"Кумжа" - это звучит гордо! "Кумжа", это такой традиционный североморский КВН с элементами незапланированного треша. "Кумжа", это ежегодный флотский трёхдневный показ мод для наскрозь сухопутных "фазанов" - слушателей Академии Генштаба. Это тот уникальный момент, когда будущим Суворовым и Кутузовым дают попробовать настоящее корабельное железо на вкус. И у них, Суворовых и Кутузовых, при этом глазки от предвосхищения горят не хуже, чем у пацанов-пятиклассников, впервые попавших в "Детский мир": "УРРРА! НОВЫЕ ИГРУШКИ!!!"

Итак, весна, Североморск, "Кумжа" и БПК - большой противолодочный корабль.

Генштабисты, эскортируемые лично старпомом (чтоб, не дай Боххх, Большие Погоны по незнанию не заблудились, или чего не надо не нажали) организованно посетили мостик, ПЭЖ, носовой ракетный погреб и надолго застряли в кают-компании. Выпили, закусили и уже менее организованно двинулись дальше. Меж тем осанистый генерал-связист слишком долго прогостил в гальюне, в силу чего отбился от стаи.

Но не растерялся.

Выцепил первого же попавшегося краснофлотца (накануне вымытого, выстриженного, выглаженного и заинструктированного до полной потери потенции) и поинтересовался: "Где тут у вас радисты?.."

Матрос как вскинул ладонь к виску, так с этой ладонью у виска и заклинился. Три раза ошеломлённо моргнул вразнобой (генерал от удивления сделал губы куриной гузкой, но ничего не сказал - чёрт его знает, может у них на флоте так положено - старшим по званию вместо ответа моргать?!). Сделал чёткое "кру-гом" через левое плечо и, как Дерсу Узала Арсеньева, отважно повёл генерала сквозь таёжные дебри железных отсеков. Генерал испугался, что сейчас потеряется второй раз, поэтому во всю мочь припустил за краснофлотцем.

Проводник с заклиненными сиянием Погон мозгами напрочь забыл предупредить своего ведомого о технике безопасности при передвижении по корабельным потрохам - генштабист три раза чуть не навернулся с трапа, два раза споткнулся о комингс, а один раз очень больно приложился о свежеотмаркированный трубопровод.

Но всё когда-нибудь кончается, и они-таки пришли.

"Ооооо!.." - , только и смог рефлекторно выдать командир боевой части 4 (БыЧок-4), узрев лампасоносную фигуру на пороге командного пункта связи. Но в следующую минуту каплей подобрался, вскочил, едва не протаранив башкой подволок.

Представился. Доложился.

- Да, у вас тут интересно, - совсем по-детски улыбнулся генерал-связист, осматриваясь. В первый раз с момента появления на борту БПК у генштабиста появилось ощущение, что он хоть что-то понимает в окружающем. В силу этого генерал почувствовал совершенно неодолимое желание немедленно подвергнуть младшего по званию допросу с пристрастием.

Следующие минут двадцать БыЧок чувствовал себя как уж на сквородке. Но вроде вывернулся, отбрехался. Вроде пронесло. Уф!

Собственно, пора было бы и уходить, но генштабист от того, что каплей так браво ответил на все вопросы, испытывал едва ощутимый дискомфорт. Поэтому генерал наморщил лоб, припомнил всё, чему его учили в Академии, и выдал "вопрос на засыпку":

- А вот вам последняя вводная, товарищ капитан-лейтенант. Противник в непосредственной близости от вашего корабля применил электромагнитную бомбу. Всё ваше оборудование вышло из строя. Как будете поддерживать функционирование связи с другими кораблями?
- С помощью световой и флажной сигнализации, товарищ генерал! - визитёр порядком запарил каплея и тот уже просто не знал, как от генерала отвязаться.
- Мммм... Прожектора и оборудование для флажной сигнализации уничтожены взрывной волной. Ваши действия?
- Задействую сигнальные ракеты и фальшфейеры.
- Они кончились!..
- ...Тогда - факелы из подручного материала. - находчиво брякнул каплей, а про генерала подумал "чтоб ты сдох."
- Гм, факелы? - генерал задумчиво пожевал губами. - Днём факелы могут быть не видны. Что тогда?
- Тогда я... ГОЛУБЯ ПОШЛЮ!!! - в отчаянии вскричал БыЧок.

