И не то, что ты не можешь купить бутылку-другую настоящего крымского вина из подвалов Массандры, Сурожа, или Магарача... Можешь, конечно.
Но тот, кто один раз попробовал сам сделать вино, прожить с ним всю его короткую жизнь - всего двадцать один день, и осветлить его, и разлить потом в специально опять же приготовленные, промытые и прокаленные бутылки из-под шампанского, которые собирал по всем знакомым весь год - ты никогда уже не захочешь пить вино, сделанное чужими руками, если можешь сделать его сам.
И красота, и радость, и солнце и ласковый ветер, запрятанные в бутылки, живут и радуются вместе с тобой.
Ага...
...
И вот в такой-то вот вечерок, когда ты старший на борту, и к концу увольнение, вдруг затаскивают на борт тебе почти натурально «бездыханное» тело, докладАя при этом, что, мол, прибыли из увольнения без замечаний. Все. Включая тело, которое и говорить и стоять, тем более, уже не может, и мычит что-то с великим трудом...
И затаскивается тело в лазарет, и уснувший за поздним временем уже и поднятый срочно фельдшер, так кстати оказавшийся на борту, слегка ошалев, почти в крик докладывает, что пульс нитевидный, пятьдесят, кожные покровы синюшные и холодные, и срочно необходимо...
И вкалывают телу камфару, чтоб толкнуть уже почти останавливающийся мотор, и промывают желудок, и другое и третье...
И вытащенное из теплых коек отделение виновника торжества мрачно делит ночь на «вахту у тела», уже слегка пришедшего в сознание, чтобы не случилось какой беды, пока тот отсыпается...
И утром, «по свежачку», тело изымается из койки и возносится - хотя трудно назвать вознесением тяжелое пересчитывание трясущимися с дикого «бодуна» ногами ступенек трапа от кубрика до каюты командира.
И скор разбор и суров вердикт - но!
Остается выяснить - где, что, сколько... Работай, старпом.
И оказывается - то самое, солнце из бутылки. Только - на курином помете настоянное.
И всего - в ста метрах от трапа, в одном из тихих и тенистых Бартеньевских двориков, заросших тем же рислингом.
И отсылается на место команда мичманов во главе с боцманом, и устраивается хозяину маленький дебош с ненормативным объяснением всей глубины его неправоты, пагубной сущности и неправомерности подобных поступков и ранее и в дальнейшем...
И как знак осознания и просветления, подлинного раскаяния и обещания не допускать, и предложением мировой - доставляется на борт пара трехлитровых банок свежего, только сбродившего и набравшего вкус вина. Нормального вина...
Ведь без помета - нормальное вино было.
Как любое Крымское.
Терпкое и кисловатое, как сам Южный берег, с запахом морской соли и йода, пыли и прогретых скал...

К ЧЕМУ ПРИВОДИТ ИДЕАЛИЗМ ИЛИ ЛЮБОВЬ К СТРАНЕ ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

(продолжение)

Третий период ... изнутри

Пожалуй, это самый спокойный период службы. Он и самый ответственный, конечно, но спокойный.
Почему ответственный? Да из-за отпуска всё. Именно эти полгода решают - поедешь ты в отпуск или нет. Случались прецеденты, что объявлялся отпуск после года службы или на четвёртом периоде, но это было крайне редко. Ну, об этом уже было и много.
Почему спокойный?
С одной стороны ты уже старослужащий и тебя не трогают, не дергают по мелочам. Не напрягают на всякие разные работы неурочные и неприятные.
С другой на третьем периоде держится порядок и дисциплина. Настоящему деду никак не положено ни командовать, ни руководить ... это по жизни, конечно. Но приходится, если ты сержант. А кандедушка обязан шуршать. Не сам, конечно, а организовывать процесс. Но, случись чего, претензии, почему-то командование предъявляло к дедам. Считалось, что это они, коварные и злобные, устанавливают неуставной порядок, и способствуют развитию таких же неуставных взаимоотношений.
Да ещё и основная работа по вводу молодёжи опять же на третьем периоде была.
Не знаю, то ли часть у нас была такая неправильная, но у нас в роте деды правили законодательно, так сказать, за исключением некоторых уродов. Исполнительная власть была на третьем периоде, хотя шишки имел четвёртый, повторюсь.
Поэтому лица третьего периода службы были вроде как хорошие для командиров (относительно, конечно), и в то же время, ненапрягаемые старшими по призыву товарищами ... Для рядовых это вообще было некоторое время «жизни для себя и в себе» ... служи и зарабатывай очки на отпуск.
Другое дело сержантский состав.
Ладно, самому службу тащить ... да, пожалуйста, сколько угодно. В разумных, конечно для второго года службы, пределах. Но ведь у тебя под началом ещё и народ. Ну, хорошо, так сложилось, у меня только водитель был с моего призыва и Санька Гераськи, с учебки еще корифан. Остальные все младше, из учебки, ребята.
А у остальных ... у кого водитель первого периода, и деды в операторах, у кого водитель дед и ... одним словом в разных комбинациях и разных пропорциях.
Вот и получается. Случаи разные случаются. То дерут за то, что молодые чего не так сделали - по неопытности, то деды « ... лишку откусили...». Власти то фактической никакой, а ответственности ... тут тебе с тебя и взводный, и ротный, и замполит, и старшина тоже ведь норовит своё не упустить. Нет, конечно, ты не один в роте командир отделения, но хватало на всех командирской заботы. Не скучали, одним словом.
А ещё этот гнусный порядок - подъём на десять минут раньше. Это типа для того, чтобы подчиненные тебя уже увидели умытого, проснувшегося и бодрого ... Ага. Я им, что молодая жена, чтобы быть красивой и желанной, даже если только проснулся. Да плюс каждый день кто-нибудь из офицеров или прапорщиков роты присутствовал на подъёме. Человек тоже прибывал к 5.30 на инструктаж к ответственному по батальону, что не способствовало его хорошему настроению. Он, ответственный, вообще то оставался с вечера в роте, чаще всего. Поэтому с вечера ... пока то да сё, человек укладывался часам к двенадцати, а поднимали его, ... а он, вернувшись с инструктажа, инструктировал нас, сержантов. Вот мы к подъёму уже и были заведённые, что сказывалось на любимом личном составе.
Всегда удивлял меня этот институт ответственных. Если честно. В батальоне дежурный и помдеж. Раз. В ротах дежурные и прочие дневальные два. Командиры отделений тоже в казарме. Вы попросите вас не смешить. Не буду. Но ... в каждой роте ответственный офицер или прапорщик. И такой же, из числа управления батальона, по батальону ответствует ... По моему, это смешнее. Называлось это усиление.
Происходило оно, усиление. по любому самому значительному или незначительному поводу: праздник какой у нас - пожалуйста, у чехов - нате вам, годовщина ввода - будьте любезны, сто дней или приказ - это вдвойне обязательно. Одним словом - типа нету повода не выпить.
И вот если вдруг происходило ослабление этого самого усиления, или просто этот ответственный, что называется, клал на службу или куда-нибудь отлучался, то только казарма и получала возможность жить по своим законам.
Вот ведь какая петрушка ... В учебке мы все были одинаковые. Там казарменная жизнь и не бурлила вовсе, а так текла неторопливо. На втором периоде, в ЦГВ, было всякое
разное, но как-то тоже редко и неактивно. Сказывалось то, что дем. состав был достаточно, что называется «культурный». Максимально возможные неуставные развлечения, которые старики себе позволяли - ночное вождение, да традиционные выключения света. Т.е. назначенный боец подходил к выключателю строевым шагом и докладывал: «Товарищ, выключатель! Рядовой .... Прибыл для вашего выключения! Разрешите вас вырубить?» Кто-нибудь из дедов подавал реплику: «Разрешаю!» или была команда на повторение действия.