Присутствующая тут же в КПС вахта уронила челюсти, а генерал воззрился на каплея с каким-то почти суеверным страхом:
- Голубя?..
- Так точно, товарищ генерал. Голубя!.. - БыЧок решил, что терять уже нечего и надо идти до конца. - ...Специального! Связного! Экранированного от радиоволн высокой мощности, приводящих к уничтожению электронного оборудования! И неподдающегося воздействию средств РЭБ возможного противника! Новейший образец, только-только принятый на вооружение...

Честность в этот момент в вытаращенных глазах капитана-лейтенанта могла измеряться даже не литрами - канистрами!..

"Ипатьтулюсю", - подумал видимо в эту минуту генерал: "Чёрт его знает, этих флотских. Могли на корабле и голубятню завести. Начну задавать вопросы дальше - все поймут, что я в связных голубях разбираюсь как свинья - в апельсинах. Вот конфуз-то будет. Ну его к лешему!.."

Поэтому генерал сдержанно похвалил каплея и, выпросив себе нового, более разговорчивого, проводника, поспешил откланяться.

Позже, уже на сходе, генштабист не выдержал и, как бы незначай, поинтересовался у старпома:
- А как у вас тут с... голубями?

Старпом, замотанный высокими гостями по самую пипку, машинально боднул лбом воздух и посмотрел на серящее мелким дождиком небо:
- А что с голубями? Для голубей сейчас нелётная погода...

"Точно есть у них голуби! Есть!" -, окончательно уверился генерал и не стал дальше вслух развивать птичью тематику. Но мысленно похвалил себя за сообразительность. И добавил опять же про себя: "Правильно говорят: молчи - за умного сойдёшь."

Надо думать именно посему генштабист состроил важное, но понимающее лицо. И так, с этим самым лицом, и сошёл с корабля. Молча.
(С)

http://u-96.livejournal.com/1588311.html?mode=reply

Когда я был мальчишкой, то любил расспрашивать отца о войне, на то я и был мальчишкой. Отец мой на протяжении почти всей своей жизни был антисоветчиком, каковым перестал быть лишь в годы воцарившейся в разваленной России демократии. Ну, так это давно известно - что имеем не храним, потерявши плачем. Рассказывая о войне, отец любил напирать на то, что и то было не так, и это тоже не этак. Плохо было. Как нужно было сделать, чтобы было хорошо, он не знал, но вот то, что то, что было, было нехорошо, он знал твёрдо.

Многое из того, что рассказывал отец, я позабыл, но один случай я запомнил. Запомнил именно в силу жизненной правды рассказанного, а также в силу неожиданности вывода, который сделал сам отец. Война для него началась в Финляндии. Двадцатилетним он был призван в ряды и успел попасть на ту самую "Финскую", что так хорошо послужила России.

Их пехотный полк был брошен на пробивку в лесу дороги, по которой должны были подтянуть артиллерию. Люди работали на износ. К исходу второго дня сил не осталось вовсе. Лес, снег, холод. Грелись у разожжённых костров, спали по очереди. Горячей пищи не было. Водки тоже. "Ни тебе техники, ни порядку. Руки, вот эти руки, - отец тянул к моему лицу натруженные свои ладони, - топор да пила. И вместо трактора - мы сами..." Пехотинцы с почерневшими, покрытыми лоснящейся копотью лицами, падали от усталости. Люди стали похожи на осенних мух, вялые, потухшие. Появились первые обмороженные. День-другой и половины полка не будет. Смешное нерусское слово Питкяранта, снег по пояс и запах хвои на морозе. Лес. Тишина. Страх. И вместе с нечеловеческой усталостью пришло безразличие. "Да провались всё пропадом. Будь, что будет." Ночь.

Людей нужно было заставить хотеть жить.