А ночное вождение ... это под рядом коек человек полз, а ему тапками по филейным частям хлопали. Чем быстрее полз, тем меньше доставалось. Но процедура эта касалась только водителей. Мы, операторы, в ней не участвовали.
Поэтому рассказы про измывательства стариков над молодыми ... для меня тоже остались только рассказами. Нас, когда мы были молодыми, напрягали только в основном на работы в личное время: уборка там, погрузка - разгрузка и прочая всякая ...
Сказывалось в основном то, что несли мы постоянное БД. Да плюс наряды, да кто-то был на выездах, а народу в роте было не так много. Вот и некогда было. И вообще я потом утвердился в этом выводе. Если часть, воинская часть, а не часть военнослужащих какой то части, была занята боевой работой и там нормально была организована учёба, то и дедовщина - неуставщина, хоть и имела право место быть, но была какая-то ... не настоящая. Выражалась скорее в приколах и подколках, хотя очаги и случаи возникали, что греха таить. Случалось.
Вот так на третьем периоде и служили. Шли как по минному полю. Вроде и свобода уже есть, а в то же время надо было ухо держать востро. Прокол, прорыв, и всё ... очки растерял. Начинай сначала. Выражения даже такие бытовал: Грести очки, словил очко, очкогрёб, очкист, растерял очки, потерял очко и т.п. В основе этих слов и выражений, как заметно, стоит слово «очко» - в спортивном смысле слова, а не ... А всё почему - всем хотелось в отпуск. Это, в третьем периоде был самый сильный стимул и самое страшное наказание - получить обещание взводного или ещё хуже ротного: «Ну, поедешь, ты у меня в отпуск...» Это означало, почти на сто процентов, что можешь забыть об этом призе. Но и услышать такое - это надо было умудриться сделать что-то такое ... выдающееся.
Если кому не светило, как говориться, то и служил человек соответственно. Если надежды были, значит, и рвение проявлялось. Всё просто.

Ищут пожарные, ищет милиция ...

Случались в Группе такие явления, как побег военнослужащих из родных воинских частей. Причин тому было множество. Кто-то бегал от обид, то бишь дедовщины и неутсавщины. Кто-то бежал домой, чтобы например, предотвратить свадьбу любимой или наоборот попасть на свадьбу друга. У кого-то срывало планку, и он просто бежал, чтобы побегать.
Убежавшие, в восьми случаев из десяти, тут же отмечались грабежом или кражей. Целью этих деяний была гражданка, еда и выпивка. Т.е. волю надо было отметить. Нередко к этому списку добавлялись и преступления сексуального характера. Народ начинал отрываться по полной программе.
Были просто умные. Убегавшие на сутки - двое, чтобы под статью не попасть, а пивка водочки попить. Если их поймать не успевали, то они, как правило, приходили сами. И ... типа, а я на чердаке спал, очень устал. Сажали таких на губу и отправляли потом в пехоту (если сбежавший был не оттуда). Ну, успевали, конечно, пару зубов ... при поимке выбить. Не по злобе, а так ... больше для порядку. Потому что искать их приходилось круглые сутки, без сна и отдыха. И режим ужесточался на некоторое время. А иногда и
ничего не было. Губа, и снова в родное подразделение. А то и пятком нарядов отделывались.
Другой вопрос, если человек бежал не в ту сторону, так сказать. Были прецеденты. Однажды один перец сбежавший из ЦГВ, забрёл таки, наконец, в Германию вожделенную. Он просто заплакал, услышав немецкую речь. Бросился к встреченным, говорившим по-немецки, людям с вопросом «Дойчланд? Дойчланд?». Те ему «Я, я ...» ... три рубля, ёксель моксель. Думаю, что вы догадались, что Германия была демократическая, а не федеративная. К вечеру паренёк был на гарнизонной губе. Немецкие полицейские его передали на границе нашим комендачам, даже без оформления каких нибудь документов. Кому он был нужен. Кроме родной СА, т.е. уже не СА, а прокуратуры. Влепили пару лет дисбата и привет.
И вообще с этими убегантами в свободный мир очень часто происходили разные забавные истории. Чаще всего эти истории были связаны с географией. Бежали они в ФРГ или Австрию, но не в ту сторону. И ведь главное - в каждой, практически, ленинской комнате были карты Чехословакии с указанным местонахождением части, и политические карты мира. Короче, можно было сориентироваться и пойти в нужную сторону. Так нет. Большинство проявляли топографический кретинизм и бежали ... домой ... в Советский Союз или к нашим друзьям, так сказать.
И вот однажды сбежал и у нас в батальоне солдатик, вот тогда и началось.
Художник. Работал в гарнизонном клубе. Была у него там каптёрка, типа мастерская, а был он, что называется, молодой, т.е. совсем молодой - первого периода службы. Поэтому и старался работать в клубе круглыми сутками. И на клуб истребительного полка работал, и наглядную агитацию для полка делал и про батальон не забывал. И так он нравился обоим замполитам, что смотрели они, т.е. наш замполит в основном, сквозь пальцы на отсутствие солдатика в подразделении. Работает, мол, парень, чего там. Результат в виде новых плакатов и афиш появлялся со страшной скоростью. Вообщем чем не жизнь. Всё лучше, чем в роте. И отпуск будет стопроцентно, и жизнь ненапряжная. Но!
Оказалось, что человек всеми фибрами своей души стремился на Запад. Очень хотелось жить ему в свободном мире. И ведь были у солдата, кроме мамы и папы ещё и жена с ребёнком. Но политические разногласия с существующим строем перевесили все разумные доводы, и отправился он в ФРГ. Этот, правда, поумнее был, в нужном направлении побежал. Конечно, узнали мы обо всём этом гораздо позже. На суде.
А обнаружилось всё совершенно неожиданно. Позвонил нач. клуба нашему замполиту и спросил где Валерик? Он, мол, два дня назад ушёл в батальон, получку получить и пропал. Ну и претензии предъявил, что, мол, за дела? Почему это вдруг нарушается договор, и специалист используется только в интересах батальона. Ну, наш на ротного. Ты чего, вражина, подрываешь политготовность политически соответствовать ... и т.д. и т.п. Закончил он, как всегда, своим излюбленным - «Партбилет положишь...». Ротный засуетился. Допросил старшину. Тот не при делах. Получку отдал и отпустил солдатика в клуб. Он, солдатик, даже бельё чистое не взял и в баню идти отказался. Сказал, что всё есть. Дембеля тоже ни сном, ни духом. Никто его по альбомам и т.п. дембельским надобностям не напрягал.
Вообщем к исходу третьих суток стало ясно - «СбЯжал!».
Первым делом поставили батальон на уши. Искали везде. Даже в вещмешках. А искать мы его начали, как водится, ночью, вскочив по тревоге часа в три ... Потом разогнали по гарнизону. Искали не только мы, но и рембат и охрана и ... все искали. Прочёсывали гарнизон вдоль и поперёк. Боксы, подвалы, чердаки ... даже в общаге холостяков и седьмой роте (женское общежитие) прошерстили шкафы и тумбочки. Не нашли болезного в гарнизоне. Выставили посты по границе и около мест, где он мог появиться и успокоились.
Поймали его чехи. На пятый или шестой день. Пограничники. И в правильном месте - на границе с ФРГ. Как чехи рассказали - он «переумничал». Нет, чтобы сразу через границу рвануть, она охранялась то там ... чуть больше, чем формально. Не он в Штирлица поиграть решил. Посмотреть, понаблюдать ...
Проголодался, конечно. А деньги были. Зашёл в магазин деревенский купить колбасы и хлеба. Его местные активисты и сдали пограничной страже. Там же ориентировки были и вообще ... пограничная зона. Своего они то может быть, и не сдали бы, более того, может и помогли бы даже. А советского ... поговаривали даже, что им премии платят.
Помнится мне, что он дисбатом не отделался. Потому что признался в своих злокозненных намерениях.