- Давай сюда гармониста, - приказал командир.
Растолкали и привели гармониста.
"Играй плясовую." Тот заиграл. Нехотя, заставляя себя. Сперва негромко, робко, сбиваясь. Потом завёлся, начал приседать и далеко, наискось, тянуть меха гармошки, он даже и запел что-то себе под нос. Лежащие вповалку люди зашевелились. Поднялась голова, другая. Блеснул красным отсвет костра в глазах. Несколько человек, скрипя снегом, подошли поближе. "Ну, что же вы, особое приглашение нужно, что ли?" Несмело, медленно, через нехочу, задвигались, заразводили руками. Поднялись ещё, здесь и там. Чаще, гуще. Сбиваясь в кучу, начали танцевать.
Полка больше не было. Полк превратился в толпу пляшущих вразнобой русских мужиков. Плясали все, плясали молча, исступленно, среди костров. Над толпою поднимался пар.
- Глядя на этих яростно пляшущих людей, - сказал отец, - я понял, что русских победить нельзя.

http://alexandrov-g.livejournal.com/96182.html

Поп французский...

Советская власть лишила своих военноподданных многих радостей. И в числе их были военные священнослужители. Полковые и корабельные священники (из коих мне запомнился только отец Филарет - капеллан крейсера «Аврора») канули в лету в 1917-м. Но возродить эту традицию решили в наше время...
Заранее прошу прощения у всех верующих... Я не сын православной церкви, и чтобы понять самому, к какому вероисповеданию я себя отношу, мне пришлось бы засесть за научные труды. Коротко, мое кредо: Бог есть (и помогал мне не раз), а вот церковь - это зло и мракобесие. Простите, отвлекся...
Это было в 2000-м. Я мирно стоял на посту внутри Дома N1 нашего доблестного города N. Пост этот был знаменит тем, что через него заходили в Дом главком ВМФ и его разнокалиберные замы. Но кроме них хаживали через мой пост и разнообразные делегации. Помню, прибыли как-то японские ракетчики... Бедные маленькие человечки! После финального банкета наши офицеры выплывали белыми лебедями, правда морды у этих лебедей были уж очень багровые. А вот японцев выносили на руках... Никак не могли они соотнести своё слабенькое сакэ с нашей 40-градусной водкой.
Но вот - чу! - послышался шелест шагов коменданта охраны полковника Охина. Не доверяя нашим командирам, сей индивид спешил самостоятельно донести до часовых, что прибыла особо важная делегация из Франции, а посему нам надлежит вести себя максимально корректно. Как будто мы без него этого не знали!
В означенный час объявились французы. Первым через мой пост проскочил взмыленный капитан третьего ранга Л. (которого мы давно знали, как сотрудника военной контрразведки). Следом за ним вошел какой-то тип в сером пиджаке, ростом где-то 165-170 см. Ожидая увидеть французского адмирала, я был разочарован. А это чудо, подскочив к тумбе, схватило меня за руку, и уставилось мне в глаза. Этот взгляд был знаком со времен КМБ. Я определенно что-то должен был сделать... Но что? Не придумав ничего лучше, я схватил эту лапку и крепко сжал. Глаза «пиджака» вылезли из орбит. Следовавший за ним полковник сделал страшное лицо. Я уже понял, что делаю что-то не так, но что?!
И тут случилось ЭТО!!! Дверь распахнулась, и появился ОН. Батюшка. Человек в черной ризе. Честное слово, от его «Благослави тя, сын мой» люстры закачались в холле... По сравнению с французом (это оказался армейский капеллан) наш российский батюшка (штатный священник флота) был просто страшен. Полковник шепотом сказал ему, что я совершил. Оказалось, этого французского гомика (сорри, единственное слово, которым могу передать ТЕ эмоции) я должен был поцеловать в руку... Такова традиция. Но одновременно, таков и католический ритуал.
К чести Батюшки, он спросил меня лишь одно: в Бога веруешь? Я ответил отрицательно. Он сокрушенно покачал головой, вздохнул и... Тот рев, который раздался в помещении, я сейчас вспомнить не могу... и изложить тоже. Вкратце же это сводилось вот к чему: «Зачем же ты, бусурманин, совратить пытаешься истинно верующего в свою поганую веру??? Или тебя к нам послали помрачать рассудок честных христиан?!» Мне даже стыдно стало тогда, что я не православный, а вовсе атеист. А капеллан... Его, по-моему, унесло куда-то вглубь Дома, так что больше я его не видел. И только полковник Охин, комендант охраны Дома, подошел ко мне, все еще стоящему на посту, и проникновенно сказал: «Спасибо, сукин ты сын! Ведь эта гнида, подходя сюда, сказала, что первый встреченный непременно руку папскому посланнику поцелует! Молодец ты, хоть и дурак! Не мог у нашего русского попа руку облобызать...»