Но кровь пили ротному, да взводному ... Ротный, правда, кремень. Я его, сказал ротный, видел только на присяге. Ибо до неё - карантин, после - распоряжение замполита «откомандировать». И взводный тут не при делах, я скомандовал, он выполнил. Прикрыл лейтенанта.
Но распоряжение то устное. Никакого командировочного, никаких бумаг. А личность капитана Кольцова, замполита нашего, я уже описывал. Струсил он, мягко говоря. И пошла писать губерния ... Стали из ротного главного козла отпущения делать. Но вмешался замполит полка. Тот был мужик правильный. Летающий. Выложил особистам, что к чему. И ведь дело то житейское. В отношении командиров и оргвыводов то особых не последовало. Так ... схлопотали комбат и нач. клуба за бесконтрольность, даже без занесения.
А потом, уже в «звёздной» жизни сбежал и у меня солдатик. Не знаю, почему вдруг, но решил помощник начальника моего, злобный толстый и противный капитан Н., доукомплектовать взвод ... И нашёл водителя, земляка своего с незалэжной ридной неньки ... из Львовской области, вообщем, был паренёк. В одном селе, более того в соседнем доме с капитаном проживал. Он может, и хороший был паренёк, но ....
Работал паренёк на свинарнике в одном из полков дивизии. Молодой, первого периода службы. Жил себе не тужил. Причём там, в полку свинарник оккупировало землячество. Все парни не просто из одной области, а из одного района. Так что никаких претензий к службе у него было. А тут появляется добрый дядя капитан из управления дивизии. Сосед. Его с проверкой, в составе комиссии, послали в полк. Ну и затащили местные комиссию в баню. А т.к. баня была на подсобном хозяйстве, то и обслуживали эту баню эти самые земляки. Вот там наш капитан соседа и нашёл-встретил. И решил он порадеть ... чего, мол, ты в армию пришёл - свиньям хвосты крутить??? Забрал его с собой и привёз к нам во взвод служить ... НАЧАЛЬНИК, мать его иттить ...!!!
Привёл в расположение. Нас никого нет. Мы на точке были, боевая работа шла по графику групповому. Не до пополнения, сами понимаете. А этот командир даже дежурному по батарее ничего не сказал. Завёл хлопца в кубрик, мол, сиди тут жди. Придёт дяденька командир, определит. И свалил. Домой.
Пришли мы с точки ... то да сё. Провели разбор, да и разошлись по домам. Ничего нового или необычного в расположении взвода не заметили.
Вечерком, после ужина, пошёл я пивка попить. В наш гарнизонный чепок. В ГДО был такой, кафе «Дружба» назывался. И встречаю там нашего помощника. Он у меня и интересуется - как, мол, нам понравился его земляк. Новый классный водитель. Я ??? Кто чего, откуда, зачем, куда??? Он на меня. Я его послал ... думал шутит человек, он всегда так шутил, «тонко и остроумно». Выпил пивка, и спать пошёл. А этот му.... мужчина пошёл во взвод. Он то подумал, что это я его разыгрываю. Пришел, а там никто и ничего тоже не знает. Никто не видел никого и не знает ничего.
Поднял он нас всех, вызвал, ... а время уже к двенадцати. Пришли мы, ну сами понимаете, в каком настроении. Сутки на ногах, а тут этот ... ну не любили мы капитана. Он был в профессионале никакой, но понтов ...!!! Ему бы в замполиты.
Вот тут всё и выяснилось.
- Ищите, была команда.
- Кого?
Его во взводе никто в глаза не видел. А частей в Мито стояло ... МСП, батальонов ... вообщем много было частей. Три четверти из них в красных погонах. Солдата, кроме капитана, никто в лицо не видел. Вообще в гарнизоне никто не видел.
Докладываем шефу, т.е. он докладывает. Ну, соответственно докладывает. Что, мол, мы, три оборзевших прапора ... и т.д. Умалчивая, что и как.
Шеф со старпомом прилетели. Те то понимали и службу и про нас всё знали. Мы то хоть и разгильдяи были, но служба была поставлена на «ять». Разобрались. Капитана шеф ... «похвалил», и поехал докладывать оперативному ... как ни крути ЧП.
Подняли гарнизон. Зима на дворе, а приказали всех в фуражки переодеть. Тот то в шапке был. Значит для того, чтобы отличие иметь.
Начали прочёсывать город. Человек двадцать в шапках наловили. Кто-то со смены, кто-то на смену шёл. Кто-то кого-то вызывать бегал, кто-то от кого-то возвращался. Ну и самовольщиков десяток выловили. Но искомого персонажа не было.
У нас в расположении собрался весь главный штаб дивизии. И зам. Комдива и начпо и НШ ... и ... мы убрались на точку, от греха подальше.
Комбат БУиАР, с кем мы вместе жили, очень нам был благодарен за помощь в укреплении внутреннего порядка и службы в батарее. У нас то там только кубрик да каптёрка были, а остальное его. Так все эти к нам только в кубрик заглянули, а заседать пошли к нему в канцелярию. А т.к. скучно стало, то они и ленкомнату посмотрели (начпо то был со своими саранчами .... Замполита батарейного насиловали долго, с удовольствием и в извращённой форме, причём группой), зампотыл от старшины вообще ничего не оставил. Бытовка там и т.п. Ну а комбата вообще, через полчаса, из петли вынимали. Настроение то у всех было, сами понимаете. А папа нас всех разогнал. Оставил только дневального ... капитана этого. Мудрый был мужик.
Потом и комдив приехал. Шеф, в надежде, что тот избавит его от такого помощника всё ему, комдиву, доложил. Правильно доложил - как было. Но ... не убрали капитана из штаба. Только через год удалось выпихнуть ... в академию.
Искали долго.
Уже под утро кому-то из поисковиков захотелось утолить жажду. Ну и заскочили ребята на вокзал. Там чепок очень рано открывался. Первый поезд (трамвай местный) проходил на Забржег примерно в полчетвёртого, вот и работало у них уже всё на вокзале. Там хлопчик и сидел ... поезда ждал.
Он решил, что тут ему служить не подходит. Порядка много. И решил по-тихому вернуться в родной полк. Даже билет взял на паровоз. Анекдот.
Доставили его в штаб поиска. Комдив спрашивает:
- Сынок, ты чего побежал то? Тебя кто-нибудь тут обидел?
- Нет, отвечает сынок, - Я и не видел никого. Просто мне так хорошо было в полку, на свинарнике. А этот (кивок в сторону капитана) меня, зачем-то увёз. Я не хочу тут служить. Мне в полк надо. Там свиньи некормленые .... !!!!
А т.к. увёз капитан солдатика без приказа, без документов (даже ВБ его оставили в полку, чтобы потом, когда приказ придёт лишний раз не мотаться, чтобы отметки сделать), без аттестатов ... ну получил наш придурок выговор и кончилось всё на этом.
А солдатика отправили, ... но в другой полк и просто в роту ... Родине служить. Гранатомётчиком. Вообщем хотел капитан сделать для земляка как лучше, а получилось ... под себя.
Были случаи, когда пацаны «добегали» до дома. Вот тогда разборки устраивали ... ой-ой-ой !!! Представляете, они же через границу переходили разными способами.
Один подсел в эшелон воинский. Так через границу и проехал. На платформе с техникой, типа патрульный-постовой рядовой Пупкин. Такая то рота ... Ну погранцы и лоханулись. По спискам то проверяли в вагоне, а платформа через десять вагонов ...
Кто-то пешком переходил ... вообщем, были случаи.
Оргвыводы следовали нешуточные и срока летели не детские. Типа незаконное пересечение государственной границы. И никого не волновало - в какую сторону.
Кому-то удавалось и в сторону свободного мира «протечь». Таким случаям особой рекламы не делалось. У нас. Узнавали мы о таком только из передач вражьих голосов. Ну, иногда инфа в разведсводках проскакивала. Типа-опа ... в целях повышения бдительности и пресечения повторения ...

(продолжение следует)